Легионы праведных

Глава 18. Гектор.

Глава 18.

Гектор.

Он совсем отвык от того, что подчиненный может ему не просто возражать, но и дерзить. Первым порывом Гектора стало желание ударить наглого молокососа в лицо, чтобы хрустнул нос, а зубы влетели в глотку, но порыв остался порывом. Такие методы он использует через двадцать минут, если чертов корм не успокоится. А этот юный гуманист сейчас получит моральную взбучку.

- Рядовой, у вас есть родители?

- Да, сэр, но как это связа....

- Молчать, если я не спрашиваю. Они оба живы?

- Да.

- Рядовой, когда отвечаете офицеру или сержанту, то добавляете «сэр».

- Да, - юнец откровенно издевался. Хорошо, что больше никто не видел эту отвратительную сцену, поэтому Гектор вздохнул и все же применил силу. Удар кулаком в живот наглеца заставил того согнуться и начать судорожно хватать ртом воздух. Гектор отвесил ему оплеуху:

- Еще раз попробуешь оспорить мой приказ, то я просто тебя прикончу, урод. Ты меня понял?

- П-понял, - рядовой медленно обретал способность говорить. - Такого больше не повторится, сэр.

- Вот и правильно, рядовой. Возвращайся к остальным, ждите приказ.

- Есть, сэр, - юнец , пошатываясь, побрел к выходу из помещения. Гектор проводил его взглядом: жаль, что пришлось применить силу, но у него не имелось никакого желания дискутировать с подчиненными о методах решения проблемы. Старое, проверенное насилие помогло разобраться с неповиновением.

После почти двух месяцев вялотекущих перестрелок, разбавленных только удачным рейдом внешних на станцию, все же начались активные боевые действия.

Внешние на нескольких участках взломали оборону, захватили три района на окраине города и стали интенсивно наносить авиационные и артиллерийские удары по позициям горожан, выискивая оставшуюся бронетехнику и крупные скопления живой силы. Кроме того, авиация противника практически полностью лишила Урошевац поставок продовольствия с южных и восточных территорий, а также разбомбила три угольные электростанции, так что город лишился электроснабжения, что прекратило нормальное водоснабжение и кардинально уменьшило запасы продуктов, так как холодильные установки на складах просто перестали работать. Это заставило Совет урезать суточный паек для солдат и гражданских, сильнее всего же сокращение коснулось косоваров, которых эвакуировали с территорий, оказавшихся под контролем внешних.

А эвакуировали почти тридцать тысяч человек. Тридцать тысяч мужчин, женщин и детей разместили в пяти районах. В районе, за который нес ответственность Гектор, восемь тысяч человек теснились на стадионе. Мало того, что их требовалось охранять, так еще и приходилось кормить. С одной стороны у них всегда под рукой доступный источник крови, с другой стороны эта орава просто пожирает ставшие скудными ресурсы. И не только продовольствие. Им требовались и медикаменты, и теплая одежда, так как осень все же начала стремительно приближаться к календарному соответствию.

И не прошло и пяти дней после уменьшения продуктовой нормы, как чертовы дармоеды задумали бунтовать. У Бюро имелись среди них информаторы, которые сообщили, что недовольство приняло организованную форму, и среди косоваров появилось активное ядро, которое начало готовить восстание. Не малую роль сыграл и факт постоянных бомбежек, а также болтливость охранников, которые выкладывали им информацию о положении дел в Урошеваце. А оно было не очень оптимистичным для граждан Республики.

Гектор получил приказ решить проблему назревающего бунта любым способом. Он честно попытался провести переговоры с главами общины, довел до них, чем будет чревато неповиновение, но получил разочаровывающий ответ. Ложь, что они не понимают, о чем идет речь, ложь, что никто ничего не задумал. По мнению косоваров такие заверения должны были успокоить его. Интересно, они и правда считали, что хоть кто-то поверит в такую наглую и примитивную ложь?

