Кости и цветы (том 4)

Глава 16

Липовый лес казался по-эльтаронски знакомым. Усыпанные жёлтыми цветами кроны и розовый ковёр вереска наполняли воздух медовым ароматом, таким же сладким и тягучим, как сам мёд. Подлеска не было — взгляд мог свободно лететь мимо десятков деревьев, пока не терялся в подёрнутой дымкой ряби стволов. С таким обзором ни существам, ни бандитам так просто уже не подкрасться. Однако странники решили не испытывать удачу — поехали неторопливо.

Один лишь Скарги неугомонно порхал между деревьями: радовался знакомым местам. Ему было невдомёк, почему люди не спешат, когда дорога известна. Чтобы их ничего не отвлекало, мефит даже спугнул пасшуюся неподалёку лань и прогнал копошившегося у пня ежа. Однако это не помогло — пришлось взяться за птиц. Мефит нырял в густые кроны, поднимая в небо стайки горехвосток, пока не огрёб по рогатой макушке от банды соек. Стало обидно. Он бы с радостью подпалил им хвосты, но, сделав однажды подобное, получил нагоняй от Дельвинуса: его чувства к фамильяру никак не мешали насаждаемой дисциплине.

Так сложилось, что о маге-отшельнике размышлял и Джон:

— Волнуешься? — поглядел он на ехавшую рядом Лайлу, чьё ясное лицо тучами затянула задумчивость. — Встретить старого друга спустя века — то ещё событие.

— Честно? Очень. Я безумно рада вновь увидеть его, но… боюсь обнаружить разочарование в мудрых глазах. Сделка с Леонардо вылилась в новый мир с разгуливающим на свободе демоном. А я даже гексаграмму не смогла уберечь.

— Тогда послушай военного следопыта. Силы были неравны. Уступив позиции, ты спасла своих союзников и получила возможность для перегруппировки с последующим контрнаступлением. Погибни ты тогда, никто б не выжил: кого не прибрал бы мороз, добили бы местные.

— Отчасти ты прав. Даже Скарги вернётся к хозяину невредимым.

Поднявший голову Джон застал, как стайка соек загоняет мефита в липовую крону. Хотелось сказать, с этим можно ещё поспорить, но шутки сейчас были неуместны.

— Полагаю, Дельвинус поможет мне раскрыть потенциал кринтэрха. Он точно что-то знал, раз, приметив в бездыханном теле тёмное начало, оставил гримуар Огня… — взор Лайлы скатился росой в вересковую розовизну, — который я тоже потеряла. Вместе со вложенным в него письмом… — взгляд взмыл к лесу искрой костра: — Но память хранит всё. От последнего символа… до событий, скользящие воспоминания о которых разжигают во мне пламя возмездия. Пусть Дельвинус сделает его пожаром. Беспощадным пеклом. Я готова заплатить за свои ошибки, однако терпеть поражения больше не намерена. Игры богов лишили меня прошлого. Козни демонов осквернили настоящее. Будущее я им не отдам.

— Знаешь, что общего между следом зверя и полосой неудач? — вдруг посмотрел на вампиршу Джон. — И то и другое когда-нибудь заканчивается.

— Да ты философ… и оптимист.

— Ещё какой, — усмехнулся тот. — Потому добавлю: не обесценивай свои победы.

— Предположим. А что с поражениями?

— Сделай выводы и забудь. Иначе они будут грызть тебя изнутри. Станешь как червивое яблоко. В таком виде удаче можно и не приглянуться.

— Боги, Джон, ты бы ещё про глистов заговорил, — нагнал пару семенящий меринок, и рядом возникло самоуверенное лицо ассасина: — Ну кто так воодушевляет? Посмотри на меня, Лайла. Припадочный. Гадостно трезвый. С кашлаткой под задницей и затрахивающим до смерти воином за спиной, с каким в одной реке страшно мыться. И все мы дружно прёмся не пойми куда. Ничего, не унываю же. Умею ценить то, что есть: вас и Эрми.

— Спасибо, — Лайла наградила обоих собеседников тёплым взглядом. — Вы приглушили моё самоедство.

— Вот и нечего каннибализмом тут заниматься. Лучше скажи: нас с ним на порог-то хоть пустят? — большой палец приподнятой руки указал на едущего позади Шойсу. — У каждого ведь при себе колдовская штуковина. Твой маг это сразу почувствует. Со своей я вроде справился, научился пар выпускать, зато этот может снова начать лбы скрести.

