Лабиринт совести (СИ)

11-13

Мы молчали, я попробовала по кусочку от каждого блюда, Алан смёл всё остальное, я наблюдала за ним, иногда отвлекаясь на созерцание переливов цвета воды в заливе, медленных движений розовых длинноногих птиц в искусственных прудах на склоне, зажигательных танцев местных людей и туристов у бассейна. Солнце медленно погружалось в облака на горизонте, обрисовывая их края золотой дымкой и разбрасывая тонкие оранжевые лучи веерами на половину неба, тучи отражались в море, как в изумруде, я в жизни не видела таких цветов.

Алан справился с остатками еды и попытался сползти по стулу, но у него не получилось, я улыбнулась и указала глазами на гамак:

– Ложись, – он встал и с улыбкой качнул головой:

– Сначала ты. Давай, смелее, ты же уже умеешь. Вот сюда, – он обнял меня за плечи и повёл к гамаку, усадил с краю, в очередной раз вызвав желание пищать от ощущения, что я вишу на верёвочке, сел рядом, а потом улёгся головой мне на колени, как тогда в поезде, это оказалось очень приятно. Я осмелела и тронула пальцами прядь его волос, они ощущались как шёлк, оторваться становилось сложнее с каждой секундой, и я с каждым движением погружалась в это всё глубже, увязая как в трясине, гладила его лицо, шею, плечи, свой кулон, нарисованных на майке демонов, их гитары... Алан поймал мою ладонь своей, переплёл пальцы в замок и сказал шёпотом: – Расскажи мне.

Я молча качнула головой, у меня не было желания говорить вообще. Хотелось лечь на него сверху, уткнуться лицом ему в шею и пролежать так до утра, дыша этим воздухом с ароматом фиолетового неба, зелёного моря и оранжевых фруктов, от которых пекли губы. Алан улыбнулся и повторил:

– Расскажи. Вряд ли у тебя появится в ближайшее время более компетентный консультант. Давай. Что ты хочешь узнать? – Я молчала и смотрела на нарисованных демонов, Алан погладил мою руку и предположил: – Законы по поводу брачных контрактов? Полномочия судебных приставов? Возможность отсрочки платежей по обязательствам для студентов? Принцесса, колись, времени мало.

– Времени мало? – я посмотрела на него удивлённо, мне почему-то казалось, что времени сколько угодно, оно здесь как будто остановилось. Алан грустно улыбнулся и кивнул:

– Я завтра уеду, принцесса. Вообще, я должен был сегодня уехать, но решил отложить дела и задержаться на праздник. На самом деле, я изначально не планировал надолго задерживаться в Верхнем. Обычно мы с Деймоном изучаем студентов, находим перспективных и дальше с ними работает Деймон, или забираем к себе и там уже работают другие специалисты. Чтобы отобрать лучших, обычно хватает пары дней, и потом я ему уже не нужен. Дальнейшие планы у меня связаны с разъездами, я хотел посмотреть ещё парочку предприятий за пределами города, возвращаться в отель только на ночь, и то не каждый день. Но Деймон так внезапно запал на твою подругу, и умудрился вляпаться с недостойным поведением, что мне пришлось задержаться. Но он всё осознал и обещал вести себя прилично, я буду следить. Если он опять напортачит, я сверну всю программу и уберу его отсюда, я ему пообещал, а он так запал на цыплёночка, что не напортачит, он будет очень осторожен, потому что другого шанса побыть с цыплёночком подольше у него не будет. Я собирался уехать сегодня, – он посмотрел на запястье, но часов там не было, он усмехнулся: – Завтра, точнее. Здесь время течёт чуть быстрее, чем на Грани Тор.

Я округлила глаза – я читала о таких мирах, в теории, но не ожидала, что однажды в один из них попаду. Алан увидел моё лицо и качнул головой:

– Не сильно, не переживай. Там коэффициент единица с дробью, так что, ерунда. Я обещал вернуть тебя до полуночи, и я верну, я будильник поставил.

– Мы твой практикум пропустим, – вздохнула я, он отмахнулся:

– Да поставлю я тебе зачёт, господи, не парься. Давай лучше о более важных вещах. Ты думала об отсрочке выплат для студентов?

– Я думала о том, чтобы взять кредит на учёбу под залог фамильных драгоценностей, – призналась я. Алан молчал, я продолжила: – У меня много дорогих вещей, но они все проходят по документам, как «детские», это позволило мне увезти их из дома. Но там я была несовершеннолетней, а здесь – совершеннолетняя, и я подумала, что могла бы нанять оценщика, положить это всё в банковскую ячейку, и взять под это студенческий кредит. Но опасаюсь, что приставы с Грани Эль у меня эту ячейку конфискуют.

– Очень вряд ли, – качнул головой Алан, задумался, хитро улыбнулся и сказал: – Я не эксперт в межмировом законодательстве, но я точно знаю одно – Грань Тор вступила в Содружество совсем недавно, а у молодых Граней такие дырявые законы, что через эти дыры можно круизный лайнер протащить, не то что банковскую ячейку с драгоценностями. Есть специалисты, которые умудряются один и тот же дом по десять раз в разных банках перезаложить, накупить на вырученные деньги недвижимости, набрать под эту недвижимость миллион кредитов, и выкупить тот первый дом и два соседних, а залоговую недвижимость отдать обратно банку, разведя руками – ну не получилось расплатиться, печаль, бывает. Тебе нужен такой специалист, причём, он должен быть местным, со знанием именно местных реалий и лазеек, со связями в местной администрации, чтобы мог подмазать где надо. Пообещай этому специалисту процент от вырученных средств, и всё у тебя получится. И займись этим как можно скорее, потому что может так сложиться, что твой возраст будет иметь значение, и когда тебе стукнет двадцать один, условия изменятся.