Гектор , едва покинув стадион, приказал отправить к стадиону семьсот солдат с полным боекомплектом. Он не собирался больше вести переговоры. Вернулся на стадион и выдвинул косоварам ультиматум: через три часа они должны выдать организаторов восстания, а если этого не произойдет, то Гектор заберет их сам, причем заберет грубо. С этого момента прошло уже два с половиной часа, за которые к стадиону прибыли его люди, которым он прямо заявил, что скоро им придется стрелять по корму. Не все спокойно отнеслись к такой перспективе. Он уже давно подметил, что среди молодежи достаточно много личностей, которые не очень-то разделяют ценности и свободу Республики. Одурманенные идиотскими гуманистическими идеями, они не верили в правоту своих сограждан, а также в то, что победа все же будет за ними.

Рядовой, которого пришлось ударить в живот, посмел возразить против его приказа убивать всех, кто попытается оказать сопротивление:

- У них же нет оружия. Нельзя стрелять в безоружных.

- У них есть ненависть к нам, а оружием может послужить и камень, и выломанный прут от сидения стадиона. И камень, и прут вполне могут убить тебя или меня. Поэтому мы будем действовать максимально жестко.

Если бы на месте призывников находились бойцы его команды, то им бы и в голову не пришло возражать против приказа, а этот молокосос — а парню явно не больше двадцати — не успокоился:

- Именно такие методы привели к тому, что внешние решили напасть на нас.

Гектор завел его в служебное помещение стадиона, где продолжил разговор, закончившийся простым применением физического насилия. Его удивляла эта пораженческая логика: молодые придурки надеялись, что внешние примут их в свое общество, если они пообещают не пить кровь и станут придерживаться норм, только юнцу не понять, что внешние не хотят интегрировать их в свою цивилизацию, а желают уничтожить. Стерилизация — это геноцид, отложенный на два поколения.

«Юнец, молокосос», - подумал Гектор, - « да мне самому на момент Революции только исполнилось двадцать лет. Но я уже успел побывать в Сирии и Ираке, посмотреть и попробовать дерьма, так что так рассуждать явно бы не стал.»

Он достал из нагрудного кармана распечатанный лист с именами организаторов: тридцать четыре человека. Насколько Гектор разбирался в именах корма, то все мужские, но кососвары в силу своей дикости и фанатичной веры в Бога из зеленой книги, относились к женщинам, своим женщинам, чуть лучше, чем к рабочей скотине. Гектора это факт удивлял: талантливые и одаренные люди встречаются и среди женщин, а ограждать общество от их деятельности означало терять темп развития. Но они же чертовы дикари, пещерные люди, мозг которых забит религиозной чушью. И в том, что они служили кормом для граждан Республики не было ничего необычного.

Гектор посмотрел на наручные часы: до окончания ультиматума осталось десять минут. Никто, конечно, не станет выполнять предложенные условия, поэтому он вышел из темного подсобного помещения к своим бойцам, стоявшим возле стадиона.

Не без удовольствия отметил, что вели они себя дисциплинированно, так что и придираться желания не возникло. Он отдал приказы командирам взводов, поправил на голове кевларовый шлем, взял в руки автомат и направился к входу на стадион. За ним сразу же выстроились парни из комендантской роты. По степени профессионализма они почти дотягивали до наименования «солдат», но объяснялось это просто: почти половина бойцов его ровесники с боевым опытом.

За полтора месяца косовары превратили некогда ухоженный стадион в гибрид плохой кухни и отхожего места. После отказа системы городского водоснабжения, им привозили воду два раза в день, но также, как и пищу, в ограниченном количестве, так что помыться превратилось в недопустимую роскошь.

Гектор вставил в нос две марлевые скрутки: запах пота, мочи и дерьма бил по органам осязания так сильно, что даже ему, привыкшему к трупам, стало трудно дышать. Стадион носил название «Новый», его специально построили для развития инфраструктуры Урошеваца через год после запуска атомной станции, на деньги консорциума, владевшего станцией. Таким образом пытались улучшить досуг, как работников предприятия, так и местного населения. Для своего времени сооружение являлось вполне современным и технологичным: крыша из легкого полимера, грамотная система освещения, подогрев поля и прочие хитрости. После Революции Совет старался поддерживать это строение в порядке, но не хватало многих необходимых для качественного обслуживания вещей, да и персонал не имел нужной квалификации, однако «Новый» оставался для проведения спортивных мероприятий пригодным все это время.

