Курама

Глава 4. Сила Разума

— Третье отделение, занять вон то здание, первое и четвертое — вы прикрываете вторую коробочку, второе — со мной вперед! — лейтенант активно махал руками, указывая цели. Я посмотрел на сержанта.

Сержант, матерый серебристый лис по имени Энцо, поправил бандану и легкий плащ, прищурился, осматриваясь. Я был приписан к четвертому отделению, на что моя оставшаяся еще с мира шиноби часть тут же взвыла — число четыре было несчастливым. Правда, лисы считали, что несчастливое число — тринадцать, но мне-то от этого не легче!

— Задача всем ясна? — на всякий случай уточнил Энцо. Все отделение, и я в том числе, недружно ответило «есть» и «так точно». — Отлично.

После этого лис подошел к каждому и лично проверил экипировку, дергая застежки и проверяя, как сидит разгрузка, рюкзак. Почти каждому он делал замечания по поводу расположения амуниции, мне он посоветовал сместить кобуру с револьвером на живот, мол, в случае чего достать легче будет, да и пулю он может остановить.

Одет я был так же, как и в свой первый бой — обтягивающая одежда темно-серого цвета, удобная и не стесняющая движений, высокие ботинки со шнуровкой, гибким голеностопом и окованным металлом носком. Поверх одежды я носил бронежилет того же цвета из непонятного арамида — очень прочного волокна, такого же прочного, как сталь, но при этом очень и очень легкого. На жилет были нашиты нагрудные пластины из металлокерамики, еще одна пластина прикрывала живот. Колени и предплечья так же были защищены металлокерамикой. Пластины были темнее остальной экипировки.

Вот со шлемом беда — стандартная каска давала неплохой шанс выжить при касательном попадании, но при этом напрочь глушила любого лиса, прижимая его уши к голове. Были попытки сделать шлемы с дырками для них, но толку было мало — ухом в любом случае вертеть было крайне неудобно. В итоге, каска, конечно, входила в стандартную экипировку, но многие просто носили банданы из арамида или капюшоны, в которых опять же прорезали дырки. От шального осколка защитит, особенно если усилить маленькими пластинками из металлокерамики, а от прямого попадания пули спасет только трехкилограммовая титановая дура, которую носили штурмовики.

— Поступил приказ выдвигаться! — крикнул наводчик танкетки, он же командир, заряжающий и радист. Несчастный лис, как же сильно его нагрузили.

— Слышали? — Энцо обвел взглядом все наше отделение. — Сопровождаем коробочку. Это не учения, приказ стрелять на усмотрение. На всякий случай напомню — если увидите что-то подозрительное, то сначала туда летит очередь, а потом задается вопрос, что это было. В любое помещение сначала летит граната, то же касается подозрительных переулков и баррикад. Помните — лучше быть дураком, стреляя по теням и птичкам, чем трупом. Договорились?

— Так точно, — меня поддержал нестройный хор остального отделения. К несчастью, познакомиться мы не успели, отделение сформировали буквально час назад, и было как-то не до обмена именами.

— Все, мы двинули! — командир экипажа «Ракушки» нырнул в боевое отделение и закрыл за собой люк. Мы, а так же первое отделение окружили танкетку, рассредоточившись, после чего она, затарахтев двигателем, резко тронулась вперед.

Я теперь понял, почему Найтшифт назвали пунктом — городом эти развалины назвать было сложно. Отутюжили его так, что будь здоров, от зданий осталось три-четыре этажа максимум. Дороги разбиты и завалены обломками, остовами техники, отвратительно воняло давно протухшей кровью и разложением. Время от времени где-то стреляли, один раз оттарабанила автоматическая пушка танкетки. Не похоже, что лисы действительно столкнулись с противником, просто следовали приказу стрелять во все, что только можно и нельзя.

Наш участок был крайне тихим и спокойным. Оба сержанта отправляли тройки лисов обследовать все дома по пути следования, заодно показав всем нам, как на самом деле надо врываться в комнату для проверки и зачистки. Особенно удивил меня прием, когда лис вставал спиной к дверному проему, в стороне от самой двери, и со всей силы бил ногой по ней, отчего она с грохотом открывалась, а два других лиса врывались внутрь. Был у этого приема и еще одно преимущество — если врываться не сразу, а после задержки, можно было спастись от растяжки, которую могли установить изнутри.

