Логово заядлых неудачников

Глава одиннадцатая. Верен в жизни — верен в смерти

Сэль медленно разлепил веки и устало произнёс:

— Поймал тебя.

Кажется, Его Высочеству снился какой-то сон, однако по пробуждении он уже ничего не помнил. Сон полностью улетучился, не оставляя после себя ни сумрачных обрывков, ни туманных предсказаний, лишь странное, щемящее чувство в груди. Сэль положил руку на то место, где трепыхалось его загнанное сердце, и растёр поверхность, поражённую тяжким недугом. Имя этому недугу — тревога без видимых причин.

— Неужели я заснул?

На полу валялась беспризорная книга Его Высочества, а настольный фонарь давно потух, и в помещении, которое теперь занимал наследник престола, секретном и запрятанном в глубинах замка, вовсю резвилась густая, бархатистая тьма. Здесь не имелось ни единого окна, ибо окна нарушали целостность конструкции из пал-силбани; они создавали прорехи в защите перед магией, а именно блоки из пал-силбани слагали стены новых опочивален принца. Сэля сюда переселил Эйман Данаарн, лично нашедший такое славное и позабытое на века укрытие, ведь бессмертный маг серьёзно переживал за безопасность Его Высочества, особенно после того, как Зархель вернулся ко двору.

Зархель затевал нечто весьма неприглядное, только что это было конкретно, Данаарн так и не разгадал. Во всяком случае, мумия Тысячелетней Фахарис уже подступала к границам Исар-Динн, и должна была с триумфом преодолеть городские стены за сутки до Дней Великих Жертв. Процессию сопровождали толпы паломников — свежий «материал», который Зархель с помощью чар смог бы обратить в полчища безропотных воинов-прислужников. Могущество Главного советника росло по мере того, как Тысячелетняя Фахарис продвигалась к замку. Впрочем, вместе с тем усугублялось и его мрачное безумие.

Безумцы, хоть те и склонны повторять одно и тоже, — народ весьма непредсказуемый, а ещё неуправляемый, поэтому обосноваться в укромной святыне из пал-силбани — это вполне дельное решение, и Сэль не сопротивлялся желаниям Данаарна. Принц покорно спустился с верхних этажей Янтарного дворца, покинул свои роскошные опочивальни, где никогда не меркли разнообразные огни: уж слишком там много было блестящих предметов и зеркал, отражающих любую доступную искру. В этой же коморке едва хватало места для кровати, что больше напоминала кабинетную кушетку, и единственного письменного стола. На столике поскромней расположились вещи для утреннего туалета, такие как кувшин с водой, серебряный таз и полотенце. Ещё в углу теснился узкий камин, а где-то за стропилами наличествовал воздуховод, и на сим перечень удобств заканчивался. В комнате всегда царила тьма, и из-за нехватки освещения было сложно понять, стоит день на дворе, или уже ночь поглотила столицу, и теперь переваривает в своём чреве сны и кошмары беспечных горожан. Потому как трудягам ничего не снится помимо всеобъемлющего, покойного небытия.

В дальнем углу Сэль заметил какой-то белёсый туман и по его коже промчался лёгкий холодок. Принц тут же подскочил и резко обернулся.

— Это ты, Эр?

За ложем, между маленьким туалетным столиком и каминной полкой, мрел длинный призрак с лошадиной мордой безо рта. Он вытягивал свои лапы богомола с пиками-насечками в направлении Его Высочества, только Сэля больше не терзал страх, и потому наследник невозмутимо промолвил:

— Как ты сюда попал, это ведь помещение из пал-силбани?

Впрочем, как престолонаследник подметил с самого начала, у приведения отсутствовал рот, и полночный гость всё равно не смог бы ответить что-то внятное на расспросы, по крайней мере, привычным способом. Белый призрак продолжал указывать то ли на Его Высочество, то ли на то, что находилось за юношей, однако внезапно комнатка чуток сотряслась и с потолка посыпалась пыль. Наконец, Сэль понял, что его пробудило — то было либо землетрясение, либо очередной золотой катаклизм.

Стряхнув с макушки грязь, столь бесцеремонно измаравшую царское чело, принц снова повернулся к призраку, а затем взглянул на дверь ещё разок. И к собственному ужасу обнаружил, что одна створка была чуть-чуть приоткрыта. Из коридора в покои задували живительные потоки свежего воздуха, и Сэль Витар нервно сглотнул ком в горле.

