Леонард и Голодный Пол

Глава 9 Спасибо за «Розы»

На следующее утро Леонард встал рано и с особой тщательностью погладил свою лучшую и наиболее модную рубашку. К ней он подобрал новые вельветовые брюки, которые когда-то купил, но так ни разу и не надел, в основном потому, что на ширинке отсутствовала полоска ткани, прикрывающая молнию. Леонард боялся, что в этом зашифрован какой-то скрытый намек, и предпочитал держаться от греха подальше. Что касается обуви, то нужно было выбирать: ботинки-броги или кроссовки «Адидас». Последние он давно собирался выбросить. Но все-таки лучше «Адидас».

Придя на работу, он стал прикидывать, где могло бы быть рабочее место девушки, но он явился слишком рано, и ее еще не было видно. Первым делом он решил попробовать отмотать назад два их последних разговора и заново создать о себе первое впечатление — такая попытка была возможна только в самом начале рабочего дня, пока его полностью не охватило неверие в собственные силы.

Он присмотрелся к одежде своих коллег в офисе. Иными словами, он хотел знать, какая мужская одежда нравится девушкам. В основном мужчины были молодые и худые как спички, а потому могли совершенно спокойно носить футболки с изображением музыкальных групп, не напоминая при этом наполовину сдувшийся воздушный шар. Некоторые из них сидели в помещении в шапках. А у одного на большом пальце Леонард заметил кольцо, что, конечно же, никуда не годилось. На двух других были надеты пижамные рубашки — да-да, именно они — с рисунком «огурцы». Может, Леонард ввел новую моду?

Когда он добрался до своего стола, надеясь наверстать упущенное накануне, его ждала гора имейлов, связанных со служебными делами. Книга «Природные фабрики», которую он заканчивал, — все о фотосинтезе и опылении — вернулась от корректора и требовала окончательной правки. Леонард принял решение отнестись к делу со всей ответственностью, проработав разнообразные предложения корректора, а потом, возможно в обеденный перерыв, попытаться найти девушку. Если вдруг она не планирует обедать, то Леонард как бы между прочим скажет, что собирается пойти прогуляться или подумывает посмотреть, не выступают ли какие-нибудь музыканты на парковой эстраде. Леонард надел шумозащитные наушники и разобрался с десятком имейлов, в конце каждого присовокупив «извинения за задержку с ответом».

И вот, вынимая зажеванную принтером бумагу, на другом конце их поделенного на отсеки открытого офиса он заметил девушку с вишневыми волосами. Казалось, она торопится и немного волнуется. Леонард тянул время, чтобы потихоньку рассмотреть, где она сидит и, следовательно, в какой фирме работает, а главное, работает ли она в той же компании, что и он. Но за ней было трудно уследить: она все время исчезала, лавируя среди модульной мебели, как рыбка среди подводных рифов.

Работа со скопившимися письмами шла медленнее, чем он рассчитывал, потому что люди, которым он отвечал, в свою очередь опять слали ему письма с новыми вопросами или просьбами что-нибудь сделать. К тому моменту, как он освободился, часы показывали час с небольшим, и окошко для реализации его обеденного плана стало закрываться.

Попытавшись изобразить ленивую походку, Леонард направился к тому месту, где, по его прикидкам, находился стол девушки. В его голове сложилась фраза: «Значит, сегодня пожара не предвидится?», которая помогла бы начать разговор с того места, на котором он вчера прервался. Его целью было перечеркнуть предыдущую беседу и предъявить девушке общительного, симпатичного Леонарда.

Когда он приблизился, оказалось, что в отсеке на четверых сидели две девушки. Одна говорила по телефону, и, судя по всему, клиент ей попался тяжелый. Другая собирала бумаги, чтобы пойти на какое-то совещание или встречу.

— Привет, — произнес Леонард небрежным тоном.

Девушки не обратили на него никакого внимания и продолжали заниматься своими делами.

— Привет. Я тут хотел спросить: девушка с такими, знаете, крашеными красными волосами уже пришла? Ее стол должен быть где-то здесь.

— Да. А что? Мы заняты, — ответила та, что собиралась на совещание.