Пока никаких происшествий не было — мы спокойно шли по дороге, танкетка тарахтела, лязгала, время от времени приходилось долго ждать, пока механик-водитель найдет путь через очередной завал. Один раз «Ракушке» пришлось преодолевать преграду, разогнавшись до максимальной скорости. Грохот стоял такой, что на рации сержантов обрушились требования доложить ситуацию.

Неожиданно танкетка остановилась, мы, следуя приказам сержанта, рассредоточились по территории, занимая укрытия. Несколько минут мы стояли на месте, пока Энцо слушал приказы командования.

— Планы меняются, — лис фыркнул, осмотрелся. Его хвост беспокойно метался из стороны в сторону. — Мастера Разума почувствовали присутствие сети первого уровня, но они не уверены.

— А канализацию проверяют? — решил уточнить я.

— Да, этим занимается семнадцатая рота в полном составе. Пока от них никаких тревожных сигналов не поступало.

— Семнадцатая рота… Не диггеры ли?

— Они самые, — кивнул Энцо. — Если они ничего не найдут — никто ничего не найдет.

Люк танкетки откинулся, и оттуда высунулся наводчик.

— Сержи, ваши рации пашут? Моя контакты откинула.

— Да вроде была связь же, — сержант первого отделения потянулся к своей рации. И тут хлестко прозвучал выстрел.

Голова наводчика «Ракушки» мгновенно разлетелась на куски, заорали оба сержанта, разгоняя отделение по укрытиям, рявкнула движком танкетка, закатываясь за завал. Я уже сидел за особо крупным обломком здания, поэтому лишь пригнулся пониже.

— Откуда огонь?! Кто засек?!

— Да по улице скорее всего! Дальше!

— Курама! Занять место башнера, быстро!

Я прикинул расстояние до танкетки. Сидел я не ближе всех, но зато мой путь лежал мимо очень хороших укрытий. Прижав автомат к груди, я рванул вперед, стараясь менять скорость движения как можно чаще. Еще раз хлестанул выстрел, выбив каменную крошку всего в полуметре от меня, после чего я оказался за той же баррикадой, что и МТС2.

Повесив автомат за спину, я вцепился в комбинезон мертвого наводчика и стащил его вниз. Тот рухнул, как мешок с картошкой.

— Извини, — прошептал я, после чего забрался в боевое отделение и захлопнул за собой люк. Пробежался взглядом по органам управления. — Не сложнее, чем из пулемета строчить.

Я надел запасной шлем, воткнул штекер гарнитуры в гнездо рации.

— Курама на месте, сержант!

— Отлично! Пройдись очередью по подозрительным точкам!

— Есть! Мехвод, видишь, куда ехать? — я наклонился, чтобы увидеть спину лиса-водителя.

— Чтоб башня торчала?

— Ага.

— Вижу, простучи там как следует!

Я приник к прицелу, держась за ручки приводов наводки. Спуск производился все той же педалью, причем была и педаль для спаренного пулемета. В общем, все просто и понятно. Как только закончилась раскачка танкетки, я навел орудие на здание дальше по улице и нажал на спуск.

Застучало орудие, зазвенели гильзы. Это было несравнимо с опытом выстрела из главного калибра «Алебарды», но каждый выстрел все равно отдавался в груди. Мысленно отсчитав четыре выстрела, я навелся на другую точку и так же отстрелялся. После чего прошелся длинной очередью сразу по всему этажу. По броне что-то цвинкнуло, я даже расстерялся.

— Это он что, по нам из своей пукалки палит?

— Так МТС2 на первую похожа, а у той броня была шестнадцать миллиметров.

— А… — я фыркнул и ухмыльнулся, оскалив клыки — броня «Ракушки» оказалась волчьему снайперу не по зубам. По броне еще пару раз бессильно стукнули пули, и тут ожила рация.

— Засек! Третий этаж, второе окно справа!

Я тут же навел орудие и как следует обработал окно, а затем, на всякий случай, и пять окон по соседству. Благо счетчик снарядов показывал, что у меня еще три четверти боекомплекта осталось, даже после такой интенсивной стрельбы.

— Хорошо отработал, Курама! Выводи машинку на улицу, продвигаемся! Волки наконец очухались!

