Ларин Петр и фабрика волшебства

ГЛАВА 5

В полдень Илья Данилович Преображенский снова пригласил мальчика в свой кабинет.

— Я долго думал, — начал директор школы, — как с тобой поступить, Ларин Пётр.

Ларин стоял посреди кабинета, сердце бешено колотилось в груди. Он понимал: сейчас решается его судьба, от слов директора зависит будущее.

— Я думаю, ты сможешь учиться в нашей школе. Но я принимаю тебя с испытательным сроком. Кто может прислать твои документы из Москвы? А самое главное, я должен побеспокоиться о том, чтобы тебя перестали искать.

— Надо позвонить, — обрадованно воскликнул Пётр, — Павлу Леонидовичу Дроздову. Это друг моего отца, он известный кардиолог, живёт в Москве. Он обязательно поможет. Дядя Павел, наверное, волнуется больше всех.

Директор записал номер телефона Павла Леонидовича Дроздова и сказал:

— До начала занятий ты поживёшь у меня. Ничего особенного от тебя не требуется. Сейчас ты поступаешь в распоряжение Натальи Ивановны. Согласен?

— Да, — сказал мальчик.

— Кстати, можешь пользоваться моей библиотекой. Думаю, ты любишь читать книги.

Когда мальчик появился перед хозяйкой дома, она заулыбалась.

— Поздравляю! Теперь ты полноправный ученик нашей школы. Ты увидишь и узнаешь много интересного, необычного. У нас болтливые дети не учатся, все умеют хранить тайну.

Слова жены директора заинтриговали Ларина.

— Я так и думал, что школа не простая. Наверное, здесь учат быть… волшебниками? Наталья Ивановна, скажите, пожалуйста, а у вас много учеников?

— Классы у нас маленькие, по пять-шесть человек.

— А предметы как в обычной школе?

— Не совсем, — загадочно улыбнулась Преображенская. — Вот начнутся занятия, тогда и узнаешь.

— А школьников много?

— Сорок четыре человека.

— Я буду сорок пятым?

— Нет, ты будешь сорок четвёртым. А теперь пойдём поливать цветы, будешь мне помогать. Не возражаешь?

— С удовольствием, — сказал мальчик. «Странно, — неся тяжеленную лейку к клумбе, размышлял Ларин, — если здесь все подчинено силе волшебства, то зачем я таскаю тяжёлую лейку? Пусть бы она сама наполнялась водой и перелетала к клумбе. Сама поливала бы цветы, а ножницы их обрезали. Тяпка рыхлила бы землю, а Наталья Ивановна за всем этим следила бы и раздавала распоряжения».

Судьба Петра была уже решена, свободного времени было предостаточно, а на душе воцарилось спокойствие. Никуда не надо было ехать, некуда было спешить.

Управившись с поливкой цветов, он решил осмотреть территорию школы и всё, что на ней находилось, отправился по той дороге, которой Илья Данилович привёл его к кованым железным воротам. Вот трёхэтажное красное здание. В плане оно напоминало букву «Т» с очень длинной ножкой. В этой длинной ножке находился тот бесконечный коридор, по которому Ларин шёл в кабинет директора, где уже поливал цветы и пробовал найти с ними общий язык. Вокруг здания бывшей графской фабрики росли деревья, были разбиты клумбы, а сбоку находилась спортивная площадка с выкрашенными голубой краской дощатыми скамейками по краям, с волейбольной и баскетбольной площадками, с сеткой, натянутой между двумя столбами.

Он подошёл к площадке, прикоснулся руками к металлической сетке, ограждающей площадку, прикрыл глаза. Ему даже показалось, что он слышит весёлые голоса детей, гоняющих мяч.

Старые деревья, кусты, дорожки, выложенные красным кирпичом, котельная с высокой кирпичной трубой, похожей на телескоп, нацеленный в небо. Дым из трубы не поднимался. Ясное дело, кто же летом станет топить? А вот людей он пока ещё не встретил.

За школой паслась лошадь с длинной белой гривой и пушистым белым хвостом. Мальчик подошёл, несколько минут стоял, наблюдая, как она неспешно жуёт траву. Лошадь заметила его, повернула голову и негромко фыркнула. Ларин сделал несколько шагов и коснулся ладонью гривы.

— Красивая, — сказал он, — очень красивая лошадь. Может быть, и ты волшебная? — Ему вспоминались сказки и легенды, в которых лошади наделены необычайными способностями. — Тебя, случайно, не Пегасом зовут?

