Леонард и Голодный Пол

Глава 11 Шелли

Мы можем сколько угодно строить планы и высчитывать, но любовь никогда не входит в жизнь человека на его условиях. Это верно как для Леонарда, так и для каждого из нас.

Уик-энд Леонард провел в приготовлениях. Второй раз за неделю отправился покупать одежду, и, несмотря на сомнения, которые приходят вместе с наступлением зрелого возраста, а следовательно, и с «промежуточным положением» в смысле внешнего вида, когда для легкомысленных нарядов слишком стар, для официальных костюмов слишком молод, он все же ухитрился обновить свой гардероб, купив различные комбинации джемперов и джинсов. Пусть внешне он не будет выделяться как человек особенно оригинальный или интересный, но, по крайней мере, он выиграет от сознания, что силам природы свойственно вставать на сторону тех, кто готов испробовать новое. За выходные он проработал несколько вариантов начала разговора, предположил, как ему может ответить Шелли и какую небрежную и остроумную реплику он подаст в ответ, остерегаясь, впрочем, создать впечатление человека слишком развязного или пресыщенного. Ему нравились ее позитивность и энергичность и хотелось попытаться им соответствовать.

Придя на работу в понедельник, он зашел в туалет, чтобы посмотреть на себя в зеркало и в последний раз сделать правильное лицо перед выходом на ринг. Решил побрызгать на лицо водой, однако это никак не получалось, и тогда он набрал воду в сложенные горстью руки и плюхнул на себя, залив, как малое дитя, грудь и живот. Вариантов исправить ситуацию было немного, поэтому он опустился на колени так, чтобы грудь оказалась под сушилкой для рук, а потом решил подставить под теплый воздух и лицо. Леонард медленно поворачивал голову туда-сюда, забыв, где он, собственно, находится. Когда сушилка отключилась, он увидел, что рядом стоит молодой бородатый парень в пижамной рубашке с «огурцами» и ждет, когда можно будет посушить руки. Взгляд Леонарда уперся прямо ему в ширинку.

Недосушенным пальцем Леонард нажал на кнопку лифта, дверь кабины открылась, и в дальнем углу он увидел Шелли в велосипедном шлеме, зажатую среди других работников в утренний час пик. Он помахал ей своими мокрыми руками, которые выглядели как потные, и вошел в лифт. Она дружелюбно улыбнулась, словно говоря: «Надо же, как бывает». Двери делали неудачную попытку закрыться, но перевес был налицо, и все посмотрели на Леонарда, давая понять, что ему надо бы выйти. Все же поначалу он не хотел отступать и нажал кнопку еще раз, что, впрочем, не помогло. Двери дергались туда-сюда, всякий раз останавливаясь и отказываясь закрываться. И надо же было, чтобы именно сейчас у Леонарда зазвонил телефон и всем стало ясно, что он единственный человек на свете, который до сих пор использует рингтон «Безумный лягушонок». А ведь он еще сто лет назад собирался его заменить, только все руки не доходили. Поначалу Леонард пытался не обращать внимания, но телефон все звонил. Вместо того, чтобы записать голосовое сообщение, кто-то настойчиво трезвонил снова и снова. Тупиковая ситуация разрешилась, когда человек, у которого во рту, по всей видимости, оказалось плечо Леонарда, глухим голосом попросил:

— Может, ответите?

— Ах, это у меня? Да, конечно. Извините, друзья, — сказал Леонард и выскочил из лифта с видом человека, по которому оставшиеся точно будут скучать.

Шелли попыталась ему помахать, но ее руки были плотно зажаты. Как только Леонард вышел, двери сразу же с легкостью закрылись, безоговорочно подтвердив, кто был виноват в задержке.

Леонард ответил на звонок, прекратив дикое рокотание «Безумного лягушонка».

— Леонард, привет! Это я, — сказал Голодный Пол. — Догадайся, что случилось!

— Что? — повторил Леонард с едва скрываемой злостью.

— Я прошел на конкурс. Моя фраза для окончания письма попала в короткий список Торговой палаты. Надо будет ехать на награждение. Здорово, правда? Я как раз собирался заступить в свою смену, как местный почтальон принес мне подписать заказное письмо, адресованное лично мне. Я никогда ничего не выигрывал. Я сразу пошел домой, чтобы рассказать своим, и решил позвонить тебе тоже, прежде чем возвращаться на работу.

