Лёд и разум

Глава 10. Легенда про…

Я бежала по бесконечному темному коридору.

Сердце гулко ухало в груди, легкие болели, в боку кололо, а ноги налились свинцом. Не знаю сколько времени я провела здесь, зажатая между стенами, полом и потолком. Чем-то это место напоминало коридор больницы: те же гладкие однотонные стены, то же ощущение стерильной чистоты, вызванное запахами хлора и антисептика, та же светлая плитка под ногами, такие же потолочные панели, среди которых попадались и редкие светильники, дающие тусклый неяркий свет.

Света не хватало. Светильники за моей спиной противно щелкали, вспыхивали, давая чуть больше света чем надо, и гасли. Тьма следовала за мной. И гораздо хуже было то, что следовало за мной, скрываясь во тьме.

Я бежала. Рот пересох. Не хватало воздуха. Голова кружилась. Но я продолжала бежать, с трудом передвигая отяжелевшие ноги. Коридор и не думал кончаться: ни входа, ни выхода, ни дверей, ни окон — бесконечность прямой без начала и конца.

Не знаю, сколько я бежала еще, но коридор всё-таки завершился. Тупиком. Я затравленно развернулась. Светильник в десяти шагах от меня щелкнул, вспыхнул и, озарив фигуру в черном плаще и в черной маске, чем-то напоминающую шлем самурая, погас. Тьма и тот, кто скрывался в ней, шли за мной. Я вжалась в стену. В этот раз я оказалась совершенно беззащитна. Даже мои замечательные ботинки остались непонятно где, сменившись бесполезными кроссовками.

Щелкнул еще один светильник. Вспыхнул и погас. Оставался последний, над моей головой. Тьма остановилась, пропуская вперед моего преследователя.

Черная массивная маска злобно зашипела. Видимо, преследователь захотел поглумиться надо мной, но попытка вышла не очень удачной.

— Я не понимаю, — жалобно проблеяла я. Собственный срывающийся голос раздражал меня, но сделать с собой ничего не получалось. Безотчетный ужас перед неизвестностью превратил меня в бездумную овечку, готовую безропотно идти на убой.

Маска зашипела снова. И снова непонятно.

Преследователь недовольно зарычал, и сдернул маску, открыв лицо.

— А-а… — изо рта вырвался удивленно сдавленный писк. На большее меня не хватило. Передо мной стоял… Алекс Айс Александер.

— Риана, — голос блондина звучал вкрадчиво, — я твой отец!

— Что? — я ошеломленно смотрела на него, пытаясь понять, кто из нас свихнулся: он или я. — Какой еще отец?

— Не доверяй глазам, — невозмутимо продолжал Александер. — Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.

— Что? — повторила я уже возмущенно. Страх уходил, прихватив с собой и удивление, а память внезапно проснулась и подсунула кое-что важное.

— Риана, ты можешь уничтожить Марго Мейз Миднайт. Она предвидела это, и такова твоя судьба. Пойдем со мной, и мы вместе будем править миром. Как отец и дочь. Пойдем со мной.

Комментировать этот поток бреда я не стала. Александер молчал, ожидая ответной реплики. Но я не собиралась давать ему и шанса на продолжение диалога и просто смотрела на него. Сурово, мрачно, насупившись. Он улыбался привычно и раздражающе, а мой взгляд становился всё тяжелее и тяжелее. Наконец фигура блондина смялась, сжалась, а потом взорвалась, превратившись в облако конфетти. Разноцветные кружочки кружились в воздухе, а я довольно кивнула. Предположение подтвердилось. Это был сон. Всего лишь дурной бессмысленный сон. Игра подсознания, взбудораженного событиями прошедшего дня и желающего найти ответ на вопрос с помощью чего-нибудь привычного и знакомого. Например, с помощью отрывков из старых фильмов.

— Ну и приснится же всякая чушь! — фыркнула я и взмахнула рукой.

