Кто хочет процветать

ГЛАВА 32

Убийство Милены повергло Олега в состояние шока. Он потерял чувствительность к чему-либо. И это было еще благо для него, потому что потом над ним возобладало только одно чувство — чувство страха.

— Вера! Вера! — бросался он в объятия Астровой. — Меня убьют. Убьют, как отца, как Тину, как Милену. Это рок!

Вера прижимала к себе его худое трепещущее тело и спокойным, рассудительным голосом увещевала:

— Ну какой рок?! Рок — это то, что невидимо. А в данном случае мы отлично знаем, кто убийца. Любовник бывшей невесты Станислава Михайловича, Катков.

Вера говорила об этом с уверенностью. Она сама направила Каткова в театр, позвонив тому из ночного бара. Для этого она воспользовалась мобильным, оставленным кем-то на столике.

— Ну хорошо, — соглашался Олег. — Но мне от этого не намного легче. Катков выждет момент и убьет меня. А может, дать что-то, ну, этому ребенку?..

Вера всплескивала руками и патетическим голосом произносила одну фразу:

— Ни в коем случае!

— Но как мне обезопасить себя?

— На данный момент волноваться не стоит. Каткову нет смысла убивать тебя до тех пор, пока он не убедится, что ты не пойдешь с ним ни на какой дележ наследства. Сначала он тебе позвонит и, используя убийства Валентины и Милены как наглядный пример того, что ожидает тебя, будет настаивать на встрече…

— Ну а потом? Потом что?.. — в нетерпении спрашивал Олег.

— Дорогой, дай мне несколько дней, и я придумаю идеальный план, как тебе раз и навсегда обезопасить себя и от Каткова, и от совета директоров, и от всех остальных.

Слова Астровой вернули мужество Пшеничному, и на людях он держался спокойно, с достоинством. Но по вечерам впадал в панику, требуя, чтобы каждую ночь Вера проводила с ним. Она позаботилась и об этом и, чтобы какое-то время не встречаться с Фроловым, завалила его работой: подготовка к выставке «Последнее впечатление», разработка макетов обложек для ее книг и еще уговорила заняться оформлением спектакля по ее пьесе.

Когда Фролов сообщил ей, что знает, кто убийца Милавиной и Пшеничной, Вера при всем своем изощренном писательском воображении не поверила Сергею. Но он предъявил ей улику — отпечатки пальцев на детском рисунке маслом.

— Дактилоскопическая экспертиза подтвердила идентичность отпечатков на рисунке и на макете обложки, до которой дотрагивалась Вежина. Да к тому же, я в этом абсолютно уверен, духи «Снежный ветер» с блестками находятся в сейфе ее рабочего кабинета.

Вера попросила Сергея помолчать. Она села за компьютер и прикинула план действий Вежиной. Скрупулезно, шаг за шагом, оценивая выгоду каждого.

— Ого! Значит, и Станислава Михайловича пристукнула она. Вот это полет воображения! Вот это уверенность в своих силах! Кто бы мог подумать?..

Астровой удалось убедить Сергея ничего не говорить Терпугову, а дать возможность ей самой с шиком взять убийцу.

Когда за Фроловым закрылась дверь, Вера долго ходила из комнаты в комнату, курила, садилась за компьютер, что-то набрасывала, уничтожала, терла виски, щелкала пальцами, уловив какую-то мысль, потом брезгливо морщилась, глядя, как та лопается, подобно мыльному пузырю, испуская радужные искры. Несколько дней Вера разрабатывала план, оттачивая его грани, чтобы они были твердые и неприступные, чтобы малейшие подозрения скатывались по ним, как слеза. «Главное, — исключить фактор риска, — повторяла она, садясь отдохнуть от рассмотрения всевозможных вариантов. — Да он и так, сам по себе исключается. Все в конечном счете зависит от правильно просчитанных действий. А я просчитывать умею».

Она подняла телефонную трубку и разыскала Олега.

— Верочка! Астрочка моя! Я как раз еду домой! Приезжай!

— Да, дорогой! Соскучилась! Целый день не виделись!

Вера не занималась долго макияжем и выбором заводящего сексуального наряда. От нее исходила энергия действия, мощная, властная, подчиняющая. Придя к Олегу, она прижалась к нему и сказала:

— Я нашла единственный и окончательный способ обезопасить твою жизнь.

