Курама

Глава 10. От одного к другому

— Смотри, вот этот участок становится активным при гневе, так? Так. Значит…

— Да ничего это не значит, при любой эмоции задействуются сразу несколько участков. Вот тебе для примера, видишь — зоны активности пересекаются?

— Хм…

И мы снова зависли.

Вот уже два месяца мы с Новой пытаемся домучить карту разума. То, что на первый взгляд выглядело как кокон, на самом деле оказалось невероятно плотным скоплением нитей. И если раньше мне хватало всего одной, то теперь мне пришлось изучать всю структуру, а это, внимание, несколько миллионов нитей! Если не больше. Мало того, разум надо рассматривать целостно, а не по частям, иначе рискуешь что-то пропустить. В общем, загружены мы были оба, хоть хвосты отбрасывай. Все три, ага.

Кстати, удалось разобраться, как происходит перенос сознания из тела в тело. Мастера Разума просто берут всю структуру и копируют ее в новое, тщательно вычищенное от любого проявления разума тело. Тело хранится в специальной капсуле искусственного поддержания жизни, так как у него даже сердце биться не может самостоятельно.

— Может, сначала внешней оболочкой займемся? — Нова потерла глаза пальцами, сняв очки. Я вздохнул, закапал в глаза лекарство от раздражения.

— Нет уж. Надо хотя бы примерную карту составить, чтобы знать, что, куда, и каким образом. У нас из-за этого куча проектов висит.

Сколько прошло с того времени, как я два хвоста получил? Года полтора уже, не меньше. Как уже повелось, свой день рождения я отметил очень весело — меня чуть не раздавил танк. Волки им дистанционно управляли.

Вот за эти полтора года я вновь сменил сферу деятельности, вплотную занявшись изучением Разума. А что поделать — волки настолько плотно обложили туннели, что пробраться к ним было совершенно невозможно. Стоило только мне появиться на горизонте, как на меня обрушивался шквал снарядов и пуль всех калибров. Своих даже не жалели, каждый волк был обвешан килограммами взрывчатки — задолбаюсь развеивать.

Вот и сижу безвылазно в Айронстоуне, ломаю голову — иногда об стены, строю планы, ковыряю проекты… В общем-то, это затягивает, но иногда мне кажется, что я не тем занимаюсь. В любом случае, стоит смотреть правде в глаза — большего я пока не сделаю. Силенок не хватит.

— Так, — я посмотрел на часы. Четыре часа уже возимся, черт. — Давай его будить и зови другого.

Нова коснулась лба лиса-добровольца, что уснул в процессе наших ковыряний. Тот завозился, приоткрыл глаза. Зевнул во всю пасть и, встав на ноги, убрел к выходу. Вместо него вошел… вошла Алина.

— Ты что тут делаешь? — я чуть не выронил глазные капли.

— Добровольничаю, что я еще тут могу делать? Давай-давай, надо все варианты изучать, — с этими словами лисица забралась на кушетку и сложила руки на груди.

— Тебя как отпевать — с шумом, или трагично? — я внимательно изучил ее кокон разума — никаких дефектов не было.

— Под громкую музыку и с бутылкой в руках.

— А стакан на нос повесить? — я развернул структуру разума Алины.

— Я знаю, куда еще две бутылки спрятать можно.

— Нова, цыц, не развращай мне тут пациентов, — я пригрозил волчице пальцем. — У тебя свои есть.

— Скучный ты, когда серьезный.

— Вот вправлю тебе мозги, будешь знать, — я начал просматривать структуру участок за участком, пытаясь понять, как все они связаны. Получалось плохо. — Бл…, хуже того комка меха, что я из водостока в ванной выковырял.

— Это на что намек, эй?

— Не волнуйся, это вообще всех касается. Так, сейчас я буду воздействовать на твои мозги, поэтому у тебя резко снизится скорость мышления. Для тебя это будет выглядеть так, словно мы тут как под хвост укушенные носимся.

— Забавно. Ну давай, великий мозголом, воздействуй.

— Нова, не трожь!

— Что не трожь? — Алина даже голову приподняла.

— Да эта, кхм, волчица первым делом центры удовольствия отыскала. Пока единственная точно локализованная зона разума.

— В тихом омуте черти водятся? — хихикнула лисица, расслабляясь.

— В ее случае там черти размером с самосвал, и те — утонули. Все, начинаю воздействие.

Я осторожно коснулся ладонями нитей разума, и по всей структуре словно пошла волна. Нити стали словно пульсировать — стали различимы проходящие по ним сигналы. Я снова начал искать зоны, отвечающие за эмоции.

Структура разума вообще была похожа на очень неровную паутину. Не было четкости структуры, на первый взгляд это выглядело как нагромождение нитей, совершенно лишенное какой-либо логики. Но на самом деле это-то как раз и было нормальным. Ведь стоит нам о чем-то подумать, как в голове всплывают ассоциации, те цепляются за другие ассоциации и так далее. Разница заключается в том, что кто-то осознанно вылавливает все эти связи, а кто-то игнорирует. Но так как связи эти образованы событиями, многие из которых забываются, то ассоциации выглядят довольно странно. Просто для примера, день рождения — это праздник, веселье, но у меня он стойко ассоциируется с войной, смертями и так далее. Любой не знакомый со мной сильно бы удивился.

Так ничего и не поняв, я вернул разум Алины в нормальное состояние.

— Мне нужно, чтобы ты разозлилась.

— Это мы запросто, — лисица фыркнула. Внешне никаких проявлений испытываемых эмоций я не увидел, но вот ее разум…

Я невольно отшатнулся, настолько ярко засветились нити.

— Я даже спрашивать не буду, о чем ты подумала.

— А что такое?

В ответ я закапал в глаза лекарство, проморгался, избавляясь от рези. Алина прижала уши, и структура засветилась по-другому.

— Бл…ть, это бесполезно, — я отключил видение и сел на табуретку рядом с кушеткой. Лисица присела, свесив ноги.