Гектор с тоской посмотрел на заполненное старыми палатками поле, на неглубокие сточные канавы, вырытые косоварами между ними: настоящее варварское нашествие на цивилизацию.

На верхних рядах перед тем , как разместить эвакуированный корм, оборудовали три десятка огневых точек с пулеметами, четыре входных портала также охранялись солдатами. Косоварам запрещалось покидать эту импровизированную тюрьму, продукты и медикаменты им доставляли ежедневно. За месяц просто каким-то чудом удалось избежать вспышек инфекции, что больше удивляло, чем радовало: антисанитария воцарилась жуткая, но стадион строили для любителей спорта, а не для толп перемещенных лиц.

Этой искусственной общиной управляли полтора десятка человек, все они сейчас стояли перед ним. Выглядели старше, чем он, хотя Гектор не сомневался, что их реальный возраст меньше, чем кажется. Плохая еда, в основном злаковая, дефицит многих витаминов и микроэлементов, а также тяжелый ручной труд сельскохозяйственных рабочих, ускоряли процесс старения очень сильно. Они и до вторжения не питались нормально, а теперь потеряли возможность даже набить животы досыта.

Он поправил гарнитуру, чтобы в любой момент иметь возможность отдать приказ, посмотрел на глав. Они пришли на повторную встречу в первоначальном составе, а за их спинами не появился ни один человек из списка. Все, как он и ожидал.

Гектор остановился от них метрах в семи и демонстративно посмотрел на часы. Один из глав зло крикнул:

- Можешь, не смотреть на часы, упырь! Мы не станем отправлять своих братьев на верную смерть. А еще мы требуем...

- Начинайте захват, - скомандовал Гектор по радио, а сам вскинул винтовку и дал длинную очередь по косоварам. Сопровождавшие его солдаты с задержкой, но все же присоединились к стрельбе.

На лицах, сраженных пулями косоваров, читалась смесь удивления и ненависти.

После его выстрелов лагерь пришел в движение. Истошно завопили какие-то косоварские бабы, к воплям добавился детский плач, но вскоре начали стрельбу пулеметы, установленные на верхних рядах.

Целей перед его солдатами было в избытке, так что выстрелы отправляли в иной мир не только мужчин, но и всех остальных. Мужчины, надо отдать им должное, даже попытались оказать сопротивление: в его людей полетели камни и палки, он своими глазами увидел, как на ближайшего к нему солдата ринулся косовар с топориком в одной рук и длинным ножом во второй. Гектору пришлось даже два или три раза уворачиваться от брошенных камней.

Он сделал несколько шагов в направлении поля и выпустил из магазина остатки пуль, затем быстро перезарядил винтовку и начал делать одиночные выстрелы по всем косоварам, чей вид казался ему подозрительны. Монотонный рокот пулеметов не прекращался, но крики раненых и умирающих начали забивать его.

- Я, кажется, попал в ребенка! - закричал кто-то из комендантской роты. - Я не хотел.

Гектору показался знакомым его голос, он повернул голову и увидел лейтенанта, который прежде не вызывал у него опасений излишней эмоциональностью.

- Продолжайте стрелять, лейтенант.

- Твою мать, он же совсем маленький, - в голосе лейтенанта чувствовались истеричные нотки, и Гектор чуть не пропустил момент, когда в него полетел увесистый кусок бетона. Он отскочил в сторону и пристрелил метнувшего: молодого паренька с длинными черными волосами в ярко-красной куртке.

Гектор по радио приказал включить громкоговорители и, продолжая стрельбу по разбегающимся в панике косоварам, обратился к ним:

- Нам нужны люди из списка. Как только мы их получим, то прекратим огонь.

- Майор, - обратился к нему один из бойцов, - а если они не знают, кто в списке? Мы же убили их старших?

- Все они знают, - зло процедил Гектор, понимая, что боец скорее всего прав.

