Крепость демона 1 (СИ)

Глава 50, чай с Аланом

Только в половине одиннадцатого я поняла, что не могу позвонить Алану – у меня не было его номера. Да и собственного номера у меня не было, в моём телефоне не было карты, которая этот номер давала. Во время поездки из храма в общежитие я видела несколько новых, очень ярких вывесок на бульваре Поэтов, там играла музыка, танцевали ярко одетые девушки и торговали теми самыми карточками прямо на улице у дверей магазина, с лотка. Пообещав себе купить эту карточку завтра утром, и надеясь, что Алан сможет меня простить, я написала письмо в отель с просьбой об отпуске и опять погрузилась в учёбу. И через время услышала тихий стук в стекло.

На часах была половина двенадцатого, на улице было темно, а на моём балконе стоял генеральный директор «Джи-Транса» и шкодно улыбался, показывая мне свой телефон.

Я встала и открыла балконную дверь, жестом приглашая его заходить, он наклонился и поцеловал меня, шепнул:

– Ты не позвонила, и на мой звонок не ответила, нехорошая ты женщина, – я набрала воздуха, чтобы ответить, но он поцеловал меня ещё раз, и сказал: – Но я не обиделся, я вообще не конфликтный. Но любопытный просто жуть, и хочу узнать, почему ты решила мне не звонить. Почему?

– У меня нет твоего номера.

– Ложь, возмутительная до бескрайности! – тем же весёлым тоном заявил Алан, опять целуя меня и не давая вставить слово. – Мой номер телефона, все мои номера телефонов, и номер Деймона, и Лиона, и Никси, и её бабушки, и даже номер Габриэля, и ещё много других очень полезных номеров я лично записал в твой телефон. Осталось только выяснить, почему он отключен.

– Когда ты успел это сделать?

– Примерно между тем моментом, когда ты отказывала самому завидному (после меня) жениху Верхнего, и тем моментом, когда начали раздавать телефоны.

– А, ты этот телефон имеешь в виду. Он в сейфе, я его не открывала.

– Почему? – Алан так искренне удивился, как будто открыть второй телефон, когда у меня уже есть полностью устраивающий меня первый – это совершенно естественно.

– Сейчас откроем, – примирительно сказала я, мягко выбираясь из его объятий. – Чаю, может быть?

– Давай, – он сел за стол и сложил перед собой руки, изображая самого примерного в мире гостя, я включила чайник и пошла доставать из сейфа коробку с телефоном, пытаясь стать так, чтобы Алан не увидел лежащие там стопкой наши с ним фотографии. Судя по тому, что я буквально спиной ощущала его улыбку, у меня не получилось.

Поставив на стол коробку, я придвинула её Алану, он тут же отодвинул мне:

– Это твой подарок, ты и открывай. А мне печеньку вот эту можно? Я думал, у вас тут таких нет.

– Это Уллиниэль принесла, угощайся, – я стала развязывать золотистую ленту на коробке, открыла крышку, обнаружив под ней надпись почерком Алана: «Перейдём на новый уровень общения? =)» и подпись, та самая, которую он оставил в моём блокноте в тот день, когда я отправила свои пустые письма.

Я сняла следующий слой упаковки, под ним лежал телефон, и сверху маленький пригласительный билет на межмировом человеческом, он был похож на билет в театр – напечатанный номер сектора, ряда и места, отрывной корешок. Название события мне ни о чём не сказало – что-то связанное с посудой. Я посмотрела на Алана с намёком, что было бы неплохо объяснить, он улыбнулся, делая вид, что немного смущён, и сказал:

– У меня завтра открытие стадиона на Грани Джи, моего стадиона, я там ленточку буду перерезать, и потом там будет концерт. Я хотел тебя пригласить в вип-ложу, и как бы случайно там с тобой встретиться. Поговорить, всё такое. Но раз уж мы так внезапно перешли на новый уровень, то «случайно» встречаться смысла нет, придём вместе, заодно официально объявим о помолвке. Пройдёмся перед этим по магазинам и салонам, чтобы всё было вообще в ажуре. Что думаешь об этом?

– Здесь написано, что это в шесть часов вечера.

– Да, а что?

– Сколько времени понадобится на магазины и салоны?

Он задумался, пожал плечами:

– Да фиг знает... Я бы с утра начал, дамы любят себе всякие причёски делать по три часа, ногти по пять раз перекрашивать. А что?