— Сколько бы Дельвинус ни презирал Тьму, он не оставит нас в беде. Поможет во всём разобраться, а заодно прояснит намерения Шойсу. Либо мы начнём ему наконец доверять, либо… пока не хочу об этом думать. Меня греет мысль, что Дельвинус жив. Значит, он сумел познать магию Жизни. Достичь в ней небывалых высот. Пойду тем же путём. Сложно будет сочетать её с Огнём из-за совершенно других рунических принципов. Немало проблем преподнесёт вампиризм. Но я способная. Справлюсь. Тогда вы надолго забудете про увечья, седину и болезненные отголоски былых ранений, — уверенно заявила Лайла. — А если судьба смилостивится, сегодняшний день поведает мне про отца, — её взор взмыл к пробивавшимся сквозь кроны янтарным лучам. — Как бы я хотела, чтобы он тоже был жив… но это слишком хорошо, чтобы стать правдой. Два чуда сразу невозможны. В мире, полном невзгод, даже одно стоит расценивать как великий дар. С ним я вас и познакомлю.

Странники продолжили двигаться по лесу. Вересковый ковёр неспешно сменяли низкие растения с чернотой крохотных ягодок, кучных, словно глазки паука. Так здесь выглядела ежевика.

Мельничны Подворки или Подворье Мельника — ввиду разноязычного населения приграничный городок называли по-разному. Однако всем жителям одинаково нравилось, как кусты жасмина обрамляли трехэтажные дома жемчужными бусами. Помимо ароматных цветов владения ардонэйзийского графа могли похвастаться широкими улицами, резными беседками с аккуратными колодцами внутри и множеством маленьких прилавков. Но главной достопримечательностью была «Медвежья купель», похожее на сферу здание, где местная аристократия за бокалом бренди выдыхала в пар грандиозные истории о своих охотничьих успехах. Иными словами, всякому в городе находилось своё место: и купцам, и стрелкам, и тем, кто не любил афишировать свою деятельность.

В начале каждой недели Эста приезжала сюда за посланием от благодарных Культу наблюдателей. Особенно её интересовали раздоры при Дворе: державшая скипетр рука слабла с каждым годом, и было крайне важно не пропустить момент, когда он зазвенит о мраморную гладь тронного зала.

Вот и сегодня, взяв в лавке старьёвщика перетянутый лентой конверт, Эста намеревалась вернуться в карету, как вдруг дорогу ей преградил приятный мужчина. Во фраке и с букетом белоснежных роз. Попытка обойти его не увенчалась успехом. Незнакомец отступил на несколько шагов, но в сторону не отошёл.

— Прости, если напугал, — виновато сказал он, когда девушка остановилась.

— Мы знакомы? — взгляд скользнул по прятавшемуся за облаком солнцу и вернулся к засиявшему улыбкой лицу.

— Нет. И я хочу это исправить, — рука с перстнем галантно протянула роскошный букет.

— Неинтересно.

Вампирша зашагала к карете — мужчина уступил дорогу, но вежливый жест не означал принятия поражения.

— Эста, — имя стремительной стрелой вонзилось в облагороженную узорчатым льном спину.

Девушка замедлила шаг и остановилась. Язык же незнакомца продолжил атаку:

— «Радужный цветок». «Академия философии». «Антиквариат». Три места, где ты появляешься чаще всего.

— Кто ты и почему следишь за мной? — Эста развернулась, удостоив собеседника пристальным взглядом.

— Чарльд Геммон. Внимательный охотник, чьё сердце не смог вырвать медведь, но сумела пленить незнакомка. Стройный стан в винтажном платье. Волосы цвета жемчужного песка. И с оттенком вишни карие глаза. Как я мог устоять? Отказать себе в праве узнать о такой прелести хоть что-нибудь? Даже сейчас ты не представляешь, как меня очаровывает мрамор твоей белой кожи в тени бесподобной шляпки.

— Я живу не первый год и предпочитаю красоте речей смелые поступки, — от ответа веяло холодом.

— Понимаю. Я хотел подойти к тебе раньше, но не решался. Ждал, когда будешь в настроении или хотя бы без охранника. Надо же, за два месяца я ни разу не видел, как ты улыбаешься.

— Мою улыбку время истёрло в многовековую пыль. Ступай своей дорогой и не ищи счастья, где его нет, — Эста направилась к карете.

— Во имя Анвадиэль, будь справедливой, — Чарльд наблюдал, как пожилой кучер открывает лакированную дверцу. — Я жизнью готов рискнуть за шанс произвести на тебя впечатление.

— Жизнью? — поставив туфлю на металлическую ступеньку, обернулась вампирша. — За такую мелочь?

— За возможность проявить себя. Я уверен, что одержу победу.

Рука в светлой перчатке отослала кучера на место. Эста забралась в карету, однако дверцу за собой не закрыла. Села у дальнего окна. А затем посмотрела на сверлившего её взглядом Чарльда:

— Желаешь узнать меня? Впечатлить? — она указала ладонью на сидение: — Вот твой шанс, если не боишься из охотника превратиться в жертву, — предостережение прозвучало мрачнее ветра, гнавшего по кладбищу сухую листву. — Или же забудь о своём наваждении раз и навсегда.

