Кто хочет процветать

ГЛАВА 24

Фролов позвонил Вере и сказал, что обедал с Терпуговым и кое-что разузнал. В ответе он не сомневался.

— Приезжай! — в повелительном наклонении произнесла она.

Вера была в странно-приподнятом состоянии, похожем на легкое опьянение. Глаза лихорадочно блестели, речь сопровождалась энергичной жестикуляцией. Она то говорила по телефону, то подходила к зеркалу, пристально смотрела на себя и находила, что еще очень привлекательна. Волосы ее после смерти Милавиной и Пшеничной приобрели сверкающий золотистый оттенок, словно в последнее мгновение она успела похитить его у них.

Телевизор работал с утра. Она уже прослушала сообщение о трагическом происшествии на съемках фильма под Москвой: двое молодых мужчин были сбиты конной группой каскадеров. Она слушала это сообщение в течение всего дня — это бодрило ее, давало новые ощущения. Причем такие, о которых она раньше не подозревала, а если бы подозревала, пришла бы в ужас. На самом же деле все оказалось совсем не ужасно, а захватывающе.

Фролов сразу обратил внимание на ее лихорадочно приподнятое настроение. По дороге он на тысячу ладов строил и перестраивал свой разговор с ней и предпочел натиск — прямо с порога бросить ей в лицо свои подозрения. Она помертвеет от страха, сделает несколько шагов назад, потом бессильно опустится на диван и будет молить его о снисхождении, пытаясь объяснить, что ее толкнуло на преступление. Но в самый захватывающий момент своего мысленного натиска Фролова вдруг охладило тревожно забившееся в груди сердце, а внутреннее «я» предупредило: «Будь осторожен! Она же убийца!»

Эта мысль впервые с того момента, как он узнал о найме киллера и о подозрениях подполковника, столь отчетливо возникла в его голове, что отмахнуться от нее он не смог.

Когда Сергей вошел, Вера поцеловала его в щеку и вопросительно заглянула в глаза:

— Ну что, сказал Терпугову насчет конкурентов?

— Сказал, — точно нехотя ответил Фролов и прошел в гостиную.

— И что? — идя следом, продолжала спрашивать она.

— Ничего особенного. Но ты права, ты тоже фигурантка в этом деле.

Вера только хлопнула себя руками по бедрам.

— Ха! Да у него все фигуранты! И ты, и я, и Пшеничный.

— Где ты была? Почему не отвечал телефон? Я волновался!

— А ты разве не получил мое сообщение? — удивилась Вера.

— Нет!

— Странно. Дело в том, что я должна была встретиться с одним режиссером. Он хочет экранизировать некоторые из моих романов.

— С режиссером? — переспросил Сергей.

— Да. И он пригласил меня поехать на съемки фильма, над которым сейчас работает.

— На съемки?

— Что ты все время переспрашиваешь?

— Это не на те съемки, где погибли двое мужчин?

— Ты слышал? Ужас! Но я ничего не видела. Это случилось далеко. Я туда даже не подходила.

Фролов закрыл глаза ладонью и тихо проговорил:

— Вера, ведь это ты их убила.

«Идиот, что я несу?!» — пронеслось в голове параллельно сказанному.

Сергей отнял от глаз ладонь. Вера, не мигая, смотрела на него.

— В тот вечер, когда ты уходила от меня, ты задержалась, вернее, тебя задержали в подъезде двое мужчин, — понимая, что уже нет хода назад, начал он. — Я спустился и пошел следом за ними. У меня был автомат. Я заставил их сказать, почему они преследуют тебя. Ты должна им деньги.

Ресницы Веры дрогнули от изумления.

— Что ты говоришь? Какие двое мужчин? Какие деньги? За что?

— За убийство Милавиной.

Она попыталась рассмеяться.

— Ты понимаешь, о чем говоришь?

— Отлично понимаю. Настолько, что уже рассказал об этом Терпугову.

Вот тут Вера вскрикнула, взвизгнула, точно ее ошпарили, и заметалась по комнате.

— Ты с ума сошел! Я и так у него под подозрением, а тут еще это! Да не заказывала я ее! Я что, ненормальная? — выкрикнула она. — Связываться с киллером! Да это же ужас! Потом сам не будешь рад.