— Просто хотел узнать, здесь она или нет. Она пожарный инспектор, и я хотел посоветоваться относительно пожарной безопасности. Э-э-э… просто интересно… э-э-э… безопасно ли оставлять телефон на зарядке всю ночь.

Вышло не очень.

— Делайте, как хотите, — не глядя на него, сказала та, что собиралась на совещание, и торопливо засеменила в другой конец офиса.

Леонард, хоть и чувствовал, что его отфутболили, сдаваться пока не собирался и решил подождать, пока вторая девушка закончит разговор по телефону. Он не знал, как действовать лучше: поймать ее взгляд, чтобы она поняла, что он ждет, или незаметно потоптаться у стола, не провоцируя ее раздражение. Девушка решила этот вопрос за Леонарда, швырнув телефон на стол и дважды показав мобильнику средний палец. Затем обернулась и спросила:

— Что вы хотели?

— Здравствуйте. Мне тут сказали, то есть, кажется, я как-то видел здесь пожарного инспектора, в смысле девушку, которая вчера была пожарным инспектором. Так вот, мне нужен совет по поводу пожарной безопасности, у меня батарейка иногда нагревается и…

— Шелли днем не бывает. Только по утрам, — прервала его девушка.

— Ах вот так. Спасибо. Не буду мешать. Постараюсь пока не устроить пожар, — ответил он, не в силах отказаться от потенциала, заложенного в легкомысленной болтовне о пожарной безопасности.

Леонард решил выйти на свежий воздух и сделать парочку кругов по парку, чтобы разобраться в своих мыслях. От волнения желудок свело спазмом, и есть он не мог. Леонард чувствовал, что опустошен и разочарован. Только в понедельник он сможет ее увидеть и объясниться. Время со вчерашнего дня и так ползло очень медленно, а теперь его ждали еще и долгие выходные. Однако те две девушки, ее коллеги, наверное, его уже раскусили. Скорее всего, они здорово повеселятся на его счет. И для нее станет немыслимо встречаться с тем, кого коллеги считают смешным.

Он обдумывал ситуацию, в волнении вгрызаясь в ноготь большого пальца. Она работает только по утрам. Почему так? На полставки? Работает днем где-то еще или ей нужен день по каким-то особым причинам? И что она делает днем — кувыркается в постели с бойфрендом или с мужем?

Но он хотя бы узнал ее имя. Шелли. Гм. Он произнес его несколько раз. Девушка, евшая сэндвич на скамеечке у уткиного пруда, глянула на него с подозрением. Ему когда-нибудь встречалось такое имя? Да и было ли оно полным? Шелли. Может, сокращение от Мишель или Рошель.

Пока он обходил эстраду, где музыканты духового оркестра уже убирали свои инструменты, мысли о девушке, о том, кем она могла быть, бурлили в его голове, двигаясь в самых разных направлениях, но всем его предположениям суждено было найти подтверждение, самое раннее, в понедельник. Мозг Леонарда напоминал бутылку колы, которую хорошенько взболтали, и теперь надо было медленно и осторожно выпустить воздух. Леонард вернулся за свой стол без сил и без обеда и попытался заняться римлянами, но сосредоточиться не получалось. Через некоторое время он сдался и решил позвонить Голодному Полу, чтобы обсудить раздрай в своих чувствах, но, когда он набрал номер, домашний телефон приятеля все звонил, звонил и звонил. Очевидно, Голодного Пола не было дома. Так что придется пережить этот день в одиночестве.

Дело в том, что Голодный Пол в это время шел в больницу навещать больных. Хелен направила его туда в первый самостоятельный поход под предлогом доставки медсестрам коробки конфет «Розы» от ее имени, пока сама она в парикмахерской подкрашивает корни. С энтузиазмом человека, у которого нет выбора, Голодный Пол отправился в больницу один и почти дошел до парка, когда вдруг сообразил, что коробка осталась дома. Вернувшись, он забрал из-под лестницы «Розы» и снова поспешил в больницу.

