Крушение

Глава пятьдесят шестая

Дав согласие выйти за Нолинакху, Хемнолини старалась убедить себя, что это для нее большое счастье.

«Старые узы порваны, — тысячу раз мысленно повторяла Хемнолини. — Омрачавшие небо моей жизни грозовые тучи исчезли. Теперь я свободна! — настойчиво внушала она себе. — Я навсегда порвала с прошлым!»

Наконец, она почувствовала радость отречения от мирских желаний. Когда перестает дымиться погребальный костер с телом близкого существа, человек освобождается на время от бремени всех житейских забот, жизнь ему кажется игрой, а недавние желания — пустыми. Так произошло и с Хемнолини. Она наслаждалась покоем, который приходит после долгих, мучительных страданий.

«Будь жива моя мать, я могла бы порадовать ее своим освобождением. Но как мне рассказать об этом отцу?» — размышляла девушка, возвратившись в тот вечер домой.

Оннода-бабу лег рано, сославшись на плохое самочувствие, и Хемнолини прошла к себе. Ночью она раскрыла свой дневник и долго над ним сидела.

«Я порываю с миром, я умерла для него, — писала она, — у меня не было веры, что всевышний освободит меня от старых оков и вдохнет мне в душу новую жизнь. Но сегодня тысячу раз с благоговением припадала я к его стопам и теперь полна решимости вступить на путь служения долгу. Я недостойна счастья, которое дарует мне судьба. О всевышний, пошли мне силы сохранить его до конца моих дней! Я верю в то, что человек, с чьей судьбой должна соединиться моя ничтожная судьба, сделает мою жизнь полной и счастливой. И лишь молю, чтобы сама я сумела наполнить счастьем и его дни».

Закрыв дневник, Хемнолини вышла в темный сад. Стояла тихая, звездная ночь. Девушка долго прогуливалась по усыпанным гравием дорожкам. Бескрайное небо нашептывало ее омытой слезами душе слова успокоения.

На следующий день, когда Оннода-бабу собирался отправиться вместе с ней в дом Нолинакхи, к их дому подкатил экипаж. С козел спрыгнул один из докторских слуг и доложил, что прибыла его госпожа. Оннода-бабу поспешил навстречу гостье. Он появился в дверях дома, когда Хемонкори уже вышла из экипажа.

— Сегодня нам выпало большое счастье! — приветствовал ее Оннода-бабу.

— Я пришла благословить вашу дочь, — сказала Хемонкори, входя в дом.

Оннода-бабу провел ее в гостиную и, заботливо усадив на диван, сказал:

— Посидите, пожалуйста, сейчас я позову Хем.

Хемнолини одевалась, готовясь ехать в гости. Но, услышав о приезде Хемонкори, она торопливо выбежала в гостиную и поздоровалась с ней.

— Пусть будет жизнь твоя долгой и счастливой! Протяни мне свои руки, дорогая, — сказала Хемонкори и надела на них два массивных золотых браслета с изображением чудовища мокор[59].

Звенящие браслеты свободно повисли на худых руках девушки. Хемнолини низко склонилась, благодаря за подарок, а Хемонкори взяла в обе ладони ее лицо и поцеловала в лоб. От этой ласки и благословения на сердце Хемнолини стало хорошо и радостно.

— Дорогой тесть, — обратилась Хемонкори к Онноде-бабу, — приглашаю вас завтра с дочерью к себе.

На следующее утро Оннода-бабу и Хемнолини, как обычно, сидели в саду за чаем. Изнуренное болезнью лицо Онноды-бабу за одну ночь порозовело и словно помолодело от счастья. Время от времени он поглядывал на спокойные черты дочери, и ему начинало казаться, что кротостью и нежностью они сильно напоминают черты лица его покойной жены. Недавние слезы лишь смягчили блеск радости, светившийся в глазах девушки.

Сегодня все мысли Онноды-бабу были заняты лишь тем, что пора собираться в гости и никак не следует опаздывать. Дочери то и дело приходилось уверять его, что времени у них еще много. И в самом деле, было всего только восемь часов утра.

— Нет, нет… На сборы уйдет очень много времени, — возражал Оннода-бабу. — Лучше прийти раньше, чем опоздать.

В это время к садовым воротам подъехал нагруженный чемоданами экипаж. С криком:

— Дада приехал! — Хемнолини бросилась к нему.

Из экипажа вышел улыбающийся Джогендро.

— Здравствуй, Хем. Как ты поживаешь? — сказал он.

— Кого это ты с собой привез? — спросила Хемнолини.

Джогендро рассмеялся.

— Это папе новогодний подарок.

На ступеньке экипажа появился Ромеш. При виде его Хемнолини обратилась в бегство.

— Не убегай, Хем! Выслушай меня!.. — крикнул ей вслед Джогендро.

Но она уже не слышала призыва брата и мчалась быстро, словно спасалась от привидения.

Несколько секунд Ромеш стоял ошеломленный, не зная, что делать: то ли догонять девушку, то ли вернуться назад в экипаж.

— Пойдем, Ромеш. Отец здесь, в саду, — сказал Джогендро и, взяв его за руку, подвел к Онноде-бабу.

Тот еще издали узнал Ромеша. Появление юноши его сильно расстроило.

«Вот и опять новое препятствие», — подумал он, проводя рукой по волосам.

Ромеш поклонился. Оннода-бабу жестом пригласил его сесть и обратился к сыну:

— Ты во-время приехал, Джоген. Я как раз собирался послать тебе телеграмму.

— Зачем? — спросил Джогендро.

— Скоро предстоит свадьба Хем с Нолинакхой. Вчера его мать благословила Хем.

— Как могли вы столь поспешно и необдуманно решиться на этот брак, отец? Неужели вы не могли посоветоваться со мной?

— Трудно понять, чего ты собственно хочешь, Джоген! — воскликнул Оннода-бабу. — Я еще не был даже знаком с Нолинакхой, когда ты изо всех сил старался, чтобы произошел этот брак!

— Мало ли что когда-то было! Стоит ли об этом вспоминать! Но пока еще не поздно помешать этой свадьбе! Прежде всего я должен многое тебе объяснить. Сначала выслушай меня, а там поступай, как сочтешь нужным.

— Хорошо, мы это сделаем как-нибудь потом. Сейчас у меня нет времени. Мне нужно ехать.

— Куда?

— Мать Нолинакхи пригласила нас обоих к себе. А вы можете пообедать здесь. И ты, Джоген, и…

— Нет, нет! О нас, прошу, не беспокойся! — перебил его Джогендро. — Мы с Ромешем пообедаем где-нибудь в гостинице. Надеюсь, к вечеру вы вернетесь? Мы тогда зайдем к вам.

Оннода-бабу не мог заставить себя даже из приличия заговорить с Ромешем. Он не находил в себе сил хотя бы взглянуть на него. Ромеш также не проронил ни слова. Когда настало время прощаться, он лишь молча поклонился Онноде-бабу.