Легенда о Травкине

39

Названивала монтажка, просила, требовала, умоляла, настаивала, угрожала, обещала всемерную помощь и сочувствие — лишь бы Травкин одумался, внял голосу разума и срочно прибыл в Москву, потому что дела его плохи, очень плохи, заведено персональное дело по поступившей анонимке, и дело стремительно разрастается, принимая все более угрожающие размеры, дело уже — в КПК.

Травкин не трогался с места, сиднем сидел на «Долине». Вытащил его Каргин, пробрался на станцию (пропуска у него не было), посадил Вадима Алексеевича в «газик» и повез его в Сары-Шаган. Постучался в калитку. Сразу взвыла дюжина собак и умолкла, услышав голос Лени. На пороге дома хозяин произнес краткую речь, обращаясь не столько к Травкину, сколько к Аллаху. Повел гостей в покои. Дымился плов. Леня — по обычаю — рыгал, удостоверяя отменность плова и барашка. Потом, выпив, расплакался, стал вспоминать евпаторийскую любовь свою. Травкин окунул в чашу с водою пальцы, вытер их, стал массировать щеки, подбородок, скулы. Ему казалось, что все в нем — затвердело, окаменело и ожесточилось.