Раздражение Леонарда улеглось, когда он услышал, что Голодный Пол включил его в число тех, кому первым предназначалось это радостное известие. Если взаимная симпатия двух друзей поддавалась измерению, то это был уровень энтузиазма, с которым они делились между собой хорошими новостями, не сомневаясь в добрых намерениях другого.

— Отличная новость, дружище. Рад за тебя. Мы тоже сможем пойти на вручение призов?

— Не знаю, что могло бы нам помешать. Думаю, вполне подойдут наши свадебные костюмы. Я знаю, что у тебя много дел на работе, так что не стану задерживать. Удачи тебе сегодня с твоей красоткой.

— О’кей, поговорим попозже. Кстати, какую фразу ты им отправил?

— Вот придешь на награждение, тогда и узнаешь. Не стану заранее раскрывать секрет, — ответил Голодный Пол.

Леонард поднялся по лестнице на свой этаж и почувствовал, что задыхается. Другие вечерами ходят в спортивные залы или на тренировки, где бесконтактно боксируют, а он играет в настольные игры. Отсюда и результат — в целом отсутствие атлетической формы. Леонард подошел к своему столу и увидел прикрепленный к монитору стикер, на котором очаровательным витиеватым почерком было написано: «Нужен совет по пожарной безопасности?»

Леонард предпочел забыть, что он принципиальный противник использования на экране любых адгезивных средств, отклеил бумажку с чувством открывающихся новых возможностей и сунул ее в то отделение бумажника, где хранил квитанции. Попытался разглядеть стол девушки, но тот был закрыт временной перегородкой, служившей доской объявлений и галереей предупреждений о неоправданном расточительстве бумаги для принтера.

Леонард побарабанил пальцами по столу. Что это было? Подходящий момент? Сигнал, приглашение? Или просто она получила сообщение про его высосанную из пальца просьбу о совете по пожарной безопасности и отреагировала как любой ответственный пожарный инструктор? Внутри у него что-то оборвалось, как лифт в шахте. Его надпочечники начали вырабатывать адреналин с бешеной скоростью в темпе Безумного лягушонка. «Сделай что-нибудь, сделай что-нибудь, сделай что-нибудь», — повторял он про себя.

Он не мог снова пойти к ее столу, так ведь? Ее коллеги примут его за чудика, если он опять станет там маячить. А что, если включить пожарную сигнализацию — удачная это идея или дурацкая? Его заставят платить штраф за такое озорство? Это то же самое, что дернуть стоп-кран в поезде, или нет? Разозлится она на него? А может, добрести нога за ногу до этой самой доски объявлений с видом человека, у которого все свободное время давно расписано и он просто заглянул посмотреть, что там планируется на месяц вперед?

Подобные ситуации всегда были мучительны для Леонарда. За многие годы в те редкие случаи, когда он пробовал строить отношения с девушкой, он никогда не мог сообразить, как перепрыгнуть пропасть между милым приятелем и романтическим влюбленным. Он всегда боялся, что сделает все не так и выставит себя каким-нибудь развратным чудовищем, чье дружелюбие — лишь видимость, прикрывающая расчетливую похоть. Слабость его состояла в том, что он не умел играть в игру до конца. И всякая, даже призрачная возможность от него ускользала. Для человека, мучившегося от невозможности решиться на самые ничтожные вещи — например, он уходил из кинотеатра, так и не выбрав, какой из трех фильмов будет смотреть, потому что хотел посмотреть все три, — осмелиться сделать в ухаживаниях следующий шаг было равносильно гомеровской битве. Все планы и приготовления не приводили ни к чему. Как футбольный нападающий, вдруг обессилевший в финале розыгрыша кубка, или теннисист, совершающий двойную ошибку в переломный момент своей первой игры в турнире Большого шлема, Леонард замирал, придавленный необходимостью действовать.

Однако мы склонны недооценивать авторов энциклопедий. Хотя они, возможно, никогда не вытаскивали мамонта из смоляной ямы и не управляли скоростным поездом на магнитной подушке, отвага, о которой они каждый день пишут истории, не может в той или иной степени не сказаться на них самих. Леонард включил свой компьютер, но вместо того, чтобы набрать правильный пароль (HlL30nard6!), ввел наобум три неверных и тем самым сам себя заблокировал. Он тут же взял телефон и позвонил в службу компьютерной поддержки Грегу, который сидел в той части офиса, где за несколькими цветочными горшками с юккой располагался отсек на четверых, а в нем — стол Шелли.

