Легенда о воре

LIII

На следующий день Клару посетили два человека.

Каждому из них предстояло навсегда изменить ее жизнь, вот только она об этом пока не знала. Обоих этих людей она менее всего ожидала увидеть в своей аптеке. Первый гость пришел ближе к вечеру, когда Клара уже собиралась закрыть аптеку и заняться садом, которым пренебрегала уже второй день. Она читала "Анатомию человека" итальянца Ачиллини в вольном переводе на кастильский. Монардес в свое время пытался обучать ее латыни и арабскому языку, на которых была написана большая часть медицинских трактатов, но особых способностей к языкам у нее не обнаружилось. Лекарь приходил в отчаяние, глядя, как Клара, знающая на память более полусотни рецептов, не может затвердить всего-то три латинских склонения.

К счастью, самые важные книги можно было найти и на испанском, и Монардесу удалось разыскать и купить некоторые из них. Таким образом, Клара, избавленная от языкового барьера, могла их читать и перечитывать десятки раз. Этот трактат по анатомии был одним из ее любимых. Она была настолько поглощена чтением, что даже не заметила, как кто-то вошел в аптеку, пока гостья не заговорила.

- Могу тебя заверить, что сей предмет весьма редко достигает таких размеров.

Клара подняла глаза от книги. Она была открыта как раз на той странице, где помещалась иллюстрация, на которой во всех подробностях был изображен человеческий пенис в состоянии покоя и в состоянии эрекции. Иллюстрации сопровождались текстом, повествующим о том, как вышеназванный орган переходит из одного состояния в другое; описания подтверждались теориями самых разных светил науки - от Аристотеля до Авиценны. Однако ни один из них не смог бы объяснить, почему Клара так покраснела, поспешно захлопнув книгу и поднимаясь навстречу гостье.

Солнечный свет из выходящего на улицу окна оставил лицо гостьи в тени, и Кларе сперва показалось, что перед ней, очевидно, булочница, поскольку лицо женщины было осыпано мукой. Однако, приглядевшись, Клара поняла, что ошиблась, и белый порошок, которым было покрыто лицо женщины, лишь казался мукой, а на самом деле это была пудра - особое вещество, при помощи которого женщины наводили красоту. Бледность кожи была главным признаком аристократизма, она говорила о том, что дама не работает в поле, и ее лица не касаются солнечные лучи, в то время как медный загар, как у молодой аптекарши, свидетельствовал о принадлежности к низшему сословию.

Разумеется, эта женщина не имела никакого отношения к аристократии. И, хотя разглядывать человека в упор, безусловно, неучтиво, однако Клара ничего не могла с собой поделать и продолжала пожирать гостью изумленными глазами. Наряд незнакомки был весьма броским, даже кричащим; словно она всеми силами стремилась привлечь к себе внимание. Чего стоило одно лишь темно-зеленое платье, расшитое цветами и с глубоким декольте. От женщины исходил удушающий аромат розовой воды; Клара, правда, не сразу обратила на это внимание, ведь в ее аптеке соперничали друг с другом самые разные запахи. В целом гостья выглядела настолько причудливо, что Клара даже затруднялась определить ее возраст: ей могло быть и двадцать, и сорок лет.

Контраст наряда гости с ее собственным простым темно-коричневым платьем - единственной одеждой Клары - оказался настолько разительным, что девушка едва справилась с искушением расправить юбку, положив на стол обе руки.

- Ну что, налюбовалась? - спросила незнакомка, скорчив забавную рожицу.

- Простите, сеньора, - потупилась Клара, еще больше смутившись. - По правде сказать, нечасто мне приходится видеть...

- Видеть таких, как я, ты хочешь сказать? - холодно перебила гостья.

- Нет, людей вообще. Возможно, мне не следовало бы этого говорить, но вы - моя первая клиентка за те две недели, как я открыла свою аптеку. Чем могу служить?

От этих слов тон гостьи немного смягчился.

- Ну что ж, в таком случае... Честно говоря, мне нелегко говорить об этом, девочка, хотя всем известно, что Манжетка за словом в карман не лезет.

Клара ответила ей дружелюбной улыбкой. Много раз она видела, как Монардес беседует с пациентами, и поэтому хорошо знала, в чем заключается одна из главных трудностей в работе лекаря. Дело в том, что пациенты далеко не всегда правдиво описывают симптомы болезни: либо потому, что стесняются, либо потому, что и сами подмечают далеко не всё. Например, Монардесу иной раз приходилось задавать пациенту самые разные вопросы, порой весьма щекотливые, чтобы точно определить болезнь, наличие которой он подозревал. В результате больные все больше нервничали, а некоторые даже покидали его дом, яростно хлопнув дверью. Однако гордый лекарь лишь пожимал плечами.