Лошадь фыркнула и занялась травой.

— Ладно, значит, не Пегасом.

Он походил возле котельной, затем прошёлся по улочке, состоящей из аккуратных деревянных домиков.

«Как в сказке», — подумал он.

Над головой пролетели какие-то существа. Их было трое, они носились над ним, почти касаясь крыльями его лица, верещали и попискивали. И это не были птицы.

«Поразительно! Да это же летучие мыши!» — сообразил Пётр Ларин, взмахивая рукой.

— Отвяжитесь, идите прочь!

Летучие мыши помчались прочь к одному из домиков — к тому, который стоял с краю.

«Странно… летучие мыши днём? Хотя здесь может быть всё. Слишком уж необычная школа», — размышлял он.

Летучие мыши исчезли под крышей дома.

Мальчик продолжил своё путешествие. Он рассматривал здание школы с чёрными пожарными лестницами. На крыше поблёскивала тарелка спутниковой антенны, чем-то похожая на луну или на таблетку аспирина.

Во дворике крайнего домика стояла женщина с белыми волосами. Она была в строгом чёрном костюме.

Ларин побежал к ней и сообщил:

— К вам в дом залетели летучие мыши!

— Ко мне в дом? Мальчик, этого не может быть, мыши днём не летают, — её лицо при этом оставалось спокойным. — Ты, наверное, новенький?

— Да, меня только сегодня приняли в школу, — и он представился, как в таких случаях всегда делал отец: — Ларин Пётр.

— А я Изольда Германовна. Буду обучать вас иностранным языкам. Кстати, ты какой язык в школе изучал?

— В своей школе я учил английский. А ещё хочу выучить какой-нибудь старинный язык, на котором уже никто не разговаривает, а книги остались.

— Латынь, что ли?

— Может быть, и латынь.

— Ты что, врачом решил стать?

— Я ещё не знаю, кем стану, — задумчиво сказал Пётр.

— А вот большинство учеников нашей школы уже знают, чему посвятят свою жизнь.

— Поживём — увидим, — задумчиво произнёс мальчик.

«Зачем она меня обманула? — подумал Пётр Ларин. — Ведь скорее всего это её летучие мыши, и, наверное, она, как все здесь, умеет с ними разговаривать на их мерзком писклявом языке».

Когда он вообразил строгую учительницу, свистящую и пищащую, на его губах возникла улыбка.

— Я сказала что-то смешное? — сверкнула глазами учительница.

— Нет-нет, Изольда Германовна, — с трудом вспомнил имя и отчество мальчик.

— Тогда чему ты улыбаешься?

Мальчик растерялся, ведь не признаваться же ему в том, что он уличил её во лжи? Она же намного старше.

— Ты из какого города к нам приехал?

— Из Москвы, — ответил Ларин.

— У нас есть дети из Москвы, так что тебе будет о чём с ними поговорить. Надеюсь, ты станешь хорошим учеником?

— Я постараюсь, — ответил мальчик.

Учительница сказала ему по-английски «до встречи», мальчик ответил, и на этом они расстались.

Ларин зашагал дальше. Высокая живая изгородь из колючих кустов привлекла его внимание. Он приблизился, несколько раз подпрыгнул, пытаясь заглянуть за них, но слишком он ещё был мал. Из-за кустов слышались странные звуки: шипение, тяжёлое дыхание и свист.

«Что же это такое? — подумал мальчик. Присев на корточки, он раздвинул жёсткие колючие стебли и увидел мужчину в чёрном кимоно и с огромным японским мечом в руках. — Ух ты, какая катана!» — восторженно подумал Ларин.

Изогнутое лезвие меча сверкнуло, рассекло воздух и замерло, словно воткнулось во что-то. Чёрная косичка на голове самурая продолжала раскачиваться, сам же он оставался неподвижен, как изваяние.

«Подсматривать нехорошо», — подумал Ларин.

И в этот момент мужчина развернулся на одной ноге, стремительно сделал выпад. Меч сверкнул, рассекая верхнюю часть кустов над головой мальчика. Он едва успел отпрянуть. Упругие стебли плотно сомкнулись, а в воздухе всё ещё кружились порубленные листочки.

«Прямо как в кино! — подумал Ларин. — Да это же тот мужчина, который вместе с Изольдой Германовной стоял за дверью директорского кабинета. Только сейчас на нём кимоно, в руках катана, на затылке подрагивает косичка. Сейчас он босиком, а тогда был в кроссовках».

