Курама

Глава 3. Война

Как же мне хотелось, чтобы мой первый день рождения в этом мире прошло весело и интересно! Последние дни я буквально считал, постоянно смотрел на календарь и пытался угадать, что мне подарят. На дни рождения друзей из нашей маленькой стаи я дарил собственноручно сделанные четки, а Алике подарил нож-бабочку, так же ручной работы. Все равно ничего другого я сделать не мог, а все лисы очень и очень сильно ценили сделанные своими руками подарки.

Ну что же, я хотел чего-нибудь веселого? Интересно, сидение в окопе под интенсивным артиллерийским обстрелом можно считать веселым, или у меня внезапно начала ехать крыша?

— Не пушись, Ку, — меня хлопнул по плечу Ликор, лис, которого я мог назвать лучшим другом. Необычного серого окраса с ярко-голубыми глазами, он резко выделялся среди остальных, и искусно маскировался в сумерках.

— Угу, ты забыл добавить — скоро пойдут танки, тогда можно и мех дыбом поставить, — я фыркнул, прижимая к груди штурмовую винтовку.

— Та не, откуда тут танки… — Ликор, которого я в отместку за сокращение своего имени назвал «Ли», передернулся, прижав уши.

Остальные промолчали, сжимая оружие и стараясь пригнуться как можно ниже. Каждый артиллерийский снаряд заставлял землю вздрогнуть, а нас всех — инстинктивно поджимать хвосты и дергаться в попытках убежать подальше.

А вот опытные лисы, что сидели в окопе вместе с нами, совершенно не беспокоились. Более того, то один, то другой время от времени выглядывал, быстро изучая обстановку, двое постоянно перебрасывались остротами, иногда тихо смеясь. Такое поведение ветеранов вызывало у меня неподдельное уважение.

Я провел пальцами по ствольной коробке своего автомата. Он имел довольно грубую конструкцию, но, тем не менее, был красив красотой настоящего боевого оружия. Вот если бы окно экстрактора стреляных гильз располагалось в другом месте… Из-за конструкции штурмовой винтовки из нее не мог стрелять левша, а любой, стоящий справа рядом, рисковал получить парочку-другую горячих гильз в щеку. Тем не менее, А5 «Клеймор» был той самой рабочей лошадкой, что несла на себе бремя войны вот уже несколько десятилетий, и до сих пор он никого не подвел.

Я встрепенулся, не сразу поняв, что меня встревожило. Несколько секунд в тишине и до меня дошло — артобстрел прекратился. А это означало…

Раздался многоголосый волчий вой, и мы все как один высунулись по пояс из окопа, приготовив к стрельбе штурмовые винтовки.

— Толстяки! — истошно завопил кто-то слева, спустя мгновение басовито бахнула крупнокалиберная винтовка. Заговорил станковый пулемет, звук стрельбы которого походил на грохот отбойного молота.

Я без труда различил в оседающей пыли силуэты закованных в броню волков, прущих вперед, словно сель. Прижав автомат к плечу, я начал отсекать короткие очереди, стараясь попасть в голову — не столько в надежде убить противника, сколько дезориентировать его.

Воздух заполнился стрекотом автоматов.

Подавитель чуть нагрелся, сигнализируя об интенсивной работе. Именно благодаря ему я сейчас спокойно стрелял, тщательно прицеливаясь, а не всаживал магазин за магазином в неумолимо приближающиеся танки на ножках.

Вот один из них упал с развороченной головой, еще один замешкался, когда ему в шлем влетело сразу с десяток очередей, и его тут же забросали противотанковыми гранатами. В тылу заговорила единственная на нашем участке автоматическая пушка, до этого спрятанная в окопе от артиллерийского огня. Двадцатитрехмиллиметровые бронебойные снаряды за несколько секунд скосили «толстяков», которые явно не ожидали наличия у нас такого вооружения. Один из них неуклюже упал в воронку, попытавшись там спрятаться, но с тем же успехом он мог стоять на месте — в него полетели гранаты.

