Крылатый лев (СИ)

Глава 15

Подхватив две полотняные котомки — одну повесил на грудь, другую пристроил на спине, и прицепив к поясу небольшой меч — куда меньше того, каким отец рубил капусту, — я вышел из дома. Светлело, утренний туман падал на землю. Чтобы добраться до южной стороны, мне не нужно было проходить мимо Овальной поляны, и я был рад этому. После горького прощания с отцом не было сил выслушивать пожелания горожан и ловить такие разные взгляды.

В то время я совсем не волновался, что мне, может быть, придется столкнуться с хищниками и монстрами. Я переживал об отце. Он же изведется от тревоги! Знаю его: тысячу раз пожалеет, что отправил меня одного. К тому же у него больное сердце — а он собирается ввязываться в битвы. Отец стоял перед глазами — высокий, грузный, слегка сутулый человек с неизменной глиняной кружкой в изрезанной шрамами ладони.

Мысли от отца перетекли к родному облаку, лучистому Лёвушке — как мне его не хватало! Вот схватить бы его в охапку, прижаться к теплому облачному носу, зарыться лицом в золотой гриве, пахнущей ароматными яблоками и летним дождем, — и все горести испарятся, как лужица в знойный полдень. Где ты, мой Лев? Что же случилось с тобой?

Светлый город окружал негустой лес, и в эту пору он был пустым и печальным. На деревьях зябко подрагивала последняя выцветшая листва, коротко всхлипывали под ногами сухие серые ветки. Тусклое утреннее небо провисало надо мной, точно полотно, на которое сверху вылили тысячу вёдер мутной воды. Громоздкие облака — не живые разноцветные красавцы, а обычные, мертвенно-серые, распухшие от непролившихся дождей, грозили обрушить мощные ливни. Представив это, я невольно поёжился.

Проходя мимо облетевших лип и берез, я вспомнил, что на опушке посреди леса меня может ожидать дракон из хозяйства Тиков, ведь об этом говорила вчера Пиона. Но я догадывался, что никакого дракона не увижу, — эм Тик не отличался ни щедростью, ни добродушием, да и Пиона твердого обещания не давала.

«Это к лучшему, если дракона не будет, — подумал я. — Все равно не умею управляться с огнедышащими». В отличие от других ребят, которые вымаливали у зажиточных горожан возможность хоть низенько, хоть недалеко прокатиться на домашнем драконе, я держался подальше от чешуйчатых гигантов. Кто знает, что на уме у этой громадной, как полдома, глазастой ящерицы с перепончатыми крыльями? Еще откусит голову невзначай! Или, чего доброго, дыхнет в твою сторону — был Лион, стал горелый пирожок. Я даже радовался в глубине души, понимая, что эм Тик наверняка отказал Пионе — и дракона для меня не нашлось.

Но дракон на опушке был. Кругловатый, упитанный, по-весеннему свежий и зеленый, он весело покачивал раздвоенным полосатым хвостом, похожим на дорожный указатель, и нелепо подергивал длинными, как у кролика, розовыми ушами. Подскакивая на толстых крепких лапах, дракон радостно выплевывал в воздух быстрые фонтанчики огня — и сам восхищался: «Смотри-ка, как я умею!» Пухлый гигант смешно крутил продолговатой, похожей на пупырчатый огурец, головой и нетерпеливо помахивал перепончатыми крыльями, призывая меня подойти поближе, чтобы поскорее отправиться навстречу приключениям.

Нет, я не обольщался его добродушным видом — знал, что любой дракон, даже домашний, не на шутку разозлившись, может садануть хвостом так, что от человека останется разве что раздавленная шляпа. А еще драконы изрыгают пламя — а я с детства усвоил, что с огнем не шутят.

Учитель рассказывал, что далеко, за цепью гор, обитают коварные и жестокие дикие драконы, которым ничего не стоит сжечь посевы, разодрать скот, а то и погубить местных жителей. Хорошо, что до Светлого города летучие демоны никогда не добирались.

Ошарашенно я глазел на жизнерадостного ящера — у эм Тика такого зверья отроду не водилось! У сурового торговца лесом и драконы были как на подбор: крупные, мощные, коричневые или цвета хаки, с одинаковыми квадратными мордами и короткими узкими глазами, похожими на прорези для пуговиц. Я знал, что имелись среди них и совсем уж драгоценные экземпляры — хитрые, бесшумные, коварные, умеющие искусно прятаться от посторонних взглядов. А этот драконий паренек был совсем мелкий, лопоухий и несолидный. Ну что ж, значит, эм Тик выбрал для меня дракончика попроще. Ай да Пиона!

— Ай да Пиона! — вслух повторил я, шагнув к зеленому чуду.

— И причем здесь она? — раздался недовольный девчоночий голос, и я подпрыгнул от неожиданности. Из-за чешуйчатой драконьей спины показались воинственно встрепанные темные косички со знакомыми вишневыми прядками. А еще я увидел Реуса — но не взрослого, важного и усатого, а юного, доброго и розовощекого. Вот это да! Вишня и Пряник!