– Спасибо, так и сделаю.

– Всё, что ли? – он улыбался с таким удивлением, как будто ждал чего-то грандиозного, а получил ерунду, я пожала плечами и кивнула. Он погладил мою ладонь, полушутливо спросил: – Передумала выходить замуж?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ага, – я смотрела на наши руки, Алан спросил:

– Почему?

– Не хочу. Это изначально была плохая идея. Ну какая из меня жена? Я студентка второго курса.

Алан усмехнулся и процитировал:

– «Знавал я и моложе матерей».

– «Такие-то и старятся быстрей», – показала язык я, он рассмеялся, я тоже улыбнулась и посмотрела на небо, сказала после паузы: – Я как-то спросила маму, что она делала между консерваторией и свадьбой. Она сказала – любовалась природой и играла на арфе. Сто пятнадцать лет. Она любовалась. Играла. Вообще не думала, откуда эта арфа, откуда её платья, сколько стоит содержание особняка. Мне двадцать лет. Четырнадцать из них я училась, тринадцать из них в проклятом пансионе, это тюрьма, ты себе не представляешь просто... Режим как тюрьме. Подъём на рассвете, зарядка, молитва, завтрак как у бедняков, тарелки некрасивые, ложки погнутые. Потом уроки, бесконечные, до ночи, за любую провинность лишают еды или сна, там больше нечего лишать, потому что ничего больше нет – одежда, расчёска и зубная щётка выдаётся пансионом, даже бельё выдаётся, если с вещами что-то случилось, их негде взять. Приходится идти к наставницам и просить, и объяснять, что случилось и почему. Когда меня забрали в двенадцать лет на первые каникулы, я ходила с раскрытым ртом неделю – господи, шторы... Постельное бельё мягкое, одежда разноцветная, книги с картинками, еда в любых количествах.

Я вспоминала те каникулы, похожие на бесконечный карнавал из театров, музеев, каруселей, парков, садов... Папа купил мне Юриэльфейна, я каталась на нём целыми днями, сутками.

– А потом опять этот пансион... Сколько раз я пыталась оттуда сбежать, это не перечислить. Меня каждый раз ловили. Когда я попала в Верхний Город, мне казалось, что я в раю, у меня вечные каникулы. Наставница говорила, что строгость пансиона помогает ценить роскошь, в которой мы рождаемся. Типа, если ребёнок живёт в роскоши всю жизнь, то он не знает, как может быть по-другому, и не может поставить себя на место бедных людей, которые на него работают. А я спрашивала, при чём тут женщины? Я общалась с мужчинами, в их учебных заведениях очень даже комфортно. Это они должны знать нищету, потому что это они руководят заводами с рабочими, а не их жёны. Мне говорили, что дело мужчин – зарабатывать деньги, а заботиться о благе простых работников должны жёны, в них это «заложено природой». Если заложено природой, то зачем их держать в тюрьме ещё тринадцать лет? И если это так важно, то почему бы не держать в такой же тюрьме и мужчин тоже? Это раздельное обучение в таких разных условиях становится фундаментом огромной стены непонимания, которая растёт между мужчинами и женщинами, начиная с детства. Женщинам кажется, что мужчины бесчувственные и жестокие, и совершенно не ценят их усилий по созданию красоты и уюта, а мужчины считают женщин плаксивыми и мягкотелыми, и повёрнутыми на роскоши, которой они были всю жизнь лишены и наконец-то дорвались, и никто не учитывает, насколько катастрофически разный их жизненный опыт и воспитание. Когда я задаю вопросы, мне никто не отвечает. Говорят – это традиция, так сложилось. Но это реальность, и это же... вы складываете её, своими руками создавая условия и отдавая в эти условия своих детей. Почему глупость стала нормой?

– Она не стала, она всегда была.

Я посмотрела на Алана, он гладил мою руку, посмотрел мне в глаза и кивнул с невесёлой усмешкой:

– Ты права. Так и есть. Родители не хотят воспитывать своих детей, потому что не умеют и не хотят учиться, поэтому отправляют их туда, где этим будут заниматься другие люди, «профессионалы». А насколько эти профессионалы правы, никого не волнует.

– Где ты учился?

– В Академии Вершин. Но я туда не в детстве попал, как обычные студенты, а тогда, когда её открыли, первую, мне было двадцать три. Я рос с демонской стороны Каста-Приса, во дворце своего отца. Ко мне обращались «властитель», это титул наследника владыки, нас было много, около тридцати, все братья, все властители. Образование было местное – читать-писать, воевать, строить укрепления, командовать отрядами, плюс боевая магия на крови и чужой силе. И мы все командовали и воевали, у меня был свой отряд, я ходил в вылазки с пятнадцати лет, у меня была боевая трансформация, я врагов ел... – Я округлила глаза, он прикусил язык и улыбнулся с невинным видом: – Забудь, что я это сказал. Это из-за твоей силы Вестницы, не смотри на меня, я становлюсь слишком откровенным, – он смущённо рассмеялся и отвёл глаза, я полушутливо уточнила:

– И как? Вкусно, врагов есть?

Он посмотрел на меня таким взглядом, что я вспомнила нашу последнюю пару, на которой «наелась» как раз я, медленно кивнул:

– Обалденно. Тебе бы понравилось.