Легенда о воре

XLVI

На следующий день в комнатушку, которую сняли Санчо и Хосуэ неподалеку от мастерской Фансона, явился тщедушный сгорбленный человечек. Хотя оба они сомневались, что рассеянный портной вспомнит об их просьбе, тем не менее, он явился со своим объемистым саквояжем, стопкой бумаг и бронзовыми пузырьками с разноцветными чернилами.

Едва Санчо объяснил, что ему нужно, писарь тут же расположился напротив единственного узкого окошка и принялся за работу. Он достал перо, починил его крошечным ножиком и принялся выписывать буквы изящным уверенным почерком. Хосуэ был так очарован этим процессом, что не мог отвести глаз, глядя через плечо, как он выводит строчки, так что в конце концов писарь раздраженно обернулся.

- Действительно необходимо, чтобы ваш раб пыхтел мне в ухо?

- Он не раб, он мой друг, - ответил Санчо, откровенно забавляясь. - Но вы не беспокойтесь, он просто любуется вашей работой.

Три часа спустя писарь разогнул спину и облегченно вздохнул. Затем достал песочницу и посыпал песком бумаги, с которыми только что работал. Песок сыпал осторожно, дожидаясь, пока он впитает чернила, прежде чем передать бумаги Санчо.

- Вот, пожалуйста. Безупречная работа, должен признать.

Юноша тщательно осмотрел первый документ. Скрепленный печатью Палаты по делам колоний, которую писарь прекрасно изобразил красными чернилами, документ гласил, что негр Хосуэ, черной расы, был куплен Санчо из Кастилии у работорговца за сто эскудо, это фальшивое имя Санчо предпочел использовать вместо "Санчо из Эсихи", как всегда себя называл. Не зная отца и потеряв мать до того, когда стал достаточно взрослым, чтобы поговорить с ней на серьезные темы, лишь это имя он и мог использовать.

- Я записал документ под номером, выпущенным семь лет назад, так что если кто-нибудь решит проверить регистрационные книги и не найдет там записей, то припишет это ошибке в бумагах. Хотя весьма сомневаюсь, что кто-нибудь решит это проверять.

- Спасибо, сеньор писарь.

"Что здесь написано?" - спросил Хосуэ.

- Здесь написано, что ты мой раб, что ты принадлежишь мне, и что я купил тебя за сто эскудо.

Услышав эти слова, Хосуэ сердито раздул ноздри и протестующе замотал головой.

"Мне это не нравится".

- Это просто липа, Хосуэ. Камуфляж, так сказать - вроде того, как ты измазался грязью, чтобы тебя не нашли.

"Грязь можно смыть. А то, что написано на бумаге, никуда не денется, бумага имеет силу. Я не твой. Я никому не принадлежу".

- Слушай , Хосуэ, - сказал Санчо, пытаясь его успокоить. - Обещаю, что как только мы сделаем то, для чего сюда приехали, то сожжем эту бумагу. И тогда лишь этот документ будет иметь значение.

Он показал Хосуэ вторую бумагу. На ней не было печати Палаты, это был фальшивый персональный контракт.

- Здесь говорится, что негр Хосуэ выкупил свободу у Санчо из Кастилии и является освобожденным рабом, хозяином самому себе.

Хосуэ взял в руки второй документ с таким почтением, словно держал бабочку, которую мог умертвить одним движением пальцев. Он смотрел на бумагу, казалось, бесконечно, а потом перевел глубокий взгляд на Санчо.

- Спрячь обе эти бумаги, - сказал Санчо. - Если со мной что-нибудь случится, ты сможешь...

Негр не дал ему закончить. Для этого не существовало ни знаков, ни слов. Он просто опустил голову, пока не коснулся лбом Санчо, и положил громадные руки на плечи друга. Взгляд был переполнен чувствами.

Обе бумаги они поместили в небольшой металлический цилиндр, так что вольная Хосуэ была теперь надежно спрятана на дно этого цилиндра. Таким образом, Хосуэ мог свободно разгуливать по Севилье, но увы, цена, которую им пришлось за это заплатить, оказалась непомерно высокой. Писарь запросил шесть эскудо за обе подделки, хотя Санчо надеялся уложиться в четыре. Как бы то ни было, они остались почти без денег, а всё еще только начиналось. И сейчас как раз наступало время, когда план Санчо должен был начать приносить плоды.

Когда они явились на примерку к Фансону, он как раз делал последние стежки на хубоне Санчо, который теперь занял на манекене место зеленого муслинового платья. Молодой человек тут же его примерил, проверил все тайные карманы и другие приспособления, которые прилагались к этому костюму. Все потайные отделения были расположены весьма удобно и остроумно, однако необходимые инструменты, которые должны были занять место в этих карманах, требовалось еще раздобыть.