Мальчик аккуратно, боясь исколоть и оцарапать руки, раздвинул кусты, заглянул на площадку. Но она была пуста.

«Куда же самурай мог подеваться? Не перепрыгнул же через изгородь, уж слишком она высокая».

Ларин продолжил путешествие с уверенностью, что опять увидит что-нибудь удивительное. Прямо на него вылетел из-за кустов огромный пёс с тяжёлым ошейником на шее. Он подошёл к мальчику, обнюхал его с ног до головы, вильнул мохнатым хвостом. Отчётливо произнёс, именно произнёс, а не пролаял:

— Гав! Гав!

А затем присел и поднял правую лапу. Пётр растерялся.

«Он что, поздороваться со мной решил? — и потряс лапу, как старому другу. — Я Пётр, я буду учиться в этой школе».

Взгляд у собаки был очень умный, как у человека, успевшего многое увидеть и пережить. Пёс вёл себя странно. Он ходил возле мальчика, толкал головой в ногу, словно предлагал: «Иди со мной, не пожалеешь».

— Что ж, если ты зовёшь, то пожалуйста!

И мальчик заспешил за огромным, как лев, псом. Тот привёл его к маленькому кирпичному домику с одним круглым окном, похожим на иллюминатор корабля или самолёта. За стеклом окна мелькнула тень, затем дверь открылась. На пороге появился лысый мужчина с пышными бакенбардами и усами. Глаза его были пронзительно голубыми.

Хозяин домика посмотрел на мальчика и засмеялся:

— Это ты гостя мне привёл? — обратился он к псу. Пёс завилял хвостом. — Понимаешь, — глядя в глаза Ларину, сказал лысый, — буквально два часа назад я ему сказал: «Вот день сегодня, даже поговорить не с кем!» Представляешь, а он привёл тебя! Ты посмотри, какой умный, всё понимает! Только разговаривать не умеет! Но, может, оно и к лучшему, разболтать ничего не сможет. Раз пришёл, заходи, — лысый распахнул дверь. — Входи, располагайся, гостем будешь.

Домик внутри оказался не таким уж маленьким. Он состоял из двух довольно просторных комнат. На столе из жёлтых досок под круглым окном, похожим на иллюминатор, в стеклянной вазе стоял огромный букет цветов.

— Меня Захаром зовут.

— А по отчеству как? — спросил Ларин.

— Да без отчества. Я не такой старый. А тебя как величать?

— Ларин Пётр.

— Пётр — хорошее имя, мне всегда нравилось. Знаешь, что оно обозначает? Камень. Так называли крепких, мужественных людей. Я здесь садовником работаю и сторожем. Деревья выкапываю, сажаю, выращиваю. Оранжерея у меня есть. Цветочки, кстати, оттуда.

Внимание мальчика привлёк странный предмет, висевший в тёмном углу на гвозде. Он даже встал из-за стола, подошёл и посмотрел.

— Это арбалет, — пояснил хозяин. — Я его, между прочим, собственными руками сделал.

— Зачем? Охотиться?

— Нет.

Как все мальчишки, Пётр Ларин был неравнодушен к оружию. Его привлекали кинжалы, кривые татарские сабли, турецкие ятаганы, кортики, скандинавские мечи, древнерусские копья, пики, луки, а также пистолеты, автоматы, пулемёты.

Захар снял арбалет со стены и подал мальчику.

— Тяжёлый, — удивился Ларин.

— Оружие должно быть тяжёлым. Вот такую доску насквозь пробивает, — Захар указал на крышку стола. — Страшная вещь.

На крыльце громко залаял, а затем зарычал пёс.

Захар открыл дверь и выглянул:

— Опять чертовщина какая-то! Пёс лает, рычит, а никого вокруг. Ну да ладно, пойдём, покажу тебе оранжерею.

Если бы Ларин Пётр был девочкой, то обилие цветов привело бы его в полный восторг.

— Здесь растут не только цветы, но также редкие растения, которые обладают замечательными свойствами. Каждая травинка может вылечить от какого-нибудь недуга, — многозначительно говорил Захар, сминая в пальцах тонкий стебелёк жёлто-зелёной травинки. — Понюхай, как пахнет. — Ларин вдохнул терпкий запах. — Это разрывтрава, — сказал Захар, — слышал когда-нибудь?