— Что это значит? Почему дверь не заперта?

Подойдя к письменному столу, наследник даже во мраке сумел отчётливо рассмотреть блестящий ключ, которым он собственноручно закрыл дверь на замок перед тем, как отправиться на ложе. Взяв в руки металлический предмет и повертев его перед глазами, Сэль снова позвал:

— Эр?

Только ни призрак, ни кромешная тьма ему не отвечали. Вообще, единственное, что сейчас помогало Его Высочеству ориентироваться в пространстве — это как раз-таки белоснежное приведение, переливающееся серебристо-голубым и подсвечивающее комнату. Пожалуй, молчаливый гость явился в опочивальни наследника, дабы сообщить ему нечто важное, или, как минимум, передать послание от предков. Поскольку призрак продолжал упорно указывать на дверь, открытую какими-то неведомыми силами, Сэль двинулся на выход. Правда, предварительно Его Высочество переоблачился в наряды поудобней: он надел штаны и удлинённый двубортный камзол до колен из плотного, тёмно-фиолетового бархата, расшитого каменьями и сверкающими чёрными нитями. А ещё выудил из-под подушки маленький кинжал в изящных ножнах, что вручил ему Данаарн для самозащиты. В основном подобным оружием пользовались маги и волшебные гебры, потому что его было легко спрятать в складках одежды, что и не преминул проделать престолонаследник: он втиснул кинжал с рукоятью из словной кости в потайной карман камзола. Затем бесшумно подошёл к открытой двери, недолго постоял возле створки, выглядывая наружу и старательно прислушиваясь к происходящему, но ничего не уловил.

Потоптавшись у порога, Сэль Витар всё-таки выбрался из укрытия и откликнулся на зов соблазнительной неизвестности. Юноша внимательно и осторожно продвигался вдоль коридора, углубляясь вниз, с каждым шагом погружаясь в недра замка — Его Высочество шёл в направлении подземелья с усыпальницей, туда, куда его манил белёсый призрак.

Сэль, поглощённый рискованным ночным путешествием, так и не сподобился заметить пару горящих зениц, что наблюдали за ним из-за угла. По следам принца медленно и чинно ступал Дуностар, предвкушающий погоню. Седьмой ар дома Аон шёл по пятам за будущим магом-королём, надеждой и блистательным светилом дома Амуин, который думал, что он сейчас один загоняет дичь — странного белого призрака. Золотые горны заревели, охота началась.

Зармалессия стояла возле дверей в Пурпурные палаты, дожидаясь, когда новый, самопровозглашённый владелец Янтарного дворца, — её любезный кузен по совместительству, — изволит пригласить гостью внутрь.

Неподалёку с ноги на ногу переминался странный господин в иноземных нарядах с белоснежной кожей, высокий и складный, которого Зармалессия прежде не встречала.

— Ваша Милость, — наконец, проговорил незнакомец.

Он приблизился к королеве-матери и с почтением поклонился, улыбаясь ей нахально и слишком откровенно.

— Разрешите представиться, Ваша Милость. Меня величают Маэлбритом, и я исполняю для Вашего дражайшего родственника некоторые… некоторые работы. Не удостоите ли меня чести?

Он протянул руку к Зармалессии, которая всем своим видом излучала суровую неприступность, однако женщина решила не терять достоинства и снисходительно позволила наглецу поцеловать кончики её пальцев. Ныне от плеч до запястий её кожу покрывали зудящие нарывы, но под одеждой они были незаметны. Пока Маэлбрит запечатлевал на ручке королевы горячий поцелуй, двери Пурпурных палат распахнулись и в проходе показался удручённый и измученный лазутчик Луридас.

— Ваша Милость, — поприветствовал её мужчина, под глазами которого угнездились глубокие, тёмно-фиолетовые тени, — Его Светлость рад будет немедля Вас принять.

Сперва Зармалессия собиралась бросить злобное и колкое замечание касательно того, что у Зархеля просто прав нет не принимать королеву тогда, когда она сама пожелает увидеть его уродливую физиономию. Только потрёпанный облик помощника Главного советника настолько сразил Её Милость, что женщина, степенно проплывая мимо Луридаса, лишь скорбно вымолвила вполголоса:

— Священные воды и отражённые в них небеса, Луридас, что с тобою приключилось?

— Ничего, — улыбнулся шпион и снова поклонился госпоже. — Ничего, Ваша Милость, Вам не о чем переживать.