Фансон подал знак своему рабу, который тут же принес огромное овальное зеркало и поставил его перед Санчо. Молодой человек уставился в него, как завороженный. Он с трудом узнал человека, смотревшего на него из отражения. Черты его лица еще более обострились, отчетливее выступили скулы и подбородок. Волосы отросли, а борода, которую он всегда старательно стриг, оказалась густой и курчавой. Он подумал, что надо будет зайти к брадобрею, как только выйдет из мастерской.

Однако ниже шеи все выглядело совершенно иначе. Фансон создал настоящий шедевр. Хубон был сшит из черной кожи, с пуговицами и заклепками из вороненой стали. Санчо, никогда не имевший хорошей обуви, не смог сдержать улыбки, глядя на панталоны свободного кроя и высокие сапоги до колен с роскошными отворотами

- Вы превосходно выглядите сеньор, - заверил портной. - Просто, но элегантно. Если позволите, я мог бы сделать для вас перевязь, а также ножны для вашей шпаги - совершенно бесплатно.

Санчо бросил взгляд на предлагаемые портным предметы, и то, и другое, в тон к остальному костюму, и покачал головой.

- Перевязь я возьму, господин портной. Но ножны не променяю ни на какие другие. Это подарок друга.

Фансон кивнул, несколько раздосадованно. Настала очередь Хосуэ, для которого Фансон приготовил одежду, похожую на костюм Санчо, но попроще, как предполагала его роль. Когда негр увидел свое отражение в зеркале, он отпрыгнул, словно увидел привидение. Но тут же радостно улыбнулся. Больше всего ему понравился пояс, на котором висела коробочка с документами.

В тот же вечер Санчо и Хосуэ отправились на площадь Святого Франциска в поисках ключевой части их плана. Они тут же наткнулись на слепого Закариуса, за которым наблюдали несколько часов. Когда тот пошел к дому скупщика краденого, они следовали за ним на расстоянии, хотя слепой, похоже, пару раз их заметил. Переулок, где находился дом, куда вошел Закариас, был слишком узким, чтобы ждать слепого в нем, так что они спрятались за углом напротив, немного опасаясь, что Закариас проведет внутри всю ночь. К счастью, через некоторое время нищий распластался на мостовой.

- Возьми его на руки, Хосуэ, - прошептал Санчо.

Хосуэ вошел в переулок и бросив осторожный взгляд, чтобы убедиться, что никто его не видит, взвалил слепого на плечи с той же легкостью, как поднял бы ребенка. Испуганный и сбитый с толку Закариас попытался с ним бороться, но поняв, что не сможет противостоять силе Хосуэ, смирился с неизбежным.

Слепой почувствовал себя лучше, когда его привели в таверну неподалеку от площади герцога Медины и поставили перед ним стакан вина и тарелку яичницы с колбасой.

- Откуда вы знаете мое имя? - спросил нищий с набитым ртом.

- Мой учитель однажды сказал, что никто в Севилье не обладает столь острым зрением, как слепой Закариас, способный сосчитать все лапки у ползущего муравья. А еще он сказал, что вы не питаете большой любви к Мониподио.

Лицо Закариаса помрачнело.

- На свете был лишь один человек, который мог бы сказать такое, но он уже мертв. Если только... если ты не ученик Бартоло?

- А вам известно, что сталось с моим учителем?

- Мальчик мой, весь преступный мир Севильи знает, что сталось с Бартоло. Зоркий и Железнорукий отправили его прямой дорогой к Всевышнему. Насколько я его знаю, сейчас он, должно быть, просит Господа объяснить, почему он не сделал его на три ладони выше ростом.

Санчо от души рассмеялся, представив, как карлик пытается выпытать у Господа его замысел. Все трое выпили в память почившего великого мастера воровского дела.

- Так значит, ты и есть ученик Бартоло. О тебе говорили, что у тебя поистине волшебные руки, а бегаешь ты так, что и сам черт не догонит.

На мгновение Санчо поразился, что его пробежки стали известны в народе.

- И что вы еще обо мне знаете?

- Что ты закончил каторжником на галерах. Мониподио позаботился о том, чтобы эта история стала всем известна, как пример, что случается с теми, кто переходит ему дорогу.

- Я и правда махал веслом на галере, но покинул ее. Мы со моим другом Хосуэ решили, что с нас хватит, - ответил Санчо в качестве объяснения.

- И чего ты хочешь от меня, парень? Я не могу тебя научить ничему интересному.