Застучали еще два пулемета, стоявшие на флангах — волки начали брать нас в клещи. Автопушка дала пару очередей и умолкла — орудийный расчет спешно перекатывал ее в другое место, опасаясь получить заряд из гранатомета. Это было единственное тяжелое орудие на два десятка километров, и его потеря была невосполнимой.

Раздался очень характерный визгливый свист, и в двадцати метрах правее разорвался снаряд. Осколки скосили нескольких лисов, а мой подавитель нагрелся еще сильнее, и я на всякий случай приготовил замену. После я дострелял остатки патронов в магазине в пылевую завесу.

Спрятавшись в окопе, я отстегнул пустой магазин и спрятал его в разгрузку. Рядом присел Ли, так же перезаряжаясь, он посмотрел на меня и оскалился в ухмылке, задорно подняв уши. Я не смог удержаться от ответного оскала, и тут услышал противный свист.

Я очнулся и тут же почувствовал чудовищную боль по всему телу. Голова раскалывалась, грудь жгло, и отнюдь не от ран… с трудом разлепив глаза, я приподнялся, чувствуя накатывающие волнами страх и панику.

Ликор лежал дальше, вяло подергиваясь. Я видел кроваво-красные отметины на его груди, руках, ногах и голове — раны словно светились изнутри. Я медленно коснулся груди, чувствуя липкую влагу, и поднял руки, тупо смотря на кровь на них. В голове еле-еле ворочались мысли, в ушах стоял непрерывный гул, заглушающий все остальные звуки.

Передо мной кто-то появился, с трудом подняв голову, я увидел лисицу с зеленой повязкой на лбу, на которой была вышита красная капля в круге. Медик. Она зачем-то посветила мне в глаза фонариком, после чего принялась охлопывать мои карманы. Спустя мгновение на моей шее затянулся ошейник, но ничего не произошло — я все так же тупо смотрел на лису и пытался понять, что происходит.

Она что-то сказала, но гул в ушах заглушил ее слова. Медик быстро осмотрелась, оглянулась, после чего подхватила меня под мышки и потащила. Я увидел, что другая лисица сидела перед Ликором, рядом лежала распотрошенная аптечка. Сам лис смотрел на меня, прижимая уши, но при этом сжимая в руках автомат. Я поискал взглядом свой, и не нашел его. Прямо между нами взорвался еще один снаряд, подняв столб земли, я почувствовал, как в меня впиваются осколки. Больно не было, было… странно. Словно по шкуре барабанит дождь. Я уже не чувствовал пальцев.

Кажется, я потерял сознание, так как, осматриваясь, видел лишь матерчатые стены палатки. Рядом попискивал какой-то прибор, ко мне тянулись целые пучки проводов и трубок. В углу я увидел окровавленный контейнер, полный кусочков металла, резкий запах начавшей протухать крови бил в нос. Я пошевелился, но понял, что слишком обессилен, чтобы двигаться, так что просто откинулся на подушку.

Итак, противник использовал минометы. Причем били они неожиданно точно, что говорило о том, что расположились их расчеты достаточно близко к нам. Разведка ни о чем таком не докладывала — только о тяжелых буксируемых орудиях. Впрочем, волки могли и на своих плечах притащить их, это мы, лисы, с трудом даже тяжелые пулеметы таскали.

Эта часть линии фронта не была какой-то критически важной, ее прорыв ничего не давал волкам, поэтому туда отправили нас. Но мы столкнулись с полноценным наступлением с применением тяжелой артиллерии и даже спецотрядов — те самые «толстяки» не часто появлялись на пол боя.

Я бы размышлял еще долго, если бы в палатку не вошел Ликор. Его запах я узнал бы в любой обстановке. Я приподнял голову и моргнул, показывая, что в сознании. Опираясь на костыли, он доковылял до меня и присел на край койки.