— Привет, Грег. Это Леонард.

— Ленни, душа моя. Лен, веселый мой дружок, возьми с полки пирожок. Чем могу помочь?

— Мой компьютер заблокирован. Можешь разблокировать? Я подойду к тебе, если так проще?

— Не надо, приятель, я и отсюда могу…

Но Леонард уже отключил телефон, встал из-за стола и прежде, чем тот успел сказать еще хоть слово, пошел к Грегу. Подойдя, он дружески кивнул Шелли, которая говорила по телефону, зато, к счастью, сидела одна в своем отсеке на четверых.

— Привет, Грег! Я решил, что лучше будет подойти. Тут на меня куча всего навалилась. И пальцы плохо слушаются. Нужно восстановить пароль. Спасибо тебе, я знаю, ты очень занят.

Грег как раз намазывал маслом половинку разрезанного вдоль багета и собирался положить внутрь кусочки тунца из только что открытой консервной банки. Еще не было и девяти.

— Будет сделано. Займет одну минуту. Присядь и расслабься, компадре, — сказал Грег, не умеющий закончить нормально ни одной фразы.

Леонард показал глазами на пустой стол в Шеллином отсеке, как бы спрашивая: «Можно?» Шелли пальчиками сделала знак «о’кей». Она свернула телефонный разговор, сказав: «Нет проблем. Да, вы правы. Контролер сегодня вам перезвонит».

— Еще один счастливый клиент? — спросил Леонард.

— Когда они обращаются ко мне, у них уже скопилось достаточно злости и расстройства. Я их выслушиваю на стадии под названием: «Ничего нельзя сделать», то есть занимаюсь терапией по телефону. А я слышала, вы все-таки поверили в жизненную необходимость пожарной безопасности. Добро пожаловать в нашу команду! — сказала Шелли.

— Ах, это вы про мой вопрос в пятницу? Не берите в голову! — сказал Леонард, используя выражение, которое раньше никогда бы даже не помыслил употребить. — Просто у меня нагревается зарядка для телефона, если оставлю ее включенной, и я не хочу создавать вам проблему. Ну и другим пожарным инспекторам, — неуверенно проговорил Леонард.

— А что, гугл не помогает?

— Я пытался разобраться, но хотел у вас уточнить, может, я что-то упустил с точки зрения правил компании и тэ дэ и тэ пэ, — импровизировал Леонард.

— Как профессионал и пожарный инспектор, я бы посоветовала вам не оставлять ее включенной на ночь. Это вредно для окружающей среды.

— Конечно. Я всегда пользуюсь зеленым мусорным ящиком — выкидываю туда кучу бумаги, — ответил Леонард. — Хотя стараюсь распечатывать как можно меньше, — добавил он, указав на предупреждения на доске объявлений.

Шелли усмехнулась и решила, что хватит его дразнить.

— На самом деле я хотела попросить вас об одолжении.

«Что угодно, что угодно, что угодно», — подумал он и спросил:

— Правда? Надеюсь, ничего компрометирующего?

— Нет-нет, ничего. Не могли бы вы подписать мне книжки? У нас это самое любимое чтение на ночь.

И она достала несколько детских энциклопедий из серии «Факты на кончиках пальцев». Все они указывали своим автором Марка Бакстера, бакалавра образования, но написаны были Леонардом, писателем-призраком. Шелли держала три книжки: о теле человека, птицах и столицах разных стран, и у каждой от постоянного перечитывания лохматились страницы и был смят корешок.

— Конечно. Меня никто никогда не просил дать автограф. Очень приятно.

И впервые после опубликования он начал их листать. Она права: хорошие книжки. Увлекательные, с броскими короткими описаниями.

