Крушение

Глава пятьдесят вторая

Жизнь Комолы в доме Нобинкали походила на жизнь рыбы в мелком, заросшем тиной пруде. Она могла бы убежать. Но куда идти? Комола хорошо помнила, каким страшным и бесприютным показался ей мир в ту роковую ночь. Она не могла легко решиться на это еще раз.

Нельзя сказать, чтобы Нобинкали по-своему не привязалась к девушке, но в этой привязанности не было любви и чуткости. В трудную минуту жизни она помогла Комоле, но той было трудно чувствовать к ней какую-нибудь благодарность. Работать по хозяйству казалось Комоле куда приятнее, чем проводить время в обществе Нобинкали.

Однажды утром Нобинкали позвала Комолу и сказала ей:

— Вот что, уважаемая, сегодня хозяин плохо себя чувствует. Вместо обычного риса испеки ему лепешки. Но не трать так много гхи. Я знаю, что ты хорошая кухарка, но не могу понять, куда идет столько топленого масла. В этом отношении брахман из Ориссы был куда лучше. Конечно, он тоже готовил на масле, но вкус масла едва чувствовался во всех его кушаньях.

Комола никогда не отвечала на подобные упреки и, будто не слыша их, тотчас же бралась за работу. Так и сегодня, она безмолвно, остро переживая в душе незаслуженное оскорбление, принялась чистить овощи. Она думала о земных горестях и о тех страданиях, которые выпали на ее долю. Вдруг она услышала, заставившие ее вздрогнуть, слова хозяйки.

— Тулси, — говорила хозяйка, — беги скорее в город и позови доктора Нолинакху. Скажи ему, что хозяину очень плохо.

«Доктор Нолинакха!» Перед глазами Комолы солнечные лучи задрожали, словно золотые струны вины от внезапного прикосновения.

Бросив овощи, она подошла к дверям кухни. Когда Тулси, низко наклонившись, вошел в кухню, она обратилась к нему:

— Куда ты идешь, Тулси?

— Иду позвать доктора Нолинакху.

— Кто это?

— О, это лучший врач здесь!

— Где он живет?

— В городе, в миле отсюда.

Всем тем немногим, что Комоле удавалось сберечь от господского стола, она всегда делилась со слугами, которых хозяйка никогда не кормила досыта. И грубая брань хозяйки не могла отучить ее от этого. К тому же слугам разрешалось есть лишь после того, как поедят господа. Часто случалось, что кто-нибудь из слуг приходил к Комоле с просьбой покормить его, и Комола никогда не отказывала. Поэтому она быстро завоевала их любовь.

— С кем ты там советуешься? — послышался окрик сверху. — Ты думаешь, я ничего не вижу! Ты что, не можешь найти дорогу в город, не заглянув в кухню? Не удивительно, что столько добра пропадает. Не забывай, сударыня, я подобрала тебя на дороге и из милости приютила. Вот она, твоя благодарность!

Нобинкали никогда не оставляло подозрение, что все стараются обокрасть ее. И хотя не было никаких доказательств, она в каждом видела вора. Она была уверена, что, даже если бросать комья грязи в полной темноте, часть их непременно попадет в цель. Слуги должны знать, что она всегда настороже и ее не обманешь. Но на этот раз брань Нобинкали не задела Комолу. Она работала, как автомат, а мысли ее витали неизвестно где. Она ждала возвращения Тулси, стоя внизу в дверях кухни. Наконец, он вернулся, но один.

— А доктор не пришел, Тулси? — спросила Комола.

— Нет, не пришел.

— Почему?

— У него больна мать.

— Больна мать, — повторила Комола. — Что же, в доме никого больше нет?

— Нет, доктор не женат.

— Откуда ты знаешь, что он не женат?

— Я слышал от слуг, что у него нет жены.

— Может быть, его жена умерла?

— Может быть. Но его слуга Бродж говорит, что, когда Нолинакха работал врачом в Рангпуре, у него и там жены не было.

— Тулси! — послышался крик сверху.

Комола быстро скрылась в кухне, а Тулси побежал наверх.

Нолинакха!.. Врачебная практика в Рангпуре… Комола больше не сомневалась.

Когда Тулси спустился вниз, Комола обратилась к нему снова:

— Послушай, у меня есть родственник и его зовут так же, как доктора. Скажи, он действительно брахман?

— Да, он брахман. Фамилия его — Чатуджо.

Боясь гнева хозяйки, Тулси не посмел продолжать разговор с девушкой и быстро скрылся. Комола же отправилась к Нобинкали.

— Я сделала все и сейчас хочу пойти выкупаться на Дошашомедх-Гхат, — заявила она.