— Что ж, неужели они мне соврали?

— Конечно! А ты Терпугову!.. У, предатель! Что? Что мне теперь делать?

— Сказать правду!

— Правду! — передразнила его Вера.

Ее возмущение искало выход и не находило. Она не знала, что делать. Схватила вазу и со всей силой швырнула ее об пол.

— Не заказывала я Милавину! Только… попросила припугнуть ее.

— Как это — припугнуть и зачем? — несколько успокоенный, спросил Фролов и сел в кресло.

Вера подошла к бару и налила себе рюмку коньяку.

— Почему я должна перед тобой отчитываться? Почему?

— Потому, что надо было быть более осмотрительной. Я узнал твою тайну и теперь хочу уяснить все до тонкости. Что значит — припугнуть? — Фролов тоже подошел к бару и налил себе виски. Возвращаясь к креслу, чуть обернулся и уточнил: — Это из-за Олега Пшеничного?

Вера злобно усмехнулась:

— Из-за него. А если хочешь знать тонкости, то из-за его сестры!

— Терпугов мне то же самое сказал.

— Да пошел ты со своим Терпуговым!

— Я-то могу пойти, а вот Терпугов!..

Вера закрыла глаза, сжала кулаки и замерла. Видимо, она всеми силами пыталась удержать себя в рамках, но не получалось.

— Ты!.. Ты!.. — выкрикнула она, — поступил, как… — все-таки сдержалась. — Ты возвел на меня поклеп, не выяснив ничего. А теперь захотел установить истину. Да пожалуйста, мне скрывать нечего. Это ты у нас растаял от жизни, как крем-брюле на солнце. Растекся приторным сиропом и засох. Ты выше мелкой борьбы за процветание. Написал пару-тройку картин, публика и критика не умерли от восторга, ты обиделся и пустился в обыденный круговорот. Корчишь из себя усталого фаталиста: пусть все бредет, как бредет. Я буду лежать на диване, рисовать этикетки, ездить в переполненном, дышащем смрадом метро, отовариваться в недорогих магазинах, жить в непрезентабельном доме и ничего и никого мне не надо. Блестящий круг друзей? Это сборище предателей и злопыхателей! Мне мерзки эти улыбающиеся чудовища! Тоже мне, Руссо двадцать первого века! А вот чем ты лучше? Сидишь, как рак-отшельник, а ведь самому-то хочется выставить свои картины, хочется, чтобы о тебе вспомнили, но что-то сделать для этого — лень, порожденная чувством обреченности — синдромом неудачника. А я вот не желаю быть неудачницей! Не желаю назад, в серую, безвестную жизнь!

Фролов с презрительной жалостью глянул на нее, возбужденную, со сверкающими злобными искрами глазами, с яростными словами на губах, и сказал:

— Свободная воля — это измышление, чтобы люди не сидели без дела и не изнывали от скуки. Все мы во власти Судьбы. Наше рождение не зависит от нас. Смерть тоже. Неужели тот короткий путь от Рождения к Смерти — это свободная воля человека? Нет, повторяю, она всего лишь измышление, туман, в который многие охотно погружаются и творят, борются, попирают слабых, торжествуют, боясь признаться, что все — от Судьбы! Она не даст, если таково ее желание, усидеть человеку на месте или не даст сдвинуться с него. Свободная воля… — с иронией повторил он, — что захочу, приложу усилие, того и достигну. Но тогда во что же невидимое, но непреодолимое упирается наша свободная воля, помноженная на упорное стремление, как не на стену, воздвигнутую Судьбой и далее нас не пускающую. Нет, и хоть головой об эту стену. Все равно — нет!

— Пусть так, как утверждаешь ты. Пусть! — с нарочитым смехом неожиданно согласилась Вера. — Значит, судьба не дает мне усидеть на месте. Значит, это она побуждает меня к действию.

Фролов был вынужден согласиться с этим, однако внес уточнение:

— Но не забывай о моральных ценностях.