- Это мой дом, и правила здесь мои. Они еще вернутся.

В большинстве случаев так и случалось, но Клара не привыкла к подобной манере поведения. Молодая рабыня, постоянно живущая под гнетом своего положения, как никто другой знала, что слова могут быть столь же болезненными, как нарыв или сломанная кость. Страдания можно облегчить еще и дружелюбием. Когда она поделилась этими мыслями с лекарем, тот раздраженно отправил ее наполнять бадьи водой. Но, видимо, какие-то из ее слов запали лекарю в душу, потому что с тех пор Клара заметила, что он пытается вести себя с пациентами мягче.

- Проходите, садитесь, пожалуйста, - предложила Клара посетительнице.

Та, похоже, поначалу хотела обойти прилавок, но потом передумала. Клара подвинула ей стул и села напротив.

- Мы здесь одни, так что вы можете говорить свободно. Признайтесь, ваша проблема... Скажем так, интимного характера?

- Интимного характера? - повторила та, немного растерявшись. - Да нет, интимного характера скорее мое ремесло, но то, зачем я пришла, не имеет к нему никакого отношения.

Это не особо помогло. Клара пожевала губу, пытаясь найти способ вытянуть что-то из клиентки. Теперь она гораздо лучше понимала Монардеса.

- Мне бы хотелось понять - хотя бы в самых общих чертах - что же привело вас сюда? Например, не могли бы вы мне назвать ваше имя и рассказать, чем вы занимаетесь?,

- Меня зовут Лусия, а фамилии у меня нет, поскольку меня подкинули к дверям церкви, но все называют меня Манжетка. А что касается моего ремесла, то об этом не принято говорить в приличном обществе, девочка. Неужели не поняла, разглядывая меня во все глаза, когда я вошла?

- Ну, возможно, вы - знатная дама, а возможно... - неуверенно начала Клара, продолжая при этом внимательно рассматривать гостью. Безвкусное платье, пудра на лице, сомнительное замечание относительно размера пениса, брошенное ею с таким усталым цинизмом, словно ей на своем веку довелось повидать немало подобных вещей. Клара даже мысленно обругала себя, что не догадалась раньше, ведь все признаки так и лезли в глаза. - Ах, да! - воскликнула она наконец. - Понимаю.

Женщина издала странный звук, нечто среднее между хохотом и удивлением.

- Просто не могу поверить! - воскликнула она. - Право, я недооценила тебя, душенька. Я-то думала, ты такая же надменная стерва, как и все остальные, а ты оказалась невинной, словно птенчик. Только будь осторожна, как бы тебе не вывалиться из гнездышка! Кстати, как ты оказалась в подобном месте? Смотри, не перепутай клещевину с ромашкой!

Она почти повторила слова булочницы, но, как ни странно, Клара не обиделась. Она понимала, что шлюха лишь пытается побороть свое смущение и, возможно, немного оттянуть время, прежде чем рассказать о своей беде. Для женщины ее профессии, у которой совсем не осталось ничего личного, было настоящей отрадой наткнуться на подобное сдержанное поведение.

- Сеньора... - поторопила ее Клара.

- Не называй меня сеньорой, я от этого кажусь себе слишком уж важной. Как тебя зовут?

- Меня зовут Клара. Скажите, что у вас стряслось?

Манжетка наклонилась вперед и прошептала что-то Кларе на ухо, та кивнула в ответ, немного обеспокоенная.

- Когда был последний раз?

- На прошлой неделе, душенька моя. Твердый, как камень, и еле вышел.

- Подождите минутку.

Клара прошла в небольшую лабораторию, смежную с помещением аптеки, и достала жаровню, штатив и ковш. Всё это она установила на письменном столе, затем вскипятила воду и бросила в нее по щепотке снадобий из нескольких банок. Потом сняла смесь с огня и дала настояться, пока смесь не приобрела зеленовато-коричневый цвет. Затем процедила отвар в глиняную чашку и протянула Манжетке, которая всё это время с недоверием за ней наблюдала.

- Что это такое? - спросила она.

- Корень цикория, цветы календулы и толченое семя подорожника. Пейте маленькими глоточками, пока не остыло.

Пока женщина пила горячий отвар, Клара вышла в сад и вскоре вернулась, неся в руках несколько больших широких листьев.