Голодный Пол остановился на углу, потому что решил перейти на другую сторону по знаку женщины-регулировщицы, задача которой — помогать младшим школьникам переходить дорогу. Она как раз придерживала ребят на противоположной стороне. Женщина болтала с кем-то из взрослых и пропустила несколько подходящих моментов. В ожидании действий регулировщицы Голодный Пол стоял на своем краю тротуара и неторопливо осматривал коробку. И тут он неожиданно обнаружил, что конфеты просрочены. Причем сильно просрочены — больше чем на год. Первой его мыслью было удивление перед этой Вселенной, существующей уже около тринадцати с половиной миллиардов лет и продолжающей действовать посредством случая. Голодный Пол не заметил бы дату на коробке, если бы не нерадивость женщины-регулировщицы, которая не дежурила бы, если бы сегодня был выходной. Да и не в привычках Голодного Пола было рассматривать даты на коробках конфет. Обычно он полагал, что такие вещи всегда в полном порядке, и, честно говоря, его часто сбивали с толку нюансы смысла в надписях «рекомендуется использовать до» и «срок годности» с их слишком тонкими и ненужными различиями. Однако Вселенная, будучи старше и мудрее Голодного Пола — и в том и в другом качестве значительно, — сочла возможным явить себя через случайность, и он принял свое неожиданное открытие за естественный поворот судьбы.

Если бы Исаак Ньютон ждал женщину-регулировщицу в ту пятницу во время обеда, он, несомненно, заметил бы, что каждое действие встречает равное ему противодействие. Именно в таком ньютоновском умонастроении Голодный Пол обдумывал свой следующий шаг. Поскольку он уже один раз возвращался домой, то ему, конечно, ничего не стоит повернуть туда второй раз. Кроме того, было совершенно ясно, что он не может прийти в больницу и отравить трудовой коллектив отделения Святого Матфея, как не может и явиться туда с пустыми руками, поскольку его мама в прошлый раз всем сообщила, что сегодня он принесет конфеты.

Голодный Пол, обычно человек флегматичный — его не так-то просто было разозлить или обидеть, — почувствовал, что теряет самообладание. Конечно, он отдавал себе отчет, что его дорогая мамочка ни в чем не виновата, в данном случае она проявила лишь доброту и заботу как в мыслях, так и в поступках. Его ярость, возмущение, чувство, что с ним поступили несправедливо, относились прежде всего к шельме супермаркету (так саркастически он его окрестил), где мама купила конфеты. Этот корпоративный монстр проявлял явное безразличие к возможно катастрофическим последствиям, уготованным сестринскому персоналу, чьей обязанностью в национальных учреждениях здравоохранения является уход за самыми слабыми и уязвимыми гражданами. Голодный Пол (от имени своей матери) хотел, чтобы эти отважные медсестры приобщились бы к скромной роскоши, отведав «Тоффи» или «Карамельную мечту», и чтобы им не пришлось потом склоняться в три погибели над лучшими сантехническими изделиями из доступного фарфора «Армитаж Шенкс». От одной только мысли об этом даже в самом уравновешенном характере пробуждались темные шекспировские страсти. Обычно Голодный Пол стоял твердо, как плотина, позволяя миру течь поверх и сквозь себя, но в данном случае его обуял священный педантизм человека, оскорбленного за ближнего.

Он шел к супермаркету, все больше раздражаясь при виде пустых обещаний, кричащих с рекламных щитов на парковке, и наконец остановился перед зданием (разумеется, ни в чем не повинным) с чувством, что должен исполнить предназначенное ему судьбой. Войдя в супермаркет, он обратился к первой попавшейся сотруднице, но она не стала его слушать, заявив, что у нее перерыв. Вторая сказала, что занята с другим покупателем, но Голодный Пол понял, что это всего лишь хитрый маневр. Чувствуя, что добьется большего, если обратится к сотруднику того же пола, Голодный Пол приметил одного из мальчиков-мужчин, которых частенько наблюдал в зале продаж.

— Я хочу подать жалобу по поводу этой коробки конфет «Розы», — сказал он с решительным видом и даже зачем-то очень раскатисто произнес букву «р».

— Э-э-э, тута бумажные салфетки и полотенцы. Вам в кондинтеровский, — сказал парень и махнул куда-то в сторону.