– У меня занятия.

Он фыркнул и рассмеялся, потом резко успокоился, увидев мои глаза, поднял руки сдающимся жестом и сверхсерьёзно сказал:

– Я молчу! Я всё осознал, лучшая студентка Академии пары не пропускает, вообще никогда, даже ради объявления о собственной помолвке. Без проблем. В списке твоих приоритетов я на третьем месте, после расписания пар и проекта Сари, я помню.

«Зато я ради тебя кузнечное дело подвинула.»

Он рассмеялся и схватился за голову, потёр лицо и поднял руки:

– Ладно, всё, хватит, я понял. Где я и где учёба, боженьки, как я мог претендовать вообще?

– Ты говорил, что не будешь мешать мне учиться.

– Я не буду, богом клянусь! Я в норме, всё, я успокоился, – он сел ровно и опять сложил руки перед собой, я встала к закипевшему чайнику и начала заваривать чай, поставила перед Аланом чашку, взяла свою и жестом разрешила начинать, сделала первый глоток и отставила, опять занявшись телефоном. Сняла с него упаковку, включила, посмотрела анимированную заставку с логотипом, потом система запустилась, я открыла список контактов и пролистала длинную череду фамилий, там была вся городская верхушка. Отдельным списком наверху шли имена со звёздами – Алан ис'Тер, Деймон ис'Тер, Никси эль'ис'Тер. Я спросила:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Никси сменила фамилию?

– Ещё нет, но скоро сменит. И ты скоро сменишь, – он улыбнулся, достал телефон и посмотрел на меня, подпрыгивая на стуле, как ребёнок: – Позвони мне! Вон там просто нажми, на имени, и вправо. Да, правильно. Ждём, – он смотрел на свой телефон с нетерпением, как будто ждал чего-то прекрасного, он начал звонить, Алан задрал нос и с гордой улыбкой показал мне экран: – «Принцесса Лея»! Должность... сейчас добавим, – он сбросил вызов, открыл настройки и записал, громко себе диктуя: – «Не-ве-ста», во, класс. Зацени, – он нажал на вызов, мой телефон начал вибрировать на столе, заиграла весёленькая мелодия и на экране засветилась наша с Аланом фотография, из журнала, в джинсах. Он подполз ко мне вместе со стулом и поставил свой телефон рядом с моим, фотографии были одинаковые, он любовался ими так, как будто это было нечто невероятное. Посмотрел на меня, с безграничной радостной надеждой, что я разделю его восторг, я улыбнулась и кивнула:

– Восхитительно.

Он радостно обнял меня и стал целовать, шёпотом сказал между поцелуями:

– Поехали ко мне. Ты уже собрала вещи?

– Нет, я была занята учёбой.

– Ну блин! Лея, ну что ты... – он опять меня целовал, мне это нравилось тем меньше, чем чаще он это делал. – А можно я останусь тогда?

– Нет.

Он застонал и уткнулся лицом мне в плечо, медленно глубоко вдохнул, ещё медленнее выдохнул и выпрямился, развёл руками и прошептал с бездной непонимания:

– Нафига мы женились вообще?

– Итак, «нафига» же? – ровно поинтересовалась я.

Он смутился и отвёл глаза, потом изобразил шутливую усмешку:

– Не цитируй меня, это ужасно звучит.

– А когда ты это говоришь, не ужасно?

– Когда я говорю, это нормально, потому что я всегда так говорю, а ты так обычно не говоришь, и тебе это ужасно не идёт.

– М, – я продолжала на него смотреть и ждать ответа, он изображал, что страшно занят рассматриванием телефона, стола и своих пальцев. Потом посмотрел на меня взглядом милейшего безобидного щеночка, который нашкодил, но точно не со зла, и сказал шёпотом:

– Ладно, ты меня не звала, а я припёрся, окей, я не имею права предъявлять претензии. Я пойду.

– Чай допивай и иди.

Он кивнул с тяжким вздохом, изображая самое несчастное в мире создание, оскорблённое в лучших чувствах, и начал медленно отползать вместе со стулом на прежнее место, с громким скрипом и шмыганьем носом, как будто он совсем не плачет, это просто аллергия. Я смотрела на этот цирк и кусала губы, чтобы не улыбаться, Алан дополз до своей чашки и согнулся над ней в позе скорби, я не выдержала и начала смеяться, он посмотрел на меня с видом чемпиона по манипуляциям, и перестал изображать скромность:

– А можно ещё печеньку?