Он отступил в бок, освобождая дорогу и явно намекая на то, что Зархель в нетерпении ожидает визита Её королевской Милости. Раздосадовано выдохнув и чуток нахмурив брови, Зармалессия перешагнула через порог, и двери тут же сомкнулись за ней словно по волшебству.

Королева, озираясь по сторонам, совершенно не узнавала Пурпурные палаты, которые она лично обставляла когда-то с любовью и со вкусом. Во что Зархель превратил один из её излюбленных залов? Во что он надумал погрузить Янтарный дворец, заодно с Исар-Диннами и целым Элисир-Расаром? Впрочем, слишком поздно Зармалессия спохватилась. Напрасно она отказалась от всяческих дурманящих зелий и средств, зря протрезвела и вернула себе чистый, незатуманенный рассудок — уже чересчур многое она выпустила из рук, потеряла и бразды правления, и вожжи колесницы, что несла её по жизни, и всевозможные маски, и даже искомого лица лишилась, ведь над женщиной теперь довлело могучее колдовство кузена. Какими бы ясными не стали глаза Её Милости — это ничуть бы не помогло прозреть суть дела, ибо всюду ныне в замке стелилось непроглядное, чёрное марево. Ни в городе, ни во дворце народ так и не сумел определиться и прийти к единогласному мнению, кто исторгал этот зловонный чад: Зархель и испорченная королева-регент, или новый прихвостень больного наследного принца, чудовищный бессмертный маг по имени Эр Данаарн?

Люди судачили, что Янтарный дворец должен был превратиться в поле брани между кровными родственниками-небожителями: Тысячелетней Отравляющей Фахарис, и её братом, тлетворным и ужасным богом чёрного песка и пыли, Испепеляющим Агротом.

Все искусные витражи в Пурпурных палатах были тщательно закрыты плотными занавесками, большая часть мебели куда-то исчезла, а посреди залы в огромном медном котле на трёх гигантских львиных лапах что-то бурлило и коптилось. Зармалессия, сызмальства приученная беречь достоинство превыше чести, выпрямила спину и вытянула шею, изящно сложила кисти рук на талии, там, где пышные юбки её придворного платья переходили в узкий, стянутый корсет, и направилась к котлу. Она стучала каблуками туфелек о плиты пола из янтарно-медового мрамора с чёрными прожилками и тёмной крапинкой, и дивилась на каждом шаге безобразным переменам в убранстве, стараясь притом не вертеть головой.

Зархель расположился за котлом, так, что кузина его не видела. Он кружил рядом с бронзовой подставкой под массивный хрустальный шар, только самого шара на пьедестале не было — там булькали сгустки какой-то вязкой, чёрной энергии. Зармалессия, огибая громадный котёл, мельком поглядывала на его натёртое до блеска брюхо и пыталась понять, что же готовится внутри. Хвала всевышним, Зархелю хотя бы хватило ума не разводить открытый огонь прямо посреди залы, однако, несмотря на это в котле всё равно что-то кипело. Как такое может быть? Это… магический огонь, известный своей вредоносностью и опасностью для разума живых существ?

— Кузен? — позвала Зармалессия, выгибаясь из-за котла.

Драгоценные грозди из крупных жемчужин, что украшали корону из янтаря и золота, содрогнулись и наклонились набок вместе с женской головой. Сегодня пышные локоны королевы, лоснящиеся, словно смоль, собирались в высокую причёску из перекрещенных и переплетённых кос, походящих издалека на змеиный клубок. За Её Милостью волочилась тяжёлая мантия, издающая приятное шуршание и будто нашёптывающая на ушко окружающих два слова — «неприличные богатства».

— Кузина! Кузина, я здесь! — наконец, зазвучал взбудораженный голос Зархеля, и королева-мать продолжила путь.

Главный советник колдовал возле сгустка из чёрной энергии за занавесками и тихо приговаривал:

— Великолепно! Волшебно! Тысячелетняя Фахарис уже стремится во дворец! Скоро она явится, и мы сольёмся в едином танце со… о! Дражайшая кузина, а вот и Вы!

Зархель улыбнулся как одержимый, завидев Зармалессию недалеко от бронзового пьедестала. Он, не отвлекаясь от ритуала, по-прежнему водил своими корявыми и почерневшими драконьими лапами над сферой с тёмной жидкостью.