Я с некоторым сомнение поставил ноги на плечи мехвода — в виду отсутствия внутренней связи команды ему приходилось отдавать вот таким вот грубым методом. Тот, впрочем, даже не шелохнулся. Я пару раз несильно постучал носком ботинка по его шлему, задавая темп хода, танкетка дернулась, вырулила на дорогу и неторопливо покатила вперед. Оба отделения сформировали сопровождение, но теперь все лисы прятались по укрытиям, еще двое шли прямо за «Ракушкой», прикрываясь ее броней.

На крыше уже обстрелянного здания мелькнула какая-то тень, вспышка, и я сразу ударил водителя по голове, кажется, чуть переборщив. Танкетка настолько резко остановилась, что, несмотря на свою невысокую скорость, задрала заднюю часть, а прямо перед нами, не долетев буквально метра, что-то взорвалось. Хотя, почему что-то? Противотанковая граната же.

Я ударил лиса одной ногой по левому плечу, другой — по затылку, и танкетка шустро закатилась за кучу обломков.

— Удар у тебя что надо! — крикнул мне мехвод, я прижал уши.

— Извини.

— Я тебя благодарить должен! Как представлю, как эта хрень в броню передо мной влетает, ух. Давай, я ща выкачу маленько, а ты обработай, что там увидел.

В танке, даже таком маленьком, чувствуешь себя очень защищенным. Остальные лисы из обоих отделений чуть ли не лежали за своими укрытиями, активно постреливая в сторону здания, повсюду поднимались фонтанчики пыли от пуль. Стоило танкетке показать башню, как на броню так же посыпались попадания, но я их игнорировал. Я высматривал на крыше гранатометчика.

Вот я увидел фигурку, и сразу дал в ее сторону очередь из пулемета. Фигурка скрылась за парапетом, а я, оскалившись, прострочил его длинной очередью. Мне показалось, что я увидел капли крови, выбитые снарядами, но это было невозможно — оптика не настолько мощная, а расстояние больше.

Избавившись от основной угрозы, я начал обрабатывать все окна, из которых велся огонь. Только через долгие три минуты мне удалось подавить все огневые точки, и танкетка двинулась дальше. Я был готов в любой момент отдать мехводу команду рвануть в укрытие.

Отработанным движением я достал новый подавитель и заменил начавший выгорать. Такими темпами мне их не хватит, и придется просить у других. Вообще, в этот раз они работали намного активнее, отсекая буквально все эмоции, отчего я чувствовал себя этаким автоматом, что наводит пушку, жмет на педаль спуска, ищет цели, снова наводится и так далее. Не сказать, чтобы это было плохо — я был наводчиком единственной надежды на быстрый прорыв, маленькой, но удаленькой танкетки МТС2 «Ракушка». Мне сейчас нельзя было поддаваться эмоциям. Но, честно, мне нравилось быть живым, чувствующим, а не деталькой к автоматической пушке.

Долгие полчаса мы прорывались к стоящему в конце улицы пятиэтажному зданию. Это была самая высокая точка в городе, строение устояло только благодаря своей конструкции — оно изначально строилось как опорный центр обороны. А ведь нас атаковали еще и с флангов, из зданий, даже из-под земли — диггеры не справлялись с задачей, и в данный момент отступили для перегруппировки и пополнения запасов взрывчатки и специальных гранат. Связь удалось восстановить достаточно быстро — второй взвод шестой роты совместными усилиями уничтожил волчью станцию глушения.

Одну из танкеток нашей роты уничтожили, как и оба сопровождающих его отделения. По нашей «Ракушке» так же попали один раз, но, к счастью, по касательной — была повреждена ходовая. Пришлось перенатягивать гусеницу, несколько ее траков тупо сплавились от кумулятивной струи, да и катки менять пришлось. Хорошо хоть, запас запчастей для ходовой танкетки возили с собой, сзади. В процессе я, мехвод и еще пара лисов из первого отделения знатно измазались в масле, но зато наша главная огневая мощь была снова на ходу.

А вот с патронами были проблемы. Для пушки осталось где-то четверть боекомплекта, для пулемета — и того меньше. Пулеметчик из моего отделения пообещал поделиться пулеметными лентами, но у него самого их оставалось две с половиной штуки, считая резервную, которую он обмотал вокруг пояса еще на базе.