— Настоящего мужчину опасность лишь манит, — подошёл к карете Чарльд. — Охотника — и подавно, — усмехнулся он, забираясь внутрь.

Хлопнувшая дверца. Тихий стук копыт. Шорох колёс по пересохшей земле. Горячее сердце и ледяная душа в едином коробе, который поджарый конь повёз по зигзагам улиц.

— Не скажешь, почему ты сегодня без охранника? — решил завести разговор кавалер.

— К чему тратить время на бессмысленные беседы? — Эста переложила лежавшие между ними цветы на противоположное сидение. — Я не вчера родилась и знаю, чего ждут мужчины от привлекательных особ. Притом многие из них не отказались бы получить трофей, минуя ритуал охоты. Как мне кажется, ты относишься к этому типу, — лишённый эмоций взгляд застыл на Чарльде. — На твоё счастье я настолько сражена твоими шпионскими навыками, что готова опустить банальность прелюдии. Настоящего мужчину не отпугнёт внезапная вульгарность?

— Ты, верно, шутишь? — подозрительно спросил он. — Это какая-то проверка?

— Разумеется. Твоей решительности.

— Это как-то неправильно… но раз так… я с честью пройду её.

Чарльд обнял девушку, смело припал к её губам, но тут же отпрянул: могильный, едва ли не леденящий холод — совсем не то, что он ожидал почувствовать. Как можно настолько замёрзнуть тёплым днём?

— Что-то не так? — внимательный взгляд изучал озадаченное лицо.

— Всё в порядке… — Чарльд вернулся к поцелую, попутно укладывая Эсту на сидение.

Каменная серьёзность на лице девушки никак не сочеталась с её податливостью. Словно где-то таился подвох. И охотник нашёл его… когда запустил руку под платье. Гладкая кожа стройных бёдер холодила пальцы точно снег, а промежность — вообще казалась воплощением стужи, какая на раз погасила высокую свечу желания.

Чарльд медленно отстранился с виноватым видом:

— Я тут вспомнил об одном важном деле… Эста… Мне нужно отлучиться… — он потянул за шнурок на стене, и у кучера зазвенел колокольчик. — Мы обязательно увидимся позже…

— Что, узнал меня лучше и я уже не так желанна? — вернулась в сидячее положение вампирша.

— Нет… Ты не понимаешь… Дело действительно важное…

— Тем не менее карета не остановится… — загадочно сказала Эста. — Помнишь, ты вдруг решил, что я сегодня одна? Посмотри вперёд.

Чарльд повернул голову — напротив сидел хмурый громила в кожаном плаще и капюшоне. Правда, удивление не успело перейти в испуг. Молниеносное движение мускулистой руки — хруст сломанной шеи.

С подбородком, нависшим над лопаткой, охотник завалился вбок: уткнулся лицом в бледные бёдра, наполовину прикрытые задранным платьем. Эста лёгким толчком скинула труп на пол:

— Животное, — бархатная перчатка стёрла с ноги слюну и сбросила подол на старинные туфли. — Глупое и лживое.

Карета проехала мимо «Медвежьей купели», миновала зелёную арку живой изгороди, а затем свернула на просёлочную дорогу.

Долина Бабочек напомнила Лайле о липовой роще вблизи родового имения. Словно кто-то пытался воссоздать родные мотивы в ардонэйзийском краю. Тот, у кого на это было несколько веков…

Липняк, стекавший по едва различимому склону, привёл всадников к речке. Здесь лошади вдоволь напились и были отпущены пастись на травянистом берегу. Странники же расположились в тени развесистого дерева. Пока животные восполняли силы, Лайла решила потратить время с умом: продолжить обучение пиромантии.

Рэксволд сразу отошёл подальше и, усевшись на замшелом валуне, отдал голые ступни речной прохладе, единственному спасению от вездесущей духоты. С безопасного расстояния, в компании пары сапог, он наблюдал, как всё та же троица скребёт руками воздух. Наверное, клыкастая наставница говорила что-то умное, но выглядели они точно убирающие за собой кошки. Ассасин заухмылялся. Пока не перевёл взор на дроу, который с другой стороны дерева тренировался с копьём, — тогда губы собрались в короткую полоску. Темнокожему воину не место в дружной компании. Казалось, даже сердобольная Лайла уже стала воспринимать его как ложку дёгтя в бочке мёда.

А может, дроу и не дёготь вовсе? Горный воск. Битум. Этот тоже родом из подземных глубин и далеко не так прост. В годы пиратской юности в команде числился Харди Чёрный рот. Вот он частенько баловался битумной жвачкой. Дешёвая, долгоиграющая, она тогда подвинула «смолу висельника» и «крысиный ирис». А одним днём Харди вдруг скопытился: с выпученными глазами и расцарапанным пузом. Сначала подумали на обезьянью лихорадку, но потом вскрыли живот — все кишки чёрные. Как коротко сказал капитан: «Дожевался».

