XIV


Санчо никогда раньше не был на блошином рынке. Брат Лоренсо запрещал ему искать там работу, поскольку рынок славился как место, где воры избавлялись от краденого, и можно было столкнуться с чем угодно. Он ожидал, что это будет опасное место, полное мрачных лиц и шпаг, с легкостью выскакивающих из ножен, но обнаружил лишь еще одно место торговли, каких в Севилье имелось множество, всего лишь продолжение Ареналя, только жалкое и нищенское.

Разочарованный, он бродил среди лотков, наполненных старым хламом, поношенной одеждой и жалкой едой. Покупатели глазели на товары, редко спрашивали, а покупали еще меньше. Сидевшие же сложа руки продавцы не торопились помочь Санчо.

- Я ищу карлика Бартоло. Вы его не знаете? - спрашивал он у каждого прилавка.

Продавцы показывали на него пальцами, громко смеясь.

- Слепая курица!

- Ну и дурак!

Один из них крикнул "Пошевеливайся!" и швырнул в него гнилой салат, Санчо отпрыгнул назад, чтобы от него уклониться. От толчка он упал на задницу, от чего швырявший расхохотался, хватаясь за живот со слезами на глазах. Разъяренный Санчо собирался подняться, когда вдруг почувствовал на спине чью-то руку.

- Пусть это будет твоим первым уроком, малыш. Помни, самое первое, чем тебе необходимо обзавестись - это еще одна пара глаз, только на затылке.

Санчо обернулся - и встретил веселый и умный взгляд знакомых глазенок Бартоло, смотрящего на него с доброжелательным любопытством.


***

Эта жизнь началась для карлика в те далекие дни, когда ему было примерно столько же лет, сколько теперь Санчо.

С самого раннего детства он знал, что не похож на других. Его воспитывала мать, любившая его беззаветно, что, согласитесь, нечасто встречалось в те времена. У него было два младших брата - оба вполне нормальные - с которыми он играл на улицах Кадиса, своего родного города. Отец был гончаром, и это ремесло позволяло семье жить безбедно. Бартоло, как мог, помогал отцу в мастерской, хотя в его коротких ручках было слишком мало силы, чтобы вылепить большую амфору, какими славилась мастерская отца. Однако его силенок вполне хватало для того, чтобы делать изящные вазы и кувшины.

Бартоло чувствовал себя счастливым, даже несмотря на то, что еще в раннем детстве перестал расти, и стало понятно, что больше он и не вырастет. Когда средний брат, Симон, будучи моложе на год, перерос его на две головы, Бартоло не слишком огорчился. Они по-прежнему часто болтали и поверяли друг другу свои сердечные тайны, покуда месили глину. И вот однажды Бартоло доверил брату величайшую тайну на свете.

- Я люблю Люсию, дочку водоноса, - признался он.

Эта девушка жила через два дома от них; она была очень красива и простодушна, словно колыбельная песня.

Когда брат услышал его слова, он лишь посмеялся над ними.

- Не видать тебе ее, как своих ушей, - заявил он. - Ни одна нормальная женщина даже не взглянет на такого урода.

Бартоло жил в окружении насмешек соседей и ходил по улицам, не обращая внимания на то, что на него показывали пальцем. Но это было уже слишком. Разъяренный, он взял шмат глины, вертевшийся на гончарном круге, и швырнул его в Симона.

- Ты считаешь, что лучше меня? Однако на тебя она обращает еще меньше внимания.

Брат не сказал ничего отцу, лишь очистил волосы от комков грязи и промолчал. Несколько недель спустя он попросил Бартоло прийти в мастерскую на закате, пока отец сидел в таверне с друзьями.

- У меня есть для тебя маленький сюрприз, братишка, - сказал он. - Спрячься среди кувшинов и жди меня там.

Бартоло, весьма заинтригованный, так и сделал. Вскоре он услышал, как в замке мастерской повернулся ключ, а затем до него донесся чей-то приглушенный смех. Его терзали смутные подозрения, а потом раскаленный клинок пронзил его сердце. На гончарном столе сидела Люсия, а брат шарил у нее под юбкой и всё ниже опускал вырез платья. Ее белые груди были большими и округлыми и казались еще белее рядом с темной от загара кожей шеи и плеч. Под задранной юбкой на миг мелькнул островок волос между ног. Несмотря на горечь измены, эта картина возбудила его до крайности.

