Крылатый лев (СИ)

Глава 32

Мы говорили долго, за окном, занавешенным голубыми сборчатыми шторками, начало смеркаться, и я заметил, что Тереза то и дело поглядывает на наручные часы. Она тоже поймала мой взгляд и спокойно объяснила:

— Мне засиживаться нельзя. Я живу по графику и спать ложусь ровно в десять. А иначе по утру весь день, как ножницами, перекрою, ничего не успею, дела встанут. Сама разозлюсь и всем достанется.

— Вы ведь не обязаны мне помогать… — тихо сказал я. — Только покажите дорогу к Облачному пику, а там уж видно будет.

— Что там показывать? — хмыкнул Берлан. После сытного чаепития он снял шляпу, обнажив блестящую гладкую лысину. — Вон там он, на поляне за околицей. Мы возле него картошку сажаем.

Облачный пик — и картошка! Мне-то казалось, что он окружен таинственным ореолом, гномьими легендами, романтическими историями. А тут — привет, картофельные поля.

— Удивился? — обернулся Берлан. — А что такого. Мы, гномы, хозяйственные.

— Вы тысячи лет живете на этой земле, — сказал я. — Неужели никогда не пытались подняться на вершину?

— Почему же? Те, кто помоложе, пробуют иногда, — Берлан вздохнул, и я понял, что и он когда-то пробовал. — Даже состязания иной раз проводят, кто повыше залезет. Только на самую маковку никак не доберешься, пыхти — не пыхти. Скала гладкая, как сосулька.

— Вот ты мне про Крылатого Льва поведал, — начала задумчиво Тереза. — А про него ведь и в гномьих книгах сказано…

— Что? Что сказано?! — подался я к ней.

— А то, что прилетает Крылатый Лев к тому, кому на роду написано стать справедливым правителем. Видно, Колдун, про которого ты твердишь, не желал тебе такой доли. Сам хотел царствовать, — и добавила устало. — Будто от власти радости много…

Слова о царствовании я пропустил мимо ушей — не до этого было.

— Меня волнует только одно — где Крылатый Лев, — тихо сказал я.

— Где же он может быть, как не на Облачном пике, — хмыкнул Берлан, кивнув в сторону окна, откуда открывался живописный вид на седую остроконечную скалу. — Туда тебе надо.

— Надо-то надо… Только ковров-самолетов мы еще не придумали! — проворчала Тереза. — И сами летать не умеем, крылышки не отрастили.

— Но ведь есть драконы… — прошептала Вишня. Она сказала это так, будто ветер прошелестел, но Тереза услышала ее — и вскочила, да так резво, что со стола посыпались ложки и вилки. Мы замерли.

— Даже не говорите при мне это слово! Мало я их, гадов зубастых, поуничтожала! — наливаясь гневом, закричала Тереза и треснула кулаком по столу. — Сколько они гномов погубили — и взрослых, и детей малых! Сколько посевов пожгли! Сколько народу без крова оставили! Нет, дорогие мои! В моем доме слово «дракон» можно говорить только в одном случае — со словом «сдох»! Дракон — сдох! И точка!

— Тереза, Тереза, не кипятись, — миролюбиво проговорил Берлан, мягко усаживая жену обратно. — Ребята ведь всю нашу историю не знают…

— А вот пусть узнают, прежде чем говорить глупости!

Вишне бы промолчать, но, видно, она решила расставить все точки:

— Вам ведь беду дикие драконы приносили… А есть еще мирные, домашние, добрые… — совсем тихо сказала она.

— Не бывает мирных драконов! — нависла над ней Тереза. Огромная шляпа съехала с путаных кудрей, а лицо раскраснелось от возмущения. — Что у них на уме, кто знает? Ну уж нет, дорогие! Если в нашем небе появится хоть одна огненная морда, помните — это ее последний полет! ПДО у нас в полном порядке. Любой зубастый на клочки разлетится. И пусть он хоть трижды домашним будет, мне просто наплевать.

— Тереза, не стоит так нервничать, — сказал Берлан.

— Я не нервничаю, а предупреждаю! — взвилась Тереза и так топнула сафьянным сапожком, что болезненно загудели половицы. — Разговор окончен. Всем спать! У меня график, ясно?

Она вдруг резко повернулась ко мне и уперла руки в бока:

— И ты не смотри на меня такими глазами! А то вон фейерверки из них прыгают. Не прошло еще твое время! Завтра решим, что делать. Завтра!

Кругленькая гномиха в цветастом платке — видно, Терезина помощница — застелила для нас в соседней комнатке двухъярусные полати. Я огляделся — комнатушка маленькая, как чулан, но окно большое, под потолок — его прикрывала легкая прозрачная тюль, слегка подрагивавшая от сквозняка. На подоконнике в расписных глиняных горшках цвели фиалки и какие-то яркие оранжевые цветы с нежным медовым ароматом. Круглый, как яблоко, ночник на низеньком столике озарял пространство теплым розовым светом.

Помощница молча сунула нам бумажные пакеты — там были пижамы. Мне достались зеленые широкие штаны с длинной рубахой, а Вишне, вдобавок к бриджам, белая балахонистая рубашка, да еще бархатный халат с кистями. Молодец Тереза, все предусмотрела!