Пшеничный, не выпуская Астрову из объятий, сел вместе с ней на диван и устремил на нее горящий любопытством и надеждой взгляд.

— Ты должен немедленно жениться! — словно сообщая сакральную тайну, произнесла она.

Пшеничный поморщился и выпустил сквозь зубы:

— Фу!.. Я-то думал!..

— А что ты думал? — приступила к обработке своего «алмаза» Вера. — Только жена и твой ребенок способны защитить твою жизнь. — Увидев явное сомнение в его глазах, она продолжила: — Смотри сам, какой смысл Каткову, если ты женат и у тебя будет или есть ребенок, убивать тебя? Чтобы отомстить? Разве он дурак? Зачем ему месть, которая не принесет ни копейки? Предположим, он убивает тебя сейчас, тогда у него есть шанс, заплатив, кому следует, отсудить часть наследства малолетнему сыну Станислава Михайловича. Кто выступит против него? Только мать Милены, Зоя Петровна, с которой легко справится хороший адвокат. Да еще так, что большая часть наследства Пшеничных пойдет малолетнему сынку, а не ей.

Олег погрустнел, слишком ярко представив себе картину дележа его имущества после его же смерти.

— А что, если этот сынок вовсе и не сын моего отца?

Этот вопрос не понравился Вере, поэтому она решила ответить быстро и уверенно:

— Можно предположить и такой поворот событий, но, устранив тебя, — спокойным голосом, словно она говорила о само собой разумеющихся вещах, — они устраняют и главного оппонента. Наймут пару пронырливых адвокатов, и те докажут, что этот ребенок — сын твоего отца. Да хоть эксгумацию сделают, если понадобится, уже заранее имея на руках нужное заключение экспертизы.

Пшеничный сник настолько, что Вере пришлось налить ему рюмку водки.

— Пей! Пей! — сказала она в ответ на его вопрошающий взгляд «чем бы закусить». — Второй закусишь, — наливая, проговорила она. — А вот если ты будешь женат и у тебя будет ребенок, — не переводя дыхания, продолжала с азартом Вера, — то какой смысл Каткову убивать тебя, когда ты сделаешь завещание на жену и ребенка?

Пшеничный выпил третью рюмку и пошел на кухню. Открыл холодильник и взял банку с корнишонами.

Вера последовала за ним. Тоже выпила и закусила.

— Да! Но как это мне вдруг жениться и как это сразу ребенок?.. — развел руками Олег.

— Ну конечно… — вздохнула Вера и чуть отвела взгляд в сторону, — насчет того, чтобы жениться… Но вот ребенок… Ребенок уже есть.

Олег опустился на стул и с удивлением посмотрел на нее.

— Что ты этим хочешь сказать? — отдаленно догадываясь, но все же сомневаясь, спросил он.

Вера ответила просто:

— Я жду от тебя ребенка. Ему, кстати, уже восемь недель.

Олег моргал ресницами, точно услышал нечто необычное, такое, что могло произойти только с ним.

— Ну что смотришь на меня? — потрясла она его за плечо. — Будто ты единственный на свете мужчина, от которого женщина может ждать ребенка.

Олег улыбнулся, как бы говоря: «Э, что ты понимаешь!..» — и прошептал:

— Конечно, единственный. Ведь это мой ребенок. — Он вслушался в это слово и повторил: — Ребенок!..

— Вера! — Олег вскочил со стула и обнял ее. — Вера, что же ты молчала?

Она рассмеялась:

— Я и сама узнала всего месяц назад. Некогда было сходить к врачу. Так, думала, ничего особенного… А потом не знала, как тебе об этом сказать, не хотела, знаешь, услышать, что тебе это все равно. А вот когда поняла, что ребенок — это твое спасение, решилась. Мы даже можем Каткова сдать милиции, только боюсь, что улики против него слабые, подержат и выпустят. Но попугать — нелишне.

Олег не находил себе места от возбуждения:

— Вера! Как? Как это можно сделать?..