Вообще, мы потихоньку выдавливали волков из пункта, методично зачищая территорию. Потери были, но безвозвратных — не так уж и много. Ведь для нас главное что? Дожить до медика, а там либо на лечение, либо в принудительную кому и на смену тела. Поэтому мы до сих пор держимся, несмотря на преимущество волков в восстановлении своей численности. Но это осознание этого факта никак не помогало мне, если быть честным. Когда на моих глазах лису из моего отделения отстрелил ногу снайпер, мне потребовался новый подавитель. Его унесли очень быстро, медики шли буквально по пятам, оттаскивая раненных и убитых.

— Отделение, закрепиться на позиции! Ждем подкреплений! — прокричал Энцо, постоянно поправляя повязку напротив левого глаза. Случайный осколок лишь чудом застрял в кости черепа, а не проник в мозг, однако, лис отказался от госпитализации, лишь накачавшись обезболивающим.

Лисы вяло отрапортовали о получении команды и расползлись по укрытиям, я откинулся назад, насколько это было возможно в тесной башне.

Бой опустошал, как физически, так и морально. Казалось, что сложного — сиди да постреливай, но нет… каждую смерть среди этих, в общем-то, малознакомых лисов я ощущал очень остро. Словно умирал друг, пусть будущий, но тем не менее! Безвозвратные потери среди наших двух отделений составили шесть единиц. Единица… как обезличено называли солдат в нашей армии. Специально так сделали, чтобы командирам было проще отдавать приказы, каждый из которых практически всегда приводил к смертям.

Я пальцами нащупал подсумок с подавителями. Три штуки осталось, после чего придется искать замену. В начале наступления у меня их было десять. Наступление длилось полтора часа. Что-то около тринадцати минут на подавитель, чуть меньше. Зато я сохранил холодный рассудок тогда, когда это действительно было нужно.

А каким был бы этот бой, если бы я не сидел на месте наводчика танкетки? Я бы точно так же боязливо жался к укрытиям, боясь высунуть и уха, стрелял вслепую, просто чтобы обеспечить плотность огня? Так же вздрагивал бы от каждой пролетевшей мимо пули, как это делали молодые солдаты из обоих отделений? Скорее всего, так. Я уже давно изменил свое мнение о «Ракушке», это была простая, надежная, крепкая машинка, отлично справляющаяся со своей задачей. Словом, именно такая, какой была и вся техника лисьей армии. Заметив подаваемые Энцо знаки, я откинул люк и спрыгнул на землю, пошатнувшись — от долгого сидения затекли ноги.

— Так, отделение, — сержант отложил рацию в сторону. — Перерыв на перекус. Смочите пасти из фляг, погрызите энергетические батончики, но пайки не вскрывать! Чем более пустым будет желудок, тем меньше шанс заражения, если попали в живот.

— Сержант, вот надо было вам аппетит испортить? — проворчал я, откладывая так и не вскрытый энергетический батончик.

— Знаешь, если это спасет кому-нибудь из вас жизнь — я и не такое вам расскажу, — пообещал мне лис и, словно издеваясь, с аппетитом вгрызся в батончик. Я сглотнул, чувствуя бунт в животе, и отошел подальше. Вот ведь… стальное пузо, чтоб его.

— Бя, что туда напихали? — лисица, свесив язык и скривившись, посмотрела на батончик. Я посмотрел состав.

— Белковые структуры, клетчатка, сухое молоко, яичный белок, витамины десяти видов. Э… простите, целлюлоза? — я круглыми глазами посмотрел на лисов и лисиц, разом побледневших настолько, что было видно даже под мехом. Только сержант остался с мордой-кирпичом, правда, батончик все-таки отложил и вчитался в состав на упаковке. А потом дал мне крепкого подзатыльника.

— Дурак ты, Курама, и шутки у тебя дурацкие.

— У меня так написано, — обижено пробурчал я, потирая затылок и прижимая уши. Энцо посмотрел на состав моего батончика и очень подозрительно хрюкнул.

— Ыть, какая милая опечатка. Включили в состав самого батончика состав упаковки.

— Две шерстинки с одного хвоста, — лисица — хотя какое там, лисичка, рост метр сорок с копейками — показала нам с сержантом язык. В ответ я скорчил гримасу попротивнее, но, кажется, получилось посмешнее, ибо отделение дружно заржало.

— Да вы кони, а не лисы, — я надулся, скрестив руки на груди и смотря на веселящихся товарищей исподлобья.