Коридор не исчез, но посветлел и утратил ту гнетущую атмосферу, вызывающую желание бежать и не останавливаться. Редкие конфетти еще кружились, но большая их часть уже приземлилась на пол, образовав небольшую кучку. Я снова взмахнула рукой, и порыв ветра подхватил разноцветные кружочки и унес куда-то в бесконечность.

Очередное подтверждение. Сон подчинялся мне, а не я подчинялась ему. Моя воля и мой разум позволяли творить здесь всё, что хотелось мне и только мне. Несколько мгновений я пыталась понять, чего именно хочется, а поняв, чуть не рассмеялась. Этот коридор надоел и мне хотелось выбраться отсюда. Да, пришла пора просыпаться.

Я улыбнулась и шагнула в стену. Она позволила мне сделать это, утратила плотность, и, превратившись в поток сверкающих искорок, пропустила сквозь себя.

— Добро пожаловать в реальность! — произнесла я и проснулась.

Несколько мгновений таращилась в полоток, а потом села на кровать и… поняла, что Бобби на месте уже нет. Смятая постель напоминала о событиях прошедшей пятницы. Неужто Бобби опять решила отправиться куда-нибудь автостопом?

Подгоняемая раздражением, я слезла с кровати, открыла шкаф и, обнаружив помятую сумку соседки, облегченно вздохнула. Она не уехала — всего лишь отправилась на тренировку. Обычно Бобби уходила чуть позже меня, но почему бы не случиться чуду и… Я взглянула на экран телефона, и поняла, что каким-то образом умудрилась пропустить звонок будильника. Или не пропустить, а выключить его спросонья, а потом забыть об этом… Или… Да, скорее всего зазвеневший будильник отключила соседка, решившая подарить мне час-другой тихого спокойного сна. Ну подружка. Удружила так удружила.

Я быстро собралась, оделась, натянула кроссовки и отправилась завтракать.

Именно поэтому я старалась ходить на завтраки как можно раньше.

Шум, гам и толпа студентов. Причем шум и гам производила лишь небольшая часть учащихся. В основном из футбольного клуба. А наблюдающие за действом, больше молчали. Не удивительно: ибо действо не несло в себе ничего хорошего, и нечто подобное могло случиться с каждым.

Происходящее напомнило о нравах, царящих в старшей школе. Футболисты во главе с Лео Сандерсом отобрали у одного из студентов-первокурсников рюкзак и теперь перекидывали его по кругу. Студент изображал собачку и пытался вернуть рюкзак. Будь парень поспортивней, побойчей и половчей, то шансы у него были бы. Но в этом случае, он скорей всего оказался бы среди футболистов, а не среди тех, над кем они издевались.

Ян Горич, первокурсник, щуплый и нескладный, с заячьей губой, и большим родимым пятном во всю щеку не являлся лучшим спортсменом университета. А вот в рейтинге успеваемости он занял третье место, обогнав в том числе и меня. Любой другой неспортивный студент скорей всего не стал бы гоняться за своим рюкзаком, а дождался бы, пока футболистам надоест перекидывать его из рук в руки, и они вышвырнут его в окно или утопят в туалете. Но Горич отличался упертостью и продолжал бороться.

Наверное мне стоило вмешаться. Я не считала себя защитницей униженных и оскорбленных, но… иногда внутри возникало желание уравнять шансы. И вряд ли моя помощь сыграла бы решающую роль, но дурной пример заразителен. Возможно после моего вмешательства в ком-то проснулась бы совесть и…

Почуяв чужой пристальный взгляд, я замерла и заозиралась. Найти того, кто следил за мной, не составило труда. Квотербек Дэн Тейлор сидел за столиком чуть в отдалении и с неприятной ухмылочкой глядел на меня. Он знал, какие мысли крутились в моей голове. Знал и ждал. Тейлор хотел, чтобы я вмешалась. Возможно он и подбил своих дружков. И нет, это был не приступ паранойи. Слишком довольной выглядела ухмылка на лице Дэна Тейлора. Он надеялся…