Шойсу не менее опасен, чем битум. Отведавшая его бандитка убедилась в этом на своей шкуре. Царапина на тёмном лице — тот ещё ребус. Реета попыталась сбежать или дроу потехи ради перерезал ей горло, пока она была под ним?..

Если магические жесты удалось-таки запомнить, то в непонятных словах заклинания ученики постоянно путались. В итоге Лайла начертила текст на земле: никакой колдовской грамоты — всё на эльтаронском. Дело пошло быстрее.

Предчувствуя скорые успехи, Лайла позвала Рэксволда. Трижды. Однако тот лишь отмахнулся. Пришлось отправить Скарги, чтобы он пролетел невидимым снарядом над упрямцем и слегка задел тёмную макушку хвостом. Подействовало.

— Ну и на кой я здесь нужен? — приблизилось ворчание. — Вы ж ещё не закончили.

Ученики и правда сидели под деревом, что-то сосредоточенно бубня. Стоявшая напротив них Лайла встретила ассасина мягким взором:

— Твои тренировки заключаются не только в самопознании. Учись сдерживать себя в непосредственной близости от чар Света. Ввиду того, где мы скоро окажемся, это жизненно необходимо.

— Боги… — уселся на редкую траву Рэксволд.

Следующие полминуты ученики концентрировались: выравнивали дыхание и искали умиротворения в приятных воспоминаниях. Потом же снова приступили к практике.

— Sehturt. Givd. Markat, — вращал рукой Джон. — Ksator. Siyar. Qatemo, — прибил он взгляд к подсказке, а потом возвёл его на лежавший у корней дерева листок: — Flamgnis entegvort! — указали на цель выброшенные вперёд пальцы, вокруг которых дрожало марево.

Лист, хоть и не был сухим, задымился: в зелени образовалась дыра.

— Это я сделал?.. — вытянулось лицо следопыта. Он подозрительно посмотрел на руку. Затем на Лайлу, но та показала ладони: рун не было.

— Превосходно, — улыбнулась вампирша. — Теперь ты можешь разводить костёр без огнива.

— Уделал меня, — отреагировала скупым смешком Эрминия. — Я пока на заковыристых словах напрочь теряю «нити».

— Всему своё время, — Лайла уронила любопытный взор на Рэксволда: — Как ты? Почувствовал что-нибудь?

— Кроме желания съязвить? Не-а.

— Нужно отметить, это прекрасные новости.

— Да, отметить нужно. Но я завязал.

— Шутишь? Стало быть, в хорошем настроении? — вампирша приблизилась, зашла ассасину за спину и, что-то быстро прошептав, положила ладони на чёрные плечи.

Тот напрягся, будто сжатая пружина:

— Ты чего делаешь?.. — смесь опаски и недовольства вспорхнула грубым вопросом.

— Позволяю тебе ощутить импульсы наложенных рун.

— Хорош, — сжав кулаки, Рэксволд попробовал встать, но ладони были неподъёмны: словно плечи упирались в каменные плиты.

— Лайла. Я сейчас…

— Всадишь в меня кинжал? — на опережение продолжила вампирша. — Это будет легко. Ведь я не отойду. Хочешь, чтобы я прекратила? Заставь Тьму замолчать. Не дозволяй ей указывать, что тебе делать.

— Легко сказать… — процедил Рэксволд. — Бесит неимоверно… Всё нутро свербит…

— А так? — Лайла усилила магическое воздействие — из-под прижатых к броне ладоней выбралось оранжевое сияние.

Руки ассасина метнулись к ножнам и замерли там, сдерживаемые тонкой пеленой разума.

— Отвали, слышишь… — карий взгляд полоснул хмурые лица Эрминии с Джоном: — А вы чего пялитесь⁈

— Это говоришь не ты. Тьма. Прецедент на болоте позволил ей почувствовать волю. Рэксволд, я не могу сражаться бок о бок с тем, кого неосторожно применённое заклинание превращает во врага. Но ты однажды назвался мне братом. Братом, которому я могла доверить спину, — вампирша наклонилась к оскаленной гримасе злобы и прошептала на ухо: — Стань снова моим союзником. Надёжным и несокрушимым. Или… — она подалась чуть вперёд, — устрани помеху. Мой висок на уровне твоего. Не ошибёшься.

Руки ассасина дрожали возле ножен — Лайла затеяла опасную игру. Бывшую принцессу всегда отличало своенравие. Теперь же, после обретения огненной мощи и череды неоднозначных побед, Лайла стала нетерпимой к скверным обстоятельствам. Но желания желаниями, а гнуть прут тоже надо уметь: чтобы он не сломался или не отскочил в лоб.