– Хоть все, – кивнула я, – у меня есть ещё.

– Такие? – он положил одну в рот, сразу же взял в руку вторую, я качнула головой:

– Нет, у меня местные. Вот такие, – я встала за ещё одной вазочкой, насыпала в неё своего печенья, Алан тоже попробовал и указал на то, которое принесла Улли:

– Это круче. Ты знаешь, откуда оно? С Грани Дэ, его оборотни делают. У них лучшие в Содружестве кондитерские заводы.

– Наслаждайся, – медленно кивнула я, с улыбкой глядя, как он придвигает к себе всю вазочку, потом смущается и отодвигает обратно, потом неуверенно смотрит на меня:

– Они тебе не нравятся?

– Нравятся. Просто мне одной штуки хватает, чтобы перекусить, и двух, чтобы наесться. В данный момент я не голодна, ешь сколько захочешь.

Он улыбнулся с облегчением и придвинул вазочку к себе, довольно вздохнул:

– Какая ты экономная. А мне всё время мало. Если бы не хороший метаболизм, я бы в двери не проходил уже.

Я философски пожала плечами:

– Если это доставляет тебе удовольствие, не вредит здоровью и ты можешь это себе позволить, то наслаждайся с чистой совестью.

– Доставляет, не вредит, но позволить могу не всегда, и вот тут начинаются проблемы, – он взял ещё одно печенье, указал мне глазами на чашку: – Можно ещё?

Я долила ему чая, уточнила:

– Почему не всегда можешь позволить?

– Я же не только ленточки разрезаю, я иногда воюю. Оставляю дела на Деймона, беру оружие и иду пылью дышать, вместе с толпой таких же полудемонов. А мы все, вроде бы, люди как люди, но потом выясняется, что не совсем. Потому что мы можем носить человеческую одежду, бегать в человеческой обуви, стрелять из человеческих автоматов, закупая всё это счастье оптом у людей. Но питаться человеческими сухпайками мы не можем, потому что суточной нормы человеческого солдата нам хватает на один раз поесть, и через час есть хочется ещё. А они тяжёлые и по габаритам большие, а таскать их надо на себе, и вот тут начинаются проблемы.

– Используйте более калорийные ингредиенты, – пожала плечами я, – можно заказать у тех же производителей, но потребовать увеличить энергетическую ценность втрое, например, при том же объёме. Они в этом разбираются, пусть ищут способы.

Он усмехнулся:

– Какая умная у меня жена, с ума сойти.

Прозвучало иронично, я отвела глаза:

– Ещё не жена.

– Завтра будешь жена, у демонов официальное объявление равно заключению брака, демонов бумажки не интересуют, им слова властителя достаточно. И надо будет Печать сделать до этого момента, чтобы сразу и показать. Во сколько у тебя пары заканчиваются?

– Вообще у меня их четыре, но последняя социология, я могу её прогулять.

Алан пафосно схватился за сердце и изобразил патетичный восторг и ужас:

– Да ты что?! Ради меня?! Ты прогуляешь целую одну пару социологии ради того, чтобы подготовиться к нашему официальному объявлению о помолвке? Лея! Я не достоин, – он изобразил скорбь и театральную позу, – нет-нет, я не могу принять такую жертву! Я не посмею, и не уговаривай меня! Ты сделаешь это, но ты будешь меня потом винить, и себя будешь винить, я не могу возложить на тебя этот грех! Где твой будущий муж и где пара социологии, это же очевидно, какое тут может быть сравнение? Никогда не предавай себя, Лея, даже ради меня. Я смогу с этим смириться. Когда-нибудь. Будет трудно, но ради тебя, я смогу.

Я сидела с каменным лицом, ожидая, когда же он иссякнет. Потом прохладно сказала:

– Если тебя что-то не устраивает, давай обсудим это сейчас, прямо и серьёзно, как взрослые. Возможно, ты не в курсе, но именно для этого и существует контракт, и именно поэтому там так много пунктов – чтобы обсудить спорные моменты на берегу, и потом не предъявлять друг другу претензий, якобы, «я думал, всё будет совсем не так». Ты говорил, что не будешь мешать моей учёбе, ты передумал?

Он сел ровно, вздохнул и посмотрел на меня с ироничной усталостью:

– Да ладно тебе, я шучу.