…И я не стала оправдывать его надежды. Спокойно достояла очередь и сделала заказ. Старательно не обращая внимания на бессмысленные метания щуплого мудреца в кругу перекаченных недоумков, я осмотрелась, обнаружила столик, за которым сидели светила местной журналистики, и направилась к нему. Обогнула развлекающихся футболистов, кивком поприветствовала Лэрри Янг и, поставив поднос на столик, уселась рядом с Харви Тернером:

— Я согласна с твоим предложением, — мой голос звучал мрачно. Не каждый же день я подписывалась на бесплатную суматошную работенку, не сулящую ничего хорошего.

— Очень рад, — Харви изобразил улыбку и тут же, бросив самодовольный взгляд на Лэрри, хрипло пробасил: — Я же говорил!

— Говорил, — та в ответ кивнула и тепло посмотрела на меня: — Приятно видеть тебя рядом с нами.

— И мне, — кисло отозвалась я. — Что там у нас с планами? С редакторской политикой? С посвящением в тайны газетного ордена?

— О! Сразу к делу! — засмеялся Харви. — Приходи завтра к четырем в наш кабинет. Знаешь где это? Третий этаж основного корпуса. Надо пройти правое крыло до конца, а потом…

— Да найду я. А если не найду, не быть мне журналистом.

— Отличный настрой! — Харви похлопал меня по плечу и поднялся. — Мы пойдем. До завтра!

— До завтра! — Лэрри улыбнулась и подхватила поднос.

Я проводила журналистскую пару хмурым взглядом и принялась за еду. Ощущение чужого внимания не уходило. Похоже Дэн Тейлор продолжал следить за мной. И мне не надо было видеть его лица, чтобы понять: мой подход к газетчикам не обрадовал наглого квотербека. Уж не знаю, чем ему досадил Харви Тернер, но обязательно узнаю и тогда!..

Я ела и не чувствовала вкуса. Предстоящие разговоры, чужие тайны, ограниченность времени, университетские проблемы — всё это заставляло меня нервничать. Погрузившись в мысли, я отнесла поднос к мойке и вышла из столовой. Мой путь на автопилоте продолжался достаточно долго. Я успела обдумать и предстоящий разговор с Лизой, и наметить основные планы по допросу Кларка, и выбрать темы, которые стоит упоминать при общении с Бобби, а какие нет.

Очнулась я от грозного крика. Кричали не на меня, кричали из женского туалета. Я осторожно заглянула внутрь.

— Вы мне так и не ответили, что вы тут делаете? — грозно вопрошала миссис Роуз. На мой взгляд, этот вопрос был несколько неуместен. Неужели девушки не имели право в свободное от учебы время посещать уборную? Но это на мой взгляд. Мисс Роуз считала иначе. Заведующая кафедры лингвистики вместо административно-учебной работы занималась работой общественной, скинув основную работу на своих заместителей. Вот она и ходила по территории, наводя «порядок».

В этот раз она наткнулась на Глорис Тидас и Опру Сильвер, лучших подруг Грейс Ринли. По крайней мере, они ходили втроем на вечеринки, в кино, в кафе, по магазинам. И с парнями эти любительницы групповых свиданий встречались втроем. Может, и не лучшие, но подруги — точно.

Но в этот раз Грейс рядом с ними не было.

Из закрытой кабинки послышался протяжный стон. Нет, я ошиблась. Грейс тут тоже была. Глорис и Опра переглянулись и хором протянули:

— Помогаем Грейс.

— Помогаете? И чем помогаете-то? Блевать что ли? — миссис Роуз поморщилась, когда из кабинки послышались очень характерные звуки. — Без вашей помощи она не справится?

— Ну… — подруги снова переглянулись.

— Брысь отсюда! — рявкнула заведующая. — Если кому-то очень плохо, то надо идти не в туалет с подругами, а в медпункт для…

— Извините, миссис Роуз, — прервала я ее.