Люсия блаженно стонала, прикрыв глаза. Симон взгромоздился сверху, потом оглянулся и посмотрел в сторону амфор, среди которых скрывался Бартоло. Симон, конечно, не мог его видеть, но знал, что Бартоло там, и довольно улыбнулся, не прекращая своей дикой скачки верхом на девушке.

И подлое торжество в этом взгляде ранило Бартоло больнее всего.

В ту же ночь он собрал свои вещи и ушел из дома, задержавшись лишь на минуту, чтобы поцеловать спящую мать. Бедная женщина беспокойно ворочалась во сне, и Бартоло впервые подумал, сколько она страдала по его вине. Сколько раз ей приходилось жалеть, что он родился на свет, когда невежественные соседи и пьяницы в таверне возводили на нее напраслину, обсуждая, был ли этот уродец Божьей карой за ее грехи или плодом греховной связи с самим дьяволом.

Он ни секунды не сомневался, куда направится, поскольку слышал, что король Филипп проводит несколько недель в году в королевском дворце в Севилье. Все короли охочи до шутов.

"Хуже мне уже не будет", - думал он по пути, хотя сердце до сих пор сжималось.

Как же сильно он ошибался.

Прибыв в Севилью, он приложил все усилия, чтобы заполучить должность. Разгуливал перед дворцом многие недели, выучив по именам всех, кто в него входил. По ночам побирался, чтобы выжить, постоянно ожидая, что на него обратит внимание какая-нибудь важная персона. Наконец, над ним сжалился один из придворных и приказал остановить карету, проезжая мимо.

- Король прибудет через несколько дней. Хочешь стать одним из придворных шутов?

Растроганный Бартоло кивнул. Наконец-то он извлечет пользу от наложенного на него Господом проклятья. Он последовал за каретой и впервые очутился в великолепных внутренних покоях. Ему приказали пройти через кухню, где его уже ждали.

- Мы оденем тебя соответственно, - сказал один из слуг, сморщив нос, увидев Бартоло и учуяв его вонь.

Ему отдали костюм, принадлежащий умершему несколько месяцев назад карлику, из черного шелка, с оборками и расшитый золотом. Бартоло никогда не видел ничего подобного, даже не мог представить, что когда-нибудь наденет такую роскошь.

- Тебе впритык, - сказал слуга, - но это всё равно не имеет особого значения. Ты ведь не вырастешь, правда?

Бартоло пропустил мимо ушей жестокую шутку. Он знал, что высокие люди думают, что становятся еще выше, когда окружены более низкими, и потому нуждаются в карликах.

Он познакомился с королем, станцевал для него, даже ел с его тарелки. Видел, как могущественные люди следуют за ним, как хвост за равнодушной кометой, унижаясь так, как никогда не унижается шут. Когда Филипп уехал, он забрал Бартоло в Мадрид. Там карлик увидел больше разложения, лжи и предательства, чем мог себе представить, а потом вместе с двором вернулся в Севилью. Он заработал состояние, а потом проиграл его в карты. Наслаждался женским теплом и считал, что не имеет значения, что путь к их лону проходит через кошелек, а не через сердце. Прошло шесть лет.

И однажды тот же придворный, что его нанял, выбросил Бартоло на улицу.

Ему швырнули те же тряпки, в которых он явился во дворец, и позволили оставить кошель с небольшими сбережениями, что он еще не растратил, но только не черный костюм, копию того, что носил сам Филипп. Бартоло спросил, почему он больше не нужен королю.

- Может, я его чем обидел? - спросил Бартоло, смущенный и испуганный.

Придворный бросил на него печальный взгляд и не ответил. В его глазах Бартоломо увидел безразличие и отстраненность, которые часто замечал во взгляде Филиппа. А также жалость, хотя карлик не знал, относится ли она к нему или к тому, кто правит судьбами Испании.