— Ты какая-то странная! — заговорила Нобинкали. — Хозяин болен, неизвестно, что ему может понадобиться. Как же можно обойтись без тебя?

— Я узнала, что один мой родственник находится в Бенаресе. Мне нужно повидатся с ним, — настаивала Комола.

— Это к хорошему не приведет! — воскликнула Нобинкали. — Я не девочка и все хорошо понимаю. Кто тебе сообщил о родственнике? Наверно, Тулси. Я не буду больше держать этого мальчишку. Запомни, сударыня, пока ты у меня в доме, ты не будешь ходить одна купаться или искать по городу родственников.

Привратнику было отдано приказание немедленно выгнать Тулси и не позволять ему показываться в доме, а остальным слугам строжайше запрещено поддерживать какие-либо отношения с Комолой.

Пока Комола не была уверена в существовании Нолинакхи, она была покорна. Но теперь ей трудно было оставаться покорной. В этом городе жил ее муж, и находиться в этом совершенно чужом для нее доме было нестерпимо! Она не могла уже работать с прежним усердием, и хозяйка все чаще и чаще оставалась недовольна ею.

— Предупреждаю, сударыня, — говорила Нобинкали в таких случаях, — мне не нравится твое поведение. Злой дух вселился в тебя, что ли? Сама ты можешь вообще не есть, но я не позволю нас морить голодом. Сегодня невозможно взять в рот твою стряпню.

— Я не могу у вас больше работать! — отвечала Комола. — Я не могу больше! Отпустите меня!

Нобинкали, как буря, налетела на нее.

— Действительно, никто не платит добром за добро! А я еще сжалилась над ней, приютила у себя! Отпустила отличного повара-брахмана, который так долго служил нам! Даже не поинтересовалась, настоящая ли ты брахманка! А сегодня она приходит и говорит: «Отпустите меня». Если попытаешься бежать, я заявлю в полицию! У меня сын — судья! Сколько людей уже повешено по его приказу! Не пробуй шутить со мной! Слышала про Году? Он нагрубил хозяину и получил по заслугам. По сей день сидит в тюрьме! Ты нас не обманешь!

Слова хозяйки не были ложью. Действительно, хозяйка с мужем обвинили Году в краже часов и посадили в тюрьму.

Комола не видела выхода. Могла ли случиться большая беда, чем теперь, когда счастье ее жизни было так близко, но руки оказались связаны! Ее жизнь, жизнь пленницы, полная тяжелой работы, становилась невыносимой. Поздно вечером, закончив работу, кутаясь от холода в теплую шаль, она выбегала в сад. Прислонившись к стене, она долго смотрела на дорогу, ведущую в город. Ее юное сердце было полно желания предаться верному служению мужу, жаждало излить свою любовь! Оно устремлялось вперед по этой безлюдной ночной дороге к заветному для нее дому в городе. Словно окаменев, Комола подолгу стояла, затем склонялась в низком поклоне и возвращалась в свою комнатку.

Но недолго пользовалась Комола и этой небольшой свободой, этими крохами счастья. Однажды поздно вечером, когда она закончила свою работу, Нобинкали послала за ней. Слуга доложил, что нигде не нашел Комолы.

— Неужели она сбежала? — воскликнула обеспокоенная Нобинкали. И сама с лампой в руках принялась искать Комолу по всем комнатам. Не найдя ее, она пошла к мужу. Хозяин, полузакрыв глаза, курил хукку.[57]

— Послушай, брахманка, кажется, сбежала! — сообщила она.

Но даже это известие не способно было вывести Мукундо-бабу из равновесия.

— Я предупреждал тебя, что она ненадежный человек, — лениво протянул он. — Что-нибудь пропало?

— Нет только шали, которую дала ей поносить, — ответила хозяйка. — Чего еще не хватает — не знаю.

— Нужно сообщить в полицию, — невозмутимо предложил хозяин.

Одного из слуг послали в полицию. Тем временем Комола вернулась и увидела, что Нобинкали, стараясь узнать, что из вещей пропало, старательно перерыла весь дом.

— Что это за штуки! — закричала она, как только увидела Комолу. — Ты где была?

— Я окончила работу и пошла в сад, — ответила Комола.

Нобинкали разразилась бранью. Она говорила все, что приходило ей на язык. На ее крик сбежались слуги и столпились в дверях кухни.

Никогда никакие оскорбления Нобинкали не могли заставить Комолу расплакаться. И сейчас под злобным потоком ругательств она стояла молча.

Когда поток слов Нобинкали несколько ослабел, Комола сказала:

— Вы недовольны мной! Отпустите меня!