— Что такое? — преподавательница резко развернулась и грозно посмотрела на меня. — А это ты, Хьюз. Тоже пришла помочь?

— Да нет, — пожала я плечами. — И не собиралась. Правда я думала, что вы следите за дисциплиной и интересуетесь настоящими нарушениями школьных правил. А на деле…

— Это еще какими? — заведующая кафедрой лингвистики напряглась. — Что за нарушения?

Я вкратце рассказала про забавы молодых футболистов, и мисс Роуз пулей вылетела из туалета. Вряд ли она успеет прибыть вовремя: почему-то казалось, что после моего ухода Дэн убедит друзей прекратить издевательства, и рюкзак вернется к владельцу.

Из кабинки послышался шум спускаемой воды, и из кабинки выбралась Грейс.

— Как же она кричала, — с трудом выдохнула она и, облокотившись на умывальник, уставилась в зеркало. — Я думала моя голова взорвется.

— Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросила я.

Грейс Ринли походила на жертву вампира. Зеленое бескровное лицо, покрасневшие глаза, дрожащие руки, спутанные волосы, неуверенные движения. Неужели отец Эдуардо сорвался и…

— Отметила день рождения.

— Постой, оно же было не вчера, а…

— Вчера мы продолжили его отмечать, — хихикнула Сильвер. — Вот и… наотмечались.

Я подошла к аудитории одной из первых и, убедившись, что Лизы внутри нет, стала ждать ее в коридоре. Подходили студенты, студентки. Поодиночке и в компаниях. Тихо и почти незаметно в учебный класс прошмыгнула Цзинь Цзю. В сопровождении подруг пришла Грейс, еще бледная, но уже не такая зеленая. Мимо пролетел Майкл Джори, ворвался в аудиторию и тут же выглянул обратно:

— А ты чего стоишь? — он глянул на меня, посмотрел по сторонам, пригладил взъерошенную шевелюру. — Что-то случилось?

В глазах Джори плескалось беспокойство. Рыжеволосый прохиндей беспокоился. Но не обо мне, а том, что какое-нибудь важное событие, способное принести барыш, славу и уважение, останется вне его внимания.

— Да нет, — отозвалась я и скрестила руки на груди. — Лизу жду…

— А-а-а, — протянул он и, подозрительно глянув на меня еще разок, скрылся в аудитории.

Лиза Коффин показалась за минуту до начала.

Сияние и свет, белизна, золото и редкие вкрапления красного. Белый пиджак с отложным воротником подчеркивал изящную шею и тонкую талию. Красный кант на пиджаке выделял фальш-карманы. Белая юбка и белые же ботильоны позволяли любоваться стройными ногами. Привычная легкость и непринужденность, мягкость и доброжелательность. Вот только бусы из красных крупных камней, пущенные поверх белой водолазки, показались мне кровавыми каплями, вызывая внутреннюю дрожь.

Лиза подошла к аудитории, протянула руку к двери, но, почуяв мой внимательный взгляд, остановилась и повернула голову.

— Что случилось? — мелодично проворковала она. В голубых глазах возникло доброжелательное удивление.

— Надо поговорить, — мой голос прозвучал с непривычной хриплостью. Слова как будто не хотели выбираться наружу.

— Уверена? — Лиза улыбнулась, чуть наклонила голову. — Может быть, потом? После занятий?

— Уверена, — я откашлялась и, совладав с голосом, добавила: — Поговорить надо сейчас.

— Как скажешь, — Лиза развернулась. — Пойдем. Найдем местечко поукромней. А то придет мистер Риверз и прервет нас.

Я последовала за ней, гадая куда она планирует пойти. В туалет? На улицу? В столовую? На крышу? В какую-нибудь свободную аудиторию? Все мои предположения оказались неверны. Лиза поднялась на третий этаж и вошла в приемную ректора:

— Мистер Ньето у себя? — спросила Лиза у секретарши. Та прославилась особой злобностью и вздорной крикливостью. И преподаватели, и студенты за глаза ее называли «Цербером».