— Ладно, отделение, повеселились и хватит, — все еще посмеиваясь, произнес сержант, и все тут же успокоились. — Языки все смочили? Скоро до нас подкрепление доберется, и да, Курама, тебя заменят.

— Да я не против, — я фыркнул, дернув ухом.

— Нашим коробочкам отводится решающая роль в штурме объекта Цитадель, мы же должны прикрывать их от волков с противотанковым, ну и обеспечить свинцовый шторм. Патронов не жалеть! Чем плотнее мы прижмем противника, тем проще ударной роте будет проникнуть на объект!

— Так точно! — уже более синхронно ответило все отделение, после чего я услышал шорох позади.

— Свои! — раздался женский голос из-за обломков, на которые тут же нацелились все автоматы и пулемет.

— Свои в такое время дома сидят, хвосты вычесывают! — крикнул в ответ Энцо, за что заработал крайне удивленные взгляды. В ответ он знаком приказал опустить оружие.

— А мне этого и не надо, мой хвост и так круче, чем твой! — из-за обломков вышла лисица в тяжелой броне штурмовика, под мышкой она держала шлем с защитным забралом. Из-за плеча торчал толстый ствол.

Шлем у меня в свое время вызвал множество вопросов — у него был визор из прозрачного полимера, покрытого с внешней стороны отражающим материалом. Все бы ничего, но этот визор на взгляд простреливался даже из автомата. Только потом я понял, что штурмовикам в голову даже снайперы редко стреляют, слишком велик шанс попасть в толстенный титановый шлем. К слову, броня штурмовиков была единственной в армии лисов, снабженной активным экзоскелетом, а потому любой штурмовик мог на кулаках положить парочку волков.

Было бы у нас этих костюмов не полторы тысячи, а хотя бы десять — хана была бы волкам, а так… К слову, устав предписывал делать что угодно, но костюм возвращать, пусть даже и по частям — производить их мы пока не могли по причине отсутствия каких-то там материалов или датчиков. Даже один в хлам убитый экзоскелет — это как минимум запчасти для других.

Пока я предавался размышлениям о том, как было бы круто надеть такую броню и кулаками выбивать зубы волкам, лисица-штурмовик приблизилась к нашему сержанту, резко притянула его к себе и потерлась носом о его нос. Да, это вам не людские слюнявые поцелуи, у нас, лисов, все по-другому.

— А я тебе говорила — носи нормальный шлем с забралом! Вот будешь теперь одноглазым всю жизнь! — лисица была очень недовольна, а я неожиданно понял, что она не носит ошейника — ворот был опущен, и было видно ее шею.

— Ой, да ладно тебе, сделают мне новый глаз, будет круче прежнего! — сержант фыркнул.

Я открыл рот, думая задать терзающий меня вопрос, но потом передумал. Однако мои метания лисица заметила мгновенно.

— Чего тебе? Спрашивай, я не кусаюсь.

— Эм… а все штурмовики подавителей не носят?

— О, заметил? А ты сам как думаешь?

— Ну, менять сгоревший будет неудобно, — осторожно сказал я, чувствуя себя несколько странно. Словно столкнулся с кем-то очень сильным, не физически, а волей.

— В точку. Хм, где-то я твой запах чуяла, — лисица подошла ко мне и довольно бесцеремонно ткнулась носом мне в шею. Я замер, не зная, как себя вести. — А ты не Алики-ли подопечный? Курама, так?

Я круглыми глазами посмотрел на лисицу, чувствуя, как у меня отваливается челюсть. Штурмовик самодовольно оскалилась, задорно поставив уши торчком.

— Я тебя потом на базе найду, жди.

— Эй, мне начать ревновать, или уже поздно? — весело поинтересовался Энцо, отвлекшись от разговоров с новым наводчиком.

— Да ну тебя, сержант, — я фыркнул. — Шуточки у тебя дурацкие.

— Зато я — не дурак, — рассмеялся лис, а я вдруг понял, что он чувствует огромное облегчение. Но не от того, что его лисица ко мне ничего не питает, а от самого факта ее присутствия. Кажется, она для него была важнее целого взвода, что пришли вместе с ней.

Приоритеты с прибытием штурмовика тут же изменились, теперь оба отделения и взвод фактически прикрывали ее, а не танкетку. Похоже, что-то в объекте Цитадель было крайне важным, раз задействовали настоящую элиту лисьей армии.