— Что случилось?

— Невозможно понять разум. Просто невозможно, для этого надо быть суперкомпьютером на ножках. Я даже примерно не могу определить, какие эмоции ты испытываешь, смотря на структуру твоего разума.

— Но эмпаты же…

— Эмпатия — это та еще аномалия восприятия. Фактически, лис-эмпат моделирует где-то часть структуры разума собеседника, чем сильнее эмпатия — тем больше моделируемая структура. Отсюда сильная головная боль при попытке считать эмоции сразу нескольких лисов. Проще говоря, он сам испытывает те же эмоции, но более абстрагировано.

— Для полутора лет исследований — это хороший результат, Курама.

— Да них…я это не результат! — я с трудом удержался от желания метнуть в стену пузырек с глазными каплями. — Это тупо наблюдения! Мы этот «результат» еще в первый месяц получили, все остальное время тычемся в разные стороны, словно слепые щенки, и нихрена понять не можем!

Я замолчал, постепенно гася свечение своих же нитей. Как-то я умудрялся видеть их без видения, и даже этого понять не мог, что уж говорить про что-то более серьезное? И ладно бы я был таким тупым, так нет же, просто не было базы. Никакой, все мастера действовали интуитивно, не понимая своих способностей. Это угнетало.

— Все можно объяснить законами, теориями и так далее. Все, кроме силы Разума. Я нарушаю черт знает сколько физических законов, и как это работает — не имею ни малейшего представления. В мире шиноби хотя бы были костыли в виде чакры, а тут-то ничего подобного нет.

— Нет, или вы считаете, что нет?

— При слишком высокой нагрузке лопаются капилляры в мозге, это все, что нам удалось выяснить. Мы не знаем, что за энергия передает сигналы по нитям разума. Мы не знаем, как вообще образовалась эта структура, и почему, черт подери, ее можем видеть мы с Новой. Бл…ь, я анатомию вызубрил от корки до корки, изучил все книги о строении мозга и нервной системы! А толку — ноль. Ни одного совпадения, разум — отдельная структура, связанная с телом буквально тремя десятками нитей. Оборвал их — тело мертво, успел прикрутить обратно — тело ожило.

Я замолчал, лисица тоже молчала. Нова тихонько прибиралась в помещении.

— Кроме этих связующих нитей больше ни одна не касается тела. Образуют плотный кокон вокруг, и все. При этом доказано, именно в коконе происходят все мыслительные процессы, именно он отвечает за функционирование тела. Я до сих пор не могу понять, почему, ну не может быть мозг тупо транслятором.

— Почему не может? Мы ведь искусственно созданная раса, ведь так? Как и волки.

— Это не отменяет того факта, что мозг не способен даже сердце заставить биться. Это ненормально, понимаешь? Вон, рыбы, птицы, звери всякие в лесу спокойно живут вообще без нитей, я даже сраного червяка под контроль взять не могу. Потому что у них за все отвечает мозг, а не некая абстрактная структура, витающая хрен знает где.

Алина уже ушла, я даже слышал, как она разгоняла остальных добровольцев. Нова успела привести все в порядок, сходить за поздним обедом, а я все сидел, чувствуя собственную беспомощность и бесполезность. Зачем все эти возможности, если они не способны помочь мне в достижении цели? Даже имей я возможность становиться биджу, толку от меня было бы мало — закидали бы ракетами и снарядами. Я не обольщался, даже если против меня потребуется тысяча крупнокалиберных снарядов — у волчьей армии найдется миллион. Да, прежде чем меня убьют, многие из волков погибнут, но будем честны хотя бы с самим собой — могущественного Кьюби но Йоко победила горстка шиноби. Здесь же — двухмиллионная армия, и мощь обычного оружия я уже испытал на своей шкуре. Хотя, своей ли?

С силой проведя ладонью по морде, я взъерошил волосы на голове, взял протянутый волчицей контейнер с котлетой. Да, я теперь тоже ем приготовленное мясо — вкуснее. Хотя и от сырого не отказывался. Меняюсь все сильнее. Или правильно говорить — адаптируюсь?

— Что мы можем поковырять без знания о структуре разума?

— Роботы.

— Ну, давай ковырять роботов, — я нехотя встал с табуретки, и, жуя мясную котлету, поплелся к выходу.

— Ты не в себе, — возле выхода меня уже поджидала Алика. Я чуть улыбнулся, видя, что она нахмурилась.

— Такое бывает, когда ничего не получается.

— Жизнь — это не сплошные успехи.

— Уж мне-то ты можешь об этом не говорить.

Лисица вздохнула, покачала головой, но ушла, за что я был благодарен. Не хотелось мне, чтобы она долго видела меня таким разбитым.

Алика и Алина, две сестры, причем последняя — слабенький мастер Разума. Алина каким-то образом создавала связь, благодаря которой часть ее эмоций проецировалась на сестру. И та могла испытывать эмоции, слабые, не свои, но могла. Связь эту я так и не выявил, равно как и не смог понять механизма проецирования. И тут тупик, угу.

— Поехали на пляж. Посидим, — не оборачиваясь, сказал я Нове и направился к ближайшему припаркованному грузовику.

Открыл дверцу, пристегнул ремень безопасности, нажал на кнопку стартера двигателя. Судя по тому, как грузовик качнулся, в кузов забралась волчица. Я вздохнул, побарабанил пальцами по рулевому колесу, выжал сцепление и включил первую передачу.

Через несколько минут мы неслись по пляжу, подальше от Айронстоуна. Мне хотелось посмотреть на закат, а лучшего места, чем скалистый обрыв в семидесяти километрах вглубь лисьей территории найти было сложно.

Вот и скалы, машину пришлось оставить на пляже — заехать туда было невозможно. Заглушив двигатель и проверив ручник, я спрыгнул на гальку, следом спрыгнула Нова. В молчании мы направились к обрыву, день только-только начал перетекать в вечер. К тому моменту, как до заката оставалось всего несколько минут, мы уже сидели на краю обрыва, свесив ноги.