— Нет.

— Она любой замок может открыть, толстую железную цепь разорвать. Настоящую, кованую.

— Не может быть!

— Придёт время — покажу. Только при этом нужные слова сказать надо, да и намерения должны быть добрыми. Со злым сердцем ничего на этой земле не сделаешь. Думаю, родители тебе это объясняли.

Лицо мальчика стало грустным, и садовник заметил, как изменилось настроение Петра Ларина.

— Ты что, с родителями поссорился? Ларин покачал головой.

— Нет, не ссорился, — сказал он, ощущая, как в горле застрял предательский комок.

— Тогда в чём дело, а ну-ка рассказывай.

— У меня нет родителей. Отца молния убила, а мама пропала. Есть бабушка, только она живёт далеко.

— И она не может забрать тебя к себе?

— Нет. Так решили взрослые. Они считают, что она «не в себе». Но это неправда.

— Ай-яй-яй, — сокрушённо покачал головой Захар и почему-то подёргал свои пышные бакенбарды.

Огромный чёрный пёс вошёл в дом так, как входит хозяин. Он посмотрел на Захара, затем на мальчика. Подошёл к Ларину и, положив большущую голову ему на колени, сощурил глаза.

— Ты можешь его погладить, ты ему нравишься, он тебя сразу признал. А это дорогого стоит. Гурд лишь бы к кому не подходит, он чует хорошего человека.

Как бы соглашаясь со словами хозяина, Гурд закрыл глаза, позволяя мальчику трепать его за уши и поглаживать.

— Имя у него какое-то удивительное, — заметил Ларин, — никогда таких не слыхал.

— У собак всё что угодно может быть. Гурд — это «друг», только наоборот.

— А если его называть другом? — задал вопрос мальчик.

— Если голос будет знакомый, наверняка откликнется. Он очень умный, он меня из болота вытащил, я ему жизнью обязан.

— Значит, тебя зовут Гурд? А я Ларин Пётр, — как взрослому представился мальчик собаке. — Скажи, Захар, а в этой школе тяжело учиться?

— Ну, учиться, — новый знакомый поднял вверх указательный палец, — оно всегда, братец, тяжело. Только без этого никак нельзя. Здесь все учатся хорошо, и мальчишки, и девчонки. Сам скоро увидишь. Вот приедут, сразу шумно станет. Это сейчас тишина. А как только занятия начнутся… шум, гам, песни…

— Они что, на самом деле все очень талантливые?

Выражение лица у садовника мгновенно изменилось.

— Да, необычные дети. Их со всей России собрали, самые что ни на есть талантливые.

— И что, все поют, танцуют, рисуют, играют?

— И не только, — бросил Захар, выглянув в круглое, как иллюминатор, окно.

По дорожке в синем тренировочном костюме с лампасами и в новых белых кроссовках пружинистой походкой шёл преподаватель физкультуры.

— Он восточными единоборствами занимается? — спросил мальчик.

— Да, — задумчиво проговорил садовник, — Спартак Кимович на физкультуре будет тебя всяким восточным премудростям обучать. Но я к этому как-то равнодушен.

— А ты давно здесь работаешь, Захар?

— Уже пять лет, вернее, пятый год.

— А как ты сюда попал?

— Илья Данилович Преображенский пригласил, а я отказываться не стал. Приехал, посмотрел и остался.

Когда мальчик возвращался с бумажными пакетиками в сопровождении огромного Гурда, пёс вдруг прижал уши, весь подобрался и негромко зарычал. Ларин остановился.

— Ты чего, Гурд?

Пёс словно окаменел, даже рычать перестал.

— Пошли, пошли, — потянул его за ошейник мальчик.

Но пёс был слишком силён и огромен, чтобы мальчик мог его сдвинуть с места. Из-за кустов прямо навстречу Петру вышли Спартак Кимович и Изольда Германовна. Они явно не ожидали кого-нибудь встретить и даже не успели скрыть испуг.

— А… а… — первая пришла в себя училка иностранных языков. — Вы… ты… что здесь делаешь?

— Возвращаюсь от Захара, — честно признался Ларин.

Пёс стоял рядом с ним, опять прижав уши, и негромко, но враждебно рычал.

— А ты чего рычишь? — демонстрируя храбрость и в то же время опасливо косясь на собаку, спросил учитель физкультуры.