— Так, лисы и лисицы, наша диспозиция такая, — штурмовик поставила шлем на броню «Ракушки». — В объекте Цитадель расположен штаб, и там сидит одна очень важная шишка — командир тяжелой пехоты прорыва, в простонародье — толстяков. По данным разведки, это волчица, и она просто охренеть какая сильная. В бою ее видели всего однажды, и тогда она ухреначила штурмовика об землю, тупо схватив его за ногу. Это, один момент, почти триста кило брони, не считая шестидесятикилограммовой тушки внутри. Узнать ее будет легко — она ростом метра два с половиной.

— Сколько?! — синхронно воскликнули я и еще четыре лиса из моего и первого отделений.

— Два с половиной метра, честно, сама бы не видела — не поверила бы. Таскает крупнокалиберный пулемет в одной руке, в другой — здоровенный такой ростовой щит, против которого нужен противотанковый гранатомет. И нет, я в душе ни е… откуда она такая ростом, и есть ли у волков еще такие монстры. Если есть — у нас проблемы, но кроме нее больше никого не видели. Ну а если вам этих примет не хватит — на щите у нее белыми буквами написано «N08A». В связи с этим объекту присвоен идентификатор «Нова». Ее надо гасить, но если вы вдруг ее увидите — драпайте так, чтоб только кончик хвоста и увидела, ясно? Против нее бы основной танк выкатили, да только кто в город его пустит?

— Это все звучит малость нереалистично, — пробормотал я, пытаясь уложить в голове новую информацию.

— Знаешь, я очень надеюсь, что это просто робот, оставшийся волкам от Создателей, — ответила лисица, после чего взяла шлем и надела его. С щелком закрылись замки, пшикнула пневматика. Ворот автоматически поднялся, закрывая шею, снова защелкали замки. Голос штурмовика стал глухим. — Но на всякий случай, давайте думать и готовиться к худшему.

Штурм Цитадели начался с постановки дымовой завесы, после чего по зданию начали стрелять сотни автоматов, десятки пулеметов, в общем, все лисы, что были в городе. Загрохотали автоматические пушки «Ракушек», громыхнули выстрелы из ручных гранатометов — на объект обрушился настоящий металлический шторм. Я вместе с остальными всаживал магазин за магазином, особо не целясь, просто стремясь увеличить плотность огня. Но вот дымовая завеса начала спадать, стрельба постепенно утихла, а танкетки выдвинулись вперед. Следом потянулись остальные лисы, штурмовики и ударная рота уже давно проникли на объект.

— Так, нам поступил приказ — выдвигаться и проникнуть на объект, потом занять его, — Энцо убрал рацию в разгрузку. — Штурмовики должны были вычистить его, но все равно — будьте начеку.

— Есть!

Мы, соблюдая всю возможную осторожность, пошли в здание. Внешние стены зияли дырами от попаданий автоматических пушек, внутри все было покрыто бетонной крошкой. Часто встречались пятна крови. Я очень явно представил, как снаряды рвут волков на части, и от этого подавитель сильно нагрелся. Пришлось быстро успокаиваться.

Было очень тихо, даже слишком — только шуршал мелкий мусор под подошвами ботинок, да раздавались голоса перекликающихся лисов. Штурмовиков слышно не было, более того, сержант сказал, что ни один из них не отвечает. Хранить радиомолчание было не в их стиле, а значит, произошло что-то очень, очень плохое.

Мы обследовали первый этаж, и сержант погнал нас на второй, потом на третий. Он следовал приказам, и что-то подсказывало мне, что он бы ни за что не пустил нас вперед. Несмотря на то, что там, вверху, потерялась его спутница жизни.

Напряжение нарастало. Все лисы в моем отделении, да и я сам, постоянно осматривались, водили стволами автоматов во все стороны, подозрительно всматривались в темные углы. Я неожиданно почувствовал, как резко нагревается подавитель и быстро заменил его. Через несколько секунд мои действия повторили остальные лисы, что было крайне необычно.

Четвертый этаж. Судя по данным от командования, именно на этом этаже пропали штурмовики. Чувствуя дрожь и удивляясь, почему подавитель не работает, хотя он даже не нагрелся, я посмотрел на сержанта. Тот был напряжен, его хвост метался из стороны в сторону, а шкура на лбу собралась складками. Он знаками показал мне выбить первую же дверь. Я принюхался и вдруг отчетливо почуял запах волка, а так же очень знакомый лисий запах. Встав в стороне от дверного проема, спиной к стене, я со всей силы ударил ногой по двери и тут же рухнул от чудовищной головной боли.