Вот так Бартоло оказался на улице. В двадцать лет и с шестью эскудо. Никто не хотел нанимать гончара, не отработавшего всего срока подмастерьем и не имевшего рекомендаций мастера. И больше не было поблизости королей, к которым можно было бы податься.

Однажды ночью Бартоло наткнулся на типов, которые проделывали дыру в стене лавки. Он тут же сообразил, что это воры, потому что работали они молча и почти впотьмах, обернутыми тряпьем ломами, чтобы приглушить звук.

Один из них уставился на карлика и вынул нож, чтобы избавиться от назойливого свидетеля, но другой его остановил.

- Эй, ты! Хочешь заработать несколько эскудо?

Бартоло протиснулся в маленькую дыру, избавив воров от большей части работы. Так он сделал первый шаг в новой профессии, той самой, которой теперь учил стоящего перед ним измученного парнишку с жесткими черными волосами.

Бартоло и Санчо забрались в самую отдаленную часть города, чтобы поговорить, в конец пристани на берегу реки. Поднялся легкий бриз, шелестящий в парусах кораблей, и разогнал вонь гнилых фруктов, поднимающуюся от нескольких лотков. Карлик уселся на один из громадных деревянных столбов для швартовки, так что его голова оказалась вровень с головой Санчо.

- И ты всё время был там? - спросил его мальчик.

- Шел за тобой с той минуты, как ты появился на барахолке. Добро пожаловать на воровской рынок, - Бартоло сделал широкий жест рукой.

- Не сильно впечатляет, - язвительно ответил Санчо, раздосадованный приёмом, который ему оказали карлик и торговцы.

Бартоло скорчил гримасу, оставив комментарий без внимания.

- Ты хоть ел сегодня?

Он достал из котомки пару сморщенных яблок, Санчо набросился на них без церемоний. Карлик терпеливо ждал, пока мальчик доест, и затем указал ему на лотки за спиной.

- Днем эти почтенные торговцы предлагают второсортные товары. Стражники не приближаются, да и покупателей, скажем так, немного. Однако, когда наступает ночь и солнце садится за Трианой, торговля преображается. Зажигаются светильники, и сделки заключаются при свечах. Появляются покупатели с тугими кошельками, не склонные к излишней добропорядочности. На столах стоят старые медные подсвечники, но в свертках, которые уносят покупатели, завернуты канделябры из совершенно другого металла.

- Альгвасилы это тоже знают?

Бартоло лишь посмеялся над этим наивным вопросом. Смех у него был утробный и добродушный - такой же, как и голос. Если не смотреть на него, можно было подумать, что этот смех принадлежит великану.

- Как тебя зовут, парень?

- Санчо.

- Вся Севилья об этом знает, Санчо. Даже те, кого ограбили, приходят сюда в надежде выкупить украденное по сходной цене. Некоторым везёт.

- А если нет?

- Тогда начинается самое интересное, - карлик хитро улыбнулся, показав удивительно белые зубы. - Если не находят украденное, покупают что-то другое. Красивую картину Батисты на замену "Благовещения", которое испарилось из спальни; серебряные чётки с жемчугом вместо янтарных, которые таинственно исчезли. Словом, тут находят друг друга покупатель и товар.

Санчо медленно кивнул.

- Я всё ещё не могу понять, как такое возможно, что альгвасилы всех не арестуют.

- Дублоны заглушают их совесть. Все они получают свою долю с торговли.

- Но... А те, кто над альгвасилами?

- Ты говоришь о городских советниках, алькальде, короле?

- Это они командуют альгвасилами?

- Разумеется.

- Тогда о них.

Бартоло обернулся и указал на Золотую Башню на расстоянии броска камнем от блошиного рынка, где хранились золотые слитки из Америки, а затем на королевский дворец по соседству, кровля которого проглядывала над крепостной стеной.

- У них и там местечко пригрето.

Прячась накануне в течение долгих часов среди камышей, Санчо обдумывал, что же он скажет Бартоло, но не было похоже, чтобы карлика особо интересовали причины, заставившие сироту принять предложение и присоединиться к нему.