Вот солнечный диск коснулся линии горизонта, и начал медленно погружаться в море. Небо было теплых цветов, описать которые у меня попросту словарного запаса не хватит. Я смотрел, как солнце медленно прячется за горизонтом, чувствуя какую-то тоску. Я дернул ухом — кто-то поднимался по тому же склону, что и мы с Новой несколькими минутами ранее. Вскоре рядом села Алика и молча опустила голову на мое плечо.

Я молчал, наблюдая за закатом. В голове не было мыслей, словно солнце унесло их с собой, за горизонт. На душе было все так же тоскливо, но в то же время я чувствовал легкое тепло. Как бы то ни было, я не один. Все-таки не один.

Следующий день начался обычно — я встал с койки, широко зевая, нащупал щетку-пуходерку, пакетик с зубной щеткой и пастой, и поплелся в ванную. Та как обычно была занята, даже очередь образовалась в виде сонной, взъерошенной и отчаянно зевающей Алины. Я встал рядом, опершись о стену и, кажется, задремал.

— Иди, — меня похлопали по плечу. Встрепенувшись, я побрел умываться.

Вышел я уже достаточно бодрым и причесанным. Алина кинула в меня моими же штанами, в ответ я бросил щетку. Обмен прошел успешно.

— В столовую пойдем, или к Нове?

— Пошли к Нове, не хочу толкаться у раздатчика, — Алика, подавив зевок, поправила жилет-разгрузку.

Так, штаны — то еще чудо дизайнерского мастерства, дырка под хвосты почти полгода разрабатывалась — плотная куртка с высоким воротом, ботинки-берцы, перчатки беспальцовки. Вроде все. А, шарф, куда же без него… понятия не имею, зачем мне шарф, но его мне связала Алика.

Я посмотрел на себя в зеркало. М-да, если бы не шарфик — был бы обычным лисом, а так… хотя, почему нет? Некоторые постоянно костюм лешего носят, он же маскировочный халат. Ходят по базе парочка таких вот кустиков… даже ветки торчат, и пахнет от них кустами. В бою, кстати, из таких «кустиков» обычно торчат стволы снайперских винтовок.

Ну а я шарфик ношу. Еще не самая необычная деталь одежды, верно ведь?

Фыркнув, я уступил место Алине, и вышел из квартиры. Соседняя была пуста — по идее, там Алина и жила, но еще ни разу она там не ночевала. Как перетащила койку к нам, так и спит с сестрой в обнимку. Я думал самовыселиться, но меня уже Алика не пустила. Странно все это, хотя я и не против.

Нове же все-таки построили домик. Очень быстро, но достаточно качественно, простое одноэтажное бетонное строение с двумя жилыми комнатами, общим залом, кухней и объединенным санузлом. Мы его потом всей толпой красили, детишки Ликора — лис и лисичка — активно помогали. В итоге дом Новы — тот еще образчик абстракционизма, но зато веселый. Правда, трехметровая дверь немного пугает, по первой, да и вообще в доме все поистине огромное, под стать волчице. Для гостей даже отдельную мебель завела.

Я нажал на кнопку звонка, из дома раздалась звонкая трель. Через несколько секунд дверь открылась.

— Курама? Заходи, чего звонишь? — волчица отошла в сторону, пропуская меня внутрь.

— А вдруг ты тут с кем-то?

— Ох… окружающим свои байки рассказывай.

— Байки? Да от тебя лисами за километр пахнет!

— Разве что тобой.

— Мы чего-то не знаем? — раздался за моей спиной голос Алины. Я обернулся.

— Мой реальный возраст.

— Ты его сам не знаешь, — Алика не стала дожидаться, пока я разуюсь, и протиснулась в прихожую.

— Дармоеды вы, — Нова покачала головой и ушла на кухню. А до меня только сейчас дошло, что она была в переднике и с поварешкой. М-де, привык я ее видеть с тяжелой винтовкой и в бронежилете, вот теперь стою, челюсть уронив…

— Не спи, хвосты отвалятся, — меня толкнули в спину. Фыркнув, я быстро разулся и пошел в зал.

Столовой в доме Новы не было, она сама не захотела ее отделять. Ели обычно либо на кухне, либо в зале, благо столы и там и там были. Я потянул носом воздух, учуяв жареное мясо и какой-то овощной суп, скривился. Бе, овощи…

Завтрак прошел в веселой дружеской обстановке. Через минут десять к нам присоединились Ликор с Нирикой и детьми, и стало еще веселее. Маленькая Трея тут же забралась Нове на левое плечо, а Трой — на правое. Могучая волчица этого словно бы не заметила, продолжая мерно черпать суп ложкой.

— Тетя Нова, а что это? — Трой с детской непосредственностью ткнул пальцем в тарелку.

— Овощной суп.

— Овощной? — лисенок скривился, свесив язык.

— Ну, либо суп, либо витамины.

— Тогда лучше суп…

Я даже заулыбался, смотря на невозмутимую волчицу, которую дети засыпали вопросами. Ну, хоть не дергают за уши и не спрашивают, почему она такая большая. Хорошо хоть, меня больше не дергают, а то я тоже в свое время подвергся допросу на тему количества хвостов.

— А как с силой Разума? — я наклонился к Ли.

— Шестьдесят и шестьдесят четыре, середнячки.

— Подготовку уже начали?

— Конечно. Трой снайпером будет, скорее всего, чуть ли не интуитивно чувствует прицел. А вот Трея в медики пойдет. Сама хочет.

— На животных уже охотились?

— Угу. Чуть не подрались из-за зайца.

Я кивнул, возвращаясь к еде. Мне бы не хотелось, на самом деле, чтобы эти лисята тоже стали солдатами, но я понимал — либо они научатся убивать с детства, либо станут беззащитными. Мало чем отличается от мира шиноби, не так ли?