Я переоделся в закутке, а когда снова вошел в комнату, увидел, что Вишня уже устроилась на нижней полке. Легко заскочив наверх, я вдруг с радостью подумал, что жизнь налаживается. И Колдун (не к ночи будь помянут!) давненько не появлялся на горизонте, и мелкие Пионины тайны раскрыты, и мой отец… И мой отец, я буду верить, жив и здоров!

Было свежо, из приоткрытого окна поддувал прохладный ветер, и я с наслаждением закутался в синий вязаный плед с кистями. Вишня возилась внизу, устраивалась поудобнее, вздыхала.

— Как ты там? — подал я голос.

— Все хорошо. Только спать не хочется.

— Вот и мне… Вишня, а ты молодец, что сказала про дракона! По-другому на эту скалу, пожалуй, и не забраться.

— А что толку? Послушали королевскую истерику — вот и все, — в голосе Вишни звенела досада.

— Знаешь, а я уверен, что мой Лев рядом, — признался я. — Это трудно объяснить, но я чувствую. У меня внутри, где-то около сердца, будто огонек разгорается… — помедлив, добавил я и не удержался, спросил: — Ты мне веришь?

— Конечно! — без промедления ответила Вишня. — Я ведь тоже это вижу.

— Что?

— Твой взгляд. У тебя и прежде он был необычный, горячий, особенно когда ты сердился. А теперь стал совсем огненный. Львиный… Даже Тереза заметила. Наверно, это потому, что твой Лев неподалеку. Ты скоро его найдешь!

— Обязательно найду! — воодушевленный, я по-кошачьи спрыгнул с полки, сел рядом с Вишней на клетчатое одеяло. Взял Вишню за руку, погладил темные косы. Она приподнялась, оперлась на подушку, внимательно посмотрела на меня огромными, как ночь, карими глазами. Даже в тусклом свете керосинового ночника они блестели так ярко, что маленький огонек в моем сердце распалился в великий костер. Белка Алька, мелькнув возле нас, спряталась под подушку.

Все слова куда-то исчезли, в комнате стало душно, и я, сухо кашлянув, произнес:

— Вишня, я не буду спать. Я… пойду.

— Куда? — она тоже спустила босые ноги с кровати, смущенно запахнула халат на груди.

— К Облачному пику. Я ведь не пленник, могу идти куда угодно.

— Но сегодня был трудный день. Может быть, завтра, с новыми силами…

— Нет, я не могу ждать до завтра. Я и так потерял слишком много времени. Ты знаешь, я чувствую, что Лев в беде. Если опоздаю, с нами обоими произойдет что-то страшное. Мне надо идти, Вишня. Прямо сейчас.

— Лион, я с тобой! — решительно сказала она. — Отвернись. Я быстро оденусь, и мы…

Темно-синее небо за окном, прикрытым белым тюлем, вдруг вспыхнуло, посветлело и стало золотисто-багровым, — это разом зажглись многочисленные высокие фонари, что окружали Гномью слободку. Мирную тишину разбил долгий истошный крик, и спустя миг улицу заполнил гул сотен взволнованных, заполошных голосов.

— Что-то случилось! — встревоженно воскликнул я. — Вишня, я посмотрю!

— Я тоже, сейчас…

Из-за стены донесся мятый, сонный, ворчливый голос Терезы:

— Да что же такое, поспать не дадут. Ночью — и то проблемы. А у меня же график!

— Горус Драконус! — прорезал воздух смертельно перепуганный женский визг.

В соседней комнате скрипнули половицы, и голос Терезы стал таким ясным и свежим, будто и не спала она ни минуты:

— ПДО к бою!

Я дернул занавеску, толкнул рамы — они мягко поддались, прыгнул прямо на клумбу с хлипкими, еле живыми от засухи нарциссами. Подняв глаза, я увидел в оконном проеме Вишню — в том же синем платье, поспешно подал ей руку.

— Побежали!

Мы мчались на площадь, туда, куда спешили гномы, — в основном мужчины и подростки. Женщины, выскочив из домов, в ужасе прижимали детей, многие мамочки были обвешаны крошечными гномятами, как елочными игрушками.

Берлан, на ходу натягивая на лысину изрядно помятую шляпу, несся куда-то, как метеор, и что-то требовательно кричал по-гномьи. Слова были нехитрые, даже я многое понял без труда:

— Мужчинам на площадь, дамам и детям — в подземелья! Где гном-глашатай? Горус Драконус!

Мгновенно с другого конца слободки донеслись трубные звуки сирены.

Берлан, встревоженный, запыхавшийся, заметив нас, остановился, как вкопанный.

— Почему вы здесь? — свирепо прорычал он. — В подземелья, живо! Огонь с неба рушится внезапно! Видите, бегут женщины? Быстро за ними!

— Нет, мы с вами, — сказал я. — Мы можем принести пользу.

Гном бросил на меня бешеный, уничтожающий взгляд, но ведь я тоже умею глядеть не хуже! Тогда он вцепился в Вишню:

— Ладно, он мужчина! Пусть остается. А ты — в убежище!

— Нет! Я с ним, — тряхнула косами Вишня.

— Это не шутки, ребята! — разъяренно выкрикнул Берлан. — Один драконий плевок — и вы живые факелы!

Я посмотрел в темные искристые глаза Вишни и сказал гному как можно спокойнее:

— Мы вместе.

— Да и шут с вами тогда! — Берлан отпустил Вишнин рукав, раздраженно махнул рукой и помчался на площадь. Мы ринулись за ним.