— Кузен, что происходит? Что ты творишь? — строго вопросила Зармалессия, подлетая к чародею. — Что варится в котле? Почему… именно здесь?

— Что в котле, говоришь? — хмыкнул советник и улыбнулся. — В котле — новая жизнь. Сама взгляни! Я тебе продемонстрирую! Эти глупцы считают, что сумеют меня одолеть…

Первый ар дома Аон принялся неразборчиво бормотать себе под нос, чем ещё больше разгневал нетерпеливую королеву.

Да, заклятье Зархеля повлияло на неё, однако женщина сама недурно разбиралась в противоядиях и различных снадобьях. Что она могла — то уже было совершено. Все приготовления закончены, а силы сконцентрированы в единой точке.

— О, Великий Одакис! — воскликнула королева. — Зархель, очнись уже от этого полночного кошмара и приди в себя! От нас… нет, от тебя зависят слава и честь нашего дома, вотчины Тёмных Ручьёв, а ты решил пустить всё на произвол…

— Молчать! — прошептал мужчина довольно ласково.

Он поднёс указательный перст к устам Зармалессии, словно бы запечатывал все её несдержанные речи и нравоучения, заблаговременно предупреждая женщину о последствиях. От подобного обращения у королевы глаза увеличились до размеров плошек для пожертвований богам, и она сердито вздрогнула.

— Эти глупцы возомнили, что смогут сместить меня, избранника небес, с поста, затеяв ничтожный переворот?! — Зархель до сих пор кружил над чёрной сферой, а недоумённая Зармалессия следовала за ним по пятам. — Вздумали, что смогут заменить меня мальчишкой?!

— Кузен, твоих ушей достигли слухи о заговоре? Это… это же измена! Это очень серьёзное обвинение. С чего ты взял, что к заговору причастен Сэль?

— А кто ещё? Кому ещё это выгодно? Ничего. Не волнуйся, кузина, я разобью их наголову! Я уничтожу их силы, сотру в порошок! Само море восстанет, дабы защитить нас. Воды Тёмных Ручьёв поднимутся до небес, и сметут противника с лика Элисир-Расара!

Внезапно Зархель ринулся к котлу, и за ним тянулись ленты из сгустков чёрной, зловонной магической энергии. Королева побежала за мужчиной.

— Земли нашего дома воспрянут, дабы постоять за своих сынов и дочерей! Узри же!

Охваченный волшебным вдохновением советник протянул руки к котлу, и бурление внутри сосуда прекратилось. Вскоре вверх взмыли потоки блестящих искр, а затем из котла принялись выбираться отвратительные твари, склеенные из грязи, ила, древних мумифицированных останков и различных частей негулей. Чудища уже больше напоминали големов, нежели живых существ, но у каждого имелось нечто от воплощений утопших — у кого нога, у кого палец, у кого только кость или половина черепа.

— Море вскипит и взметнётся до небес, дабы возвестить новую эпоху! Эпоху…

Пурпурные палаты, с каждым мгновением наполняющиеся свежими новобранцами Зархеля, встрепенулись и задрожали.

— Ты, что, только что призвал золотой катаклизм? — завыла королева. — Ума лишился? Хочешь уничтожить столицу и Янтарный дворец? Что это за мерзкие чудища?

— Я хочу уничтожить скверну, которая разлилась по городу, — улыбнулся первый ар Аон. — Хочу лишь прогнать этого поганого змея Данаарна, изничтожить демоническое отродье!

Големы продолжали появляться из огромного медного котла, и Зармалессия в ужасе пошатнулась. Её ноги затряслись, коленки подкосились, и королева чуть не рухнула к ступням Зархеля, но всё-таки собралась и взяла себя в руки.

— Видимо, напрасно чернь судачила о том, что это якобы мой сын сговорился с самим дьяволом и ныне повелевает чёрной магией! Вот, кто поистине повинен во всех бедах Элисир-Расара, во всех несчастьях! Это ты!

— Я же сказал, помолчи.

Зархель немного угомонился, и на его лицо опять снизошло равнодушное безразличие. Он взмахнул пальцами на Её Милость, но королева не желала умерять свой гнев.

— Лучше взгляни на то, двоюродная сестра, как вершатся настоящие чудеса.

— Ты называешь чудом этих тварей? Что… что это вообще такое, Зархель?