Мир шиноби… я даже скучаю по тому времени. Все было просто, все было понятно, ловят — долбанул хвостом, и нет шиноби. А тут… сложно все. Надо в мастерскую идти с Новой, робота ковырять, но так лень…

Незаметно вздохнув, я налил себе в стакан холодной воды. Посмотрел на стол, заставленный тарелками, на столовые приборы. В который раз уже удивляюсь, насколько сильно я изменился. Имя только и осталось прежним. Нормально ли это? Думаю, нормально. Сила Разума откликается на желания пользователя, а я желал избавиться от своей чрезмерной эмоциональности. Все-таки слишком много эмоций — так же плохо, как и их отсутствие, а в моем случае еще и смертельно опасно. В бою нельзя поддаваться ярости, страху, панике, иначе можно погибнуть ни за что ни про что. Проще говоря, мне потребовалось почти девять лет, чтобы согласиться со словами мастера Разума.

«В твоем мире ненависть и ярость тебе не очень помогла. Уйди ты в тот раз, тебя бы не разделили на две части»

Да… прав был тот лис. Уйди я в тот раз, сразу после того, как проклятый шаринган перестал оказывать на меня влияние, не погнались бы за мной. Ну, может быть погнались, но я бы все равно ушел, с очень большой вероятностью. Но нет, я ведь был могущественным биджу, что мне какие-то там шиноби. Сколько раз я уже на этом прогорел? Узумаки эти еще… эх. Но жалею ли я о том, что так поступил? С одной стороны, я лишь половина целого, но с другой — здесь я нашел друзей. Тех, кто дорог мне, и кому дорог я. Да, здесь война, бесконечная и невероятно жестокая война. Никаких правил, прав будет тот, кто победит. Но ведь здесь я живу, по-настоящему живу. Даже если я всего лишь разум, прикрученный к телу каким-то неведомым мне образом, я жив. Я чувствую, мыслю, значит, существую.

Кажется, за столом уловили мое настроение, так как притихли даже дети. Обведя сидящих взглядом, я улыбнулся, но вышло немного натянуто.

Мы разошлись через полчаса. Обе Али ушли по каким-то своим делам, Ли с семьей отправились в тренировочный лагерь, а мы с Новой направились в мастерскую. Работать над роботом.

Вообще, это был не совсем робот, а дистанционно управляемый экзоскелет. По нашей задумке, лис должен был оставаться на защищенной базе, а управление производилось с помощью передачи команд. Передачу планировали осуществлять с помощью силы Разума. Подтолкнула нас к такому решению способность сфокусированного сигнала распространяться на большое расстояние. Я имею в виду, очень большое, десятки километров. Правда, на таком расстоянии возможны только прием-передача, причем для этого требуются алмазы. Черт его знает, почему, случайно обнаружили этот феномен, но факт остается фактом — два правильно обработанных искусственных алмаза образуют пару, позволяющую проецировать свой разум на большом расстоянии. В ходе экспериментов мы выяснили, что лис способен успешно управлять экзоскелетом на расстоянии примерно полсотни километров. Аварийный обрыв соединения никаких проблем не доставляет. Все шикарно, если бы не одно «но»: на одну несчастную руку мы потратили два месяца, тупо прокладывая нити управления. Слишком долго для планируемой толпы роботов, с тем же успехом я мог накачать энергией металла отделение лисов и отправить их в бой.

В мастерской царил уже привычный бардак, мы уже просто не убирались тут — бесполезно. Все равно к концу дня все оказывалось разбросано по всему помещению. Сняв свои перчатки, я надел более толстые рабочие, уже с пальцами, и включил свет.

Посреди помещения стояла «голая» штурмовая броня. Моя, к слову, из-за резко возросшего числа хвостов я ей все равно воспользоваться не мог. Голой броня была потому что, собственно, брони и не было — экзоскелет только и стоял. Броневые элементы были свалены в углу. На нагрудной балке был изолентой примотан крупный искусственный алмаз. Включив видение, я увидел переплетение нитей, тянущихся от него к разным частям экзоскелета.

Обойдя кран с ним по кругу, я скрестил руки на груди и нахмурился.

— И все же, мы что-то делаем не так.

— Мы ведь год потратили на прокладку, разве нет?

— Вот именно. Год. Я лично всю эту схему не повторю, даже если очень захочу.

— Давай сначала проложим оставшиеся нити и прогоним по тестам. Потом будем думать.

— Ну давай.

Я сформировал нить оранжевого цвета. Подчиняясь моей воле, один ее конец вплавился в алмаз, а другой я потянул к правой кисти. Началась нудная, долгая работа.

— Фу, бл…, последняя… Сколько прошло?

— Мы пропустили обед.

— Ну и ками с ним. Кто тестировать будет?

— Добровольцы уже тут.

— Ну так пусть заходят, я пока кресло подготовлю.

Вошел белый лис, протянул мне руку, которую я пожал.

— Шосан.

— Курама, бум знакомы. Давай, садись.

Когда лис устроился в кресле, я положил на его грудь алмаз и закрепил с помощью бинтов. На вопросительный взгляд я ткнул пальцем в экзоскелет, к которому алмаз был примотан изолентой, и вопросы у Шосана закончились.

Стоило мне закрепить алмаз, как я увидел плотный пучок нитей, устремившихся к парному камню. Нова показала большой палец, значит, сигнал пошел.

— Сейчас будет сложно. Я введу тебя в транс, в теории, ты после этого должен будешь смотреть камерами экзоскелета. Если что, я тебя спасу. Готов?

— Готов.

— Тогда поехали, — я коснулся лба лиса.

В следующее мгновение «голова» экзоскелета дернулась, повертелась из стороны в сторону.

— Немного странные ощущения.

— Ничего удивительного, — я выдохнул, внутренне понимая, что мы прошли лишь один рубеж. Многое еще может пойти не так, как запланировано. — Нова, разблокируй руки.