— Что вы здесь делаете? — изумленно воскликнул я.

— Сюрприз, — простодушно объяснил Пряник. — Мы делаем тебе сюрприз.

— Но похоже, он не удался. Ведь ты надеялся увидеть Пиону! — Вишня с независимым видом оперлась о драконий бок и прищурилась. — Ну извини, это мы, а не она. Если не рад, улетим обратно. Без проблем.

— Нет, почему, рад, но это так внезапно… — я зачем-то начал оправдываться и тут же разозлился — и на себя, и на Вишню. — Ты что, ссориться явилась? Так мне сейчас не до этого. А если прощаться…

— Мы тоже решили искать Крылатого Льва, — перебил меня Пряник. — В дороге-то втроем веселее. Ну, если ты согласен.

— Как так? — оторопел я. — Я же не на экскурсию. В южной стороне и шакалы, и волки, и монстры…

— А с Кузей ничего не страшно, — слишком беззаботно сказала Вишня и, встав на цыпочки, нежно погладила пухлого дракона по макушке. Тот зажмурился от удовольствия, прижал уши, чтобы ласкать его было удобнее.

— Куку… Кузя? — я вытаращил глаза.

— Это мой личный дракон, — объяснил Пряник. — Папа на днях подарил. Я назвал его Кузнечиком, потому что зеленый, а так — он Кузя. Красавец, правда?

— Конечно, красавец, — согласился я, невольно глянув на колышущиеся на ветру, точно белье на веревочке, длинные розовые уши. И поинтересовался: — А как же ваши родители? Они же с ума сойдут!

— Не сойдут, — серьезно ответила Вишня. — Во-первых, мы написали письмо нашим мамам — а они, ты знаешь, сестры. Во-вторых, сейчас в городе, говорят, опаснее, чем в дороге, — больше шансов погибнуть от горелой чумы. А в-третьих… Мы же вернемся со Львом, а победителей не судят.

— Когда Вишня сказала, что ты с отцом пойдешь к Облачному пику, я понял, что вам пригодится Кузя, — сообщил Пряник. — Но раз воин Вадим остался в городе, значит, тебе пригодимся мы! — И добавил негромко: — Мы же друзья.

— Ребят, спасибо вам… — неловко пробормотал я. — Вы такие классные!

— Мы знаем, — спокойно сказала Вишня.

Ликование оттого, что в дальний путь я отправлюсь не один, а с приятелями, да еще не потащусь пешком, а полечу на драконе (которым не придется управлять самому!), захватило меня целиком. Но я привык быть сдержанным и, чтобы не выглядеть глупо, деловито поинтересовался:

— А где же ваши облака?

Вишня тряхнула косами, и из кармана ее синего плаща высунула любопытный нос красная белка Алька. Она мгновенно взобралась Вишне на плечо и застыла столбиком.

— И мой здесь, — заулыбался Пряник. Его забавное облако-снежок устроилось на макушке дракона.

— Не переживай, и твоего Льва мы найдем, — убежденно сказала Вишня.

— Найдем! — улыбнулся я. — Полетели!

Я сказал: «Полетели!», но все оказалось не так-то просто. Никогда в жизни я не летал на драконе. Это для Пряника, который с детства привык к огнедыщащим, они были все равно что домашние пони. Да и Вишня, обожавшая приключения, не раз поднималась ввысь, — эм Реус разрешал племяннице покататься.

Мой отец такие штуки не одобрял. Однажды он признался: «Вот никаких монстров не пугаюсь, а высоту не люблю!», поэтому сам не лез на драконов и мне не советовал. Я тоже боялся высоты, даже по ближним скалам с мальчишками не разгуливал, а когда садился на Крылатого Льва, просил его не поднимать меня выше гномьих домиков.

Трезвая мысль, что мне придется нестись над крутыми горами на зеленом Кузе, похожем на переевшего кролика, всерьез меня разволновала.

Пряник, плотный, кудрявый, румяный, так живо вкатился на Кузю, что я даже не понял, как это у него получилось. Он протянул Вишне руку, и та бабочкой вспорхнула наверх. Кузя довольно икнул (в воздух вырвались алые и фиолетовые искры) и посмотрел на меня с недоумением: мол, ты-то чего медлишь?

Я положил руку на чешуйчатый бок. Мне думалось, что он холодный, влажный и липкий, как озерная рыба, но дракон оказался теплым, его тело нагревалось под моей ладонью. Вишня уже расположилась на Кузе, как на кресле, прислонившись к плоскому шипу на загривке. Как же не хотелось выглядеть перед ребятами неуклюжим кабанчиком, нелепой галошей!

— Кидай вещи, а потом прыгай сам, — посоветовал Пряник.

Я зашвырнул на Кузю котомки (ну хоть с этим справился!), решительно ухватился за второй шип, попытался забраться — и мигом соскользнул на землю, да еще и оцарапался. Раздосадованный, я слизнул каплю крови с пальца, снова подступился к дракону — оп! Получилось!