— Ну, как ты? — спросил он, приподнимая мою голову и прикладывая к губам флягу.

— А по мне не видно? — с трудом выдавил я. Слабость была чудовищной, и мне приходилось прикладывать усилия даже для того, чтобы говорить.

— По тебе — не очень, — лис фыркнул, но как-то без огонька. — Твои раны заживают с поразительной скоростью, Курама. Хотел бы я иметь такую же скорость восстановления.

— Что случилось, Ликор? — я не на шутку встревожился — полным именем он меня назвал всего однажды, когда принес приказ о переводе в регулярные части.

— Наша стая, Курама, — лис тяжело вздохнул. — Выжили только мы с тобой и Нирика, да и то… она в коме. Нас поимели, дружище, не только нашу роту, но и вообще всю армию.

Я не знал, что сказать. Подавитель сильно нагрелся, с трудом справляясь со своей задачей, поэтому я начал дыхательные упражнения, чтобы успокоиться. Не так я представлял себе свой первый бой.

— Какова обстановка?

— Полная задница, Ку. Волки сконцентрировали удар на нашей точке и прорвали оборону, а потом пошли по тылам, — Ликор задумался. — Образовалось три котла, потери огромные. Мы за неделю сдали четыре линии обороны и сорок процентов занятой территории.

Повисла тишина, стало слышно, как потрескивает выгорающий подавитель на моей шее. Спохватившись, Ликор вытащил запасной и застегнул его на моей шее, сняв старый. Тот сразу нагрелся, мне пришлось снова успокаиваться, и на этот раз это заняло значительно больше времени.

— Они используют радиосвязь для координации своих действий. Последние двадцать лет они готовились к этому наступлению.

— А мы все это время думали, что сможем удержать свои позиции. Надеялись на силу Разума, а она оказалась бесполезна, — я прикрыл глаза, вспоминая все, что рассказывали мне Алика и наставники. — Но ведь наши их остановили?

— Да. Айронстоун.

Айронстоун. Я мысленно воспроизвел в памяти картину, увиденную на стене в комнате Ликора — огромная стена, окружающая город-крепость. Расположенный на перешейке между основным континентом и полуостровом, что заняли лисы, Айронстоун был последней нашей линией обороны. Никто не тешил лишних иллюзий, если эта крепость падет — нас не спасет ничто. Поэтому ее прикрывала самая мощная и дальнобойная артиллерия из всех, что была доступна лисам, ее подземные хранилища, вырезанные в толще скалистой породы, всегда были полны. Эта крепость осталась здесь со времен Создания. А еще она была снабжена Щитом, генератором защитного купола, что оберегал город от артиллерийского обстрела.

В общем, это был самый укрепленный город на всей планете. И мы должны были удержать его, чего бы нам это не стоило.

— А мы сейчас где?

— В тылу, где еще. Пункт Саннисайд, живописное местечко, ага. Поправляйся давай, — похлопав меня по груди, Ли встал с койки и похромал к выходу. Я проводил его взглядом, а после откинулся на подушку и тут же провалился в сон.

Проснулся я от ощущения, что на меня кто-то смотрит в упор. Открыв глаза, я нос к носу столкнулся с Аликой и чисто рефлекторно прижал уши. Она была так близко, что я видел отдельные шерстинки на ее изящной лисьей мордочке.

Что за слово такое, морда… и лицом не назвать, лицо — у людей.

— Как себя чувствуешь?

— Отдохнувшим, — ответил я, расслабляясь. На меня не вывалили кучу известий, а значит, в ближайшее время и не вывалят. Лисица все делала сразу, никогда не откладывая на потом.

— Это хорошо, — она покосилась в сторону, словно избегая смотреть мне в глаза. — Я беспокоилась.

— Рожденному дважды смерть не страшна, — с налетом пафоса произнес я, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Стало легко и тепло на душе.

— Дурак, — Алика покачала головой, оставаясь все такой же бесстрастной на вид. Впрочем, дернувшиеся уши и усы сказали намного больше интонаций в голосе.