- Ты здесь, чтобы заработать себе на жизнь, это всё, что меня волнует. Однако тебе придётся многому научиться. Эта ферма, где ты вырос...

- Постоялый двор.

- Как скажешь. Постоялый двор где-то в горах, так?

- На дороге в Эсиху.

- Сколько времени ты провел в Севилье?

- Несколько месяцев. Жил в приюте, но теперь я уже взрослый.

- Монахи нашли тебе тяжкую работу, учеником столяра или носильщиком. И из этого ничего не вышло. Хозяин тебя избил, и ты сбежал с пустыми руками.

Санчо удивленно кивнул.

- Кто тебе это сказал?

- Никто, парень. У тебя нет ни котомки, ни узелка с вещами, ты босиком, а лицо покрыто синяками. А на рубахе застиранные следы крови, хотя и немного. Я хочу знать о тебе лишь одно, парень. Ты прибил его, перед тем, как удрать? Не ври мне, я всё равно узнаю.

Карлик пристально на него смотрел, улыбаясь, но взгляд его был твердым. Санчо осознал, что теперь от его слов зависело, возьмет ли Бартоло его под свою защиту, и ощутил пустоту в желудке, смесь страха и тревоги. Он вспомнил нож, воткнувшийся рядом с Кастро, и растекающееся по земляному полу таверны вино. Впервые он обрадовался, что не убил этого мерзавца трактирщика, хотя сомневался, что Бартоло ждал именно такого ответа.

- Нет, я этого не сделал, - хрипло признался он. - Бог свидетель, я хотел этого, но не решился.

- Тебя остановил страх или сострадание?

Санчо пожал плечами, не зная, что ответить на этот вопрос. На самом деле, именно сострадание отвело острие ножа от горла Кастро, но признаться в этом карлику ему было стыдно.

Бартоло какое-то время продолжал его рассматривать и, кажется, нашел, что хотел, потому что улыбка на его губах распространилась и на глаза. Он неловко спрыгнул со столба для швартовки и направился к пристани.

- Следуй за мной, Санчо.

- Куда мы идём?

- На твой первый урок.

Они шли молча, огибая плотников и конопатчиков, занимающихся кораблями. Добравшись до ворот Ареналь, они влились в вереницу поднимающихся к городу людей, и Санчо заметил, как мало-помалу их шаги становились всё медленнее и тяжелее. Меньше чем за пятьдесят шагов до входа, где вооруженная стража осматривала всех входящих через ворота, юноша вдруг застыл. Все, кто шел позади, многие с тюками или тянущие за собой животных, стали его толкать и осыпать ругательствами, проходя мимо.

- Что случилось, Санчо? Боишься? - спросил Бартоло, остановившись рядом.

Тот кивнул, вперив взгляд в ворота.

- Успокойся, тебя не узнают. Ты просто еще один крысеныш, который хочет прошмыгнуть в город. О, конечно же, Кастро заявил на тебя альгвасилам, но арестуют они тебя, только если ты сам явишься в тюрьму и будешь орать во всю глотку, чтобы тебя схватили.

Санчо сдержал возглас удивления.

- Как...? Черт бы тебя побрал, Бартоло, ты это знал с самого начала!

- Конечно, - подтвердил карлик, отвесив шутовской поклон. - Ты только что получил первый урок. Гляди по сторонам, ври напропалую и знай все ответы заранее.

- Но как ты узнал про Кастро?

- Говорят, что многие клиенты "Красного петуха" вчера ушли из таверны, потому что Кастро хотел заставить их запивать еду водой. Нездоровая привычка, помимо прочего. Конечно, после того, как ты, парень, разбил все бочки, прежде чем сбежать, у тебя не осталось другого выбора. Сомневаюсь, что твой бывший хозяин к весне останется владельцем своего питейного заведения.

- Мне жаль...

- Нет! Не сожалей. Порадуйся, потому что ты как следует ему всыпал, он навсегда это запомнит. И еще потому что ты его не убил, в таком случае я не стал бы иметь с тобой дела. Мне не нравятся люди, которые чуть что пускают в дело нож.


Загрузка...