Кажется, до Зармалессии с некоторой задержкой всё же дошло, что именно происходило в Пурпурных палатах, и чему конкретно она сделалась свидетелем. Лицо королевы-регента побледнело, на шее и груди выступила холодная испарина, и женщина медленно опустилась на пол, так, словно в одночасье её разбил паралич.

— Что это такое, спрашиваешь? — с улыбкой на устах фыркнул довольный Зархель, растирая между пальцами крупицу магической грязи. — Это наша драгоценная земля Тёмных Ручьёв, зиртан, останки древних захоронённых, майн, живая кровь давно погибшего дракона и… немножко либбо, разумеется. Либбо! Кто ещё на подобное способен?

Дворцовые стены опять сотряслись, и королева очнулась от оцепенения. Она вновь принялась осыпать кузена обвинениями:

— Ты разрушишь целый город! Уничтожишь наш замок! Изведёшь…

— Изведу? Будет тебе, я его спасу. Изгоню демона, а затем возьмусь стеречь границы королевства.

Грязевые големы никак не реагировали на происходящее в зале. После того, как новое чудище выбиралось из котла, оно присоединялось к остальным своим собратьям и начинало слегка раскачиваться так, будто исполняло партию в гипнотическом танце.

— Мой сын вернёт себе то, что ему принадлежит! — объявила королева, и у неё из носа заструилась кровь, ведь в помещении бушевали настолько могущественные магические вихри, что рядом с ними не мог выстоять обычный смертный.

— Твой сын… ему здесь больше ничего не принадлежит. Он получит лишь то, что я ему пожалую. Наша беседа меня утомила, любезная кузина, разрешите же откла…

Однако Зармалессия не позволила родственнику закончить фразу. На встречу с Главным советником она явилась не с пустыми руками, в конце концов, приходить на поклон без даров — это дурной тон, недостойный великосветской дамы. Вытянув из рукава кинжал, королева набросилась на кузена со спины и с остервенением вцепилась в его щуплое тело.

— Ты обезумел! Не смей прикасаться к моему сыну!

Зармалессия всадила Зархелю в шею клинок по самую рукоять, только ныне оружие смертных уже было не властно над советником. Когда пелена отчаяния перед глазами женщины развеялась, то она узрела потоки крови, намочившие шелковую мантию Зархеля, но так и не окрасившие ткань в алый — ведь та была чернильно-чёрного цвета. Советник улыбался и снисходительно взирал на Зармалессию с высоты своего роста.

— Ну, довольна? На славу повеселилась? — хмыкнул он, вытаскивая кинжал из шеи.

Вскоре Зармалессия поняла, что грудь Зархеля окропила вовсе не его кровь, а её собственная, рекой хлещущая из носа. Из аккуратной раны на шее первого ара Аонов же капала какая-то золотисто-янтарная жидкость, и королева-мать в ужасе отпрянула назад.

— Не скажу, что ничего подобного от тебя не ожидал. Но, умоляю, кузина! Такая глупая и недостойная выходка! Я ведь уже наложил на тебя свой перст, мне всё наперёд известно!

На Зармалессию уставились сотни горящих глаз грязевых големов, и по их рядам промчался неодобрительный рёв.

— Да, тебя учили, что на суше даже беспородная псина побеждает крокодила. Однако, сестрица, что происходит, когда крокодил превращается в дракона? Псине не по силам одолеть дракона в любой стихии, дракон единолично повелевает ими.

Теперь цвет мантии Зархеля изменился, ведь её запрудила густая, тягучая жижа, сочащаяся из раны. Чёрный шёлк засиял золотыми искрами зиртана.

Зармалессия онемела. Она ждала расправы, но големы не накинулись на неё. Зархель же лишь безучастно повернулся к двоюродной сестре спиной, и спокойно произнёс:

— Я пощажу твою никчёмную жизнь во имя нашего доброго прошлого. Коротай свой срок в тишине и покое, любезное дитя. Стража!

На зов главаря явились элитные воины из частной охраны Зархеля. Облачённые в передовые и блестящие пластинчатые доспехи, они всё равно не оставляли сомнений в том, что принадлежали когда-то кругам проклятых отверженных — Служителей костей, конечности и шеи которых по-прежнему обматывали льняные бинты.

— Прошу, сопроводите Её Милость к Сагару Молниеносному, — отдал приказ советник, после чего стражи мигом схватили Зармалессию под руки и поволокли в противоположном направлении от тех дверей, через которые она вошла в залу.

В конечном итоге, Пурпурные палаты были проходным помещением.