— Как Ли? — я решил перевести разговор на другую тему.

— Наматывает круги вокруг палатки с Нирикой. Вчера за ним с тапком гонялась Далина. Главный медик Саннисайда, — увидев мой непонимающий взгляд, пояснила она. — Он попытался пролезть внутрь.

— Сколько я спал?

— Сутки. Голодный?

— Готов съесть пару куриц, — я прислушался к своему организму. — Сразу после полутонны мяса.

— Не стоит объедать остальных лисов, Курама. Ты не один на весь пункт, — с самым серьезным видом сказала Алика, а я засмеялся. Хорошо, что подавитель не блокирует подобные проявления эмоций, сдерживая лишь нашу импульсивность.

Атмосфера в Саннисайде никак не соответствовала общей обстановке на фронте — лисы гуляли, общались, кто-то смеялся, два лисенка — не больше шести лет каждому — с визгом носились, обгоняя взрослых, улыбающихся им вслед. В этом море легкости и беззаботности мы с Аликой были этакой мрачной тучей, отваживая всех встречных. И если лисица всегда была такой, то у меня для плохого настроения были серьезные причины.

Ликора отправили в Айронстоун. Его раны оказались не настолько серьезными, как у меня, а в крепости каждый хвост был на счету. Мне же требовалось время, чтобы восстановиться — я опять сидел в инвалидном кресле, слишком обессиленный, чтобы ходить самостоятельно. К счастью, ничего серьезного, просто организм бросил все силы на восстановление.

После плотного обеда Алика привезла меня в свою комнату в общежитии. Комната была одноместной, но кто-то уже принес еще одну койку, тумбочку для одежды и оружейный шкаф.

— Мне зажали номер, что ли? — я озадаченно обвел взглядом помещение.

— Мне так проще за тобой присматривать, — лисица помогла мне пересесть на койку.

— Да? — если бы я умел материализовывать скепсис, он бы проломил фундамент.

— Да, — как отрезала Алика, и я понял, что ничего больше не добьюсь. Пожав плечами, я осмотрелся.

Комната была обезличенной, иначе и не скажешь. Даже у меня уже образовался маленький чемоданчик милых сердцу вещичек, а тут… Щетка, расческа, кое-какие другие предметы обихода, и все. Лисица не умела привязываться к вещам, не чувствуя совершенно ничего. И иногда мне казалось, что она постоянно находится рядом только для того, чтобы доказать самой себе, что она еще способна привязаться хотя бы к кому-то живому.

Про ее отношения с братом, тело которого я нынче занимал, мне ничего не было известно. Разве что Шодар обмолвился, что никогда не видел их вместе. Шодар… один из троих друзей, погибших в первом же бою. Шодар, Добрая — да, это имя такое — и Хаэджи. Трое погибли, трое остались, смерть собрала свой урожай. Вздохнув, я лег на спину, обняв подушку и прижав ее к груди. Посмотрел на потолок, потом на стену, в которую упиралась спинка койки. Почувствовал, как нагревается подавитель, отсекая негативные эмоции.

Я бы снял его, чтобы ощутить скорбь по своим друзьям, но не хотел сейчас реветь, как маленький лисенок, отбивший нос. Я уже однажды снял подавитель без присмотра мастера Разума, и воспоминания были еще достаточно сильны, чтобы не совершать той же ошибки. Ну, по крайней мере, не пока Алика рядом. Не стоит трепать ей нервы, пусть она и не испытывает эмоции, это не помешает ей дать мне крепкого подзатыльника.

Мне на грудь лег электронный планшет.

— Можешь полистать сводки с фронта.

Молча кивнув, я включил устройство и погрузился в чтение.

Итак, что я мог сказать? Несмотря на потерю довольно большой территории, мы, лисы, потеряли немного. Честно говоря, истинное положение дел привело к тому, что мне потребовался новый подавитель — старый прогорел.