- Прежде чем сказать, чего я от вас хочу, я кое о чем должен спросить. Как случилось, что Мониподио отверг своего самого ценного советника?

Слепой заерзал на скамье. Он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь прислушаться к разговорам за соседними столами. Таверна была наполовину пуста, лишь пара торговцев обсуждала свои дела в другом конце помещения. Трактирщик давил колотушкой чеснок на прилавке и, хотя и посматривал на них, находился слишком далеко, чтобы в этом шуме различить, о чем они разговаривают.

- Нас никто не слышит, - сказал Санчо.

- С этим человеком осторожность никогда не лишняя, парень. Мне эта наука далась тяжело.

- Вы ведь вели его счета, верно?

- Вел счета, давал советы и был администратором. Удобная работенка для моих старых косточек, но некомфортная для совести. Бартоло при каждом удобном случае мне на это указывал. Мы познакомились давно, еще до того, как я поступил на службу к этому мерзкому безумцу. Мы иногда выпивали вместе - два человека, которым Бог или жизнь, называй как хочешь, сдали самые отвратительные карты.

- Бартоло любил играть в карты, - кивнул Санчо.

- Он думал, что удача поможет ему чего-нибудь добиться. Я так и не смог выбить из его головы эту идею. Я говорил ему: "Бартоло, в курятнике дерьмо повсюду... не думай, что найдешь чистенькое местечко". Но он никогда меня не слушал. Молодежь никогда не слушает.

- И чем же вам так не нравилась ваша работа?

- Тем, что помимо прочих темных делишек я вел счета наемных убийц. Вот так я и напоролся на неприятности. Особенно много таких дел случалось весной, Еще бы, ведь в эту пору все женщины цветут, словно апельсиновые сады, а их прелести так и манят, выглядывая из кружев, словно спелые персики. Понятное дело, это прямо-таки распаляет неразумных юнцов, что разгуливают по площади в поисках удовольствий. А потом разъяренные мужья и отцы, которым не хватает духу самим отомстить за поруганную честь, нанимают тех, кто сделает это вместо них.

- Ударом ножа, - продолжил Санчо, потрясенный цинизмом старого слепца.

Закариас говорил о жизни и смерти с одинаковой легкостью, и Санчо спрашивал себя, насколько ему можно доверять. После того, как он несколько дней назад шарил впотьмах в убежище, юноша лучше понимал слепого. Он ощутил к нему прилив сочувствия, насколько несправедливо лишить человека самого прекрасного из чувств. Для многих это было равносильно смертному приговору, особенно для солдатов, потерявших зрение на поле битвы, в результате чего им приходилось попрошайничать на улицах, их мучили дети и собаки. Закариас преодолел превратности судьбы как человек, который умеет выживать. Но хотя Санчо его понимал, он не ослаблял бдительность.

- Я вел учет всех подобных заказов. Исключительно в уме, не записывая ни единого слова, потому что не умею ни читать, ни писать. И вот из-за одного такого заказа мы с Мониподио и разругались.

- Вы забыли о каком-то из дел?

- Где мясо, там и червяки. А уж где женщины - там и подлость, где деньги - там и пороки. А где вино - там памяти конец, милейший дон Санчо. Этого парня звали Эстебан Родригес, и он добивался руки дочери одного фламандского ткача - знаете ли, одной из этих чопорных холодных блондинок, похожих на крысиный помет. Но ткач хотел выдать ее замуж за другого - уже немолодого сеньора, но зато имевшего процветающее дело в Индиях. Короче, всё как обычно: он собирался продать свою дочь, чтобы получить лицензию на торговлю в Индиях, ведь всем известно, что иностранцам эти лицензии стараются не выдавать, чтобы не сбивали с толку туземцев. А звали этого замшелого старикашку Родриго Эстевес - вот ведь совпадение, мать вашу за ногу!

- Просто не могу поверить! - в ужасе ахнул Санчо. - Вы перепутали имена, ведь так?

- Сдается мне, что в твоей голове побольше мозгов, чем было в моей, когда ко мне явились эти головорезы, и я назвал им имя одного человека, хотя должен было назвать имя другого. Короче говоря, старику в темном переулке выпустили кишки, парень смылся, потому что убийство приписали ему, ткач отказался платить за работу, а меня Мониподио вышвырнул на улицу.

Санчо перехватил стакан поудобнее.

- Из-за вашей ошибки убили человека.