Эрминия находила замысел глупым. Джон волновался. В итоге оба еле удерживали себя от вмешательства.

Рэксволд скосил свирепый взгляд к спокойному лицу с сияющими рубинами глазами. Он сейчас походил на зверя, которому беспрерывно ставили клеймо, только вместо плоти страдал рассудок. Дрожавшая рука потянула из ножен стальное лезвие. Неторопливо. Дюйм за дюймом. Пока оголённое остриё не блеснуло дневным светом. Крепко сжимаемый кинжал взмыл к лицу вампирши и застыл напротив носа — в вертикали острой стали можно было увидеть собственное отражение.

— Мне ведомо, насколько заманчив бывает шёпот Тьмы, — проникновенно сказала Лайла. — Не разрешай ей диктовать условия: ты сильнее, чем кажешься, — последние слова были тверды как камень.

В тяжёлый вздох ассасина закрались отголоски гневного рыка. Не сразу, но явную дрожь кисти сменило редкое подрагивание. Кулак отогнулся набухшим бутоном, пальцы распустились лепестками, оставив на ладони мирно лежавший клинок — будто подношение.

— Я знаю, — процедил Рэксволд одновременно с тем, как вампирша убрала руки. Затем поднялся, стёр со лба пот, а потом нарезал неспешным морганием три именных взора. — Ненавижу вас всех… — вяло буркнул он и, сунув кинжал в ножны, побрёл к реке, оскорблённый, словно вымокший под ливнем манул.

— Кому — запланированное обучение, а кому — внезапная тренировка… — глядя ассасину вслед, тихо посочувствовал Джон.

— Именно внезапность обнажает суть, — взор Лайлы опять стал изумрудным. — Остальное — полумеры. Надеюсь, он это поймёт.

— Поймёт, — Эрминия рассматривала свои согнутые пальцы. — Когда перебесится, — она ловко отгрызла зацепку на ногте и подняла глаза: — А пока — он жертва сговора.

— Сговора? Вы же здесь ни при чём. Хотя… — указательный перст неспешно наматывал каштановую прядь, — да… со стороны всё выглядит немного иначе.

Чуть позже мефит оповестил Лайлу о приближении закончившего тренировку дроу. Ментально. Яркой картинкой. А ещё через полчаса странники продолжили путь.

Лесная река вилась по долине, разрезала её на холмистые полуострова. Ни существ. Ни людей. Лишь засилье птиц и трудолюбиво носившихся над головами пчёл. Мостов тоже не было — лошади трижды топтали мелководье, нащупывая брод. Благо ни у кого проблем с переправой не возникло. Разве что Шойсу немного замочил ногу, да и то по смешной причине: дёрнулся от плеснувшейся рядом рыбы. Подводные обитатели оказались для него неприятным открытием — дроу предпочёл ехать с положенным на холку копьём. Слабо верилось, что вот этот, с повязкой на глазах, испугавшийся брызг и рыбьего хвоста, мог убить без зазрения совести за лоскут кожи.

Среди бескрайнего липняка иногда попадались незнакомые кусты, цветущие то кремовыми кисточками, то голубыми зонтиками. В здешних пейзажах, окутанных духом Эльтарона, они казались ардонэйзийскими сорняками. На деле же всё было наоборот. И это касалось не только флоры. Все, от мефита до всадников, были тут чужаками, занесёнными ветром соринками. Даже меж рождённых в благоухающем королевстве лошадей затесался серый отголосок чужбины.

Правда, Скарги явно не чувствовал себя пришлым. Уверенно вёл странников к крепости, старинному дому, что однажды сменил привычность королевского замка. Стоит заметить, что дом для фамильяра — это не родные стены, не тепло камина и не спасавшая от сырости крыша. Дом — место обитания хозяина. Хоть золочёный дворец, хоть шалаш у заболоченной лужи. Крепкая ментальная связь ковала железную преданность. Когда-то её высоко ценили маги, торжественно воспевали барды, а мыслители ставили в пример настолько, что из-под пера рорхского министра Эо Сунзо вышел указ с говорящим названием «Узы». Текст закона наделял фамильяров равными с людьми правами: правами детей. В уникальную связь существа и заклинателя верили не все. И зря…

Через несколько часов следования, у очередного, вздымавшего лес склона, Скарги вдруг завис в воздухе: взгляд тёмных глаз устремлялся вдаль и плавал по липовому однообразию. Лайла сразу же заподозрила приближение магического создания. Но чувства мефита не отражали опасений — его переполняла растерянность. Словно флюгер на ветру, Скарги завращался в разные стороны, заметался, а потом, игнорируя команды, сорвался в лесные просторы.