— Предлагаю сделку. Я вам их подписываю, а вы, может, согласитесь встретиться со мной в парке и пообедать, если у вас нет других планов. Но если другие планы есть, я не в обиде. То есть не беспокойтесь, я все равно подпишу вам книжки, но если вы свободны и захотите пойти в парк, то будет неплохо вместе пообедать, хотя если сегодня вам неудобно, то можно и в другой день, или даже на следующей неделе, или после Пасхи, то есть я хочу сказать, что могу подстроиться. Обед за мой счет, хотя, если мы пойдем в парк, то можно взять с собой сэндвич или обед, который вы принесли из дома, знаете, салатик или что-нибудь в этом роде. Может, подумаете и дадите мне знать, что вам больше подходит. — Леонард остановился перевести дыхание и как-то прервать этот нескончаемый словесный поток.

— Было бы чудесно. Я сегодня свободна, хотя мне придется в два часа уйти, если вы не против, — ответила Шелли.

— Прекрасно. Конечно, идите, куда вам нужно. Прекрасно, прекрасно! — сказал Леонард, не в силах сдержать улыбку и всем телом почувствовав облегчение.

— Ах да, книги! Кому я должен подписать? — сказал Леонард, для проформы спросив имя девушки, которое на самом деле уже знал.

— Патрику, пожалуйста, — попросила Шелли.

— Э-э-э, хорошо. Значит, Патрику.

«Что за крендель этот Патрик?» — подумал Леонард.

— Это мой сын. Ему семь лет. Мы все время читаем ваши книги. То есть сначала он сам читает, а потом еще раз читает мне. Когда я ему сообщила, что человек, который их пишет, работает в моем офисе, он мне даже не поверил. Кстати, он думает, что вы Марк Бакстер, бакалавр образования, поэтому, наверное, лучше подписать от его имени.

— Хорошо, — ответил Леонард, обидевшись и не понимая, зачем она это сказала.

— Я пошутила! Подпишитесь своим именем. Боже, это было бы ужасно — попросить вас притвориться, что вы и есть тот самый жулик. Честное слово! Между прочим, меня зовут Шелли. Рада с вами познакомиться.

Она протянула ему руку, словно для поцелуя, пародируя официальную сцену знакомства. Леонард смутился, не понимая, хочет ли она, чтобы он ее действительно поцеловал (а он готов был это сделать), но девушка снова рассмеялась и убрала руку.

— Я Леонард. Не Марк. Не бакалавр образования. Ну вот, теперь подпишу. Погодите, пожалуй, лучше что-нибудь добавить. Дайте подумать.

Он подписал книжки Патрику и протянул их девушке.

— А вот и твой новый пароль, Ленстер, — сказал Грег, подойдя к ним и вручив Леонарду квадратик самоклеящейся бумажки со словом «MOnkeycOck!».

— О’кей. Спасибо, Грег. Спасибо, Шелли. Увидимся в час. Я зайду за вами сюда, если можно?

— Конечно. В час у моего стола. Спасибо за автографы. Патрик будет счастлив.

Леонард вернулся на свое место и рухнул на стул. Никогда еще за столь короткий период ему не удавалось так далеко продвинуться в ухаживаниях. Он почти обессилел. Откуда теперь взять энергию для второго раунда в обеденный перерыв?

А Патрик? По крайней мере, понятно, почему она работает неполный рабочий день и должна убегать в два часа. У нее есть сын. На это он не рассчитывал. Что, если все получится? Он может стать родителем за несколько недель. Слишком быстро все завертелось. А настоящий отец имеется? Леонард на самом деле интересен Шелли или она просто ищет кого-нибудь, кто поладил бы с Патриком? От написания энциклопедий до воспитания ребенка придется сделать большой скачок, во всяком случае с несколькими промежуточными стадиями. Ладно, Леонард, успокойся. Будем двигаться вперед постепенно. Живи настоящим.

Леонард зашел за Шелли ровно в час и предложил понести ее сумки. Как все, кто ездит на работу на велосипеде, она таскала с собой много всякой всячины, и даже под ее столом лежали какие-то вещи. Он решил выбрать модное местечко, купить там сэндвич, а потом съесть его в парке, изобразив, что они в чем-то не такие, как все, — так всегда поступают в начале знакомства. Он остановил свой выбор на хипстерском баре «Укуси меня!». Там была длинная очередь, и впереди стояло несколько бородатых молодых людей в пижамных рубашках с «огурцами». Они заказывали фирменные вегетарианские блюда.