— Да ладно, — небрежно махнула рукой Вера. — Все же от судьбы. Но перейдем к прозе. Я же тебе говорила, что Милена решила выдворить меня из книжного бизнеса. Почему? Не знаю. Мне было некогда вдаваться в подробности. Скорей всего, она таким образом хотела обновить имидж издательства. Я пыталась с ней договориться, даже шла на то, что выполняла ее приказы — рекламировала Скокову. Но быстро поняла, что все напрасно, Милену не переубедить. И тогда я решила действовать через Олега. Ни к чему скрывать, что он относится ко мне с симпатией. Но Милавина не давала ни малейшего шанса приблизиться к нему. Да, теперь я понимаю, что мой план был далек от совершенства и вряд ли принес бы мне ожидаемый результат. Но тогда я думала, что если ребята поставят Милавиной синяк под глазом, то она на несколько дней будет вынуждена засесть дома и никого не принимать. Таким образом, я смогу серьезно поговорить с Олегом.

— То есть, другими словами, за это время ты хотела переспать с Пшеничным и занять место Милавиной.

Вера наморщила лоб и зло передернула плечами.

— Кто его знает? Заняла бы, не заняла, но я хотела создать. — Она пристально взглянула на Сергея и повторила: — Понимаешь, сама себе создать шанс и использовать его, а не ждать подарка от судьбы. Но произошло нечто невероятное! Эти двое еще ничего не успели сделать, как кто-то убил Милавину. Они же воспользовались случаем и принялись меня шантажировать.

— А может, это они убили Валентину?

Вера откинула голову назад и рассмеялась.

— Эти? Да ты их видел? Будут они убивать! Да потом Милавина была убита тонко, умело. А эти… с рынка… Уж если бы они надумали ее убить, так пырнули бы ножом или по голове чем-нибудь ударили, подкараулив на улице. Нет, они, повторяю, просто воспользовались случаем.

— Следовало бы им заплатить. Они ведь действовали почти по твоему принципу.

— Вот именно, почти. Ничего не сделали, а ты плати! Да вообще, разве можно насытить шантажистов? Нет, это дело бесперспективное.

— И ты избавилась от них.

— А что мне оставалось делать? Тут или я, или они, — уклончиво ответила она, с лукавой улыбкой глянув на Сергея.

Он вскочил с кресла и схватился за голову.

— Вера, Вера, ты ли это?! Как такое возможно? Хладнокровно подвести людей к гибели!

— А ты хотел, чтобы они меня изуродовали или донесли на меня в милицию? В противном же случае я должна была бы всю жизнь содержать двух бездельников. Рассуди сначала, прежде чем восклицать.

Фролов только развел руками и признался:

— Не знаю. Передо мной никогда не возникала… — он возвысил голос, — и не возникнет подобная дилемма.

— Ой, не зарекайся.

— Да нет, не возникнет, потому что я плыву по течению, потому что я не желаю процветать ценою других.

— А где же ты найдешь пустое место? Нет, сначала надо потрудиться.

— Убрать мешающих.

— Заслоняющих свет, — поправила Вера. — Учти, если не процветать, значит, гнить.

Фролов потер усталое лицо ладонями:

— Хорошо, допустим, ты мне сказала правду. Те двое не убивали Валентину, а, воспользовавшись случаем, стали тебя шантажировать.

— Их больше нет, и не по моей вине, как почему-то решил ты. Они преследовали меня, я их на съемки не приглашала. Сами вылезли на дорогу прямо перед конными каскадерами. Они, вероятно, хотели припугнуть меня, грозя устроить скандал на съемках.

Сергей безучастно кивнул. Он действительно допустил, что те двое оказались неудавшимися шантажистами, но вот что они сами появились из-за кустов именно в момент, когда всадники выскочили из рощи…

— Значит, ты в связи с Пшеничным? — неожиданно спросил он. Но Вера была готова к этому вопросу.

— Нет, — ответила она безо всяких затей.

— Как же нет, когда тебя издают и переиздают?

— Очень просто. Олег оказался Пшеничным не только по фамилии, но и по сути. Это Милена не давала ему хода. Он прикинул, посчитал и пришел к выводу, что я способна приносить большую прибыль, чем какой-либо другой писатель.

— Я должен этому верить?