— Что с ним?.. — спешно подъехал Джон.

— Я не знаю!.. — разволновалась вампирша. — Он закрыл от меня сознание! Быстрее! За ним!!!

Всадники взмыли по склону, с шелестом рассекли стену зарослей и выскочили на просторный луг, где их захлестнула трещащая цикадами духота. Кругом покачивалась озарённая солнцем мальва. В некоторых местах из неё серыми островками выступали щербатые валуны. Вдали же… зеленела крепость. Увитые плющом стены. Сколотые зубцы с узкими полосками бойниц. Полуразрушенные башни. За исключением закрытых ворот, всё выглядело, как в видении Лайлы.

— Тогда понятно… — с облегчением улыбнулась вампирша. — Скарги просто соскучился по дому.

— Здоровенная, — с ладонью у лба рассматривал строение Джон. — В такой ни существа, ни разбойники уже не страшны.

— Главный разбойник вместе с нами въедет… — покосился на дроу Рэксволд.

— Об этом судить уже Дельвинусу, — Лайла направила кобылу вперёд. — А если не сможет, то Шойсу будет закрыт на ключ до прихода Леонардо.

Под вечерней сиренью небес всадники подъехали к потресканной арке входа.

— Раз Скарги внутри, нам скоро откроют, — поправила волосы вампирша. — О небеса, как же я волнуюсь…

Странники стояли под воротами. Слушали пение цикад, прятавшихся в море бордово-розовой мальвы. Щурились от солнца. Смотрели, как наверху, в бойницах, серебрится паутина. Время шло, но засов всё никак не скрежетал.

— Не особо-то нас тут и ждут… — сняв стальные насадки, Эрминия разглядывала обрубленные пальцы.

— Так, может, открыто, а мы торчим здесь как дебилы? — подъехал к воротам Рэксволд. — Ну-ка, — ладонь упёрлась в иссохшую древесину с поеденными ржавчиной массивными клёпками. — Да нет, заперто.

— Не стоит ли обозначить своё присутствие стуком или голосом? — посмотрел на Лайлу Джон.

— По-видимому, придётся.

Вернув сталь на покалеченную руку, Эрминия заложила в рот два здоровых пальца да свистнула так, что у остальных заложило уши.

— Вот это ты выдала… — усмехнулся Джон, затем потормошил мизинцем барабанную перепонку. — На будущее предупреждай. Я хоть отъеду.

Лайла выудила в приглушённом окружении звук шагов:

— Кто-то идёт… Но не к воротам… Поднимается по ступеням…

Все подняли взгляды к зубцам над аркой. Спустя полминуты там возникла голова в капюшоне. Черты лица в его тени было толком не рассмотреть. Зато на лбу виднелся чёрный, словно выведенный сажей, крест.

— Кто вы и чаго хочёбствуете? — занудным голосом кинул вниз неизвестный.

После такого приветствия показалось, что их здесь на самом деле не ждали.

— Я Лайла де’Рон, — немного растерянно ответила вампирша. — Мы приехали к Дельвинусу эн’Сандро.

— Вам тудыма, — рука, торчавшая из широкого рукава, указала вбок: на опушку леса.

— Благодарю, — Лайла развернула кобылу и обвела спутников напряжённым взглядом: — Вероятно, он на прогулке. Или преподаёт ученикам на свежем воздухе. Раз его помощники не предупреждены, либо мой визит связан с делом особой важности, либо… я больше не заслуживаю уважения.

— Не накручивай себя раньше времени, — с заботой в голосе посоветовал Джон.

— Хотелось бы. Но у меня стойкое предчувствие, что меня справедливо покарают за разрушительный эгоизм, — взяв короче поводья, вампирша поскакала в обозначенном направлении.

Остальные поехали за ней. Сквозь мальвовый луг. Мимо серых валунов. В тенистые объятия стройных лип. Там, окружённая кустами, высилась аккуратная куча камней: высотой полметра, стянутая корнями, словно оковами. А сверху лежал красный съёжившийся комок. Скарги. Даже без доносившегося до уха жалобного скулежа Лайла уже знала, что перед ней могила.

Оцепенение прошло — затрепетавшие руки смяли поводья, ком в горле застопорил слова, а по щеке покатилась слеза. Не оглядываясь на спутников, которые без сомнения тоже всё поняли, Лайла спешилась. Немного постояла, держа лошадь под уздцы. Потом же одиноко зашагала вперёд. Тяжело идти, когда душу разрывают эмоции, а разум вскружен вихрем вопросов. Ноги, ватные и чугунные одновременно, приблизили размытый слезами взор к могиле.