Но на Гурда это не произвело никакого впечатления, он рычал ровно, как включённый мотор автомобиля. Они стояли несколько мгновений, глядя друг на друга. Дорожка, вымощенная кирпичом, была слишком узкой, учителя боялись пса, а мальчик не мог его оттащить в сторону и дать дорогу взрослым.

— Ладно, мы пойдём другой тропинкой. Гуд бай! — махнула рукой училка иностранных языков.

Она развернулась, и тут Ларин увидел, что в правой руке у Изольды Германовны была старинная подзорная труба с широкими медными колечками.

«Интересная вещичка», — подумал Пётр.

На следующий день после завтрака Наталья Ивановна сказала:

— Пора тебе, Ларин Пётр, обживаться в своей комнате. Бери вещи, пойдём, я покажу тебе твоё новое жильё.

Идя по коридорам, поднимаясь по лестнице на второй этаж, Преображенская попутно объясняла:

— Вот здесь, внизу, учебные классы, актовый зал, где проходят концерты, библиотека, учительская, кабинет директора, столовая. А на втором этаже в этом крыле — жилые помещения и комнаты для самостоятельных занятий.

Они остановились перед дверью. Наталья Ивановна повернула ключ.

— Проходи, не стесняйся. Привыкай.

По обе стороны узкого коридора шли двери, на каждой металлическая пластина, отполированная до зеркального блеска.

«Для чего это?» — подумал Пётр.

Когда Наталья Ивановна остановилась и в её руке появился маленький ключик, Ларин всё понял: на блестящей табличке красовались его собственные имя и фамилия.

«И когда это они успели?» — подумал мальчик.

— А почему все остальные таблички не заполнены? Что, ещё неизвестно, кто где будет жить?

— Нет, всё уже давным-давно известно. Они здесь и живут. Вот приедут, и фамилии с именами появятся.

— Как это? — удивился мальчик.

— Тебе ещё многое предстоит понять.

Ключ щёлкнул — и дверь открылась. Комната была необычной. Голубой потолок, как в шатре, уходил высоко вверх. Мальчик поднял голову, изучая странный потолок, излучающий нежно-голубой свет.

— Это специально так сделано, как в пирамидах, — пояснила Наталья Ивановна.

— Так что, я буду жить как фараон?

— Ну, во-первых, в пирамидах фараоны не жили, и тебе это должно быть известно. Просто форма пирамиды позОкна прикрывали жалюзи. На подоконниках, таких широких, что можно было сидеть вдвоём, стояло по два горшка с кактусами, на одном из них распустился белый цветок.

— Это он к твоему приезду, с новосельем тебя поздравляет.

— А где книги, тетради?

— Всё будет, не волнуйся.

— Скажите, пожалуйста, а кто здесь ещё будет жить?

— Не торопи события, Артём здесь уже два года. Ты с ним познакомишься и, надеюсь, подружишься. Ну что, нравится?

— Да, — неопределённо ответил Ларин. — А на стены можно вешать картинки?

— Пожалуйста. Это твоё жилье, вы здесь хозяева.

Супруга директора школы оставила мальчика одного и сообщила, когда приходить на обед. В комнате было светло и уютно.

На тумбочку у кровати Ларин поставил маленькую шкатулку. Поднял крышку. Балерина завертелась, зазвучала музыка. Звуки наполнили комнату, они летали под странным потолком.

Окна прикрывали жалюзи. На подоконниках, таких широких, что можно было сидеть вдвоём, стояло по два горшка с кактусами, на одном из них распустился белый цветок.

— Это он к твоему приезду, с новосельем тебя поздравляет.

— А где книги, тетради?

— Всё будет, не волнуйся.

— Скажите, пожалуйста, а кто здесь ещё будет жить?

— Не торопи события, Артём здесь уже два года. Ты с ним познакомишься и, надеюсь, подружишься. Ну что, нравится?

— Да, — неопределённо ответил Ларин. — А на стены можно вешать картинки?

— Пожалуйста. Это твоё жилье, вы здесь хозяева.

Супруга директора школы оставила мальчика одного и сообщила, когда приходить на обед. В комнате было светло и уютно.

На тумбочку у кровати Ларин поставил маленькую шкатулку. Поднял крышку. Балерина завертелась, зазвучала музыка. Звуки наполнили комнату, они летали под странным потолком, и Петру показалось, что света в комнате стало больше.