Облегченно вздохнув, я устроился на драконе позади Вишни, стараясь не думать о полете над горами и скалами.

— На больших отцовских драконах все приспособлено — там и седла, и ремни безопасности. А здесь я ничего приделать не успел, — будто оправдываясь, проговорил Пряник.

— Не волнуйся! Все будет нормально, — отозвалась Вишня.

Я кинул взгляд на вещи — из котомки виднелся уголок свернутой в свиток карты. Обеспокоившись, что карта может выпасть в полете, я попросил Вишню спрятать ее в свою украшенную цветами торбу и пристегнуть пуговками.

— Теперь никуда не денется твоя карта, — сказала она. — Ну, полетели?

Хорошо, что я сидел позади, и друзья не видели, как крепко я вцепился в Кузин шип.

Пряник слегка стукнул Кузю пятками по бокам, что-то шепнул в длинное розовое ухо. Переваливаясь, точно упитанный гусь, нелепо взмахивая перепончатыми крылышками, Кузя пошлепал по высохшей траве — и поднялся в воздух. Сначала покатил плавно, как велосипед по ровной тропинке, но постепенно набрал скорость и высоту, и вот тут-то я понял, что сейчас позорно закричу: «Помедленней!» Но не закричал, сжал зубы.

Двумя руками схватившись за плоский шип, к которому прислонилась невозмутимая Вишня, я прикрыл глаза и слушал, как шумит пробравшийся под капюшон ветер. Ладони стали влажными, мне казалось, что на очередном вираже ненадежный «поручень» выскользнет — и я кувырком повалюсь в пропасть. К горлу подступала горькая тошнота, голова бешено кружилась. Высота соединялась со скоростью, и это было мучительно.

— Смотрите, стражники! — крикнула Вишня. — Если бы мы пошли пешком, нас не выпустили бы через ущелье.

Я разлепил ресницы и увидел, как, приложив к шлему ладони, чтобы защититься от утреннего солнца, озадаченно разглядывают Кузю два воина в серебристых кольчугах. Растерянно переглянувшись, они что-то сказали друг другу.

— Видно, поняли, чей дракон, — озабоченно отозвался Пряник.

— Они думают, что это эм Реус прокладывает новые торговые пути, — предположила Вишня.

— Кто знает, что они думают. Надо лететь выше и быстрее, а то как бы стрелу не пустили, — нахмурился Пряник и слегка дернул Кузю за розовые уши. Тот взмыл — а я взвыл! Ааааа!

Но и Вишня тоже завопила — правда, не от страха, скорее, а от восторга. Вот это пике! Оказывается, похожий на огурец увалень умеет делать крутые пируэты! Наверное, то же самое я бы почувствовал, если б перебравший рома великан схватил меня за ногу и принялся крутить во все стороны, мало заботясь о том, в какой момент и о какой предмет расколется наконец моя голова.

— Пряник, не гони, я сдохну! — заорал я, не помня себя.

— Правда, Пряник, хватит! — поддержала меня Вишня.

Пряник выровнял дракона и оглянулся. Его лицо сияло:

— Ну как? Видели, как умеет мой Кузя?

— Еще пару минут, и это было бы последнее, что я увидела в жизни, — проворчала Вишня, поудобнее усаживаясь на присмиревшем драконе. Я был благодарен ей, что она не съязвила по поводу моего позорного вопля.

— Облака не дали бы нам свалиться, — сообщил Пряник. — Поддержали бы, если что.

— Но ведь у Лиона нет облака! — напомнила Вишня.

— Ой… — Пряник виновато посмотрел на меня. — Ты как, Лион?

— Отлично, — отозвался я. — Нет, правда отлично!

Кузя, отдышавшись после виражей (это выглядело так, будто он, пыхтя, раскуривал трубку, выпуская лиловые кольца), летел не спеша и уверенно, и мое сердце перестало бешено колотиться. Липкий страх отступил. Не скажу, что я чувствовал себя так же комфортно, как на топчане или на Крылатом Льве, высота есть высота, но я открыл глаза, огляделся — и замер от восторга.

Подо мной расстилались великолепные просторы: зубчатая цепь скал, окружавшая город, напоминала бусы из самоцветов. За спиной, точно спичечные коробки, рассыпались дома Светлого города, а впереди красовался роскошный лес. В городе деревья облетели, а здесь ветер еще не тронул их, и они, гордые, покачивали пышными желтыми и багряными кронами, заглядывая в синие зеркала лесных озер.

Маленькая победа над большим страхом придала мне сил. Пригревшись на осеннем солнышке, я устроился на драконе поудобнее, чтобы получше рассмотреть чудесные пейзажи.

Что произошло потом, я не понял. Только заметил краем глаза, как в Кузю ударилось что-то большое и черное, точно тяжелый мешок. Издав гортанный булькающий звук, будто подавившись горьким дымом, дракон камнем полетел вниз. Вишня отчаянно вскрикнула.