— Готово.

— Шосан?

Экзоскелет поднял руки, повертел кистями. Сжал пальцы правой руки в кулак, разжал.

— Тактильной обратной связи нет?

— Нет, конечно, иначе в бою лис будет боль чувствовать. Нам оно надо? — я пробежался взглядом по нитям. Вроде аномалий нет. — Нова, ноги.

— Разблокировала.

— Хорошо, Шо… какого?.. — я с недоумением посмотрел на кокон разума лиса. Он начал… делиться? И вторая часть… — Ох еб…й ж ты нах…й…

Я не успевал ничего сделать. Спустя секунду вокруг экзоскелета образовался кокон Разума. Привязанный к нему тридцатью пятью нитями. Волчица отцепила экзоскелет от крана. Он прошелся по мастерской, сопровождаемый нашими с Новой напряженными взглядами, провел простую разминку. Повернулся к нам.

— Не знаю, что за проблемы возникли, но, по-моему, все в порядке.

— Встань к крану.

Шосан подчинился. После того, как мы его закрепили, я коснулся алмаза на груди лиса, и кокон вокруг экзоскелета исчез. Я осторожно положил камень на ящик с инструментами, сел на табуретку. Пригладил вставший дыбом мех, нервно хихикнул.

— Я такими темпами поседею…

— А что произошло?

— Да ничего особенного… просто твоя структура Разума взяла и отразилась на экзоскелете.

— Нити исчезли.

— Я вижу, Нова, я вижу. Мне кажется, что они и не нужны были. Столько времени танку под гусли, — я вздохнул. — Так, давай еще раз попробуем соединить, посмотрим, что получится.

Как я и подозревал, стоило закрепить алмаз на груди лиса, как к экзоскелету потянулись линии связи. Обратной тактильной связи все еще не было, но это-то было понятно — с экзоскелета сняли вообще все датчики. Это вызывало множество вопросов, но ответы мы вряд ли сможем получить в ближайшее время.

В течение часа мы прогнали через тесты почти два десятка лисов, и ни разу не было проблем. Закрепили алмаз — структура отразилась на экзоскелете, лис управляет им спокойно и без напряжения. Сняли — структура свернулась, лис ушел, я мну свои уши, пытаясь понять, что, черт подери, тут происходит.

В течение всего следующего дня мы с Новой пытались понять, как такое вообще возможно. Волчица сделала предположение, что структуре в принципе все равно, за что цепляться, мне нечего было ответить. В принципе, лисье тело живет исключительно за счет структуры, которая и заставляет работать внутренние органы. Выращенное в лаборатории тело тщательно вычищается от любых проявлений структуры Разума, более того, оно держится в весьма странном состоянии — полностью на приборах. То есть, тело мертво, это просто куча мяса и костей, не гниющее только благодаря искусственно поддерживаемой деятельности органов.

Разум лиса подселяется к телу, цепляется тремя десятками нитей к разным точкам, и управляет тушкой. Словно кукловод веревочками контролирует куклу.

Сам по себе разум существовать не может — он развеивается. Почему? В принципе, понятно — структура разума неспособна накапливать, хранить или генерировать энергию. Сигналы, идущие по нитям, чем-то похожи на электрические. То есть структура чем-то напоминает нервную систему.

Еще одной важной деталью было то, что структура способна к формированию отражения, или даже дубликата. Алина проецирует на Алику часть структуры своего разума, позволяя ей чувствовать эмоции и уменьшая боль от разодранных нитей. Парные алмазы позволяют копировать структуру даже на неживые объекты.

Кроме волков и лис ни одно живое существо на планете не обладает коконом нитей.

Искусственность наших двух рас выпирает из всех щелей, не хочешь — заметишь. Но как, как эти создатели, чтоб их, смогли осуществить такое? Мои способности вообще за гранью возможного, да, я не могу влиять на разум животных, птиц и так далее, но я вполне могу вытянуть из них жизненную энергию. Или мои способности вообще не имеют права существовать? Ведь я — порождение совершенно другого мира. Надо изучить свой собственный разум, мало ли, что там обнаружится. Откуда-то у меня ведь есть знания языка.

Нова уже давно говорит, что мой разум выглядит в видении довольно странно. Нити у всех вокруг белые либо синеватые, а у меня какая-то дикая мешанина белого и темно-оранжевого. Плюс, по ее словам, мои нити выглядят так, словно срослись крайне криво. Я сам этого не видел — не могу я видеть собственную структуру — но словам Новы верю.

Так что это значит? Честно, до сих пор у меня только одна версия — когда я попал в этот мир, мой разум, моя душа вселилась в это тело. Остаточные нити разума продолжают опутывать умершего в течение почти трех месяцев, чуть меньше. Это просто обрывки, безжизненные ниточки, в которых еще может храниться какая-нибудь остаточная информация из долговременной памяти. Моя душа смогла реанимировать тело, следом «ожили» нити, и начали сплетаться, формируя кокон. Чем дольше я живу, тем плотнее кокон. Наверное, в первый год жизни в видении мастеров я выглядел тем еще зомби… или нет? Я ведь уже тогда быстро восстанавливался.

Я с усилием помассировал виски, помял уши. Трудно все это, сложно, неоднозначно. Не отсюда ли стремительные изменения личности? Когда-то я был демоном, попав в этот мир, я стал другим. Был соплей, что закатил истерику, когда вспомнил, как вцепился в глотку волка, был просто солдатом. Меня до сих пор мотает туда-сюда, вот сейчас я увлекся изучением силы Разума, зашел в тупик, но продолжаю долбиться в стену, хотя и надо бы остановиться. Нормально ли это? Да как-то нет. Можно ли с этим как-то бороться? Наверное, но я не знаю, как. И никто не знает, мой случай уникален — разорванные нити никогда не восстанавливаются. Алика тому яркий пример и, увы, не единственный.