— А все очень просто. Катков тебе позвонит и будет настаивать на встрече, уверена, он не заставит себя ждать. Когда хочется есть и не хочется работать, тогда не тянут с шантажом. Ты согласишься. Это его не насторожит, он решит, что ты испугался и готов пойти на компромисс. Где бы назначить встречу? — задумалась Вера. — Ну это мы посмотрим по обстоятельствам, главное, чтобы были репортеры и много приглашенных. Выставка, презентация чего-нибудь, неважно. Выбрав удобный момент, ты объявишь о том, что мы с тобой поженились и ждем появления наследника. Катков от такого поворота событий хоть на минуту, да потеряет бдительность. И охранники, которых я заранее обо всем предупрежу, скрутят ему руки. Каков ход, а? Высший пилотаж в рекламном бизнесе. Издательство «Стас» не только издает детективы, но и само ловит преступников. А затем под прицелом репортерских фотокамер мы с тобой передадим Каткова милиции. Нет, ты представляешь?.. — ликовала Вера. — Такого еще никогда не было! И даже если Каткова отпустят за недостатком улик, — продолжала она, — ему уже не под силу будет истребить Пшеничных. Колосьев станет слишком много!

В глазах Олега засветились лихорадочные огоньки. Он потирал руки, ходил по гостиной, бубнил что-то себе под нос.

— Да!.. — воскликнул он. Вера напряглась, как струна, ожидая согласия, но Пшеничный разочаровал ее. — Все верно. Но как-то вот так жениться… Я не знаю, — глупо улыбаясь, подошел он к ней и взял ее лицо в свои ладони. — Я тебя люблю, Верочка-Вербеночка, но жениться… Натура у меня беспокойная… Я семейный, конечно, но только после сорока.

У Веры сердце оборвалось. Она побледнела и, дернувшись, отошла от Олега. Тот так и остался с поднятыми ладонями.

«Вот же подонок! — борясь со злыми слезами, мысленно возмущалась Астрова. — Такой шанс! Единственный и неповторимый!.. Но ничего, — нашла она точку успокоения, — Вежина тоже ничего не получит. Вернее, получит сполна. Срок длиною в жизнь. Э!.. — сжав кулаки, неистовствовала Вера. — Мне-то от этого не легче. Ну какое-то время я еще буду иметь вес в издательстве. Но потом этот придурок начнет менять девок. А сколько юных дарований будет на него вешаться!.. Одна из них и вытеснит меня. Не писательским талантом, разумеется, а доставленным сексуальным удовольствием. И все начнут читать бред юной особы, упакованный в заманчивые обложки. А она будет посмеиваться над ними с рекламных плакатов, убеждающих, что ее романы — это синтез тончайшей иронии, глубочайшего интеллекта, нового взгляда на мир. Ведь ей только двадцать! Как будто никто так не смотрел на мир, когда ему было столько же. Каждое молодое поколение — это те же штаны, только навыворот. Ну кто, кто кончил иначе, чем все остальные? Что, после двадцати кому-то из многообещающих юных дарований вновь станет девятнадцать? Что, не появятся морщины, не засверкает лысина или целлюлит не обезобразит тело? Да все то же! Та же борьба с каждой морщиной, то же желание выглядеть моложе своих лет. А я?! Я!! — Она настолько предалась своим размышлениям, что, заметив Олега, с удивлением подумала: — Что делает здесь этот подонок?..» И тут одна мысль точно бросила ей в глаза горсть блестящих искр. Она даже зажмурилась и замотала из стороны в сторону головой. Чему-то тонко улыбнулась, подошла к Олегу, потрепала его по волосам и сказала:

— Поступай как знаешь! Я ребенка хотела, и он у меня будет. А ты оставайся свободным. Только уж будь осторожен. Катков еще не пойман и по-прежнему опасен. Мне даже кажется, что у него на почве навязчивого желания получить часть наследства Станислава Михайловича произошел какой-то сдвиг в психике. Убивает налево и направо. Ужас! — Она опустила глаза и, скорбно вздохнув, призналась: — А мне хочется, чтобы мой ребенок запомнил хотя бы смутный образ своего отца. Только не подумай, что я намекаю на то, чтобы ты его официально признал. В этом нет никакой необходимости. Я просто… Понимаешь, просто хочу, чтобы он тебя увидел, — ласково заглядывая ему в глаза, закончила она свою мысль и тут же перевела разговор: — Олежек, давай ужинать. Что там у тебя есть в холодильнике?