– Это не было похоже на шутку.

– А на что это было похоже?

– На акт пассивной агрессии, с целью вызвать у меня чувство вины.

Он закатил глаза и откинулся на спинку, мрачно рыча в потолок и взлохмачивая волосы, посмотрел на меня, и с долей раздражения сказал:

– Кое-кто тут просто шуток не понимает.

– Когда смешно тебе одному – это плохая шутка, Алан. Может быть, для тебя это станет открытием, но мне не смешно, когда ты шутишь на тему того, что мне следовало бы вести себя как Никси, полностью наплевав на учёбу, лишь бы не дать тебе повода чувствовать себя оскорблённым.

– Никси не особо страдает, поверь, – усмехнулся он, – она теперь звезда телешоу, модель, певица и жена члена совета директоров «Джи-Транса», ей этот диплом нафиг не сдался, она никогда не будет работать.

– Я, может быть, не эксперт, но когда мы с ней виделись в последний раз, она не выглядела счастливой. И она ему ещё не жена, и если честно, я сомневаюсь, что будет.

Алан посмотрел на меня с неуверенностью, плохо прикрытой высокомерной ироничностью, я качнула головой:

– Она не выглядит счастливой, Алан. Я же демон, питающийся отрицательными эмоциями, забыл? Я это чую. Ей плохо. Вы подкупили закон, вы выкрутились перед общественным мнением, вы договорились с семьёй, но факт остаётся фактом – Никси обманули и использовали, а от того, что это сделал любимый мужчина, ей в сто раз больнее. Она не была к этому готова, она не давала на это согласия, и теперь она ни в чём не уверена, потому что на фундаменте из обмана и манипуляции прочные отношения не построить. Деймон рассуждает о любви, но это болтовня, годная для подростковой влюблённости без далеко идущих планов, для брака это не подходит. Я была бы счастлива ошибаться, поверь, я желаю Никси всего самого лучшего, и если я увижу её счастливой и довольной своим положением, я с радостью признаю, что была не права, но пока я вижу обратное. Ты что видишь?

Алан отвёл глаза и сказал с усталым раздражением:

– Я тебе уже сто раз говорил, что Деймон дурак. Я тоже считаю, что он поступил глупо, и что если бы он приложил чуть больше усилий, он получил бы от неё согласие на что угодно. Но там всё не так просто, всё... просто так сложилось, ничего уже не изменить. И давай больше не будем об этом разговаривать, а? Это ни к чему не приводит, и от нас там всё равно ничего не зависит.

– Внесём в контракт? – иронично усмехнулась я, он улыбнулся, потом посмотрел на меня, как будто был не уверен, шучу я или нет, я улыбнулась шире, он расслабился и взял чашку, тихо сказал:

– Не будем вносить в контракт, это просто просьба. Я просто уже столько говорил об этом с Деймоном, что меня трясёт от одного упоминания. И когда я с ним разговариваю об этом, то говорю то, что сейчас говоришь ты, а он оперирует высокими материями и обзывает меня нехорошими словами, и я не нахожу способа его убедить. И когда ты сейчас говоришь то же самое, что ему обычно говорю я, то я одновременно с тобой согласен, но при этом вынужден его защищать, и в очередной раз думаю о том, что я как-то неправильно с ним веду этот диалог, раз не могу его убедить. Короче, сплошное расстройство.

– Ладно, не будем больше поднимать эту тему.

– Спасибо, – с мрачноватой улыбкой кивнул он, – я не буду больше шутить по поводу твоей бесценной учёбы, если тебе это не нравится.

– Алан, это не каприз. У Никси, в отличие от меня, есть большая семья с устойчивым финансовым положением, она и без Деймона может позволить себе жить в комфорте и безопасности, ни единого дня за всю жизнь не проработав, её есть, кому защитить и поддержать. У меня ситуация совершенно другая, мой отец банкрот, он маложивущий и очень старый, он вряд ли протянет ещё десять лет. Наследства у меня нет, я ещё и долги скоро выплачивать буду.

– Не будешь.

– Даже если не буду, это ничего не меняет. У меня есть только я, понимаешь? И только благодаря тому, что я лучшая студентка курса, я могу надеяться, что смогу себя содержать, и исключительно благодаря этому я смогла себе позволить отказать тому мужчине на презентации.

«И тебе смогу отказать, если мне что-то не понравится.»