— Нет, он будет в одиннадцать, — голос секретарши прозвучал робко, растерянно. Да и весь ее вид выражал ужас и желание оказаться как можно дальше от приемной… Возникало ощущение, что Цербер превратилась в крохотного щеночка, увидела перед собой большого оскалившегося добермана и, испугавшись, напустила лужу.

— Хорошо, — Лиза улыбнулась и доброжелательно добавила: — Тогда мы посидим там, хорошо? Нам надо обсудить кое-что. Очень важное.

— Х-х-хорошо, — секретарша сжалась, опустила голову, попыталась слиться с креслом. — Проходите.

— Благодарю! — ничего кроме доброжелательности: ни высокомерной улыбки, ни злобного взгляда. Лиза оставалась всё той же легкой и чуть легкомысленной девушкой, но при этом… И дело было не в ее богатом отце. Я могла поклясться, что страх нагоняла именно она.

Лиза вошла в кабинет, обошла массивный стол и без малейших сомнений устроилась в кресле ректора.

— Садись, Ри, — улыбнулась она и указала на свободное кресло для посетителей, а когда я воспользовалась ее советом, поинтересовалась: — Так о чём ты хотела со мной поговорить?

— Кто ты такая? — не самый лучший вопрос для начала беседы, но другого у меня не нашлось. Не каждый день «обычная» студентка приводит другую обычную студентку в кабинет ректора для приватной беседы.

— Не робот, — невозмутимо сообщила Лиза, в полумраке кабинета ее нежно голубые глаза потемнели, стали синими, глубокими. Словно бездонные Великие озера.

— Хорошая шутка, — после небольшой паузы прокомментировала я, вспомнив комикс, на который ссылалась моя собеседница. Похоже она хотела поиграть со мной в угадайку, но эта игра мне сильно наскучила. Хватало и Александера, и Бобби с отцом Эдуардо, и Кларка Рента, и университетских преподавателей. — Это не ответ на вопрос. Кто ты такая?

— А что, если, — Лиза положила руки на подлокотники и откинулась на спинку кресла, — я заявлю, что являюсь древним хтоническим созданием и существую миллионы лет?

— Я скажу, — медленно произнесла я, собираясь с мыслями, — что ты врешь. Да, я видела твою старую фотографию. Но вряд ли ты прожила больше ста лет. Максимум двести.

— Почему? — Лиза улыбнулась. То ли в ее прелестной златокудрой головке возникла какая-то веселая мысль, то ли мои слова привели собеседницу в хорошее расположение духа.

— Потому что, — мозги плавились от предположений, от рассматриваемых и отброшенных вариантов, а я наблюдала за мимикой собеседницы, за движениями рук, за изменениями в голосе и выстраивала одну безумную гипотезу за другой, — ты не утратила… человечность.

Сказав последнее слово, я внезапно поняла, что попала точно в цель. Лицо Лизы чуть дрогнуло. А это говорило о том, что…

— Правда? — доброжелательная улыбка чуть увяла. — И с чего ты так решила?

— У тебя есть отец, точнее тот, кого ты называешь отцом. Ты учишься в университете. Ты общаешься с другими студентами и поддерживаешь с ними отношения, — я говорила осторожно, неторопливо, наблюдая за собеседницей, но теперь ее лицо хранило непроницаемое выражение. — Ты уже играешь роль, но не рассматриваешь людей как нечто временное, нечто ненужное, нечто бессмысленное. Ты еще живешь с ними, мимикрируешь, пытаешься казаться обычной, но при этом не разделяешь людей и себя.

— Интересные мысли, — Лиза смахнула непослушную прядь, упавшую на лицо. На руке промелькнул тонкий золотой браслетик с красным камнем. — Очень интересные.

— И поэтому я спрошу тебя еще раз: «Кто ты такая?»