- Придержи лошадей, парень. Если поразмыслить, то всё это только к лучшему. Старикан и так долго не протянул бы, зато парень избежал безвременной гибели, а девица по-прежнему свободна и может кружить юнцам головы. И все довольны, кроме разве что одного меня, ведь я-то из-за них уже два года мыкаюсь, не имея крыши над головой. Да еще за мной должок королю воров, который мне и до смерти не выплатить, его головорезы забирают у меня почти всю милостыню. И кстати, не могли бы вы объяснить наконец, чего же вы от меня хотите?

Юноша глубоко вздохнул. Пришло время принять решение. Он не одобрял то, чем слепой занимался в прошлом, но тот был ему необходим. Вопросы не в том, нравится ли ему аморальность Закариаса, а в том, собирается ли он использовать слепого, и достаточно ли тот зол, чтобы помочь Санчо в задуманной безумной затее.

Он наклонился вперед и тихо прошептал:

- Я вернулся, чтобы сбросить Мониподио с трона. Чтобы разрушить его порочное королевство и вытрясти из него имя человека, который убил Бартоло.

Закариас рассмеялся.

- У тебя есть собственное войско?

- Нет. Нас только двое - Хосуэ и я. Ну, теперь еще и ты, если захочешь к нам присоединиться.

Руки слепого задрожали, и вино из его стакана выплеснулось на стол.

- Подойди ближе, мальчик. Я хочу прикоснуться к тебе.

Санчо удивленно повиновался. Он обошел стол и встал рядом со слепым. Тот протянул к лицу юноши костлявые пальцы, ощупывая каждый изгиб.

- Должно быть, тебе не больше двадцати весен, я бы сказал, что меньше. Как ты собираешься разделаться с самым зловещим и могущественным человеком в Севилье? С человеком, на которого сейчас работает дюжина телохранителей, убивающих с той же легкостью, с какой подтирают зад? С человеком, живущим в неприступном доме с многочисленными тайными проходами, который он редко покидает?

Санчо снова сел и улыбнулся. В голосе Закариаса не было ни осуждения, ни недоверия. Лишь страстное желание.

- Разрушу его организацию и поверну его же людей против Мониподио. Бартоло как-то сказал мне, что скорее предпочел бы королевское правосудие, чем сострадание Мониподио. Если найдется группа людей, которые думают так же, то мы сможем с ним разделаться.

Слепой снял закрывающую глаза повязку и помассировал себе виски, обнажив свои бесполезные белесые глазные яблоки.

- Среди всего севильского сброда не найдется такого безумца, который решился бы выступить против Мониподио.

- Мне и не нужна ничья помощь. Лишь чтобы они были на него обижены. Разве никто не ставит под сомнение его лидерство?

Слепой кивнул.

- В последнее время сукин сын совсем потерял контакт с реальностью. С каждым днем становится всё сложнее грабить, особенно с тех пор, как война с Англией увеличила число голодающих и нуждающихся. Месяц вслед за возвращением из Индий флота оказывается неплохим, но в остальное время года можно едва сводить концы с концами. Однако Мониподио требует той же доли, что и всегда, и из-за долга в четыре мараведи присылает банды убийц. Все перед ним в долгах как в шелках.

- Несколько дней назад, когда мы с Хосуэ прибыли в Севилью, я слышал перестрелку из аркебуз, - сказал Санчо, вспомнив, как он пробирался в потемках за стенами, чтобы избежать этих незнакомцев.

- То была банда Кармоны, они на ножах с бандой у Кладбищенских ворот, с тех пор как те нанесли им сильнейший удар. Я слышал, что за две ночи обе банды многих потеряли, а это лишь одно из многих подобных происшествий. Атмосфера с каждым разом всё накаляется, и не только между ворами, но и между обычными людьми. Зима будет тяжелой.

- В особенности для тех, кому приходится ночевать под открытым небом.

Санчо больше ничего не прибавил. Он предпочел оставить вопрос висеть в воздухе. Слепой, умевший различать оттенки молчания, возбужденно заерзал.

- Да, парень, я ненавижу этого подонка и был бы счастлив на него помочиться, когда он упадет с трона. Но я боюсь. Что я от этого получу?

- Освободишься от долга. Отомстишь тому, кто использовал тебя столько лет. И деньги, много денег. Ты это поймешь, когда я расскажу о своем плане.

- Последней причины было бы достаточно.

- Значит, ты с нами?

Слепой показал на свою тарелку, теперь опустевшую, стоящую перед ним на столе.

- Друг мой, одно дело - принять участие, а другое - увязнуть. В яичнице с колбасой курица лишь принимает участие, зато свинья увязла по самые уши. Понимаешь, о чем я?

Санчо расхохотался и протянул слепому руку.

- Не волнуйся, Закариас. Мы не допустим, чтобы с тобой обошлись, как с простым поросенком.