На поле среди палаток началась давка: те, кто находился возле бортов, устремились к центру, инстинктивно решив, что там будет безопаснее. Метание камней и какие-либо попытки сопротивления прекратились, на освобождаемом пространстве лежали трупы. Несколько детских. Он посмотрел на своих солдат: сосредоточенные, хмурые, но решительные. Очередями никто больше не бил, изредка звучал одиночный выстрел, пулеметы тоже замолчали.

Гектор подумал, что надо организовать тотальную проверку долбаного корма, чтобы вытащить заговорщиков, так как просто ограничиться хаотичным расстрелом - это слишком просто. Нужно показать ублюдкам, что они готовы добиться своих целей любыми путями.

Но все получилось намного проще: со стороны палаток вышли несколько мужчин с поднятыми руками:

- Больше не стреляйте! Пощадите детей!

- Майор, что нам делать с ними?

- Соберите в группу.

Его не тронула эта акция самопожертвования. Она произошла слишком поздно. Имелась возможность обойтись без этой бессмысленной бойни, но корм выбрал именно такой вариант. Тем хуже для них.

Он по головам пересчитал вышедших: двадцать три человека.

- Не хватает одиннадцати ублюдков! Эй, - он обратился к косоварам, - где остальные?

- Мертвы, упырь. Они мертвы, - ответил ему стоявший ближе всех заговорщик.

- Покажи, - Гектор привык качественно выполнять свою работу. - Лайам, Конрад, пусть он покажет вам тела.

Два солдата , держась на безопасном расстоянии от косовара, пошли за ним, останавливаясь, когда тот рукой показывал на чей-то труп. Этот процесс занял минут пятнадцать, так как не все мертвые заговорщики оказались рядом с порталом. Нескольких сразили пулеметные очереди в других местах стадиона.

- Одиннадцать тварей, - доложили ему.

- Отлично, - ответил Гектор и приказал стоявшим заговорщикам:

- Встаньте в шеренгу.

Они подчинились безропотно, двое всхлипывали, остальные держались с достоинством, но ему было плевать на их героизм, слишком поздний и на хер не нужный. Гектор назвал несколько имен своих бойцов, в которых был более-менее уверен, и те встали напротив косоваров. Он скомандовал:

- Огонь.

Дружный залп, и заговорщики уже на прорезиненных дорожках вокруг поля. Он с удовлетворением отметил, что никто из упавших не подает признаков жизни, значит, не придется добивать.

Над стадионом повисла тишина. Он обратился к кососварам:

- Так будет каждый раз, если вы попытаетесь оказать сопротивление или что-то потребовать. Если понадобится, то мы перебьем всех. Еды не будет два дня. Голод прочистит вам мозги.

Он вместе со своими бойцами покинул стадион, где столкнулся с агентом Бюро, имени которого не помнил, но несколько раз видел на совещаниях. Раскрасневшийся и возмущенный бюрошник начал:

- Майор! Черт возьми! Вы что такое устроили? Как мне теперь вести работу с агентурой? Вы же наверняка подстрелили и тех, кто помогал нам! Это - работа мясника!

- Не надо повышать на меня голос, агент. Я выполнил приказ: привел корм в повиновение, и меня ни хера не волнуют ваши сложности. Чем дрочиться с агентурой среди корма, лучше занялись бы поиском предателей, которые подсвечивают цели для внешних.

- Вы своей работой занимайтесь, майор!

- Я ей и занимаюсь, - с издевкой улыбнулся Гектор, - и делаю ее качественно. И еще: не надо , блядь, повышать на меня голос.

Агент хотел что-то возразить, но стушевался и быстро ушел в сторону. Гектор обратился к своим бойцам:

- Вы все сделали правильно. Это не самая чистая работа, но и ее надо выполнять. Нельзя позволять корму поднимать голову! Вы — молодцы!

На лицах некоторых появились улыбки, не очень уверенные, но все же слова командира подбодрили их. Гектор в очередной раз подумал, что принятое несколько лет назад решение прекратить сафари, было ошибочным. Оно лишило возможности молодежь раскрыть свой потенциал охотников, сделало их более мягкими и инфантильными. Фермы, ставшие единственным легальным источником крови, растили в гражданах Республики лень и безответственность. Но очень скоро война, которая пришла в их дом, сделает из мягкотелых юношей и девушек настоящих хищников. Или убьет их.