Вера пожала плечами:

— Между мною и Олегом только деловые отношения. Не стану скрывать, что мы испытываем друг к другу взаимную симпатию, но не более. — Она опустила голову, сжала руки в замок и произнесла тихо: — Я тебя люблю, Сережа.

Фролов молчал, пытаясь разобраться в том, что услышал.

«Вот она, женщина, милая, беспощадная, алчная, и я люблю ее?.. Ведь это адская смесь в привлекательной оболочке. Она сметет всех и меня, если я стану у нее на пути. Способна ли она на любовь?.. Очевидно, да. Только мы с ней по-разному понимаем ее. Мне надо либо порвать с Верой, либо принять ее такой, какая она есть. Но может, она не лжет, что те двое преследовали ее и что она не виновна в их гибели?.. Но как могла женщина нанять бандитов, чтобы они изуродовали другую женщину?.. Однако могла. Черт побери этот слепящий глаза успех! Будь она неприглядно одетой, прибитой жизнью, понравилась бы мне она? Я мог ездить с ней в одном вагоне метро изо дня в день и ни разу не взглянул бы в ее сторону. Ведь если с женщины снять дорогие наряды, вместо изысканного парфюма обрызгать дешевым, что останется? Тоска!.. Черт! Как это ни парадоксально, несмотря ни на что, она мне нужна», — размышление его неожиданно прервалось, и Фролов крикнул:

— Вера! — замолчал, точно удивившись собственному крику, и более спокойно продолжил: — Терпугов подозревает, что ты убила Пшеничную! Он не доверяет твоей соседке, предполагает, что та могла не перевести часы и, следовательно, когда ты с ней встретилась, было уже десять вечера, а не девять.

— Вот же сволочь! Ведь выдумал все. А ты еще подлил масло в огонь своим доносом, — с негодованием произнесла она.

— Я ему ничего не говорил, — признался Сергей.

— Мило! Устроил мне проверку. Убедился, что на моих руках крови нет, — желчно скривила рот Вера и нарочито вытянула перед ним свои холеные с длинными ногтями руки. — Вместо того чтобы проверки устраивать, лучше бы прикинул, кто мог убить Милавину и Пшеничную, чтобы этот Терпугов наконец-то отвязался от нас. Ты ведь тоже у него на подозрении.

— Легко сказать, прикинь, кто убил!

— Кто? — с недовольством передразнила Вера. — Есть такие…

Фролов устремил на нее тревожно-вопросительный взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать?

Вера молчала, точно не слышала его вопроса. Она сидела на пуфе, устало скрестив на коленях руки.

Сергей подошел к ней.

— Ты знаешь, кто убил?.. — сдавленным от волнения голосом спросил он.

— Знаю.

— Отчего же ты не скажешь об этом Терпугову?

— Оттого, что… — Она отвернулась.

— Вера, но если это не ты, то… — Фролов терялся в догадках.

Она похлопала его по руке.

— Не я, не я, успокойся, Сережа, ты такой… — Она с тоской посмотрела на Фролова: — Не то чтобы слабый или совершенно безвольный, ты никакой. Пошумишь, побурлишь и иссякнешь. А мне помощь нужна. Я кое-что накрутила… опять из-за этой чертовой Пшеничной, ой! — приложив руку к груди, спохватилась Вера, — царство ей небесное. Но она просто сживала меня со света. Нам двоим невозможно было существовать в издательстве.

— Но издательство принадлежало ей, — не смог не заметить Фролов.

— Я тоже немало потрудилась для его процветания.

Он опустился у ног Веры:

— Ну и что ты там накрутила? Можно еще как-то выкрутиться?

— Нужно!

— Тогда рассказывай.

Вера призадумалась, видимо решая, как лучше построить свой рассказ.