На непроницаемом улыбающемся лице промелькнула тень. Лиза задумалась, помолчала с минуту и наконец ответила:

— Созерцатель, — голос ее прозвучал глухо. Я хотела спросить, что означает это слово, но не успела. Лиза продолжила говорить:

— Глупая влюбленная девочка, решившая стать сестрой милосердия, но не захотевшая принимать обетов перед богом, — руки с силой сжали подлокотники. — Как оказалось, война не различает ни тех, кто воюет, ни тех, кто пытается ухаживать за ранеными, а любви на войне места нет. Есть только смерть, и девочка познала этот урок при встрече с патрулем южан…

— Южан? — переспросила я, мысленно высчитывая сколько ж лет моей собеседнице на самом деле. Выходило, что я почти не ошиблась: полторы сотни лет с плюсом.

— Девочка умерла, — Лиза не слышала меня, на ее губах застыла странная улыбка. — И ее место занял Созерцатель, способный наблюдать, но не способный вмешиваться.

— А за чем Созерцатели наблюдают?

— За чем угодно, но больше всего их интересует борьба между порождениями Первозданного Хаоса и творениями Беспримерного Порядка, — легкомысленный тон, которым Лиза озвучила предназначение Созерцателей, не обманул, чувствовалось, меня ждет очередная лекция о мироздании, перечеркивающая всё, о чём говорилось ранее. — Эта борьба без борьбы идёт с самого начала творения, и нет ей конца, и не будет.

— Это, конечно, замечательно. Но можно как-нибудь покороче и попонятнее?

— Первых называют Фантазерами. Джентри, Ширвани, Тсауны, Реты и многие другие. Плоть от плоти Лимба. Безумцы, не признающие границ, Мечтатели, способные придумать всё, что угодно. И не только придумать, но и воплотить в химеричное подобие жизни. Маленькие злые дети, ненавидящие постоянство и желающие уничтожить творения вторых. — Лиза меня не услышала или не захотела услышать. Она как будто и не заметила, что при упоминании Фантазеров я насторожилась, превратилась в слух. — Вторых чаще всего называют Огранщиками. Реже Каменотесами или Каменщиками. Ими тоже правит мысль, но мысль не живая, не безумная, а мысль холодная, замерзшая, в чём-то банальная, существующая в определенных рамках и границах, своей рациональностью смертельно-опасная для Фантазеров. Путешествуя по бесконечному Лимбу, Огранщики находят крохотные островки застывшей мысли, наполняют их смыслом, образами и придают им материальность, возводят преграды, защищающие от разрушительного влияния хаоса. Они создают новые миры, и в этих мирах они известны как Создатели…

— Стоп-стоп-стоп, — замахала я руками, прерывая собеседницу. Судя по всему, лекцию на эту тему она могла продолжать бесконечно. Причем рассказывала такие вещи, которые, быть может, выяснить и стоило бы, но не прямо сейчас. — Если хочешь о чём-то рассказать, то лучше расскажи о Хранителях и Источниках. А! И о церкви на территории университета расскажи!

— Задание Алекса Айса Александера? — на лице Лизы возникла хитрая улыбка.

— Какое еще задание? — я попыталась изобразить удивление, но, убедившись, что собеседница не впечатлилась моей актерской игрой, сконфуженно пробормотала. — Да, его задание…

— С церковью разбирайся сама, а насчет Хранителей и Источников могу кое-что рассказать, — Лиза аккуратно выбралась из кресла, подошла к книжному шкафу, провела пальцем по корешкам. — Источниками называют дыры в пространстве, сквозь которые в упорядоченные миры попадает дыхание Лимба, несущее первозданный хаос.

— Звучит так, — фыркнула я, — будто я оказалась в школе на уроке по термодинамике равновесных систем.