- А это еще что такое? Я что, должна их жевать? Ты считаешь меня коровой?

- Это? Не обращайте внимания. Скажите, не могли бы вы остаться здесь еще ненадолго, мне хотелось бы с вами поговорить. По правде сказать, последнее время я чувствую себя такой одинокой.

Манжетка была весьма польщена и с большой охотой поведала Кларе о своей жизни. В том, что не касалось ее болезни, она оказалась весьма красноречивой, рассказав Кларе о своем детстве, проведенном в приюте, откуда она сбежала, когда ей было двенадцать. И пока она рассказывала, Клара разглядела за броским безвкусным нарядом и толстым слоем грима живого человека, она поняла, что всё это - не более чем броня, за которой Манжетка пыталась укрыться, чтобы сохранить остатки достоинства. Ее история, при всей своей трагичности, в эти времена была не столь уж редкой. Несчастным девушкам, не имевшим ни семьи, ни денег и не сумевшим укрыться за спиной мужа или стенами монастыря, не оставалось иного пути, кроме того единственного, на который ступила бедная Лусия спустя одиннадцать месяцев после побега из приюта.

- Мне не оставалось ничего другого, иначе я бы просто умерла от голода и холода. Я совсем исхудала, моя душенька, стала тоньше сардинки. И вот однажды вечером я постучалась в дверь веселого дома, и девушки приняли меня. Они ухаживали за мной, пока я не окрепла достаточно, чтобы работать.

- А вам было не страшно? В тот, первый раз...

- Когда мне раздвинули ноги? Было противно: уж больно от того сеньора несло жареным чесноком. Но я не боялась. Невинности я лишилась еще раньше, в приюте. Меня изнасиловал один монах, поэтому я и сбежала. Сама видишь, сколько от этого было проку...

Внезапно она замолчала, ее лицо покраснело. С мгновение она сидела неподвижно, недоумевая, что же с ней происходит и почему ей так плохо.

Потом вдруг схватилась за живот и взглянула на Клару умоляющими глазами.

- Пожалуйста... я... мне нужно... - пробормотала она.

Клара сунула ей в руки листья и указала на дверь, ведущую в сад.

- Можно прямо на землю, ничего страшного. Растения будут вам благодарны.

Манжетка направилась в сад, едва сдерживаясь, чтобы не броситься туда бегом. Уж Клара-то хорошо понимала, чего ей стоит сохранить самообладание.

Женщина вернулась через несколько минут; теперь она казалась совсем другим человеком. Она умылась, удалив почти весь грим - ну разве что осталось совсем чуть-чуть пудры возле ушей и вдоль линии волос. Без пудры она выглядела значительно старше, чем могло показаться вначале. Клара определила, что ей, должно быть, далеко за тридцать, хотя она всё еще была по-настоящему красива.

- Я взяла немножко воды из твоего колодца, чтобы освежиться, - призналась гостья, снова усаживаясь рядом с Кларой. - Надеюсь, ты не возражаешь?

- Напротив, я очень рада, что вы это сделали. Но я хотела бы еще кое-что вам сказать. Видите ли, возможно, ваша проблема не ограничивается одним лишь пищеварением. То есть, возможно, это лишь одна сторона проблемы. Скажите, у вас случаются головные боли?

Клара дала ей чистый платок, и Манжетка еще раз протерла лицо, убирая остатки грима, откинув при этом волосы назад, чтобы не мешали.

- Иногда случаются, особенно по вечерам. Но это, должно быть, от усталости. Поди постой целый день под аркой Макарены, при всём честном народе...

- Возможно, здесь кроется другая причина. А не случается ли такого, что вы никак не можете заснуть?

- Душенька моя, при нашей работе особо не разоспишься. Иной раз пьяные гости засидятся до пяти утра, только их выставишь, а уже пожалуйста тебе - рассвет над Гранадой! Так что редкую ночь мне удается поспать спокойно.

- Я имею в виду, что вы хотите уснуть, но никак не можете?

- Да, бессонница в последнее время изрядно меня донимает. И с каждым разом я чувствую себя всё более измученной.

- Я думаю, что основная причина вашей проблемы - в той пудре, что вы наносите на лицо и грудь. Дело в том, что в эту пудру добавляют свинец, а он весьма губителен для здоровья.

- Но, душенька моя, сколько женщин пользуются этой пудрой! - воскликнула гостья, недоуменно качая головой.