— Несколько месяцев назад, — начала она, — я зашла в кабинет Пшеничного. — Глаза Фролова приобрели ярко выраженный стальной оттенок. Руки, сжатые в замок, побелели от напряжения. — И тут кто-то ему позвонил. На дисплее телефона высветился номер. Я совершенно случайно запомнила его. Пшеничный говорил недолго, все отрывистыми фразами и недовольным тоном. В заключение все же послал звонившего подальше. После этого разговора он впал в задумчивость, я поинтересовалась, кто мог так вывести его из равновесия, и тогда он мне рассказал весьма забавную историю. Оказывается, ему звонил, — кто бы ты думал? просто невероятная наглость! — любовник бывшей невесты его отца. Мало того, он и эта девица несколько раз подкарауливали Пшеничного то у клуба, то у казино и даже предъявляли ему ребенка, лет пяти, якобы его брата по отцу. Олег как-то сжалился и дал девице немного денег, так как та пребывала в плачевном состоянии, но они своих преследований не оставили. Принялись посылать письма, требуя устроить им встречу с Миленой. Они хотели добиться, чтобы она выделила часть полученного наследства ребенку. В противном случае грозились устроить скандал. Когда же Пшеничный им решительно отказал и предупредил о неприятных последствиях, если они не прекратят преследовать его и Милену, те стали ему угрожать. После этого была убита Милавина. Преступники, сами того не желая, сделали Пшеничного богачом.

— Но при чем тут Валентина?

— Как при чем? Олег любил Милавину. И они убили ее, чтобы показать, что не шутят. Это убийство было предостережением Пшеничным. Но потом, видя, что все попытки встретиться с Миленой тщетны, они разработали новый план. Рассчитывать, что Милена после убийства брата пойдет с ними на переговоры, было глупо, поэтому они решили убить ее, зная, что Олег не столь категоричен, как его сестра.

— Прости, но все, что ты рассказываешь, это скорее не факты, а твои догадки.

— Я бы тоже так думала, если бы не одно обстоятельство… — Вера умолкла, видимо приблизившись к неприятному моменту. — …Дело в том… короче, скрывать ни к чему, я хотела доставить Пшеничной массу неприятностей, причем любых, ну это свойственно женскому характеру. Поэтому я позвонила этим людям с телефона-автомата по номеру, который запомнила, и сообщила, что двадцать восьмого марта Милена будет в театре. Я рассчитывала, что они, воспользовавшись моей информацией, придут в театр и устроят грандиозный скандал, обвиняя Милену в нежелании помочь находящемуся в нищете ребенку, брату по отцу. Ну, в общем, чтобы они там ни устроили, все было бы хорошо. Пшеничную это могло хотя бы слегка выбить из колеи, а тут я настропалила бы Олега, и, очень может быть, мы вместе, еще подключив Ксению, уговорили, уломали бы Милену заключить со мной новый контракт. Но все вышло иначе. Поверь, я этого не ожидала. Но буду рассказывать по порядку. По номеру телефона я установила адрес. Поехала. Посмотрела на бывшую невесту и ее любовника. Естественно, не выдавая себя. Поболтала во дворе с соседями. Заглянула в окно, благо, первый этаж. Положение их и впрямь отчаянное. Живут у матери этой самой невесты. Как же ее?.. А, да! Лилия! Мать — скандальная баба. Младшая сестра, кстати, известная модель, Роксана Шагарина. Представляешь?.. А Олег мне говорил, что Милена и его мать накануне женитьбы Станислава Михайловича изловчились собрать компрометирующие сведения о юной невесте, но сообщить, как ты понял, не успели. А тот перед смертью тоже не успел изменить завещание в пользу своей невесты и будущего ребенка, только черновик составил. Одним словом, посмотрела я на эту Лилию и ее друга Валерия Каткова и поняла, что тут что-то не совсем то. Полагаю, они ловко обвели Станислава Михайловича. Но оставим это в стороне. — Вера перевела дыхание. — Теперь о главном. В тот вечер, двадцать восьмью марта, прав Терпугов, я действительно была в театре. Но вот об алиби я не заботилась, потому что не ожидала того, что произошло. Опять прав Терпугов, это игра случая, что моя соседка не перевела свои часы. Я вошла в театр через служебный вход, кивнув охраннику, как знакомому, он, вероятно, и узнал, и не узнал меня. На мне был черный парик и необычный для меня макияж Я спокойно предъявила ему пропуск, на который он взглянул лишь для проформы. Но все это я делала, не предполагая об убийстве. Просто на всякий случай, еще не зная, как поведут себя эти одиозные личности, я хотела войти в театр незамеченной и, если мне не понравится, что там произойдет, так же и уйти, незамеченной. Но до начала спектакля ровно ничего не случилось, так как Милена приехала перед самым звонком. Антракт она провела в кабинете режиссера. После спектакля намечался банкет, и вот перед ним можно было бы устроить обличительное шоу. Я пошла в туалет поправить грим, выходя, не поверишь, столкнулась с этими… Вид у них был растерянный. Они явно хотели смыться. Этот Валерий сказал, что милиция в зале проверяет документы, а они-де на заработках в Москве. Помогите, мол, выйти. Очевидно, он принял меня за сотрудницу театра. И вот тут я отчего-то решила, что будет лучше и для них, и для меня поскорее удрать. Через склад, где хранятся декорации, я вывела их во двор, обнесенный высоким железным забором. Катков быстро составил разбросанные ящики и вмиг со своей девицей уже был на верху забора. Увидев, что они скрылись, я последовала их примеру. По ящикам взобралась легко, а вот слезать… — усмехнулась Вера, — …было затруднительно, все руки исцарапала и колени. Колготки пришлось снять в такси. Еще подъезжая к дому, увидела соседку и подумала, что лучше мне с ней не встречаться, я же не знала, что она забудет перевести свои наручные часы, но увернуться от встречи не удалось.