Лиза тихонько засмеялась:

— Возможно. Не думаю, что Создатели задумывались о том, как будут оценивать их творения, — она замолчала, улыбка покинула ее лицо, сменившись серьезным выражением. — А Хранители с помощью Источников следят за тем, чтобы в мирах держался баланс между Хаосом и Порядком. Когда Порядка в мире становится слишком много, они «открывают» Источники сильнее, позволяя Хаосу быстрее проникнуть внутрь. Когда преобладает Хаос, Хранители…

— …Перекрывают Источники, — закончила я за Лизу. — Мне всё понятно. Источник — это вентиль на трубе, Хаос — ценный ресурс, а Хранители изображают из себя транзитную организацию, которая решает подбавить нам газку или убавить его.

— Хаос не ценный ресурс, — Лиза покачала головой. — Он опасен, когда его станет слишком много…

— Я поняла. И Порядок тоже опасен. И газ, и нефть, и телевизионные шоу. Поэтому Хранители и следят за балансом. Я не глупая девочка. Некоторые вещи мне можно не объяснять. Но тогда, — я мрачно глянула на собеседницу, — зачем Александеру нужны Источники?

— Он должен открыть как можно больше дверей, — лицо Лизы превратилось в бесстрастную маску; в красивую и немного пугающую, — чтобы Хаос ворвался в наш мир и уничтожил его.

— Понятно, очередной злобный властелин, — протянула я, не показывая недоверия к ее словам. Всё-таки Алекс Айс Александер не казался мне разрушителем миров. Он был мерзавцем. Он был манипулятором. Он был на редкость самовлюбленным типом. Он был кем-то там еще. Но я не чувствовала в нём желания уничтожить наш мир. Блондин мог говорить об этом, мог изображать подобные стремления, но его настоящие желания, как мне казалось, лежали в несколько иной плоскости. Понять бы еще в какой.

— Хорошо, — после продолжительной паузы произнесла я. — Поняла. Александер плохой, и с ним надо бороться. Но при чём здесь я?

— Не при чём, — на лице Лизы снова появилась дружелюбная улыбка.

— Как это? Я же полукровка! Разве у меня не должно быть каких-то тайных сил, с помощью которых…

— Нет, — Лиза перебила меня. Почему-то ее улыбка стала раздражать меня. — Сил у тебя немного. Обычно полукровки гораздо могущественнее.

— Хорошо. Так может я Избранная? И где-нибудь существует тайное пророчество, в котором указано, что только я могу уничтожить Александера?

— Да нет, — в голосе Лизы послышалось сомнение. — Вроде о таком пророчестве я не слышала…

— Ну ладно, — я немного помолчала и, вспомнив о странном сне, спросила мрачно: — А Александер случайно не мой отец, которого я должна?..

— Что? — Лиза ошарашенно посмотрела на меня. — Да нет же! С чего ты это взяла?

— Очень хорошо, — облегченно выдохнула я. — Не очень-то и хотелось.

И я не покривила душой. Мой отец мне нравился. Ну и что, что он оказался не самым хватким парнем, не самым работоспособным, не самым сообразительным, а из армии его выгнали за продажу двух винтовок, ящика патронов и четырех танков… Он всё равно был моим отцом!

А к незаконной торговле армейским имуществом он не имел никакого отношения!

Просто отсутствие природной сообразительности позволило ему поставить подпись там, где ее ставить не следовало. Ладно-ладно, восемь подписей на семи разных бланках. Но тогда творилось черт знает что. Наш самый главный противник сгинул под тяжестью собственных военных расходов, и всем казалось, что новых войн больше не будет. И когда содержимое склада, на котором мой отец служил младшим интендантом, решили вернуть обратно, началась безумная чехарда. В таком бедламе мог потеряться и тактический ядерный заряд! И потерялся бы… но на папином складе его не было. Зато отец подписал подсунутые бумаги, и восемь танков, шесть БМП, две самоходные гаубицы и куча всякой мелочи почему-то отправились не домой, а на Ближний восток.

Мда…

Часть успели найти и вернуть, а часть — нет.

Вот так вот. Кто-то набивает кошелек, а кто-то предстает перед трибуналом.

Тут в дверь застучали. Робко, неуверенно:

— Мисс Коффин, — в кабинет просунулась голова ректора, — можно я зайду?