Мальчик закрыл крышку, потом вышел из комнаты и медленно пошёл по узкому коридору. Затем он спустился вниз на улицу. Постояв немного на свежем воздухе, Пётр решил сходить к садовнику Захару. Дома того не оказалось, хотя дверь была открытой. Гурд лежал на крыльце, положив огромную голову на передние лапы.

— Привет, — сказал Ларин. — Гурд поднялся и лизнул шершавым языком детскую ладонь. — А где Захар?

«Придётся подождать. Наверное, он не обидится, если я посижу здесь немного», — подумал Пётр.

Он устроился в уголке дивана и неожиданно для самого себя уснул. Проснулся он от прикосновения руки. Захар в соломенной шляпе, белом балахоне и босиком стоял перед ним.

— Ой, извини. Я тут без разрешения вошёл и решил тебя подождать, а потом уснул.

— На здоровье. А я вот пчёл своих ходил смотреть. Мёда в этом году будет много. Если бы ты пришёл пораньше, я бы тебя взял с собой.

— Я не мог, я в свою комнату заселялся.

— Поздравляю. Теперь я к тебе в гости буду заходить.

— Пожалуйста, буду очень рад. Знаешь, Захар, комната какая-то удивительная, потолок вот такой, — мальчик сложил ладошки домиком. — Наталья Ивановна говорит, что это для того, чтобы энергия накапливалась. Прямо как на электростанции. Я даже к стенам боялся прикасаться, думал, искры полетят, как из розетки.

— Не волнуйся, током не ударит. Здесь о вашей безопасности думают день и ночь. А энергия всем вам ох как нужна будет.

— Зачем? — спросил Ларин.

— Ну как же! Неужели ты ещё не понял?

— Нет, — сказал Пётр.

— А вот скажи мне тогда, почему тебя в школу приняли?

— Я очень сильно просился.

— За это не берут, — усмехнулся Захар в пышные усы. — Ты что-то умеешь делать такое, чего другие не умеют. Может, ты монеты ко лбу приклеиваешь или утюг к груди?

— Монеты ко лбу, утюг… — прошептал мальчик, за стёклами очков его глаза широко открылись.

— Или, может, ты по углям умеешь ходить, ясное дело, раскалённым?

— Нет, не умею. Да и не пробовал никогда.

— А передвигать чего-нибудь взглядом пробовал?

— Например?

— Вот этот стакан, — Захар показал пальцем на гранёный стакан, до половины налитый водой.

— Сейчас попробую.

Ларин подошёл к столу, сжал пальцы в кулаки, сосредоточился, упёрся взглядом в стакан. Набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание. Но сколько он ни старался, стакан оставался на месте.

— Эх, молодо-зелено! Смотри.

Захар склонил голову набок, стакан со скоростью улитки начал двигаться по столу. Вода подрагивала, на ней стали заметны даже маленькие волны.

— В этом вопросе я не большой спец, они все это умеют. Наши дети страницы перелистывают не пальцами, поэтому книги и тетради у них всегда чистые. Взглядом их переворачивают!

— Как это?

— Пётр, ты попал на Фабрику Волшебства.

— Чего-чего?

— Здесь учат волшебству.

Пётр подошёл к стакану, взял его, поднял, осмотрел дно. Затем присел на корточки и заглянул в столешницу. Захар рассмеялся.

— Думаешь, я тебе фокусы показываю? Здесь такого насмотришься и наслушаешься! Но зачем опережать события?

— А что ты ещё умеешь делать, Захар?

— Не много, — признался садовник. — Вот у меня в доме нет спичек. А знаешь почему? Да потому, что они мне не нужны. Я и без спичек могу газовую плиту зажечь, костёр без спичек разжигаю.

— Ия могу, — не без гордости сообщил Ларин. — Только для этого нужна увеличилка и чтобы солнце светило.

— Солнце не всегда бывает, ночью солнца нет. А теперь признавайся, что ты умеешь делать?

— Я вижу сквозь стены, — тихо сказал мальчик.

На лице Захара застыло изумление, губы зашевелились.

— Это редкий талант. По-моему, из учеников нашей школы им никто не наделён.

— Но у меня это нечасто случается, — признался Ларин.

— Ну вот и будешь развивать свои способности.

Как всякий мальчишка, увидев что-то необычное, Пётр Ларин захотел тоже научиться двигать предметы.

— Захар, а как ты стакан двигал?

— Мыслью, — ответил садовник.

— А я смогу?

— Если очень нужно, то можно, — прошептал Захар и подмигнул.