— Слушай, я вот сейчас подумал, почему Терпугов не позвонил твоей соседке и не уточнил, переводила она часы или нет? Ведь не могла же она не заметить свою оплошность на другой день?

— Не сомневайся, звонил, — уверила его Вера. — Но на мою удачу, у соседки старые механические часы, подарок мужа. Поэтому оплошность заметить не удалось. Забыла завести, они остановились. Теперь понимаешь, почему я не могу все вот так запросто рассказать Терпугову?!

— Думаешь, они тебя узнают, если дело дойдет до очной ставки?

Она задумалась, опустив углы губ.

— Вряд ли. Они так торопились сбежать. Но дело даже не в этом. Дело в том, каким образом можно все это сообщить Терпугову, не ссылаясь на меня?

— По-моему, это невозможно.

— Вот и я так думаю. Поэтому необходимо добыть другие доказательства их причастности к убийству.

— Это какие же Другие?

— Давай подумаем. Кто был в театре? Жених Милены, Игорь, Ксения и ее друг Новгородцев. Поговори с ними, но так, чтобы они ничего не заподозрили.

— Вера, ты их что, за дураков принимаешь?

— Нет. Но и мы с тобой не глупы. Я все продумала. — Фролову осталось только возвести глаза и иронично вздохнуть. — С Ксений можно завести разговор случайно. С Новгородцевым — под предлогом того, что ты хочешь написать его портрет.

— С какой стати мне писать портрет какого-то Новгородцева? Кто он? Артист вроде бы?

— Вроде бы, — передразнила его Вера. — Ты же художник, натура непредсказуемая. Вот понравился тебе его нос, взгляд… Захотелось отобразить. И пока будешь делать наброски, подведи разговор к происшествию в театре.

— Но что бы ты хотела услышать от них? Ведь, скорее всего, они ничего особенного не видели.

— Это решим потом. Во всяком случае, у тебя будет возможность сослаться на разговор с кем-то из них, чтобы объяснить, что натолкнуло тебя на мысль, кто убийца Пшеничной.

— Все это как-то вокруг да около.

— А что делать? Еще зайди в театр. Я поговорю с художественным руководителем, кстати, он лично занимается постановкой моей пьесы, и скажу, что хотела бы, чтобы декорации сделал ты.

— Ну, он на это не пойдет. У него наверняка есть свой художник.

— Куда он денется!.. Постановку спектакля финансирует издательство, — разрешила Вера сомнения Фролова. — Между прочим, Пшеничный уже сообщил Терпугову о подозрительной парочке. Но он же не знает главного — что они были в театре. А нам надо, чтобы это стало известно Терпугову. Поэтому ты должен каким-то образом, якобы случайно, выведать об этом. Полагаю, сейчас они в бегах. Но объявятся. Ведь тогда незачем было убивать Милену.

— И когда они объявятся, у Терпугова на них уже будет полное досье, — заключил Фролов.

— И собрать его придется тебе, — оставила за собой последнее слово Вера.