Я очнулся и увидел, как волк без брони, оружия, в одной футболке и шортах деловито обыскивает сержанта. Он сидел на корточках спиной ко мне и довольно сильно шумел, открывая подсумки и вытряхивая их содержимое на пол. Я медленно потянулся к закрепленной на животе кобуре с револьвером, мысленно благодаря Энцо за ценный совет. Доля секунды, щелчок застежки на кобуре, волк, словно подброшенный пружиной, разворачивается ко мне, одновременно вставая в какую-то бойцовскую стойку, но я уже навожу оружие на него. Мгновение, когда наши взгляды встречаются, и я жму на курок.

Я с шипением выдохнул, осознав, что задержал дыхание. Бл. ь! Этот кусок дерьма чуть не успел! Еще бы доля секунды, если бы револьвер за что-нибудь зацепился, если бы я замешкался… да много если!

Я вцепился в горло, нащупав ошейник, но не ощутив уже знакомого переплетения сложного узора. Подавитель стал самой обычной полоской ткани. С остервенением отодрав липучку, я выбросил ошейник, и, переложив револьвер в левую руку, потянул из ножен меч. Странно, что на грохот выстрела никто не выглянул. Я встал на ноги и вошел в комнату, чтобы тут же замереть.

Штурмовики были тут. Кажется, все до единого. Лежали по углам без сознания, а посреди комнаты возвышались двое. Двухметровый накачанный волк в футболке и шортах, а так же двух с половиной метровый монстр. На щите в левой руке было написано «N08A».

— Вот мы и встретились, объект Нова, — прорычал я, оскалившись, и чувствуя уже порядком подзабытую ярость. Из-за этой твари пострадали лисы. Пострадало мое отделение! Моя стая! Это были волки, в конце концов, из-за них вообще идет эта война!

— Брось оружие. Тебе не справиться, — холодный, равнодушный тон, которым говорила Нова, оказал на меня воздействие, схожее с выливанием ведра ледяной воды за шиворот.

— А я попытаюсь, — прошипел я, поднимая револьвер. Волк напрягся, он все-таки был без брони.

— Убьешь его голыми руками — сможешь уйти. И все остальные лисы тоже останутся живы.

— Одна причина, по которой я тебе должен верить?!

— Ничего, кроме моего слова.

Я с яростью вперил взгляд в это воплощение самоуверенности и непоколебимости, после чего смерил взглядом волка. Убить голыми руками? Ха, с тем же успехом я мог бы попытаться застрелить Нову из своего револьвера! Но я уже не отдавал отчета своим действиям.

Меч влетел в ножны, револьвер — в кобуру. После чего они были осторожно положены на пол в углу. Я размял шею, повел плечами, готовясь к самой трудной схватке в своей жизни. Я сделаю все, что в моих силах. ВСЕ! Или я не Курама?!

— Храбро, но безрассудно. Сорок третий, убить его.

Когда на меня налетел этот сгусток мышц, я очень отчетливо понял, как чувствует себя тот несчастный, которого сбивает грузовик. Меня буквально снесло с места и впечатало в стену, что-то хрустнуло в подсумках, но я, зарычав, сумел вовремя уйти перекатом, избегая добивающего удара ногой. Вскочив на ноги, я оскалился, прижав уши и подобравшись, готовясь к прыжку, в любую сторону — к противнику, от противника, куда угодно! Главное — двигаться, быстро, резко, неожиданно, на пределе возможностей!

Но уже через несколько секунд я отчетливо понял — переоценил я свои силы и возможности. Сейчас я был лисом, прошедшим только укороченный курс рукопашного боя, а против меня стоял матерый волк, явно настоящий профессионал в бое без оружия. Он не уступал мне в скорости, ловкости, более того — превосходил. У меня не было шансов.

Но я не сдавался! Раз за разом я пытался прорваться сквозь его защиту, нанести хоть один удар, но все тщетно. Меня не спасало даже то, что волк не бил меня в грудь или живот — явно не хотел раздробить пальцы о защитные пластины. Всего один раз я попытался принять удар на скользящий блок наручами, и моя левая рука онемела. И далеко не сразу к ней вернулась чувствительность.