Клара встала, вышла в заднюю комнату и сняла с полки небольшой томик. Эта книга была написана на латыни, а ее перевода найти не смогли; однако Монардес, бывало, читал ей вслух целые страницы из этой книги, где описывалась какая-нибудь странная, никому не известная болезнь. Клара показала эту книгу Манжетке, надеясь, что та поверит ей на слово, и ей не придется читать вслух: Кларе вовсе не хотелось обнаруживать перед гостьей свое полное невежество в латыни. Теперь она чувствовала себя даже в какой-то степени виноватой в том, что слишком уж дешево достались ей знания старого Монардеса, которым поистине не было цены.

- Эту книгу много веков назад написал один древнеримский солдат, ставший впоследствии лекарем. Помимо всего прочего, в ней рассказывается, как люди отравились свинцом, и первые симптомы отравления были такие же, как у вас. Этот металл содержится в вашей пудре и, чем сильнее вы пудритесь, тем больше яда поступает в ваш организм через кожу. Вы должны немедленно прекратить пользоваться этой пудрой.

- Подумаешь - головные боли! - отмахнулась женщина. - Не так уж это и страшно.

- Но смерть намного страшнее, Лусия. Если вы меня не послушаетесь, то скоро умрете.

Проститутка в глубокой задумчивости опустила голову. Девушка увидела, как внезапно задрожали ее плечи, и поняла, что та плачет, изо всех сил сжимая губы, чтобы Клара этого не заметила. Клара подошла и обняла ее за плечи, чтобы хоть немного утешить. Слезы у несчастной женщины хлынули целым потоком, и несколько минут лились, не переставая. Наконец, Манжетка встала и взяла ее за руку.

- Спасибо. За то, что назвала меня по имени, за то, что заботишься обо мне. Ты не представляешь, душенька, что это такое - быть шлюхой в Севилье. Ты не знаешь, что это такое - стоять на панели, а желторотые мальчишки, у которых даже еще усы не растут, хлещут тебя плеткой, стоит тебе сделать шаг в их сторону. Но самое худшее даже не это, душенька. Хуже всего перемены в тебе самой. Что чувствуешь, когда стоишь в переулке, а какой-нибудь богатый сеньор смотрит на тебя, словно ты кусок мяса, и в конце концов выбирает другую девицу, на десять лет моложе. Вот тогда ты проклянешь самое себя, лишь бы скрыть морщины на лице. Когда уже не помогает ни пудра, ни масла. Если я перестану пользоваться пудрой, то умру еще скорее - умру от голода, душенька моя. Слишком много вокруг пятнадцатилетних девчонок, и неважно, что они в постели немногим лучше ледяных статуй, но зато у них свежие мордашки и крепкие упругие задницы.

Клара не ответила, потому что и не могла возразить против непримиримой реальности, о которой только что поведала Манжетка. Девушка лишь сжала ее руку, пока на лице пациентки не появилась слабая улыбка.

"Моя первая пациентка", - подумала Клара.

- Я приготовлю для вас настой волчьей ягоды от головной боли. И еще то средство, которое давала вам сегодня.

Манжетка обогнула прилавок и осталась с обратной стороны, пока Клара вытаскивала склянки и высыпала травы в бумажные пакетики. Когда всё было готово, женщина потянулась за кошельком и вопросительно посмотрела на Клару.

- Двадцать мараведи - за травы.

- А за твои советы? - Лусия выжидающе приподняла бровь, готовясь услышать цену.

- Я не могу требовать за них платы, - ответила Клара. - Я ведь не врач.

- Я не могу позволить себе услуги врача, душенька. Если бы я обратилась за помощью к священнику, он бы лишь сказал, что мое тело отягощено грехами, и в этом всё дело. Цирюльник пустил бы мне кровь. И мне страшно подумать, что могло бы случиться, обратись я к другому аптекарю. Не иначе, он дал бы мне тот же самый настой, но не задержал бы меня у себя в доме, развлекая беседой. И тогда бы у меня посреди улицы схватило живот.

Манжетка полезла в кошелек и достала серебряный реал. Это было вдвое больше того, что запросила Клара.

- Столько я беру, когда меня укладывают в постель. Правда, клиентов всё меньше, а половину реала у нас отбирают наши храбрецы-сутенеры. Но черт возьми, неужели твои услуги не стоят по меньшей мере этого? - сказала женщина, мягко положив монету на прилавок.

Клара благодарно улыбнулась. Жест этой женщины быль столь великодушным, что Клара не нашлась, что сказать. В тот же миг она позабыла о долгих днях, наполненных одиночеством, и страх, который ощутила при выходе из пекарни накануне днем.