— Новая эпоха! Эпоха нового правителя! — громогласно декламировал Зархель, пока его былую союзницу уводили прочь.

Но Зармалессия даже не сопротивлялась, ведь силы её покинули, а сознание медленно растворялось в болезненном мареве, насланном волшебством.

— Новая эпоха! Эпоха нового правителя!

Торжествующие возгласы Зархеля наполняли просторные залы и длинные галереи замка, и Данаарн отчётливо слышал его слова. Впрочем, древний маг решил, что рано Зархель возрадовался — он всё ещё уязвим, хоть и уверовал в обратное. Разумеется, мумифицированные останки Отравляющей Фахарис спешат ему на помощь, только мало предвидится помощи от кого-то мёртвого и давно разложившегося. В отличие от Главного советника, до сих пор надеющегося на различные суеверия, Эйман знал, что в старом, дряхлом барахле заключаются весьма посредственные силы, и настоящее могущество этот обезумевший колдун черпал вовсе не с небес, и не из благословения божества, а из дикого истока либбо. Исток этот, в свою очередь, располагался на значительном расстоянии от замка, и, следовательно, Зархель сейчас бездумно истощал свои ресурсы, растрачивая их на трудоёмкое и чудно́е волшебство. Пополнить запасы энергий он нигде не мог, ровно, как и залечить собственные раны, поэтому весьма недурно будет придерживаться первоначального плана — просто ждать. Природа возьмёт с Зархеля то, что ей принадлежит по праву, она самая рачительная и строгая из всех известных ростовщиков.

Данаарн, надёжно спрятав Его Высочество в почти непроницаемой комнате из пал-силбани, двинулся на выход. Он собирался покинуть Янтарный дворец через балкон, ведь Зархель, опьянённый свежеобретёнными силами, а заодно чуток напуганный вестями о заговорах и грядущем перевороте, наверняка первым делом захочет поквитаться с ним, его основным соперником и заклятым врагом. Насколько бы великим и просторным не был Янтарный дворец — этого всё равно недостаточно для двух волшебных существ. Драконы селятся по одиночке, и Данаарн выманивал чёрного змея из логова, увлекая подальше от Сэля и прочих местных жильцов.

— Новая эпоха!..

Выбравшись на балкон, бессмертный маг как раз застал момент, когда на свободной полосе Зелёного моря между дворцовым комплексом и Янтарной башней зарождался подозрительный водоворот, стены коего медленно, но верно устремлялись вверх. Вместе с водой в воздух взлетел зиртан, и вскоре окрестности наполнились сладковатым, причудливым ароматом — ведь именно своим знаковым запахом было знаменито либбо.

— Что же такое здесь творится? — прошептал Эр, наступая на широкий бортик парапета. — Как будто в пучинах Зелёного моря действительно спали боги, а теперь они пришли в движение…

— Хозяин! Это опасно! Давайте сбежим! Давайте убираться! — пищал один из магических вихрей, вьющихся вокруг мага, только демон-оборотень молений слуг не слушал. — Нам страшно, мы боимся!

— Неужели Зархель единолично вскипятил всё побережье, пробудил древние энергии и поднял со дна зиртан? Быть того не может, я в это не верю…

Бессмертный, не обращающий никакого внимания на паникующие вихри, разговаривал сам с собой. Он заметил, как из прибрежных вод, белых и вспененных, на сушу выбираются полчища уродливых тварей, покрытых глиной и всюду распространяющих грязные следы. Некоторые из них отдалённо напоминали людей, но больше походили на големов, призванных и скреплённых каким-то невообразимым прежде колдовством. Где-то в грязевой гуще на монстрах темнели странные камни и минералы, где-то поблёскивал зиртан, а кое-где отчётливо просматривались мумифицированные части тел других существ или куски негулей. Эр удивлённо покосился на армию, поднимающуюся на Сломанный берег, и сдавленно произнёс:

— Я не только не такой уж великий чародей, но, оказывается, еще и недостаточно искушён! Прожил четыре тысячелетия, и ни единожды не сталкивался с подобным безобразием…

Выпрямившись во весь рост и расправив грудь, древний готовился вступить в схватку с жуткими магическими созданиями. Благо, у него самого за плечами имелось почти целое войско иссушенных, тщательно пополняемое в последнее время за счёт дворцовой стражи и местных слуг.