Он смотрел на чашку, я не видела его глаз и не могла понять, о чём он думает. Он сказал ровно, не поднимая глаз:

– А я думал, после того, как Кори отозвал чек, ты оказалась в безвыходной ситуации.

– Нет. Это не безвыходная ситуация.

«Безвыходной она станет, если я не смогу найти деньги до двадцать седьмого января. И даже тогда я выкручусь, тётя обещала "что-нибудь придумать", но дала мне возможность попробовать справиться самостоятельно.»

Алан долго молчал, потом посмотрел на меня и спросил:

– Тогда почему ты согласилась на этот брак?

– Я ещё не согласилась. Я сказала тебе составлять контракт, чтобы мы могли его обсудить.

– А почему целовалась?

«Потому что мне это нравится. Иногда.»

Он начал улыбаться, я посмотрела на него немного смущённо и сказала:

– Чего ты от меня хочешь?

Он раскинул руки и объявил:

– Правды, Лея! Просто скажи: «Потому что ты мне нравишься, развратный ты демон, я тебя хочу и буду, и мне пофиг, кто что об этом думает!»

Я смутилась ещё сильнее и стала доливать чай в чашки, он смеялся, я пыталась изображать серьёзность. Потом осторожно сказала:

– Ты не думаешь, что слишком торопишься с объявлением о помолвке? Мы даже контракт не дочитали.

– Я уверен. Я вообще не сомневаюсь, – он посмотрел на меня с безумием истинно верующего, которого не переубедить никакими логическими доводами, улыбнулся как ненормальный и добавил: – Контракт мы согласуем в любом случае, потому что я просто буду соглашаться на любые твои условия, это стратегия, которая всегда приводит к победе.

Я поражённо качнула головой и тихо спросила:

– Как ты можешь быть так уверен?

– Я же тебе сказал, я всё обдумал и решил. То есть, сначала решил, а потом обдумал. Я всегда так делаю, это стопроцентно доказанный идеальный способ. Мне много лет, принцесса, и я много видел и пробовал в своей жизни, поверь, я могу получить от женщин вообще что угодно, и могу получить любую женщину. Но так, чтобы на чистой эмоциональной связи сквозь пространственное искажение дотянуться, меня никто никогда не цеплял, это что-то невероятное. Так что я уверен на тысячу процентов, во мне можешь не сомневаться. Я понимаю, что ты пока не уверена на все сто, но это придёт со временем, я буду над этим работать. Можно ещё? – он допил чай и протянул чашку, я долила и спросила:

– Так понравилось?

– Ты сказала, что я должен уйти, как только допью. Готов давиться им всю ночь.

Я чуть мимо чашки не пролила, посмотрела на Алана удивлённо, он улыбался с бессовестным видом. Развёл руками, осмотрелся и кивнул на мою кровать:

– Можно я полежу чуть-чуть? Пару часиков? Нет? Час тогда. Полчаса? Десять минут? Просто лягу и сразу встану? Она такая удобная просто, – он сладко потянулся, щурясь как кот, который просто лежит, где ему нравится, и игнорирует весь мир. Я пыталась не улыбаться, но это было нереально, а попытки удержать строгий голос делали ещё смешнее:

– Ложись.

– Ура! – он мигом оказался на кровати, сбросил ботинки и устроился поудобнее, стал потягиваться как кот, который вертится с боку на бок и вытягивает во все стороны растопыренные пальцы с когтями, выпячивая пушистое пузо и требуя себя гладить.

«Это зрелище можно за деньги продавать, тут бы вся Академия купила.»

Алан рассмеялся и прижался щекой к подушке, потёрся об неё носом и посмотрел на меня, хитро щурясь:

– У тебя такая удобная кровать. Пахнет так классно... А можно под одеяло? Там ещё круче.

Я просто смотрела и пыталась осознать, что это действительно происходит. Что у меня в данный момент с лицом, было страшно представить, наставницы бы в обморок упали. Алан расстегнул пуговицы и ленивыми движениями вытаскивал рубашку из-под спины, смотрел на меня так, как будто это слишком сложно и ему нужна помощь, но я просто смотрела и не верила в реальность происходящего. Он справился, бросил рубашку на письменный стол и протянул ко мне руку:

– Ложись ко мне. Пару минут просто полежи, чуть-чуть. И я оставлю тебя в покое, клянусь.

Я встала из-за стола, подошла и села на край кровати. Алан отодвинулся к стене, делая вид, что стремится занять как можно меньше места, но когда я сняла туфли и легла, тут же развалился так, что мне оставалось только лечь на него. В итоге, мы устроились так же, как в прошлый раз – он на спине, я практически на нём. Было удобно, несмотря ни на что, и чувствовать щекой его голую кожу тоже было жутко приятно. Он горячо выдохнул мне в волосы и сказал:

– Обалденно, всю жизнь бы так спал. Хотя, я так и планирую, – блаженного самодовольства в нём было столько, что хватило бы на сто инкубов, но он умудрялся даже в этом проявлении быть великолепным. Погладил меня по руке и спросил чуть серьёзнее: – Где хочешь печать?

– А ты бы где хотел, если бы у тебя был выбор?

Он ткнул себя пальцем в грудь, получилось очень звонко, я поняла, что он случайно попал ногтем по моему кулону с деревом, мы улыбнулись оба, я спросила:

– Почему там?

– Не знаю, красиво. Всем видно. Наши все там делают, если местные, и местная одежда так шьётся, чтобы даже у мужчин было видно это место, человеческие рубашки для этого приходится расстёгивать. Люди иногда делают на безымянном пальце, в их культурах там носят кольцо, они часто и кольцо носят, и Печать. Эльфы делают либо на груди, либо на запястье, иногда делают вокруг Печати татуировки, на груди всякие цветочки, на руке просто узоры в стиле татухи от Слияния.

Меня упоминание этой темы опять заставило напрячься, Алан сказал чуть менее мечтательным тоном:

– Не хочешь – не надо. Хотя я бы сделал.

– Зачем?

– Прикольно, – он пожал плечами, я посмотрела на него, он рассмеялся, я вздохнула:

– Испытать на себе древний ритуал, который пытались изучать многие народы, но никто не преуспел, результат которого невозможно предсказать, и который необратимо изменит тебя навсегда – это «прикольно»?

– Ага, – он изображал беззаботную дурость, я вздохнула, он рассмеялся и добавил: – Да можно там отлично предсказать результат, и нифига это не опасно, иначе бы эльфы его не проходили, они те ещё перестраховщики. Результат всегда примерно одинаковый, он суммирует все параметры и делит пополам. Я, может быть, есть меньше начну, а ты – больше, всё такое.

– Ешь, ради древних богов, сколько тебе хочется, и давай закроем эту тему.

Он рассмеялся и обнял меня крепче, зевнул и вздохнул, посмотрел на часы:

– Блин, мне завтра в шесть вставать. Так хорошо у тебя... Я полежу ещё пять минуточек и пойду, ладно? Разбуди меня потом... если не жалко будет выгонять на мороз посреди ночи жениха своего... уставшего совсем, не целованного вообще...

Я пыталась не смеяться, он выступал как в королевском театре, после каждой реплики поглядывая на меня с намёком, что изменить мир к лучшему совсем не сложно, всё прямо сейчас в моих руках.

Я приподнялась и поцеловала его, он заурчал как кот, но перехватить инициативу не попытался, как будто решил так тоже попробовать, для разнообразия. На его лице было море блаженства, я стала покрывать лёгкими поцелуями его губы, щёки и виски, гладить пальцами, перебирать волосы. Алан попытался что-то сказать, но запутался в словах и лениво отмахнулся, с усилием ответил на последний поцелуй и расслабился, засыпая. Я немного полюбовалась им, убедившись, что он действительно спит, встала и пошла убирать со стола.

Закончив с посудой, вернулась за стол, аккуратно повесила рубашку Алана на спинку стула и продолжила заниматься тем, на чём он меня прервал – уроками. Я обещала себе не смотреть на Алана чаще, чем меняю учебник, но нарушала это правило чаще, чем соблюдала – с этим было сложно бороться. Он выглядел слишком привлекательно, неприлично и почти незаконно, он как будто совершал преступление каждый раз, когда улыбался, и он отлично умел улыбаться во сне. Сейчас я чувствовала себя соучастницей.

Наш брак с самого начала был безумием, я в принципе не видела ничего хорошего в самой идее брака, но Алан в любом правиле умудрялся становиться исключением, и сейчас тоже. Он ничего не делал, он вообще спал, но во мне как будто происходили медленные, как континентальный дрейф, изменения – наш брак всё ещё ощущался безумием, но в нём было нечто невыразимо прекрасное.

***