- Заходите, когда вам снова понадобится помощь.

- Подожди немножко. Дело в том, что нас много, и не проходит и дня, чтобы кто-нибудь из нас не захворал. - Женщина с минуту поколебалась, прежде чем продолжить - видимо, боясь отказа. - Мне бы хотелось, чтобы ты навещала нас время от времени. Я, конечно, понимаю, что это не самое подходящее место для порядочной девушки, но по утрам мужчины к нам не заходят, так что...

- С удовольствием, Лусия, - ответила Клара. - Вы мне очень понравились, это правда. И для меня это действительно было бы большим подспорьем. Видите ли, клиенты меня не жалуют, - вздохнула она, кивая в сторону улицы.

- В таком случае, я приду на днях и провожу тебя к нам. Это недалеко, но всё же не дело, чтобы такая конфетка, как ты, шла в "Компас" в одиночку. А сейчас я тебя покину. Уже темнеет, а малышке Манжетке сегодня предстоит немало постельных сражений.

Она направилась к двери, но, едва открыв ее, снова отступила на шаг назад. На пороге возник незнакомый мужчина.

- Так ты говоришь, у тебя нет клиентов? Ну, по крайней мере, один теперь есть, да еще какой красавчик! - женщина улыбнулась и подмигнула новому посетителю, сопроводив улыбку неприличным жестом.

- Сеньора, - поприветствовал ее незнакомец, галантно приподнимая шляпу.

- Приходите в "Компас", ваша честь, и спросите Манжетку, - сказала Лусия. - Вы не пожалеете.

Гость не ответил, лишь молча дожидаясь, пока она выйдет. Уже стемнело, и Клара не могла разглядеть его лица. Тем не менее, ей не давала покоя какая-то смутная тревога. Она разыскала свечу и вставила ее в подсвечник, который держала под прилавком, потому что в аптеке царил полумрак.

- Чем могу служить? - спросила она, пытаясь зажечь свечу.

- Я сам себя обслужу, - ответил незнакомец, закрывая за собой дверь.

Он твердым шагом подошел к прилавку, оперся на него рукой и перемахнул через него одним прыжком, что Кларе казалось невозможным. Когда он приземлился, его сапоги подняли лишь небольшое облачко пыли на земляном полу, а стоя со слегка согнутыми коленями и в элегантной позе, он напоминал дикое животное. На мгновение Клара была настолько заворожена, что даже позабыла про страх. В конце концов ей удалось зажечь свечу. С подсвечником в одной руке и ножом, который она хранила между банками, в другой, девушка обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с нарушителем спокойствия, опасаясь, что он в любой миг на нее набросится.

Но тот не обращал на Клару ни малейшего внимания и смущенно оглядывался вокруг.

- Проклятье, как здесь всё переменилось.

Он повернулся к девушке и увидел, что она сжимает в руке нож.

- Ни шагу дальше - или я выпущу вам кишки.

- Вы, должно быть, шутите?

Клара пронзительно закричала и бросилась на него с ножом наперевес, но злоумышленник лишь подался в сторону и, заломив ей руку за спину, с легкостью выхватил у нее оружие.

- Это вам не поможет, - сказал он. Затем, не торопясь, подошел к книжному шкафу орехового дерева, где стояли медицинские трактаты, и положил нож на самую верхнюю полку, чтобы Клара не смогла дотянуться, а потом вновь повернулся к девушке.

- Не угодно ли вам одолжить мне свечу?

- Вы хотите меня обокрасть? - спросила она. - Здесь нет ничего ценного.

- Вы дважды неправы, - усмехнулся он. - Во-первых, я пришел сюда не для того, чтобы красть, а лишь затем, чтобы забрать то, что принадлежит мне. А во-вторых, у вас как раз есть нечто весьма ценное - во всяком случае, для меня. Так вы дадите мне свечу, или мне отобрать ее у вас так же, как я только что отобрал нож?

Порядком разозленная Клара уже готова была швырнуть свечу ему в лицо, как вдруг глаза злоумышленника вспыхнули в ее свете зеленым огоньком. Те самые глаза, которые Клара была не в силах забыть.

- Так это вы! Вы - ученик того карлика!

Лицо молодого человека осветилось зловещей улыбкой.

- Ну что ж, по крайней мере, вы помните тех, кого погубили.