Лежавший там Скарги тихо скулил. На шероховатых камнях под его лапками различались царапины. Вампирша обратила внимание на обломанные коготки. Обнаружив могилу, мефит пытался добраться до хозяина, ещё хранившего частицы магии. Только все камни были будто спаяны — такие не всякий инструмент разомкнёт. А ещё корни… Выбившемуся из сил мефиту оставалось лишь беспомощно жаться к бугристой поверхности и приоткрывать маленький рот, чтобы выплеснуть боль. Под тёмными глазами, блестевшими светом редких прогалин, сочилась влага — Лайла впервые видела, как плачет существо…

Скорбь — бездонная червоточина души. С каждой новой утратой она растёт, края пропасти всё больше осыпаются, истончая круг, по которому ходят скверные мысли. Когда-нибудь и они ухнут во тьму. От души ничего не останется. Лишь пустота.

Если фамильяру не чужда горечь утраты, сейчас не время лить слёзы: ему в силах помочь только сострадание, спасительный мост между душами, какой способна построить ментальная связь.

Вытерев глаза рукавом, Лайла нащупала в голове контуры некогда открытого канала, похожие на неуловимое пятно во взоре после долгого глядения на солнце. Стоило к нему прикоснуться — мефит отвернулся. Тогда вампирша приблизилась. Мягко положила ладонь на рогатую головёнку. Скарги вздрогнул, но руку не сбросил. Осторожные поглаживания прервали тихий скулёж.

Немного погодя Лайла предприняла ещё одну попытку установить ментальный контакт. В этот раз мефит приоткрыл канал бегло посмотреть, чего хотела от него заклинательница, однако закрывать передумал: по ту сторону мелькали воспоминания о Дельвинусе, свежие и тёплые, как парное молоко. Вот он звенит колбами в лаборатории, вот выступает с речью в тронном зале, а вот экспериментирует с магическим щитом из чистого пламени…

Лайла не могла воскресить друга и вернуть Скарги любимого хозяина, но сумела воссоздать его присутствие таким странным образом. Эйдетическая память — не всегда проклятие.

Воспоминания оказались куда более живыми, чем угасающая аура лежавшего под камнями мага, — мефит вяло поднялся и перепорхнул на укрытое платьем плечо. Обманулся он или осмысленно предпочёл горькой реальности сладкую фальшь, вампирша не знала. Однако Скарги не полетел обратно, когда Лайла направилась к странникам: трём пасмурным и одному невозмутимо спокойному. Все они держали под уздцы лошадей и ждали её возвращения.

— Мы понимаем… — начал было следопыт.

— Не нужно, Джон, — остановила его вампирша. — Мне и так мучительно тяжело, — не кинув ни единого взгляда назад, она забралась в седло. — Сейчас я хочу знать только одно: жизнь Дельвинуса забрало время или он пал от чьей-то руки? Кто бы ни обитал в крепости, они должны ведать.

Всю дорогу до ворот Лайла крутила в голове речи Хризальтеры: нерушимый клубок истины и лжи. Откуда демонесса узнала про гексаграмму? Могла ли она до появления на севере видеться с Дельвинусом и… убить его?..

И вот скованный раздумьями взгляд взмыл к потресканной арке. Лихой свист, снова шаги и возникший между зубцами привратник.

— У меня остались вопросы и нерешённое дело особой важности. Я желаю поговорить с тем, кого вы сейчас считаете главным.

— Он слышком занятушен, — упало со стен крепости. — Просил не беспокойствовать.

— Скажи, что его желает видеть особа из королевского рода, — голос Лайлы был деликатен, но строг. — Или возьми на себя смелость проигнорировать мою просьбу, когда судьба всего мира находится под угрозой.

Неизвестный явно задумался.

— Ждите тутыма, — бросил он и пропал из виду.

Ничего другого и не оставалось: лишь ждать и осторожно гладить грустившего на плече мефита. Так прошла четверть часа. На горизонте только разгорался закат, а у Рэксволда уже вовсю полыхало желание продырявить местным головы за оскорбительную нерасторопность.

Наконец странники заметили движение на стене. Некто вальяжно остановился между зубцами. Чёрная мантия. Разделенная на два пучка пепельная борода. И блестевший в руке прозрачный посох с тёмным навершием.

— Представься та, что разстрашила моего послушца бременем выбора, — повелительно изрёк мужчина.

— Я Лайла де’Рон, первая принцесса Эльтарона, хорошо знавшая Дельвинуса и призванная им для важного поручения. Впустите нас, и мы всё обсудим в более удобной обстановке.

— Дельвинус пал. Теперича Оплот Сгасшего Пламня — пристанище дэнрийцев. Для других врата испёрты.

— Я тоже маг, — вампирша приподняла ладонь с сияющей руной.

— Наличие чар Света не деловствует тебя одной из нас. Уходствуй. Мы тебе ничёги не должноти.

— Я принесла весть о демоническом вторжении. Неужели потомки «Альянса Света» отвернутся от человечества в час беды?