— Я отпущу тебя! — снова закричала Нобинкали. — Не воображай, что я буду кормить и одевать такую неблагодарную тварь, как ты! Но прежде, чем распрощаться с нами, ты у меня узнаешь, с кем имеешь дело!

После такого скандала Комола не осмеливалась больше выходить в сад. Она закрывалась у себя в комнате и мысленно утешала себя:

«Должен же всевышний смилостивиться к тому, кто столько страдает!»

Однажды Мукундо-бабу с двумя слугами поехал прогуляться. После его ухода наружную дверь дома закрыли на засов. Стало уже темнеть, когда за дверью послышался чей-то голос.

— Мукундо-бабу дома?

Нобинкали переполошилась.

— Да ведь это доктор Нолинакха пришел! Будхия! Будхия! — звала она слугу. Но Будхии и след простыл.

— Беги скорей и открой дверь! — приказала Нобинкали Комоле. — Скажи доктору, что хозяин вышел прогуляться. Он сейчас придет. Пусть доктор подождет его.

Комола взяла фонарь и спустилась вниз. Ноги ее дрожали, сердце сильно билось в груди, руки похолодели. Она боялась, что от страшного волнения не сможет разглядеть Нолинакху.

Девушка отодвинула засов и, закрываясь покрывалом, отступила за дверь.

— Хозяин дома? — повторил свой вопрос Нолинакха.

— Нет. Пройдите, пожалуйста, — еле-еле вымолвила Комола. Нолинакха прошел в гостиную. В это время отыскался Будхия, который и передал Нолинакхе слова хозяйки:

— Хозяин вышел погулять. Сейчас он придет. Подождите немного.

Грудь Комолы тяжело вздымалась от волнения. Она пробралась на темную веранду, чтобы оттуда получше рассмотреть Нолинакху. От волнения девушка едва стояла на ногах и опустилась на пол, чтобы хоть немного успокоить сильно бьющееся сердце. От душевного смятения и вечерней прохлады Комола дрожала всем телом.

Освещенный слабым светом керосиновой лампы Нолинакха сидел задумавшись. Взгляд Комолы был прикован к нему. Слезы струились по ее лицу. Она торопливо вытирала их, не отрывая горящего взора от Нолинакхи и словно стараясь навсегда запечатлеть его образ в своем сердце. Она оцепенела, всматриваясь в это задумчивое лицо с высоким лбом, озаренное колеблющимся светом лампы, и перестала ощущать окружающее. Сейчас для нее во всем мире не существовало ничего, кроме этого лица. В нем был воплощен весь мир.

Неизвестно, сколько времени просидела Комола в этом задумчивом или скорее бессознательном состоянии. Очнувшись, она вдруг заметила, что Нолинакха встал с кресла и разговаривает с Мукундо-бабу.

Опасаясь, что оба могут выйти на веранду и застать ее там, она спустилась вниз, в кухню. Кухня выходила во двор, через который Нолинакха должен был пройти на улицу. С замирающим сердцем Комола ждала его.

— Как я, жалкая женщина, могу быть женой такого человека! В его умном, светлом и прекрасном лице есть что-то божественное! О господин мой, я не напрасно страдала! — молилась она.

На лестнице послышался шум шагов. Комола быстро встала возле неосвещенной двери. Первым прошел Будхия с лампой в руках. Следом за ним появился Нолинакха.

«О господин, твоя верная служанка вынуждена быть рабой в чужом доме. Ты прошел мимо нее и не узнал», — мысленно обратилась к нему Комола.

Когда Мукундо-бабу ушел в комнаты жены ужинать, девушка тихонько прокралась в гостиную. Она упала на колени перед креслом, в котором недавно сидел Нолинакха; коснувшись лбом пола, она почтительно поцеловала его. Сердце Комолы сжималось от горя: у нее не было иной возможности выразить ему свою любовь и преданность.

На следующий день Комола узнала, что доктор посоветовал хозяину переменить для поправки здоровья климат и уехать на курорт, расположенный далеко на запад от Бенареса. В доме начались приготовления к отъезду.

— Я не могу уехать из Бенареса, — сказала Комола, придя к Нобинкали.

— Мы можем, а она, видите ли, не может! С чего это ты вдруг стала такой благочестивой?

— Говорите, что хотите, но я остаюсь здесь.

— Хорошо! Посмотрим, как ты это сделаешь.

— Прошу вас, не увозите меня отсюда, — взмолилась Комола.

— Ты ужасный человек! Пора уезжать, а ты ломаешься! Нам сразу не найти человека на твое место. Кто же будет выполнять твою работу?

Все мольбы и уговоры девушки оказались напрасны. Закрывшись у себя в комнате, она разрыдалась, призывая на помощь всевышнего.