Если кратко — то территория, отбитая волками, была для нас скорее буфером, чем чем-то важным. Все, что оттуда можно было вывезти — вывезли еще года четыре назад, и долгое время лишь делали вид, что там что-то производится и так далее. Но для того, чтобы волки купились, пришлось создать там полноценную линию обороны и напихать народа. Проще говоря — мясо, ветеранов-то на линии было всего пара рот, и это на сотни километров фронта. Проще говоря, нас разменяли, а всю территорию потом взорвали загодя установленными зарядами и накрыли мощным артиллерийским огнем. Ну хоть не по своим стреляли, и то хорошо.

Казалось бы, мы ведь от такого больше теряем, чем получаем — тысячи убитых, потерянное обмундирование, оружие, артиллерия, техника. Мирные жители, наконец. Но сейчас, читая сводки, я пораженно цокал языком.

Отвели все, что только можно было. Причем очень, очень быстро и в самый последний момент, благо концентрация грузовиков на квадратный километр территории была просто бешеной. В общем, волков оставили с носом, а на фронте с тем же успехом мог оказаться любая другая рота — не только моя. Я вздрогнул, представив, если бы мне пришлось делать выбор, кого отправить на смерть… оставлять ветеранов было заведомо дурацкой идеей, удивительно, что они там вообще были. Вдруг стала понятной причина, по которой они тогда веселились и зубоскалили — они знали, что это их последний бой, и хотели в последний раз улыбнуться.

Я отложил планшет и крепко задумался. Там — в мире шиноби — война была совершенно другой. Или может, это я ее видел другой — простой, незамысловатой? Вполне возможно, что я вообще знаю о войнах людей? Только то, что каждая сторона норовит взять под контроль биджу и использовать его как оружие. Остальное мне было не слишком важно, все эти техники, печати, барьеры, политическая подоплека. Я был огромным сгустком чакры, мне не было смысла обо всем этом думать. А теперь я в самом центре самой масштабной войны из всех, что я когда-либо видел. Конечно, последнее прямое боестолкновение было давно — почти десять лет назад — но в любой момент может начаться штурм Айронстоуна. А сколько жизней перекрутит мясорубка сражения такого масштаба — я даже представить себе не мог. Сотни тысяч жизней…

Как я уже говорил, крепость Айронстоун прикрыта Щитом, а значит, простой артиллерийская подготовка ни к чему не приведет. Генератор барьера остался там еще от Создателей, кем бы они ни были, и мог выдержать многомесячный обстрел всем имеющимся в распоряжении волков арсеналом. Из всего это следует, что им придется сначала подойти вплотную к стенам, чтобы пробить себе проход — барьер не останавливал пехоту или технику. Только снаряды, пули, ракеты — в общем, любую смертоносную летящую хрень, что могли запустить в нашу сторону противники.

А мы все же не беззащитные кролики, мы лисы, хищники, как и волки. У нас тоже есть оружие, причем в отличие от волков, пользующихся доставшимися им от Создателей чертежами, мы сами его разрабатываем. Разбираемся в принципах действия, проектируем, испытываем, конструируем. Конечно, пока мы не смогли создать ничего лучше уже имеющегося, но как минимум схожее по характеристикам — да. Взять хотя бы наш А5 «Клеймор» — по своим характеристикам почти точная копия используемого волками М28А5, но вместе с тем заметно проще в производстве, ну и компактнее, а, следовательно — и легче. И так с любым другим оружием или техникой.

Я вздрогнул, когда моего плеча коснулась рука Алики — я даже не заметил, как она подошла. Вопросительно посмотрев на нее, я получил в ответ все тот же безэмоциональный взгляд. Хотя, какой там безэмоциональный… положение ушей, усов-вибрисс, головы, поза, наконец. В общем, я отчетливо видел, что она обеспокоена. Может быть, это из-за долгого общения?

— Отвлекись.

— Тут отвлечешься, как же, — я покачал головой, прижимая уши.