Голодный Пол, не желая преждевременно стрелять по ложной мишени, пренебрег неопределенностью ответа и с деловым видом направился к указанному проходу. Там еще один мальчик-мужчина разгружал тележку с пасхальными шоколадными яйцами, концом шариковой ручки прокалывая оптовую пластиковую упаковку.

— Прошу прощения, я хочу подать жалобу по поводу этой коробки «Розы».

— Э-э-э, о’кей. А что с ней не так?

— Она просрочена больше чем на год. Что вы на это скажете?

— Можете обменять ее на другую там, на полке, — предложил парень, моментально капитулировав.

— Дело не только в конфетах. Дело в принципе, — ответил Голодный Пол, выделив последнее слово, чтобы дать понять, что речь идет о куда более важных вещах.

— Хотите, что ли, с менеджером поговорить?

— Да, будьте любезны.

Мальчик-мужчина исчез за странными пластмассовыми дверями, которые, кажется, бывают только в супермаркетах. Его не было довольно долго. Женщина, стоявшая неподалеку и, очевидно, обладавшая острым чутьем на назревающий скандал, придвинулась ближе. На ней было что-то вроде кофты домашней вязки и берет. В тележке у нее уже лежало несколько коробок из кондитерского отдела, свидетельствуя, что у женщины потенциально имеется locus standi в том, что вот-вот произойдет.

— Что случилось, дорогуша?

— Я купил эту коробку в подарок, чтобы проявить заботу о прекрасных медсестрах в больнице и их несчастных пациентах; точнее, моя мама купила. И вдруг обнаруживаю, что конфеты на год просрочены! Невероятно! Надо же что-то делать, — объяснил Голодный Пол.

— Как вы правы, дорогуша. Могло ведь случиться несчастье. А им тут наплевать. На-пле-вать, — подхватила женщина.

Еще одна родственная душа, крупная женщина средних лет в спортивном костюме — Голодный Пол подумал, что она занимается толканием ядра или каким-нибудь другим видом спорта, где требуется мощное телосложение, — присоединила свой голос к общему хору:

— Могу поспорить, что у них половина продуктов просрочена. Скармливают нам что попало. Я бы никогда не стала проверять дату на шоколаде. На хлеб или молоко, конечно, смотрю, но на конфеты мне и в голову бы не пришло.

— Да, вы хорошо сделали, что обратили внимание, — вставила кофта домашней вязки, хотя жестом дала понять, что они с толкательницей ядра относятся к разным классам любителей шоколада.

Мальчик-мужчина вернулся с человеком, похожим на футбольного комментатора: костюм на нем сидел плохо, боковой пробор был намазан гелем, и сам он в молодости, вероятно, принадлежал к компании таких же мальчиков-мужчин.

— Это вы покупатель с «Розами»? Я дежурный менеджер. Чем могу вам помочь, сэр? — спросил он.

— Я купил эти «Розы», вернее, моя мама заботливо купила эти «Розы» для подарка прекрасному персоналу больницы, и оказалось, что они на год просрочены. Медсестры и больные — а у некоторых и без того проблемы с желудком и пищеварением — могли получить невыразимые страдания, потому что наша забота обернулась бы чем-то прямо противоположным, хотя, должен заметить, не по моей вине и не по вине моей мамы.

— Однажды я купила здесь хлеб, а когда открыла пакет дома, он оказался заплесневелый, — вставила вязаная кофта.

— Вот и я как-то раз купила упаковку пива, вскрыла ее, а одной банки не хватало, — добавила свой пример толкательница ядра, хотя и не совсем к месту.

— Вы уверены, что купили конфеты здесь? У вас остался чек? — спросил дежурный менеджер.

— Конечно, уверен. Мама много лет здесь все покупает. Ходит только сюда. Если хотите доказательств, мы предоставим их в суде! — заявил Голодный Пол, поддержанный красноречивыми кивками остальных. Вокруг начал собираться небольшой кружок досужих кумушек, и лица некоторых выражали крайнюю степень неудовольствия.

— А вы попробовали конфеты? Вкус испорчен? Я хочу сказать, что иногда такой товар не портится, даже когда срок вышел. Знаете, даты в отдельных случаях могут быть приблизительными, — сказал дежурный менеджер.