Олег мотнул головой в сторону кухни, мол, иди, но сам не двинулся с места. Он стоял, прислонившись к высокому книжному стеллажу, и думал. Думал с обидой: «Как она легко согласилась с тем, что меня могут убить! Вначале предложила мне защиту, но едва я сказал, что еще молод, что еще не способен стать хорошим мужем, как она преспокойно отправилась на кухню ужинать, высказав только одно пожелание: чтобы меня не убили до тех пор, пока ребенок не сможет запомнить отца, хотя бы смутно… Вот же дрянь, а? Значит, наплевать на меня, да?»

— Значит, наплевать на меня, да?! — возвысив голос, пошел он в кухню.

Вера подняла на него удивленные глаза.

— Что? — не поняла она.

— Как это что? У тебя только одно желание, чтобы твой ребенок, — выделил он голосом «твой», — запомнил хотя бы смутный образ отца.

Вера очень выразительно пожала плечом, отшвырнула нож, которым нарезала в салат огурцы, и сказала:

— А что ты хочешь? Я тебе практически сделала предложение. Но не из корыстной женской цели — выйти замуж, а чтобы — звучит напыщенно, но в данном положении, когда Пшеничных убивают одного за другим — чтобы защитить тебя. Ты же дал мне понять, что еще слишком молод. Что я должна, по-твоему, делать? Насильно тянуть тебя под венец, кричать, что во мне вызревает новая пшеничка?! — она захлебнулась от обиды.

Но последние слова произвели на Олега невероятное впечатление. Он подошел к ней, погладил ее по животу и прошептал:

— Новая пшеничка…

Сколько длилась пауза?.. Во всяком случае, Вера успела себя поздравить, что избрала верный тактический ход. Если бы она начала настаивать, доказывать, рыдать, Олега это только разозлило бы. А так, полная свобода действий, поступай как хочешь. И стало обидно, потому что когда тебе предоставляют свободу действий, то тем самым проявляют свое равнодушие. «А!.. Поступай как знаешь. Я тебе сто раз объяснять, как было бы для тебя лучше, не буду». И это сработало.

— Вера, — осторожно прижимая ее к себе, глотая слезы умиления, проговорил Олег, — я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж и чтобы у нас выросла новая пшеничка.

Она ответила ему долгим поцелуем.

За ужином Вера высказала мнение, что в настоящий момент, когда еще не закончился официальный траур по Милене, устраивать даже небольшое свадебное торжество, нехорошо.

— Я думаю, нам надо расписаться тихо, без какой-либо огласки, только в присутствии свидетелей. Причина, побудившая нас столь поспешно после смерти Милены вступить в брак, такая, что никто не осудит.

— Кого бы пригласить в свидетели? Я думаю, Ксению! — предложил Олег.

— Ни в коем случае! — чуть не подавилась салатом Вера. — В издательстве никто, в том числе и Ксения, не должен знать о нашем решении. Несомненно, у Каткова там кто-то есть. Не дай бог, она случайно проболтается. Нет! Только не из издательства. Пригласи кого-нибудь из твоих друзей, с которыми ты не связан бизнесом. Да, и самое главное, надо будет в тот же день, как распишемся, переделать завещание. Потому что оно дамокловым мечом висит над тобой. Ведь по нему все достается матери Милены, а с ней Катков разделается в два счета. Нам надо торопиться.

«Ну что ж, — решил захмелевший от водки Олег, — женюсь! Это единственный выход для меня. Вера — она умная. Слушать сплетни не будет, за мною следить — тоже. Зачем ей лишние проблемы? — Голова его соскользнула с ладони, он усмехнулся и опять положил голову на ладонь. — Сын… сынок… — Олег блаженно улыбнулся, — новая пшеничка… А ведь это счастье?!. — Мутными глазами он посмотрел на Веру. — А она красавица!»

— Вербеночка! — потянул он к ней руки.

Наступила ночь. Те, кого заботы отпустили, уснули, те, кого они схватили за горло, приняв таблетки снотворного, впали в тяжелую дрему. Не спал только Фатум. Его дыхание касалось погруженных в сон людей, его страшный потусторонний смех заставлял их вздрагивать и просыпаться в холодном поту, беспомощно моргать глазами, видя перед собой отблески пламени и уродливые фигурки пляшущих бесов…

Фатум не спал, он вообще никогда не спит. Он играет в свои азартные игры, ставка в которых человеческая жизнь. Сегодня он поставил на красное, и Ксения Вежина была обречена. А Вера получила на руки козыри — удачу даже в мелочах. Опасное везение. За ним всегда следует расплата.