— На, — мне на колени легла щетка-пуходерка. Судя по коряво вырезанному имени — моя. — Отвлекись.

Ну, я и отвлекся. А что? Приведение в порядок меха на хвосте — занятие долгое, медитативное. Особенно если хочешь, чтобы он выглядел пушистым и красивым.

— Э… это что? — я ткнул пальцем в бронекоробку на гусеницах с ма-а-аленькой башенкой.

Прошла неделя с тех пор, как я очнулся в Саннисайде, и сейчас я был готов к бою. Меня приписали к ударной роте, одной из трех, что должны были отбить обратно ближайшую важную стратегическую точку — пункт Найтшифт. Ну, как пункт — это был вполне себе полноценный городок.

— Это ваша огневая поддержка, — белый лис-инженер вытер руки тряпкой. — Танкетка МТС2 «Ракушка», пятидесятимиллиметровая броня и 23-мм автоматическая пушка. Пока очень хорошо показывала себя в городских условиях, всяко лучше, чем вообще без брони идти.

— Почему МТС? — я представил, насколько сейчас у меня тупое выражение морды и мысленно скривился.

— Малый танк сопровождения, вот почему, — инженер почесал когтем переносицу, нахмурился. — У этой малышки в боевом отделении взрываться нечему, об этом мы позаботились, но вот стрелка или водителя могут выбить запросто — взрывная защита все еще взрывается вся и сразу, а пятьдесят миллиметров — ничто для противотанковых гранатометов. Короче, так как в вашей роте будет аж четыре таких коробочки, приказано обучить управлению всех, подходящих по росту. Как минимум рулить и стрелять вы уметь обязаны.

— Я бы из вон той игрушки стрельнул, — я кивнул в сторону полноценного танка Т23 «Алебарда».

— Если хорошо попросишь танкистов — могут и дать стрельнуть из главного калибра, на тренировке, — с серьезным видом ответил белый лис, после чего забрался на танкетку. — Народ, смотрим и запоминаем. Чтобы вытащить раненного или убитого члена экипажа, вам надо…

— Стрельнуть хочешь, значит?

Через три часа, когда у меня уже голова пухла от инструкций по управлению «Ракушкой», я все-таки решил попытать счастья у танкистов.

Ими были три невысоких — ниже меня сантиметров на пять, а я ростом сто шестьдесят три сантиметра — лиса, двое рыжих, и один черный. Все трое — в комбинезонах и специальных шлемах со встроенными наушниками и специальными вставками, защищающими от ударов головой обо что-нибудь в тесноте танка.

— Ага, — я с интересом посмотрел на толстый ствол орудия. Если мне не изменяла память — все сто тридцать три миллиметра грохота и мощи.

— Хах, почему бы и не дать? — командир экипажа — один из рыжих — подмигнул мне и посмотрел на черного лиса. — Ты ведь хотел покемарить? Вот тебе и повод.

— Доран, — черный протянул мне руку, и я пожал ее. После чего мне протянули шлем. — Держи, на тебя налезть должен. А то оглохнешь еще, Алика же мне потом уши оторвет.

— Она не настолько жестокая, — я ухмыльнулся. — Максимум — надерет, как следует.

— Да не суть, — махнул рукой Доран и отправился в сторону общежития.

Я же под чутким руководством Жозена — командира экипажа — натянул шлем и залез в танк.

— Смотри, мы сейчас в боевом отделении — так называется внутренняя жилая часть танка, — Жозен залез следом и разместился на своем месте. — Я тебя нагружать не буду, но ты же знаешь как у нас, у лисов, заведено — если умеешь, то будь добр заменить раненного или убитого. Так что, смотри, как запускаются наши три с половиной электронные примочки.

Танк поражал своей простотой и даже грубостью. Нам рассказывали, что волчьи танки — это напичканные электроникой боевые машины, настолько сильно напичканные, что выведение из строя двигателя — а следовательно и генератора — превращает их в груду металлолома.