— Попробовал? Что вы такое говорите! Я уже корчился бы на полу в туалете, обнимая унитаз, весь в жару, — ответил Голодный Пол с излишней реалистичностью.

Кружок стал плотнее, и Голодный Пол начал обращаться уже напрямую к собравшимся, демонстрируя неожиданно обретенный дар политического оратора. Шерстяная кофта тоже кивала и поглядывала на компанию, взяв на себя роль главного свидетеля.

— Вы не против, если я попробую одну? Просто проверю, съедобные ли они, — предложил дежурный менеджер.

— Угощайтесь, — ответил Голодный Пол, чувствуя, что конец близок.

Дежурный менеджер взял коробку, а Голодный Пол повернулся к сочувствующим, готовясь оценить их реакцию.

Дежурный менеджер рассчитывал, что конфеты окажутся вполне съедобные и даже вкусные, но он ошибся.

Голодный Пол рассчитывал, что конфеты будут помятые и несъедобные, но тоже ошибся.

Собравшиеся рассчитывали, что сцена закончится какой-то развязкой. И именно так и случилось.

Дежурный менеджер медленно снял крышку, поддев ее по краям со всех сторон.

Было видно, что коробка доверху заполнена, но не шоколадками в идеальном, испорченном или промежуточном состоянии, а принадлежностями для шитья Хелен.

Толкательница ядра громоподобно расхохоталась, так что капли ее слюны оросили куртку Голодного Пола.

Кое-где послышалось хихиканье, и зрители быстро разошлись, сочтя Голодного Пола редкостной бестолковщиной.

Вязаная кофта бросила его, моментально аннулируя начатое, — прием, известный любой вязальщице.

Бесконечное, как ему показалось, мгновение Голодный Пол стоял как вкопанный, не чувствуя собственного тела.

— Да, похоже, вы, сами того не подозревая, совершили ошибку, — дежурный менеджер благородно пошел ему навстречу. В данных обстоятельствах он мог бы с победоносным видом разоблачить жалкого мошенника. Однако вытянутое лицо Голодного Пола, его застывшее выражение, беззвучно шевелящиеся губы — все это подсказывало, что человек действительно попал в трагикомическую ситуацию.

— Не расстраивайтесь. Я рад, что никому не был причинен ущерб, — весело сказал дежурный менеджер. — Знаете что, возьмите-ка домой пасхальное яйцо. В знак нашего дружеского расположения. Вот это, фирмы «Баттонс». Надеюсь скоро вновь увидеть вас в нашем магазине.

С этими словами дежурный менеджер скрылся за странными пластмассовыми дверями.

Голодный Пол остался одиноко стоять под мерцающей лампой дневного света, держа в руках пасхальное яйцо фирмы «Баттонс» и коробку с принадлежностями для шитья, а мальчик-мужчина вновь начал протыкать ручкой пластиковый пакет.

Голодный Пол плохо помнил, что он сказал потом, как вышел из магазина и чем были заняты его мысли во время долгой дороги домой.

Вернувшись и положив на столик в холле рядом с письмами пасхальное яйцо, коробку и ключи, он пробрался в дальний конец комнаты, где Хелен с подкрашенными корнями волос вешала его брюки на спинку стула.

— Как дела, дорогой? Как прошло в больнице?

— У меня не получилось туда дойти. Схожу на выходных, — промямлил Голодный Пол.

— Ладно. Не забудь взять конфеты. Прости, что ушла, не сказав тебе, где они лежат. Я проехала уже полпути до парикмахерской, когда сообразила, что они в багажнике.

— Не волнуйся. Может, это и к лучшему.

— Я собиралась подшить твои брюки на свадьбу, но никак не могу найти коробку с шитьем, — сказала Хелен.

— Она на столике в холле.

— Чудесно. Наверное, я прошла мимо и не заметила. Хорошо, что у тебя такое острое зрение.

Голодный Пол, обмякнув, сидел в гостиной. Почти весь вечер он так и не покидал своего места, пребывая в ступоре от постигшего его краха, и глядел на улицу, где машины одна за другой проезжали по оброненной на дороге чьей-то перчатке.