— В мирёхе ожившей магии бедыня — спутник перемен. Альянс — промашестость наших предков. Таких, каги Дельвинус, веривших в единчество многогранности. Толёко монолит всегда прочнее склейчатых фрагментов.

Лайла насупилась:

— Очерняешь тех, кто веками сдерживал поборников Тьмы? Меришь перспективы бедами? Я спрошу лишь раз, и не смей мне лгать: как умер Дельвинус эн’Сандро?

— Разговор окончен, — седой мужчина высокомерно развернулся.

— Уйдёшь, и я превращу ворота в пепел, чтобы продолжить его, — Лайла прожигала взглядом спину с золочёным крестом.

— Тогды не тратствуй время на угрозки. Можешь не поспеть, — громко ответил собеседник и окончательно скрылся из виду.

Едва вампирша подняла руку, как на всей стене, меж зубцов, возникли тёмные фигуры в капюшонах. Послушники. Все они стали спешно вращать ладонями — и тут же из-под земли выскочили каменные шипы, что окружили крепость плотным рядом опасно торчавших сталагмитов.

— Лайла!.. — Джон крутился на коне, ноги которого пытались пленить живые корни.

Не обошли они стороной и остальных лошадей. Те испуганно выпрыгивали из древесных пут и отбивали копытами друг по другу, а заодно и по всадникам: Шойсу припечатали голень, Эрминии — ступню.

Каменные шипы же стали выскакивать вторым рядом, третьим, четвёртым, угрожающе подбираясь к странникам.

С трудом удерживая кобылу, Лайла не верила своим глазам. Послушники массово использовали атакующие заклинания! Совсем не страшились наложения чар, какое, при столь близком расстоянии, могло привести к разрушению магической ауры и даже самоподрыву!

— В лес! — крикнула вампирша, не поняв с кем имеет дело: с дилетантами или безумцами.

— А ты?.. — поймал разгоравшийся взгляд встревоженный Джон.

— Сразу за вами. Скорее!

Лайла вскинула ладони и залила стену огненными потоками — лютый жар вынудил магов спрятаться за зубцами, ненадолго прервав зрительный контакт с целями. Вампирша развернула кобылу, и нырнувший в невидимость Скарги поддержал отступление точечными атаками: пламенные дротики загнали желающих ударить в спину обратно в укрытие.

Странники оголтело понеслись по мальвовому лугу, но и здесь их ждала западня. Ближайший валун взорвался облаком пыли — засвистевшие осколки покромсали цветы, иссекли лошадей и задели всадников.

— С-суки… — процедил Рэксволд: помимо вспыхнувших под бронёй очагов боли, его выводили из себя постоянные всполохи чар Света. Он уже жалел, что пригвоздил кинжалами ожившие корни, а не метнул их в рожу какого-нибудь мага.

Пока вампирша в панике возводила защитные проекции, рванул другой валун. Особо крупный камень угодил дроу в плечо, отчего он, выпустив поводья, упал в заросли — чалая кобыла с выпученными глазами продолжила нестись без всадника.

— Шойсу сбили! — увидел пустое седло Джон. — Лайла, прикрой! — он лихо развернул коня и помчался назад.

Найти лежавшего в высокой мальве — нелегко, но ещё тяжелее думать, что бросил союзника на поле боя. Даже такого.

К счастью, среди цветов мелькнула белая макушка: державшийся за плечо дроу продирался сквозь растения.

— Шойсу! — выцепил бирюзовый взгляд следопыт. — Хватайся! — свешенная рука с раскрытой ладонью была понята верно.

Джон на скаку подобрал раненого, что ловко запрыгнул ему за спину. Рядом прогремел ещё один взрыв — обоих чуть снова не накрыло осколками, но пламенные диски приняли удар на себя: камни увязли в твёрдом огне.

— Быстрее! — крикнула Лайла, смещая магический заслон вслед за Бамбуком.

Израненным всадникам еле удалось добраться до леса. За их позорным бегством внимательно наблюдали со стен — едва последний затерялся на опушке, над крепостью взмыли ликующие крики, которые жадно проглотило обагрённое закатом небо.

В новом мире, где волхвы укрепились в правлении Грондэнарка, а оракулы посягнули на виверхэльский трон, дэнрийцы тоже не остались в стороне. Только пошли ещё дальше: решили стать олицетворением самого Света, его самопровозглашённой волей. Их амбиции питала полная артефактов и древних знаний крепость: очередной визит вежливости обернулся подарком судьбы.

Лайла же, на чьей щеке алел глубокий порез, вела по лесу обезображенную кровавыми потёками кобылу. Вампирша вняла совету мудрого рыбака. Нашла ответ в себе. Однако вместо живительного родника вырыла ржавый топор чужой войны.