— Мы упускаем нечто фундаментальное. Что-то очень важное, — я посмотрел на экзоскелет, на алмаз, сжимаемый в кулаке. — Почему алмазы позволяют передавать структуру? Из-за чего?

— Это риторический вопрос?

— Скорее даже просто мысли вслух. Ведь канал связи между парными алмазами неактивен, по сути. Волны Разума просто входят в один камень и выходят через другой, — я взъерошил мех на затылке. — Не понимаю…

— Сомневаюсь, что мы поймем, — волчица пригладила мою взъерошенную недогриву. — Все равно, что учить высшую математику, не зная даже сложения простых чисел.

Я прижал уши, вздохнул.

— Что Юджар планирует?

— Хочет расконсервировать ракеты-носители и ударить по охранению туннелей.

— Так боеголовок уже нет?

— Объемно-детонирующую прикрутят.

— Почему мы не можем просто подождать, пока они не доползут до границы действия моих способностей? Для меня скальная порода — не преграда.

— Помнишь танк на дистанционном управлении?

— Ох бл…ь… А чего ж они раньше ими не воспользовались?

— Не было у нас никогда подобного оборудования. Скорее всего, они их только-только закончили. А ведь нужно еще перевезти, собрать и так далее. Протянут кабели — и будем хвосты кусать.

— Я могу контролировать энергию в пятидесятиметровом радиусе, помнишь?

— Думаю, они это учли.

— Ну не гигаватты же они будут пропускать сквозь машину?

В ответ Нова демонстративно выпрямилась и уперлась макушкой в потолок. Я затих.

Да, если уж волки создали ее, то что им стоит пропускать свозь машину, что будет прогрызать туннель, пару гигаватт ежесекундно. Я перегорю, пытаясь на нее влиять, ведь не пропуская энергию сквозь себя, я могу контролировать ее только на расстоянии десять метров. А глубина, на которой прорывается туннель — метров пятнадцать. Будет грубая, огромная махина, зато — надежная и трудноломаемая. Прямо как мы, лисы, любим, только в волчьем исполнении.

Я еще раз — опять — обдумал все странности, что мы обнаружили. Структура, что фактически существует отдельно от тела, причем и у лисов и у волков. Возможность управлять напрямую лисом или волком, имея достаточно высокий показатель силы Разума. В голове крутилась какая-то мысль, но я никак не мог поймать ее за хвост, сколько бы ни старался. Странно все это выглядит, на самом деле, очень странно. Если волки — это идеальные солдаты, то кем тогда должны были быть лисы? С кошачьими и то все понятно — лесные диверсанты были, судя по рассказам Юджара. А мы? Наши возможности очень уж специфичны. Так ничего и не придумав, я решил сходить к Юджару. Уж этот старый лис точно имеет какие-то мысли на этот счет.

— Курама? — старик был явно удивлен, увидев меня на пороге своего дома. Я автоматически принюхался, но не учуял ни одного другого лиса или лисицы.

— Поговорить хотел, — я взмахнул всеми тремя хвостами. — На тему одну.

— Ну, заходи, коль пришел, — главнокомандующий отошел в сторону, пропуская меня в квартиру. Я разулся, повесил шарф на крючок на стене, осмотрелся.

Самая обычная лисья квартира. Кровать, стол, холодильник, куча полочек с личными вещами. Картины на стене, оружейная стойка, ящик с боеприпасами. Несколько кресел. В одно из них сел Юджар, знаками показав, чтобы я садился в соседнее.

— В общем, на тему силы Разума, — я замялся, расчесал мех на загривке. — Нужен взгляд опытного лиса.

— Рассказывай.

Я поведал о результатах экспериментов, наблюдений, рассказал свои мысли насчет способностей лисов на фоне других рас. Старик задумчиво подергал вибриссы, плавным, медленным движением пригладил мех между ушами.

— С точки зрения боевых возможностей мы, лисы, и правда сильно проигрываем. Но я сомневаюсь, что нашей нишей было поле боя.

— То есть?

— Я не скажу точно — я застал только истребление кошачьих — но все боевые ниши были заняты. Волки — короли полей, кошачьи гордо называли себя лесными демонами. Была вроде как раса то ли крыс, то ли мышей, и они обитали в подземных коммуникациях. Думаю, и для города была своя раса, и для моря. Были птицы, змеи. А лисы стояли как-то сбоку, всегда.

— Не совсем улавливаю ход твоих мыслей.

— Да я сам не уверен, — Юджар сцепил пальцы в замок, подпер ими подбородок. Пошевелил ушами, чуть нахмурился, я заметил, как дернулся его хвост. — Вот тебе совет — съезди-ка в столичный архив. Он, конечно, горел несколько раз, и многие носители сгорели — особенно бумажным не повезло — но кое-что нарыть можно. Тебе нужно определить, сокращалось ли процентное соотношение мастеров, и если да — то насколько.

— А смысл?

— Мастер Лоран считается сильнейшим мастером Разума. Но я где-то видел информацию, что он был сильнейшим в последнем тысячелетии. Тебе нужно найти статистику, думаю, она должна быть. Просто, сам понимаешь, мало кто заглядывал дальше ближайшего столетия, а самому старому документу, что я видел, было то ли две, то ли три тысячи лет.

— Три тысячи?! — я округлил глаза. — Сколько эта война длится?!

— А черт ее знает, Курама. Может десять тысяч, может сто. Лет пятьсот назад археологи выкопали остов танка, в музее стоит сейчас. Даже не заржавел, а пробоины словно оплавлены. Что за материал — никто так и не понял, лежал он на глубине почти двадцать метров. Вот и считай, сколько времени с тех пор прошло. А вообще — сходи к техникам, спроси, сколько лет нашему генератору барьера.

— Схожу, — я встал, чувствуя, как дрожат и руки, и ноги. — И в архив съезжу. Вот прямо сейчас и займусь этим.

Я покинул Юджара, сразу направившись в штаб. Руководство техническим персоналом обитало на минус первом этаже, и если у кого и спрашивать о генераторе барьера — так это у них. Нова молча направилась следом, сестры Али опять где-то пропадали.