«Алебарда» же была очень простым танком. Вся электроника была вспомогательной — стабилизатор, помощник наводчика, что существенно упрощал прицеливание, и автомат заряжания. Вот последний был единственной крайне важной системой — мы физически не могли быстро заряжать сорокакилограммовые снаряды. А вот АЗ позволял достичь скорострельности аж в семь выстрелов в минуту.

— Привод у башни — обычный электромотор, сервопривод, если быть точнее. Крутится она небыстро, но зато ее можно в случае тотальной задницы и вручную повращать. Ручное наведение по вертикали — вот этими вот ручками, — Жозен буквально пальцем тыкал во все органы управления. — Чтобы работать электромоторами, есть вот эта вот ручка. Смотри, тут два режима — быстрая наводка, это чтоб как можно быстрее башню развернуть, и точная — чтобы навестись на цель. Но не смотри на название, там наводка грубая, хочешь попасть танку в дуло, чтоб наводчику в казенник постучаться, используй ручные приводы — называется ювелирная наводка. Хм, Рыжий Младший, чего стоим?

— Так приказа жду, Рыжий Старший!

Я с трудом подавил смешок, Жозен ухмыльнулся, задорно оскалившись.

— Дуй на стрельбище! Рыжий Третий пока потренируется.

— А как вы Дорана называете? — поинтересовался я, крутя башней во все стороны, пока танк трясся по не шибко ровной дороге в сторону стрельбища.

— Черный, естественно, чего ему какие-то уточнения? — командир экипажа фыркнул, посмотрел в приборы наблюдения и тут заорал. — Держись!

Я еле успел вцепиться в поручни, как танк ухнул сначала вниз, резко замедлился, отчего меня чуть не приложило носом о приборную панель, и так же резко ускорился. Судя по ощущениям, мы выбирались из оврага.

— Чуть не опоздал, — Жозен выдохнул. — Мы-то все трое привычные, да.

Уже на стрельбище лис показал мне, что нажимать, чтобы выбрать снаряд и дать команду АЗ на заряжание, после чего сказал выбрать осколочно-фугасный и навестить на мишень — порядком потрепанный бетонный ДОТ.

— На цели! — крикнул я подсказанную Жозеном команду.

— Огонь!

— В пути! — рявкнул я и нажал на педаль спуска.

Громыхнуло так, что у меня душа ухнула в пятки, тяжеленная боевая машина дернулась от чудовищной отдачи орудия. Я круглыми глазами посмотрел на командира экипажа, тот оскалился и показал поднятые вверх большие пальцы — «все отлично!».

Чувствуя, как колотится сердце — подавитель, зараза, и не думал отсекать эти эмоции, за что ему отдельное спасибо, конечно же — я поправил съехавший назад шлем.

— Каэс!

Я выбрал на пульте кумулятивный снаряд, сработал автомат заряжания.

— На казне!

— Цель! Танк на сто семьдесят три!

— На цели!

— Огонь!

— В пути!

Снова грохот выстрела, душа в пятках, вставшая дыбом шерсть.

В пункт Саннисайд я возвращался, едя «на броне», то есть, сидя на башне и держась за все, за что только можно держаться. При преодолении оврага мы с Жозеном одновременно заорали от остроты ощущений, переглянулись и рассмеялись.

Уже поздно вечером, рассказывая Алике о своем маленьком приключении, я понял, насколько это было необычно, если смотреть со стороны. Экипаж танка позволяет незнакомому лису пострелять из главного калибра! И вот это всеобщее доверие и заставляло меня чувствовать себя счастливым. Когда никто никого не подозревает в предательстве, обмане, когда все искренни перед друг другом. Когда если есть противоречия, два лиса снимают подавители и мутузят друг друга, а потом так же активно мирятся и пьют за дружбу. А война… что война? Она есть, была и будет, пока есть волки. И я буду не я, если не приложу все усилия, чтобы закончить это кровопролитие. Любым способом.