Двадцать секунд, сорок, минута, полторы. Я уже выдыхался, сердце бешено колотилось в груди, у меня не оставалось сил даже на ярость или злобу — я мог лишь уворачиваться, затравленно смотря на огромного волка, пытаться выжить — но уже не победить. Вот он нанес прямой удар мне в челюсть, я неуклюже отшатнулся и почувствовал, как падаю на спину. В глазах противника не было торжества, не было ничего — только холодный расчет.

У меня был шанс. Один единственный, ничтожный настолько, что можно было бы подумать, что его нет. Противник был выше меня на добрые сорок сантиметров. Мне не достать… но я — Курама! Девятихвостый, бл. ь, демон-лис! И я нанес свой единственный удар. Встав на мостик, я собрал остатки воли и со всей силы нанес удар носком ботинка в челюсть противника, снизу. Будь он пониже — этот удар сломал бы ему шею, но сейчас… лишь ошеломил, заставил отшатнуться.

Визгливо зарычав, словно дикий зверь, я рванул вперед, чувствуя, как наливаются свинцовой тяжестью руки и ноги, все тело, врезался в тело противника, и… вцепился ему в глотку. В пасть хлынула горячая кровь, я инстинктивно дернул головой, еще больше расширяя рану, и в следующее мгновение, вяло дернувшись, огромный волк упал на спину, увлекая меня за собой.

Мне потребовались долгие, чудовищно долгие минуты, чтобы встать сначала на четвереньки, а потом — на ноги. Перед глазами все расплывалось, вкус крови стоял во рту. Я сплюнул, чувствуя, как дрожу от невероятного напряжения, и тяжело задышал.

— Интересно. Смог убить моего лейтенанта, — голос Новы вызвал у меня только усиление головной боли. — Я держу свои обещания. Я ухожу, лис.

Она шагнула ко мне, а я вдруг почувствовал, как меня покидают эмоции. Я ощутил умиротворение, легкость, что никак не вязалось с моим состоянием всего долю секунды назад. А еще я увидел их. Нити.

Они оплетали каждого лиса, обрывки нитей копошились вокруг тела волка с разорванным горлом. Но самыми необычными были нити, что тянулись от Новы. Четыре из них тянулись из ее рук, и всего через десяток сантиметров разветвлялись на десятки и сотни — они опутывали штурмовиков, меня, уходили куда-то в стены. Одна толстая нить шла из ее шлема, наверное, изо лба. Эта нить проходила как раз мимо меня.

И меня обуяло любопытство. Стало интересно, а могу ли я коснуться этой нити? Я поднял руку, которая двигалась медленно, словно преодолевая ставший таким же густым, как патока, воздух. И коснулся кончиком когтя этой нити.

Нова болезненно застонала и тут же сорвалась на шипение. Я почувствовал ее удивление, недоумение, и легкий налет страха. Мне стало любопытно, как же она отреагирует на следующее мое движение? Я осторожно коснулся нити подушечкой пальца и провел ею по ней от себя к огромной волчице.

Она рухнула на колени, тяжело задышав, настолько, что я слышал это.

— Прекрати… — прошептала она, и в ее голосе я услышал страдание. Словно я погладил не нить, а прошелся наждачной бумагой по ее оголенным нервам.

Но я не прекратил. Вместо этого я еще раз коснулся нити, но на этот раз… нежно, словно желая поделиться тем умиротворением, что заполняло меня. Нова расслабилась, и начала медленно подниматься на ноги.

А я вдруг решил узнать, смогу ли я двигать нить, не причиняя боль волчице. Я осторожно, мягко коснулся нити подушечкой пальца, и та послушно потянулась следом за моей рукой. Нова замерла, в ее позе поселилось напряжение, а я… а я коснулся пальцем, к которой приклеилась нить, своего лба. Не знаю, зачем я это сделал, просто понял, что могу, и, главное, хочу это сделать.

И буквально в это же мгновение огромная волчица, закованная в непробиваемую броню, издала какой-то щенячий писк-скулеж и рухнула на спину с грацией мешка с картошкой, издав грохот, словно гора падающих кастрюль. В это же мгновение зашевелились лисы-штурмовики у стен.

Ну а я… а я, кажется, просто выключился. Словно электрочайник.