Я решил не врываться к лисам-техникам, встал возле двери, вдохнул-выдохнул несколько раз, успокаивая нервы, и постучался. Открыл невысокий, щуплый лис светло-серого цвета, в накинутой поверх футболки разгрузке все карманы были заняты мотками проводов, инструментами и так далее. Колоритный лис, в общем.

— Да-да? Что-то сломалось?

— Нет, просто вопрос задать хочу. Касательно барьера, — я покосился на Нову, что довольно шумно принюхивалась.

— Барьера? А что с ним?

— Сколько ему лет?

— Ну ты и спросил, — лис озадаченно почесал возле уха, смотря куда-то в сторону расфокусированным взглядом. — Сейчас подниму логи, глянем. Заходите пока, это надолго.

Лис, назвавшийся Неосом, провозился почти полчаса, но добыл нужную нам информацию. От которой охренел не только я, но и Нова, и сам лис, и все присутствующие.

Генератор барьера впервые засветился в логах почти шестнадцать тысяч лет назад. Шестнадцать. Не пять, не десять — шестнадцать. Я даже представить себе такой отрезок времени не мог. И все это время шла война? Да ни в жизнь не поверю! За такое время планета была бы уже полностью истощена!

Но факт остается фактом. Разве что кто-то решил подделать логи, но я в это верю еще меньше, чем в шестнадцатитысячелетнюю войну. Ситуацию мог прояснить только столичный архив, и я не собирался терять время и нервные клетки. Они, конечно, восстанавливаются, вопреки распространенной присказке, но лучше до такого не доводить. Не хочется мне менять тело, что-то мне кажется, что со мной такой финт хвостом не сработает.

В архив я сначала хотел ехать один, но Нова вцепилась в меня крепче клеща. Следом увязались Алика с Алиной, только Ли и удалось отговорить — у него все-таки семья. В общем, мы погрузились в грузовик — за руль, после недолгого спора, сел я — и отправились в столицу. Путь до нее должен был занять пару дней максимум, если не сильно гнать.

Столичный архив — это огромный подземный комплекс, на разных этажах которого расположены серверы монструозных баз данных и стеллажи с многочисленными документами. Фактически архив — это полноценный бункер, способный выдержать прямое попадание тактической ядерной бомбы. Здесь хранилось столько информации, что если бы все лисы и волки одновременно решили бы всю эту информацию изучить, им бы потребовалось лет двести. Минимум.

Вздохнув, я обвел взглядом читальный зал. Деревянные панели, деревянные столы, стулья, кресла. Пожаробезопасное освещение, провода, что аккуратными магистралями проходили прямо под потолком. Чтобы в случае чего не пришлось лезть с огнетушителем во всякие щели.

— Ладно… начнем. Нужна вся информация о переписи населения, проценте мастеров разума, среднем уровне силы. Чувствую, перелопатить придется много, — я провел ладонью по меху между ушей. Вечно всякие чужие привычки подхватываю…

Сестры Али ушли в бумажный архив, а мы с Новой сели за компьютеры. Разделение было таким по одной простой причине — что я, что волчица среди стеллажей будем как медведи. У меня хвостов многовато, и иногда я попросту перестаю их контролировать, а Нова… ну, это ведь Нова. Единственная в мире, умудрившаяся погнуть ствол двадцатитрехмиллиметровой пушки, тупо сев на нее. Ей даже с компьютером сложно управиться — по клавишам приходится тыкать буквально одними когтями и осторожно.

Потыкавшись с пару минут в разные программы, мы вдвоем схватились за уши. Никаких нормальных программ для выборки данных не было! А это значило что? Правильно, привет-привет запросы…

Вздохнув, я запустил клиент управляющей системы, и клацнул мышкой по иконке «Новый запрос». Открылся текстовый редактор. Ладно, я это учил, я даже стажировку проходил, в Айронстоуне… как знал, что пригодится.

Базы данных были действительно чудовищных размеров. Они хранили триллионы записей, если не в миллион раз больше. Встречались и битые записи, и просто разрывы, иногда я натыкался на записи, помеченные как «недостоверные». И во всем этом надо копаться, потому что справочники были неполные, тысячу раз переписанные, да еще и устаревшие. Короче говоря, за добрых семь часов ковыряний я смог сформировать только таблицу переписи населения за последние две тысячи лет, а после — составить график, для наглядности.

Ну… что я могу сказать… Численность лисьей расы только падала. Иногда медленно, иногда — как четыреста лет назад — резко. Две тысячи лет назад нас, лисов, было семьдесят три с лишним миллиона. Сейчас — что-то около семисот тысяч, точные цифры не помню. И это только за два тысячелетия. А что было шесть тысяч лет назад? Десять? Планета огромна, мы, лисы, занимаем, по сути, маленький полуостров. Что, если когда-то континентов было больше, чем один? Если несколько сверхмощных термоядерных зарядов привели к мощнейшему землетрясению, то какими были последствия применения оружия прошлого? Которое в этом мире намного страшнее оружия современного.

От всего этого хвосты сами собой поджимались. Я не мог представить себе войну, в которой за один год может умереть пять миллионов лисов. Я не мог себе представить даже термоядерный взрыв, способный инициировать землетрясение, что разрушило три десятка городов. Это было поистине чудовищно, куда там шиноби, даже таким, как Мадара или Хаширама. Человек, способный уничтожить армию? Пара термоядерных бомб по сто мегатонн каждая — вот вам десять миллионов убитых за один день. Каково, а?

Я откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. Одно дело предполагать, что война длилась тысячи лет, другое — находить доказательства этого. Слишком сложно все это воспринимать. Сколько существует мир шиноби? Лет триста? Четыреста? Я вот даже не помню.

— Нашла что-нибудь?

— Почти то же самое. Только данные не за две, а за семь тысяч лет.