— Да уж, с вегетарианцами у нас все в порядке. Неудивительно, что они влезают в такие джинсы. А может, эти гаврики носят женские джинсы? Вот ужас-то! — воскликнул Леонард, слегка забывшись.

Шелли только улыбнулась.

Их очередь подошла, и девушка с татуировкой «милашка» на шее собралась принять заказ.

— Так, минутку. Я возьму «мясной праздник», — сказал Леонард, выбрав целый скотный двор, завернутый в лаваш, хотя и с обязательным хумусом. — А что вы хотите, Шелли? Я угощаю.

— Спасибо. Возьму фирменное вегетарианское, — ответила она, легонько толкнув локтем Леонарда. — И должна признаться, что я также ношу женские джинсы. Надеюсь, вы переживете?

Леонард извинился за свою некорректность по отношению к вегетарианцам.

— Я ничего плохого не имел в виду. Простите. Но вы не возражаете, если я буду есть мясо?

— Ешьте на здоровье. Меня такие вещи не волнуют. Может, пойдем найдем скамейку и зададим друг другу массу изучающих вопросов личного характера? — предложила она.

— Надеюсь, не очень изучающих. Хотя мне уже захотелось иметь какие-нибудь захватывающие тайны, — ответил он.

Они шли, болтая, и Леонард вполне справлялся с разговором. Его изначальная неловкость фактически спровоцировала добродушный обмен шуточками, и ему нравилось изображать простака, мишень для ее незамысловатого юмора, к которому он уже приноровился. Они нашли скамеечку возле утиного пруда, хотя уток в нем было не видно — одни камышницы и парочка спящих лебедей.

— Хотите попробовать? — предложила она свое блюдо.

— Нет, спасибо. Думаю, нет смысла предлагать вам мое.

— Да уж.

— Хотя тут все животные — вегетарианцы или были таковыми. Так что, возможно, это некий компромисс, — сказал он.

— Приятно, что там нет плотоядных — ни львов, ни тигров.

Шелли посмотрела на птиц в пруду.

— Может, покрошить им хлеб или лаваш?

— Лучше не надо. Птицам вреден хлеб, и в нем нет для них ничего питательного, — ответил Леонард.

— Ну конечно. Я забыла, что вы мистер Энциклопедия. Наверное, вы можете мне рассказать, откуда они прилетели, какого размера у них яйца и много всего еще. Давайте! Расскажите мне что-нибудь, чего я никогда не слышала.

Шелли загорелась своей идеей.

— Надо подумать. Как вам нравится тот факт, что они предпочитают есть размороженный зеленый горошек?

— Ах вот как! — рассмеялась она, скорее даже закричала. — У меня есть горошек! В сумке. Смесь замороженных овощей. Купила по дороге на работу и хотела приготовить дома. Может, бросим им?

Она полезла в сумку и начала в ней копаться. Чтобы достать овощи, пришлось кое-что вынуть: козье молоко, бургер с заменителем мяса, соевые йогурты и зеленую чечевицу.

— Если хотите. А как же ваш ужин?

— Ничего. Патрик терпеть не может овощи. Он с удовольствием поест сосиски с фасолью.

Они подошли к пруду и стали бросать птицам овощи. Морковины не до конца разморозились и потонули, горошек и кукуруза плавали на поверхности и вскоре были съедены. Из чувства справедливости Шелли старалась добросить еду до менее нахальных птиц. Когда пакет опустел, она смяла его и, протянув Леонарду пирожное-корзиночку, без стеснения спросила:

— Так это у нас просто обед, или мы хотим ближе познакомиться, или что-то еще?

— Я не знаю, как это называется. Но мне, конечно, хотелось бы узнать вас получше. Конечно, если вы не против. Я не пишу про вас энциклопедию. И не очень умею добывать факты. Мне нравится кормить овощами птиц или просто гулять.

Они говорили на ходу, что несколько смягчило остроту ее вопроса. Он сказал ей, сколько ему лет, что он родился и вырос неподалеку, что он единственный ребенок в семье и, наконец, в качестве подходящего объяснения теперешнего состояния своей жизни, что его мать умерла несколько недель назад.

— О, соболезную вам, Леонард. — Она впервые назвала его по имени. — Наверное, вам все еще тяжело. Это так печально. Вам, должно быть, очень ее не хватает.