Девушка отвела взгляд, полный стыда и чувства вины. То, что произошло в тот далекий день, тяжким пятном легло на ее совесть. Она тогда побежала за стражей, всего лишь подчиняясь приказу Монардеса, а ведь в этом не было такой уж необходимости. Этот парнишка не сделал ничего плохого. Более того, за несколько месяцев до того он даже спас ее - тогда, на рынке, когда она обвинила в убийстве негритенка маркиза де Альхарафе. Сердце подсказывало Кларе, что он не виновен в тех преступлениях, в которых его обвинили, но разум упорно твердил, что, безусловно, виновен, хотя в глубине души она понимала, что просто хочет подавить угрызения совести.

И тут в ней громко заговорила гордость.

- Вы - вор, который вошел в дом моего хозяина с умирающим на руках. Я всего лишь призвала слуг закона, - произнесла она с видимой холодностью.

Насмешливая улыбка злоумышленника слегка дрогнула, словно занавеска в дуновении ветерка, но тут же вернулась на прежнее место.

- Просто удивительно, до чего законопослушной вы сделались, - усмехнулся он. - Как же трепетно вы относитесь к тому же самому закону, который так легко позволяет хозяину убить беглого раба! Когда мы с вами впервые встретились, мне показалось, что вы не очень-то согласны с такими законами.

Этими словами он застал Клару врасплох, она пыталась найти достойный ответ, но так и не смогла. Раздраженно фыркнув, она отошла от юноши и направилась в лабораторию поискать свечу. Вернувшись с более мощной масляной лампой, Клара обнаружила, что тощий мальчишка, которого вытащили из этого дома, превратился в красивого молодого человека с широкими плечами и длинными и сильными пальцами. Его одежда было дорогой, а на боку он носил простую шпагу, слегка приподнимавшую одежду сзади.

"Только эти зеленые глаза и остались прежними", - подумала Клара, отводя взгляд.

- Может быть, вы скажете наконец, что вам нужно? - спросила она. - Мне пора заняться садом.

- Когда меня схватили стражники, у меня была одна вещица. Прощальный подарок моего учителя. Я боялся, что они у меня ее отнимут, поэтому в разгар потасовки бросился на пол и спрятал эту вещицу за ножкой стола, который раньше стоял вот здесь.

Клара кивнула в ответ.

- Мне кажется, я знаю, что вы ищете.

Она подошла к своему столу и принялась рыться в ящиках, пока не отыскала маленький холщовый мешочек. Открыв его, она извлекла наружу небольшой предмет, который тут же передала незваному гостю. Тот поднес его к свету, и на лице его проступила такая горечь, как если бы он, вернувшись домой через много лет, застал свой родной дом пустым и заброшенным.

Молодой человек сжимал в руке деревянную фигурку - маленькую и, очевидно, незаконченную. Лицо фигурки, вырезанное с большим мастерством, на первый взгляд могло показаться лицом ребенка, однако борода и слишком умудренный взгляд говорили о том, что это человек среднего возраста. Клара догадывалась, что фигурка изображала того самого карлика, что когда-то умер в этой комнате, но всё же не была в этом уверена до конца. Когда Бартоло принесли сюда, лицо его было залито кровью и так распухло от ударов, что трудно было понять, как же он выглядит в своем обычном состоянии.

- Я нашла это в тот день, когда решила поменять обстановку, - сказала Клара. - Я не знала, что это ваше. Но какое-то странное чувство заставило меня сохранить эту фигурку, а не просто выбросить или отдать какому-нибудь малышу на улице.

- Я... спасибо, - сказал юноша, наконец подняв взгляд от фигурки и вонзив его в молодую аптекаршу.

Клара почувствовало, как в груди защемило, и на мгновение затаила дыхание, ожидая следующих слов юноши, которые ее разочаровали.

- Вы... вы теперь живете здесь? Я думал, вы рабыня Варгаса.

- Так и есть, но это не ваше дело, - резко ответила она. Почему-то Клара ожидала чего-то другого.

- Я лучше пойду, - сказал юноша, испугавшись холодности ее тона. Он направился к двери, но на сей раз не перепрыгнул через прилавок, а обошел его. Клара пожалела об этом. Она бы всё отдала, лишь бы еще разок увидеть этот прыжок.

- Да, так лучше. И даже не думайте сюда возвращаться, Санчо из Эсихи.

Санчо задержался у двери и обернулся. На его лице снова играла насмешливая улыбка, когда он прикоснулся к краю шляпы, чтобы попрощаться.

- Не вернусь, Клара, - ответил он. - Никогда, даже через миллионы лет.