— И?

— Шестьсот семьдесят четыре миллиона лисов семь тысяч лет назад. Четыре тысячи лет назад резкое сокращение, до ста с четвертью миллионов.

— Хотел бы я знать, что тогда произошло…

— Не думаю, что мы хотим это знать, — Нова покачала головой, полуприжав уши. — Не думаю.

Мы замолчали. Через час вернулись сестры Али, принесли тетрадь с выбранными записями. Данные по переписи совпали с записями из баз данных, а вот процентное соотношение мастеров было интересным.

— Двадцать процентов? — я удивленно посмотрел на лисиц. Те синхронно пожали плечами.

Так… значит, один мастер на пять лисов… А четыре тысячи лет назад остался один на полторы сотни. Сегодня, если мне не изменяет память, осталось всего сотня мастеров. На семьсот тысяч населения. Плохая тенденция.

Была и запись о силе разума. До вымирания — назовем вещи своими именами — сила мастеров колебалась от ста двадцати до ста восьмидесяти единиц. Пределом было значение в сто девяносто пять, за весь период. Какова обстановка сейчас — ну, я промолчу.

И что из всего этого следует? Помимо того, что мы вымираем даже быстрее, чем я думал?

Итак, по порядку. Четыре тысячи лет назад произошло что-то, что привело к тотальному вымиранию лисьей расы. Меньше, чем за десятилетие умерло полмиллиарда лисов. Слишком быстро для обычной войны, слишком. Либо началась огромная свалка «все против всех», либо лисов просто расстреливали, пока они ничего не подозревали. Может быть, континенты и правда под воду ушли, карты вряд ли сохранились — уж Юджар за старую карту готов пить бросить.

Я вцепился в ухо, прикусил кончик языка. Знал ли все это старый лис? Наверняка знал. Почему же не сказал? Хотя… поверил бы я его словам? Да вряд ли — такое представить сложно. А вот документам сложно не поверить. Они бы уже рассыпались от старости, не запакуй лисы их в пластик, предварительно тщательно обработав, чтобы ничего не выцвело. Да, архив — это огромная информационная свалка, где найти что-то конкретное очень сложно, и тем более не верится, что кто-то всю эту информацию тщательно подкорректировал. Ведь она дублируется по десятку раз, нет-нет, да найдется дубль. И что, все вылавливать и переписывать? Да кто этим заниматься-то будет?

— Это какой-то бред, — пробормотал я, смотря на строчки в тетради так, словно они — иллюзия, гендзюцу. — Эта война не может быть такой…

— Бесконечная война, — Нова опустила ладонь мне на плечо и еле заметно сжала. — Наверное, поэтому ваши археологи больше в земле не копаются.

— Думаешь, отрыли массовые захоронения? — я обернулся. Волчица просто кивнула. — Вполне вероятно…

Повисла тишина.

Неожиданно раздался чей-то топот, и в читальный зал влетел запыхавшийся лис. Влетел буквально — похоже, споткнулся, и в дверной проем он уже нырнул, словно в воду. Кувыркнувшись через голову, он мотнул головой и посмотрел на нас.

— Мастер Курама?

— Да? Кто-то ищет?

— Главнокомандующий Юджар! Вас ждут в зале собраний, телеконференция. Срочно!

Мы переглянулись, я на всякий случай забрал тетради и листы с начерченными от руки графиками, и мы побежали в штаб.

— Прощу прощения за задержку, — войдя в зал, произнес я. Здесь сидело всего несколько лисов. Монитор показывал расхаживающего туда-сюда Юджара. — Что произошло?

— Исследовательская группа наткнулась на остров в океане. С большой вероятностью, это лаборатория осталась от Создателей.

— А я тут причем? Это же дела ученых?

— Пять минут назад связь с исследовательской группой оборвалась. Последняя радиопередача, — старик махнул рукой, и из динамиков раздалось шипение помех. Все затихли.

Шипение то нарастало, то убывало, мы непонимающе переглянулись. Внезапно раздались выстрелы, кто-то вел плотный огонь. Интенсивность огня усиливалось, я расслышал сквозь помехи крики лисов, взрывы. На мгновение звук пропал, следом рацию, кажется, уронили, потом пнули. Раздался лязг стали, словно от скрещенных мечей, очень близко кто-то выстрелил то ли из револьвера, то ли из пистолета. Снова звуки ударов, я отчетливо услышал хрипение, от которого весь мех встал дыбом. Так хрипит умирающий, уже неспособный нормально вдохнуть. Спустя мгновение эфир заполнили сплошные помехи.

— Мы предполагаем, что исследовательская группа столкнулась с волками охранения, но уверенности нет. Возможно, это кто-то еще. На остров отправляется вторая штурмовая дивизия, она единственная полностью укомплектованная. В сопровождение транспортным судам выделим линкор и четыре крейсера. Курама, ты отправишься туда, но твоей задачей будет выжить во что бы то ни стало.

— Я живучий, — я нервно оскалился, хотя и пытался просто ухмыльнуться.

— Я знаю. В случае столкновения с противником, чьи огневые возможности превосходят наши, ты, Курама, отступишь. Это приказ, — видя, что я собираюсь возразить, припечатал Юджар. — Если потребуется, ты бросишь всех, но ты должен вернуться. Я бы тебя туда вообще не посылал, но больше никто попросту не справится. У экипажа линкора приказ, в случае поражения дивизии — отутюжить остров всем, что есть. Конец связи.

Я обернулся, встретился взглядом с лисицами, с волчицей. Нахмурился, сжал кулаки.

— Вы останетесь здесь. Никаких возражений.

Они не спорили, хотя в глазах, позе, даже в запахе я чувствовал — они не согласны. Но спорить не будут, потому что знают — если потребуется, я заставлю их остаться с помощью своей силы. Я не хотел этого делать, но я пойду на все, чтобы обезопасить их. Они это понимают, и не спорят.

Вот только… кто тогда прикроет меня?