Леонард впервые заговорил о смерти матери. И то, что это произошло в первое свидание с девушкой, которая ему нравилась, было либо очень дурным, либо очень добрым знаком.

— Да, я скучаю без нее. Скучаю, — подтвердил он, не сумев, как ни странно, отговориться пустыми словами.

— Вот что, — Шелли взяла разговор в свои руки. — Мне двадцать семь, скоро будет двадцать восемь. Я не люблю свою работу и клиентов, но мне нравятся люди, с которыми я работаю. Я поступила в художественный колледж, но не окончила. У меня есть сын Патрик, ему семь лет. Можете думать, что это ненормально. Но не берите в голову, как вы сказали. Он очень крупный мальчик, у него вьющиеся темно-рыжие волосы, зеленые глаза и очки из «Звездных войн». Он сам говорит, что у него «большое воображение и большое сердце», и это абсолютно верно. Его отца в окрестностях не наблюдается, так что эту тему можно снять. Когда-нибудь я хочу снова поступить в художественный колледж, но пока рисую для собственного удовольствия, хотя в развитии таланта застряла на одном уровне. Люблю громкую музыку, но с хорошими словами. Необязательно умными словами, главное, чтобы с душой.

Время до двух часов, когда Шелли, как она выразилась, должна была превратиться в тыкву, показалось Леонарду самым коротким в жизни. Они говорили и говорили, и, если он не ошибался, это было началом чего-то другого. Их беседа, пусть не гладкая, казалось, отталкивалась от неспешных пауз и легко входила в собственный ритм. Он не брал ее под руку или за руку, но шли они рядом, и их локти соприкасались без всякой неловкости. Он нес ее сумку, и из них двоих она держалась гораздо увереннее. Время шло, а потом и вовсе вышло, и Леонард не только забыл про свои планы и идеи, но забыл даже, что они у него были. Около двух часов он проводил ее к велосипеду.

— До… — запнулась она. — До скорого.

— До, ре, ми, фа, соль, — пропел Леонард, на верхней ноте поднявшись на цыпочки, а потом снова шлепнувшись на пятки. Едва ли он осознавал, что копирует ее манеру шутить. Ему было приятно появившееся у него новое развлечение — смешить Шелли.

— До свидания, мистер Энциклопедия. Мне пора.

— Да, конечно. Как, по-вашему, все прошло? — ляпнул он.

Шелли рассмеялась, и маленький пузырек показался на краю ее ноздри, но она тут же прикрыла его рукой в перчатке.

— Это классика. — Она вздохнула, как будто пытаясь унять смех. — Все было очень мило. Спасибо.

Наступила его очередь.

— Хорошо. Тогда, возможно, мы снова встретимся? Пообедаем вместе или еще что-нибудь придумаем? — предложил он.

— Ох уж эти мужчины! Все время предвкушают свой «мясной праздник». Я свободна по четвергам. Можем встретиться вечером, если хотите.

— Просто замечательно! Я ведь не знал, как вы устраиваетесь с сыном и вообще. Замечательно! Да, четверг у меня тоже свободен. Как и вечер любого другого дня. Давайте я встречу вас в городе у башни с часами, скажем, часов в восемь? — предложил он.

— Ах, у башни с часами. Да вы старый романтик! О’кей, увидимся. Предоставлю вам решать, чем заняться. Так что попробуйте меня удивить.

— Да, хорошо. Попробую.

«Хм-м», — подумал он.

— Встретимся в условленном месте.

Наверное, нужно попытаться ее поцеловать, хотя бы аккуратно в щечку? Что делать? Что делать? Что делать?

Когда она надевала шлем, Леонард неуклюже потянулся вперед и платонически приобнял ее сбоку, за плечо.

— Ух ты, каков Казанова! Осторожно, давайте без приемов дзюдо. Вот вам, — и она назидательно чмокнула его в щеку. Это был вежливый способ показать то, о чем они оба догадывались: она в таких вопросах разбиралась лучше.

Отъезжая, она посигналила ему велосипедным звонком: «Дзинь-дзинь!»

Леонард стоял, глубоко дыша, и махал ей вслед, пока ее фигура не затерялась среди машин.

— Вот это да! — вслух сказал он.

Вот это да!

Когда Шелли приехала домой, она прочитала, что написал Леонард в подписанных им энциклопедиях: