Курама

Глава 5. Прозрение

Я открыл глаза, полюбовался на потолок палатки с одиноко висящей выключенной лампочкой на проводе, и понял, что пора завязывать. Кто бы знал, как мне надоело раз за разом приходить в себя, будучи перебинтованным, словно мумия, с выбритыми участками меха, где медики аккуратно зашивали раны, и полностью обессиленным. Я очень быстро исцелял раны, но платить за это приходилось бешеным аппетитом и общей слабостью, длящейся не меньше недели.

Итак, я снова здесь. В медицинской палатке, где витает запах лекарств и дезинфекции. Я не могу пошевелить и пальцем, в пасть высыпали грузовик песка, потом тщательно просушили, и еще абсорбента добавили. А еще я чувствую себя странно и непривычно. Слишком… эмоционально? Да какого черта, с меня что, подавитель сняли?!

— Он очнулся, — услышал я очень знакомый голос. Настолько знакомый, что, несмотря на полное отсутствие каких-либо сил, я задергался.

— Без гигантских вижу, — а услышав этот голос, я резко замер. Ничего не понимаю…

Увидев Алику, я искренне обрадовался, а когда к моим губам поднесли флягу, из которой пахло холодной свежей водой — честное слово, чуть хвостом не завилял! Спасло лишь то, что он был придавлен моей тушкой. Ну и сил у меня не было даже на то, чтобы ушами шевелить.

Я на долгую минуту присосался к горлышку фляги, смакуя каждый глоток воды. Ох, как же хорошо-то мне стало… Как все-таки мало нужно для счастья.

— Показания стабильные, — снова раздался глубокий, грудной голос, в котором я в очередной раз узнал голос Новы.

— Что она тут делает? — шепотом спросил я, впрочем, понимая, что меня в любом случае услышат. Вот и Алика таиться не стала.

— Это тебя надо спросить, а не меня.

— Я уже все объясняла. И не раз.

— Переросткам слова не давали, — безэмоционально ответила лисица, но я понял, что она очень, очень раздражена. Даже зла. Волчица фыркнула, но затихла.

— Ничего не понимаю…

— Что ты помнишь?

— Хм, штурм города помню. Как из двадцатки стрелял, помню. Штурмовиков помню. И штурм… Так, что еще… — я напряг память, чувствуя некоторое раздражение от того, насколько тяжело всплывают воспоминания. — Помню, как пропали штурмовики и мы, кажется, пошли их искать. А потом я помню только вот ее голос, и, кажется, серьезную такую драку. Я ведь не с ней дрался?

— А я говорила, он мало что вспомнит.

— Брысь из палатки, — бросила Алика, а волчица, заворчав, громко ушагала прочь. Уверен, будь у палатки дверь, она бы ею хлопнула.

— Почему она тебя вообще слушается? Она же волчица, враг, в конце-то концов!

— Она говорит, что ты перенес фокус ее верности на себя. Мастера Разума что-то да поняли, а вот я чувствую себя тупой, как пробка, — Алика покачала головой. — Ее прогнали через тестор, так тот выдал сто шестьдесят три единицы, у мастера чуть челюсти не потеряли.

— Она — мастер Разума? — я удивленно прижал уши, чувствуя, как глаза принимают идеально круглую форму.

— Необученный. У нее огромный потенциал, но среди волков нет и не может быть мастеров. Говорит, сама всему обучалась, тренируясь на других волках.

— Еб…й ж ты нах. й… — пробормотал я, и тут же вспомнил одну важную деталь. — Подавитель! Нафига вы его сняли?!

— Нова настояла, — лисица качнула головой в сторону, дернув ухом. С некоторой задержкой до меня дошло, что этот жест равнозначен человеческому пожиманию плечами. — Говорит, тебе сейчас он не нужен. Да и мастера в один голос подтвердили ее слова.

— Бл…, как же думается-то тяжко, — проскулил я, чувствуя тяжесть в висках. — Как вы вообще додумались ее выпустить из карцера? И где мы вообще?

— Ее вообще-то постоянно сопровождают два штурмовика с разрывными патронами. Правда, они не особо за ней следят.

— Это еще почему? — у меня в голове что-то заклинило.

— Нет смысла. Она безобиднее мухи, как бы это ни звучало в отношении нее.

— Да вы издеваетесь… — простонал я, понимая, что опять вырубаюсь.

— Спи, Курама. Просто спи.

И я уснул.

Когда я проснулся, то первым делом ощупал свою шею. Как я и ожидал, подавителя не было, что вызвало у меня… страх? Да, именно страх. Я стал бояться своей чрезмерно эмоциональной части. Особенно по причине того, что вспомнил свой последний бой в атаке на пункт Найтшифт.

На языке тут появился привкус крови волка, и меня замутило. Как мне вообще могло нравится это?! Ками, да меня просто от воспоминаний сейчас вывернет, а ведь я когда-то наслаждался запахом крови! Бл…ь, я вот сейчас очень, очень хорошо понимал шиноби, что меня боялись.

Но с другой стороны, я — это я. Курама, Кьюби но Йоко, девятихвостый демон-лис. Нельзя отказываться от своего прошлого, но можно идти в будущее, ведь так? Я сел, скрестив ноги, сцепил пальцы в замок и принялся за дыхательные упражнения. Как это ни странно, но я очень быстро успокоил свои нервы и почувствовал себя спокойно и уверено. Бешено мечущиеся из стороны в сторону мысли замерли и стали выстраиваться в строгом порядке.

Да. Я Курама, и у меня крайне кровавое прошлое. Но стоит признать, что за одно только сражение за пункт Найтшифт я убил ну никак не меньше пары десятков волков, и совершенно ничего не чувствовал по этому поводу. Конечно, львиную долю эмоций отсек подавитель, а мастера Разума потом мягко вывели их, словно постепенно стравливая воздух из чрезмерно накачанного воздушного шарика. Но теперь надо понять, как и почему я могу спокойно САМ контролировать свое состояние?

Повинуясь какому-то наитию, я коснулся шеи еще раз, и почувствовал очень знакомый узор. Он ощущался слабее, словно стал менее рельефным, но он был, и сейчас, успокоившись, я мог его нащупать.

Итак, одна проблема решена. Структура подавителя каким-то образом перенеслась на мою шею, причем в полном объеме, узор был точь-в-точь как на ошейнике. Что это значит? Два варианта, плохой и хороший.

Начнем необычно, с хорошего. Теперь мне не придется опасаться, что подавитель сгорит, и я окажусь словно с оголенными нервами посреди поля боя.

Плохая новость состоит в том, что теперь есть шанс выжечь свою драгоценную шкурку на шее.

Подавитель при интенсивной работе сильно нагревается. Почему? В голове всплыл случай из жизни прошлого владельца тела, а именно, когда сгорела проводка в его комнате. Причиной стал резкий скачок напряжения, и как назло именно в этот момент предохранительные системы в распределительном щитке были отключены.

Может быть, тут аналогично? Скажем честно, проводимость арамида для силы Разума откровенно никакая, лучше всего подошла бы шерсть, натуральный шелк, хлопок и так далее, в общем, природные материалы. Это я узнал, когда изучал возможности своего подавителя. Но все равно используется синтетический арамид, почему? Опять же просто — даже самые лучшие природные материалы не способны выдержать высокой нагрузки. Они тупо сгорят раньше, чем обладающий плохой проводимостью, но при этом невероятно прочный арамид. И это не говоря уже о невозможности использовать натуральные материалы в больших объемах.

Все, что можно было перевести на синтетику — перевели. Со времен Создателей остались многочисленные автоматизированные фабрики и добывающие комплексы, плюс, лисы научились разбирать их и переносить на новые места. Говорят, что где-то даже построили маленькую химическую фабрику, для проверки своих собственных возможностей по производству синтетических материалов. Получилось грязно, не слишком быстро, но зато так же качественно, в итоге лисы вовсю ковыряют очистные технологии.

Так, что-то я отвлекся… Надо сосредоточиться.

Что я вообще знаю о силе Разума? Практически ничего, если быть честным. С чакрой сходств — ноль. Внешних проявлений нет. Мастера тщательно записывают все свои наработки и пытаются составить хотя бы теорию, объясняющую, как вообще все это работает, но пока безуспешно. Есть только аксиомы, выработанные еще во времена мастера Лорана. Казалось бы — если есть постулаты, то можно создать и теории, разве нет? Да вот только новые теории раз за разом отвергаются, либо оказываются тупо недоказуемыми. Только аксиомы и были доказаны, собственно, поэтому они и аксиомы.

Мне известны только три аксиомы.

Аксиома первая: сила Разума не зависит от генов. Это было странно, нелогично, но многие десятилетия исследований и наблюдений ее только подтвердили. Собственно, это была одна из немногих доказанных теорем, которая постепенно перешла в разряд постулатов.

Аксиома вторая: тестирование с помощью аппаратуры абсолютно точно. Опять же, доказано длительными наблюдениями и долгой практикой — два лиса с одинаковым уровнем силы Разума абсолютно идентичны по возможностям, силе воздействия и так далее.

Аксиома третья: сила Разума не тренируется. Если уперся в потолок — можешь не пытаться рвануть дальше, это невозможно.

Конечно, кое-какие простейшие выводы можно сделать даже из этих аксиом — вроде, нельзя развить в себе силу Разума, если родился со слишком низким показателем — но следствия из постулатов не есть теоремы. Теоретически, можно было освоить новые способы воздействия, но для этого нужен был лис с высоким показателем силы Разума. Лоран предположил, что при преодолении порога в 140 единиц появится возможность напрямую влиять на чей-либо разум, не используя вспомогательные средства, вроде так называемых «плетений».

Так же есть предположение, что сила Разума — это свойство не тела, а духа, однако, волки все поголовно имеют значение не выше 15 единиц — разумный, но не более. Среди лисов значений ниже сорока не встречаются в принципе, поэтому абсолютно все обладают хотя бы слабенькой эмпатией, либо могут чувствовать простейшие намерения, вроде «друг-враг».

Нова же имеет сто шестьдесят три единицы. У меня двести. Вопрос — каким образом? А, блин, чего я голову ломаю? Пойду и спрошу.

Так. Стоп, до меня только что дошло, что я спокойно сижу в позе лотоса, хотя должен валяться, совершенно обессиленный. Что-то тут явно не так… Проведя подушечкой пальца по шее, нащупывая узор подавителя и тем самым успокаивая самого себя, я встал с койки, обернул бедра тоненьким одеялом, которым был укрыт до этого и принялся бродить по палатке. Я искал свою одежду, ну или хотя бы белье, но ничего не нашел. Сверкать прикрытыми только хвостом и мехом ягодицами мне не хотелось, но, похоже, выбора не было. Вдохнув, выдохнув, я осторожно отодвинул полы палатки и выглянул наружу.

Отлично, похоже, на дворе ночь, причем глубокая — слышно только, как ходят патрули. Вообще, странно, что и лисы, и волки оказались сугубо дневными существами, хотя я точно знал, что в мире шиноби моим временем были сумерки и ночь. И было бы это не критично, если бы у меня не возникло множество вопросов.

Во-первых, это не пункт Саннисайд, и уж точно не пункт Найтшифт — палатки стояли буквально в чистом поле, давно такого не видел. Насколько хватало глаз, ни одного деревца в округе, благо палатки не жались друг к другу, а были распределены по большой площади. Стоял запах свежескошенной травы, и еле заметная нотка какого-то химиката. Наверное, из тех, что отгоняет насекомых.

Решив побродить по лагерю — куда патрули смотрят, ками их подери? — я заметил еще парочку мелких, но важных деталей, вроде сброшенных в кучу рюкзаков, груды обломков вперемешку с брезентом — явно поломанные палатки — маленькой ямки, дно которой было застелено полиэтиленом, и в которую были сброшены стреляные гильзы. Вот последнее меня особенно удивило, гильзы старались собирать и отправлять в переплавку. То, что их вот так закапывали, означало, что до ближайшего пункта, в котором их можно сдать, слишком далеко.

Итак, лагерь явно временный, да еще и обустроен совсем недавно. Груда обломков от палаток говорила о том, что лагерь разворачивали в спешке, и в итоге часть испортили, возможно, наехав машиной или что-то вроде того. Скорее всего, даже не просто в спешке, а буквально в авральном режиме, настолько авральном, что потерю нескольких укрытий сочли чем-то совершенно незначительным. Это совершенно не вязалось с тишиной в лагере, каким-то ленивым патрулированием. Неужто все настолько вымотались, что даже сил на нормальное наблюдение не осталось? Что же такого произошло?

В конце концов, меня все-таки заметили. Молодой лис, усиленно протирая глаза, целую минуту пытался понять, в кого он врезался, хотя дорога должна быть свободной. После он и вовсе завис, смотря на меня, и я не выдержал.

— Солдат, почему спим на посту?

— А? Я не сплю… наверное… А вы кто?

Поразительная наивность! Хотя, может он чувствует, что я не опасен, вот и тормозит?

— Курама, четвертое отделение сорок седьмой регулярной роты. Ну, если меня в другое место не переписали.

— А? — кажется, лис все-таки уснул стоя. — Простите… что-то меня рядом с вами на сон тянет…

— Это еще почему? — пришла моя очередь тормозить. Лис качнул головой в сторону, дернув ушами.

— С вами рядом себя как-то безопасно чувствуешь… простите еще раз…

— Вы все тут такие… э… сонные?

— Угу… то есть нет… ну да, наверное… — у меня в голове что-то переклинило от слишком разнородных ответов, я сложил руки на груди, после чего вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

— Не знаешь, где Алика?

— Нет…

— Эм… объект Нова?

— А кто это?

— Забей…

— Что забить? У меня молотка нет…

— Ох, иди спать, но сначала найди кого-нибудь на замену, — я ощутил… что-то странное в области шеи. Сложно сказать, что это было, но наверняка это подавитель дает знать, что интенсивно работает.

— Нельзя, у меня пост…

— Ох, все, иди уже, — я похлопал лиса по плечу и поспешил ретироваться. Происходящее вызывало все больше вопросов.

Я еще некоторое время побродил по лагерю, когда наткнулся на груду брезента. Груда шевелилась, и от нее чувствовалось тепло, даже жар. Я нашел взглядом косу, лезвие которой было зеленоватым от скошенной травы, и черенком осторожно потыкал брезент. Из-под него раздалось сонное ворчание, и наружу выглянула огромная волчья голова. Ну, такая только у Новы и могла быть.

Волчица сонно осмотрелась, мазнула по мне расфокусированным взглядом, и тут же завалилась обратно спать, правда, при этом громко засопев. Из соседней палатки раздалась возня, и через распахнутый вход в волчицу полетел ботинок. Нова тихонько заскулила, накрылась брезентом с головой и затихла. Только куча синтетической ткани мерно вздымалась в такт ее дыханию.

Тихонько заглянув в палатку и как-то без удивления увидев спящую без задних ног Алику, одетую, но без одного ботинка, кстати, я понял, что совершенно ничего не понимаю. Вернувшись к себе в палатку, я сел на койку и задумался.

Итак, лисы настолько уработались, что все поголовно дрыхнут, причем патрульные тоже дрыхнут, но с открытыми глазами и имитируя, собственно, патрулирование. По моим оценкам в палаточном городке разместился целый батальон, то есть почти пять сотен хвостов. Еще я видел силуэты танков, грузовиков, разных бронемашин, в том числе и длинный и широкий командный БТР, утыканный антеннами словно ежик иголками.

И все спали. Все.

То, что Нова спала на улице под брезентом — понятно, для двух с половиной метровых волчиц в лисьей армии палаток не делали. Как и коек. Не удивлюсь, что она тупо накидала на землю матрасов. Судя по очень точному попаданию ботинком, в волчицу уже прилетало от Алики, и явно не раз. Наверняка в траве валяется много чего, хорошо хоть не ножами бросалась. Лисица была способна не просыпаясь метнуть нож точно в глаз, мне так однажды чуть не прилетело, когда я попытался ее разбудить, подергав за плечо. От кулака в нос я увернулся, а вот нож застрял в меня в черепе четко промеж глаз, хорошо хоть, до мозга не достал. Ли, зараза серая, еще ржал, что у меня очень прочный череп, и я могу головой волка вырубить.

Не придумав ничего лучше, я лег на койку, завернулся в одеяло и быстро уснул.

Разбудил меня шум. Причем, чем дальше, тем сильнее этот шум нарастал, более того, начали раздаваться крики, отрывистые команды, взревели двигатели техники. Мимо палатки кто-то пронесся с грацией биджу. В общем, я вскочил на ноги, и нос к животу столкнулся с Новой.

— Ты все же очнулся, — произнесла волчица. Так, мне показалось, или в ее голосе я услышал облегчение?

— Что происходит? — прижимая уши, я отошел от нее, прикрываясь пропущенным между ног хвостом. Блин, весь мех свалялся, теперь расчесывать замучаюсь…

— Бедлам какой-то… — Нова пожала плечами. Странно, но этого чисто человеческого жеста я от нее не ожидал. — Ваши командиры вот уже четвертый месяц переносят этот несчастный лагерь с места на место. Задолбались все, даже я.

— Странно, с чего бы это? — пробормотал я, и тут до меня дошло. — ЧЕТВЕРТЫЙ МЕСЯЦ?!

— Не ори ты так, — волчица даже отшатнулась, прижимая уши.

— Это я еще не орал! — воскликнул я, чувствуя панику. — Я что, провалялся в отключке четыре месяца?!

— Вообще-то семь с половиной, — Нова загодя воткнула в уши какие-то затычки, и вовремя.

Кажется, мой вопль услышали абсолютно все, так как палатку буквально снесло и нас окружили взвинченные лисы, тыкая автоматами, пулеметами, снайперскими винтовками. Один порядком потрепанный лис вообще притащил противотанковый гранатомет, и, судя по его глазам, был готов пустить его в ход.

Я сел на задницу, некультурно уронив челюсть.

Вопли командиров, разгоняющих собравшуюся толпу, доносились до меня словно издалека. Меня потрясли за плечо, но я никак не отреагировал, пытаясь уложить в голове произошедшее только что.

Лисы не просто устали, они были взвинчены настолько, что даже подавители не справились с их взбесившимися эмоциями! Что происходит?!

Кажется, последнее я прокричал вслух, так как ко мне подошла взъерошенная Алика.

— Массовая передислокация войск, — она была все так же бесстрастна, но при этом ее взгляд был рассеянным. Обычно она стояла, словно статуя, а сейчас ее руки постоянно теребили то пояс, но цепочку амулета. В общем, она была очень, очень сильно взбудоражена.

— И нахрена?

— Я объясню, — Нова осторожно коснулась плеча лисицы. Та рассеянно кивнула, развернулась и ушла, причем сделала она это так, словно выходила из палатки. Даже движение рукой, словно откидывая полу, сделала. — М-да.

— Я жду подробных, очень, очень подробных объяснений, и с самого начала! — категорическим тоном произнес я, скрестив руки на груди. Кажется, я еще и хвост поднял, словно флагшток.

— Тогда тебе стоит присесть, — волчица осмотрелась. — Куда-нибудь.

Я молча сел прямо на пол снесенной палатки. Вздохнув, Нова села напротив, скрестив ноги.

— В общем, когда ты не проснулся спустя две недели после последнего пробуждения, Алика забила тревогу, а вместе с ней — и половина командного состава. У тебя все-таки двести единиц, потеря такого бойца стала бы чудовищным ударом, да и просто как мастеру тебе не было бы равных. В общем, тебя срочно доставили в вашу лисью столицу, мне в это время пришлось остаться в Найтшифте. Я не возражала, хоть и из-за твоего воздействия было сложно не сорваться на твои поиски.

— Насчет воздействия поподробнее, — перебил я волчицу, но та покачала головой.

— Об этом я сейчас и расскажу. Не знаю, что за тесты проводили ваши мастера, но результатом стала настоятельная рекомендация меня допросить. В общем, пришлось поведать кое-что из секретов волчьей расы.

Нова на секунду замолчала, после чего продолжила.

— Я начну с самых основ. Вы очень удачно назвали связь между членами стай сетью. Ключевой частью расы является Вожак, он же главнокомандующий, он, по сути, является главным сервером, центральным ядром. С ним связью подчинения связаны стратегические вожаки, они — с тактическими вожаками, а тактические — с вожаками малых стай. Те в свою очередь связаны тем же типом связи с рядовыми волками.

— То есть, мы, по сути, ошиблись, — пробормотал я. — Ведь мы считали, что сеть первого уровня — это связь между волками одной большой стаи в несколько сотен волков…

— Да, структура командования мало чем отличается от лисьей. Вот только, если у вас вполне нормой является инициатива даже рядовых, то волки на это в принципе не способны.

— Та назвала своего лейтенанта сорок третьим. Почему?

— Да не лейтенант он даже… простая дезинформация. Но об дезе чуть позже, а пока вот тебе факт — только волки от тактического вожака и выше обладают полноценным разумом.

— Погоди-погоди! — я от возбуждения вскочил на ноги. — Но ведь все волки обладают минимум десять единицами! От десяти до пятнадцати — стандартный разум, разве нет?

— Не совсем, — Нова покачала головой. — Вы взяли не тот стандарт. Если бы вы измерили своей аппаратурой представителей других рас, вряд ли вы бы получили даже пятнадцать единиц, скорее всего в районе двадцати-тридцати.

— Рядовые волки — это просто машины… биомашины… — потрясенно прошептал я, медленно садясь на место.

— Да. Именно поэтому волки не отступают. Рядовой волк не способен на импровизацию, в его голову при обучении закладываются только необходимые знания — больше просто не влезет, и приведет к потере эффективности. Поэтому волчата так быстро становятся солдатами.

— А офицеры?

— Число офицеров строго ограничено. Что-то регулирует их численность, не могу назвать точно предел, но когда он достигается — рождаются только рядовые волки. Наполнение армии идет сверху вниз, то есть, сначала вожаки от главного к вожакам малых стай, потом рядовые.

— А волчицы?

— Тут все… весьма некрасиво, если честно. Волчицы разумны, но их разум ограничен, вдобавок, большую часть времени они заняты зачатием и вынашиванием потомства — это инстинкт. Настолько сильный, что может затмить разум.

— Но ведь у тебя ничего подобного нет?

— Ты хочешь услышать, что стало причиной массовой передислокации, или нет?

— Ответь на мой вопрос.

— С генетической точки зрения, я не волк, а химера.

— Че? — я почувствовал себя невероятно тупым.

— Я — результат проекта по выведению совершенной расы. Волки пытались совместить несовместимое — гены всех когда-либо существовавших видов. При этом результат должен был выглядеть как волк. Это задача без решения, за полсотни лет я — единственный успех, притом частичный. Во мне нормально прижились только гены медведей — они же урсы — да вас, лисов. Остальные были отторгнуты организмом еще на стадии создания, я выжила только чудом.

— И лисьи гены позволили тебе быть независимой…

— Да, моя разумность стала неприятным сюрпризом для главнокомандующего. Впрочем, меня все же вырастили, обучили, и пустили в самую мясорубку, надеясь, что меня все же убьют. В волчьей стае иерархия — основа всего, и Вожак не мог допустить существования той, что могла перетянуть на себя часть стаи. Поэтому я оказалась в Найтшифте.

— Ты собиралась инсценировать свою смерть?

— Да. Я могла легко исправить память всех ваших штурмовиков и солдат, равных мне в силе разума среди вас не было. Ну, я так думала, пока не встретилась с тобой. В итоге, ты нашел связь, что связывала меня и главнокомандующего — она, кстати, миновала всех остальных вожаков, да еще и была не очень сильной — и перевел ее на себя. При этом зачем-то создав видимость моей смерти, но это скорее случайность.

— Поэтому ты так легко присоединилась к нам?

— Да. Вы, лисы, нравитесь мне своей честностью, искренностью. Вы — полноценная раса, а не огрызок, какими являются волки. Не знаю, для чего вас создали такими, но лучше я помогу вам, чем волкам, у которых единственная задача — захватить всю планету и ждать новых приказов.

— Разве ваш главнокомандующий не может отдать другого приказа?

— Нет. Он, как и все волки, существо подневольное, и обязан выполнять внутреннюю программу. Он способен к обучению, но ровно для того, чтобы выполнить задачу. Плюс, он создан гениальным стратегом. Наверное, он создал меня именно для того, чтобы освободить расу волков, но в итоге столкнулся с требованием внутренней программы уничтожить меня, как угрозу для армии.

— Это… надо обдумать… повремени пока с причиной передислокации, ладно?

Нова молча кивнула и оставила меня одного. Новую палатку ставить не стали, просто собрали все, что лежало, принесли мне комплект белья и экипировки, мое личное оружие, сказали быстро одеться и быть готовым. К чему — меня не просветили, ну хоть к работе не приперли, и на том спасибо.

Одеваясь — натянуть облегающую одежду обладая густым мехом — это не так уж и просто, как кажется, тут опыт нужен — я размышлял над ситуацией.

Волки. Противники, враги, безжалостные убийцы и бесстрашные воины, что никогда не отступают. Стоят и стреляют даже тогда, когда в их тела впиваются пули, рвутся в ближний бой сквозь свинцовый шквал, чтобы вырезать нас, лисов, в ближнем бою. Страшные, пугающие и такие несчастные противники. Точнее, как несчастные… они просто инструмент, как револьвер в моей руке. Револьверу все равно, просто из него стреляют, или, перехватив за ствол, дубасят им противника по голове. Его можно бросать, ронять, в бою нередко он падает в грязь, но это — надежное оружие войны, и оно рассчитано на такое. Точно так же и волки. Они даже не понимают, что их ждет смерть.

Наверное, это с моей точки зрения все это выглядит ужасно. Волки ведь этого не понимают… перед глазами невероятно четко встал взгляд волка, которого я убил выстрелом из револьвера, всего за минуту до первой встречи с Новой. То был пустой, безразличный взгляд биоробота, у которого была задача, и который ее выполнял. Он не был удивлен, что я очнулся, не испугался смотрящего в его сторону дула револьвера. Он не чувствовал ничего. И сейчас, после слов волчицы, я понял, что это меня пугает. До дрожи пугает, до противных мурашек под мехом.

Главнокомандующий волков. Главный Вожак. Мы знали о его существовании, считая, что он производит координацию тактических вожаков, но теперь стало ясно, что уровней иерархии в сети волков значительно больше. Стало понятно и то, почему волки так долго осваивали рации — рядовые волки и вожаки малых стай просто-напросто были неспособны ими пользоваться нормально. Наверняка это не столько рации, сколько передатчики, поддерживающие связь между волками даже в условиях нашего противодействия.

Тяжело вздохнув, я подхватил автомат, попрыгал на месте, проверяя, как сидит перевязь с мечом и револьверная кобура, прохлопал кармашки разгрузки — все было на месте. После чего решил пройтись по лагерю. Правда, уже через минуту я понял, что зря это сделал — лисы носились так, словно им на хвосты по капкану повесили, Нову в полной броне припрягли таскать тяжелые грузы — прямо сейчас она тащила настолько огромную кучу рюкзаков, что ее вели на веревочке. В смысле, буквально, к ней привязали веревку и таким нехитрым образом указывали ей, куда идти.

Алика входила в группу поисковиков, они искали забытые в криво скошенной траве вещи. Правда, время от времени она спотыкалась и делала попытки пропахать землю носом, но ее ловили. А потом она кого-то ловила. В общем-то, примерно так же вели себя и остальные лисы, один вообще стоял и выливал из фляги воду себе на макушку, явно пытаясь взбодриться. Группа лисов стояла с кружками с кофе, но судя по откровенно расфокусированному зрению, оно им уже не помогало. И это меня окончательно добило, потому что единственный в моей жизни глоток кофе привел к тому, что где-то через два часа я обнаружил себя на крыше общежития, пытающегося научиться летать с примотанными веревками к рукам кусками картона. Подавитель тогда перегорел мгновенно.

А эти хлебают напиток как воду и ничего, даже не морщатся. Их сонный, откровенно пофигистический взгляд меня даже пугал немного.

В общем, я потихоньку добрался до командного БТР и увидел еще более невероятную картину. Весь командный состав спал, причем сон их сморил прямо за работой. Разложенные карты, валяющиеся в траве планшеты, донесения разведки, сами разведчики, валяющиеся ничком рядом со своими докладами. Майор, уронивший голову на столешницу низенького раскладного столика и в полудреме бормочущий какой-то бред. Единственный не спящий лис этот бред записывал, набирая его на клавиатуре ноутбука, при этом его совершенно не удивляли предложения вроде «снарядить артиллерийскую батарею снарядами, лисятами, выстрелить по позиции враждебно настроенного леса, провести разведку воздушной ямы, подпись, печать, дата, танк». Я, как услышал, не знал, то ли мне ржать, то ли мне плакать.

Украдкой я изучил документы, разбросанные вокруг БТРа, после чего медленно сложил их всех в стопку и придавил чьим-то пистолетом. Итак, в таком вот режиме батальон находится уже четыре месяца, собственно, как и сказала Нова. И, кажется, не он один.

Массовая передислокация войск. Быстрая и совершенно безумная, целая армия, почти сто тысяч лисов со всей техникой и оборудованием, и все рвались к центру континента. Линии снабжения тянулись аж от Айронстоуна, еще три армии отбивали все ближайшие к нему пункты. Из портов вышли все имеющиеся в нашем распоряжении корабли, уже прогремело несколько морских сражений. Вся военная машина лисов, до упора напрягая свои хилые по сравнению с волчьими мускулы, рвалась вперед.

В ставку главного командования волчьей армии. Чтобы одним ударом закончить эту глупую, бессмысленную войну. И сделать это должны были две армии — наша и девятая наступательные, бешеными темпами прорывающиеся вперед, пока еще пять оттягивают на себя все вражеские силы. Десять армий, весь регулярный состав, вся военная мощь расы. Если мы не справимся, у нас не останется ни сил, ни техники, и о любых наступательных операциях можно будет забыть на долгие десятилетия. Почти миллион лисов, больше двухсот тысяч занимаются бесперебойным снабжением. И все это — на полтора миллиона населения, включая совсем еще маленьких лисят, что неспособны были воевать. Если мы провалимся, волчья волна сметет наши армии и дойдет до Айронстоуна. Его займут остатки наших войск и будут удерживать его так долго, как только смогут, но это будет поражение. Командование рассчитало, что в случае провала потери составят минимум сорок процентов, максимум — восемьдесят-девяносто. То есть, в худшем случае из более чем миллиона участвующих в этом чудовищном наступлении останутся в живых тысяч сто, может двести.

Но лисы готовы были рискнуть.

А я?