На мгновение в голове Данаарна промелькнула мысль: а что, если Зархель тоже знает это пророчество? Что, если он постиг смысл первым, и научился управляться с наиболее неподвластными силами природы? И потому начал собственноручно творить новых существ, сделался поистине демиургом? Нет, не может быть. Для этого необходимы три основы мироздания — майн, кси и тэсе’ра, так называемый огонь жизни, а также их воплощения — арашвир, тайлин и либбо. Либбо в Элисир-Расаре, конечно, имеется в достатке, но вот с тайлином, редчайшим металлом, всё обстоит гораздо сложней. И арашвир. Он, вроде бы, до сих пор запрятан в Янтарной башне, а башню стерегут жрецы-небесники, и неразрушимые охранные чары.

Данаарн, глаза которого уже пылали золотом, устремил свой взор туда, где на горизонте чернело густое пятно — силуэт Янтарной башни на фоне Дремлющего леса. Он должен во что бы то ни стало завладеть арашвиром первым.

— Что думаешь, моя любовь? Давненько мы не участвовали в настоящих битвах, — промолвил маг, в предвкушении опуская веки.

— Любовь моя … не совершай того, о чём примешься жалеть потом, — советовал ему внутренний голос, что всегда отливал золотом.

Потом Эр перевоплотился в чёрное облако пыли и помчался вниз, сражаться с неживыми тварями в надежде на то, что Зархель тоже покинет дворец следом за ним.

В конце концов, Главный советник по определению не мог обладать ещё двумя составляющими для воплощения пророчества в явь: ему бы понадобилась кровь лунгов, бессмертных древних. Кровь проклятого, и кровь праведного, и тогда…

Может, действительно нагрянет новая эра? Не эпоха, именно эра, ведь она была так созвучна с имением демона-оборотня — тем единственным, неповторимым и незаменимым, что осталось у Данаарна от прежней жизни.

Эйлетта Чесферона разбудили среди ночи. Как раз в тот день, когда он решился наведаться в покои к собственной жене, что происходило всё реже и реже ввиду их возраста. И вот теперь над его постелью нависал даже ни слуга, и ни его возлюбленный отпрыск, Эмерон Чёрный Вереск, а один из подчинённых — капитан отряда Двойной «В».

— Ваша Светлость! Ваша Светлость! — теребил мужчина первого ара Кирн за плечо.

Он явно рисковал той рукой, которой посмел дотронуться до почивающего князя. Впрочем, иного выхода не имелось.

— В чём дело! Что происходит!

Эйлетт хотел бы произнести эти фразы так, как и подобало — в вопросительной форме, однако спросонья сумел выдать лишь резкую приказную интонацию, чем изрядно напугал подчинённого.

— Ваша Светлость, море вскипело. Янтарный дворец содрогается от толчков, по его стенам струятся магические вихри, а улицы столицы наводняют какие-то омерзительные волшебные твари!

Эйлетт, будучи в полном замешательстве, только натянул одеяло до подбородка. К счастью, его достопочтенная супруга даже не проснулась, а вот первому ару дома Чёрных Ворот пришлось быстро шевелить извилинами: что-что сказал этот нахал, незваный гость? Море вскипело? Разве такое вообще возможно?!

— И твари бесчинствуют не в омуте или бедных кварталах, их цель — медный холм, — отчеканил капитан.

— Славно, что сын мой сегодня не на дежурстве, — пробормотал Чесферон охрипшим голосом.

— Сын Ваш, Ваша Светлость, уже двинулся в сторону замка во главе одного из наших передовых отрядов.

Наконец, пелена перед глазами Эйлетта развеялась, и мозаика начала складываться для него в стройную картинку. Воевода поднялся с постели и стал быстро снаряжаться, в чём ему помогал посыльный, принёсший весьма дурные вести.

— Мы планировали выступить лишь через трое суток, — ворчал Эйлетт, прикрепляя ножны с мечом к поясу, — как они могли опередить нас? Разведка ничего не докладывала…

— Ничего, — согласился мужчина средних лет.

Уже вдвоём представители дома Кирн покинули городской особняк первого ара, оседлали коней и поспешили присоединиться к тем частям войск, которые заблаговременно расположились в столице. Нужно было срочно принимать какие-то меры, а то и Кирн, и их союзники останутся ни с чем, коли Его Высочество наследный принц пострадает или сложит голову в битве между непостижимыми волшебными силами.

Зармалессия пришла в сознание спустя пару часов. Она обнаружила себя лежащей на кушетке в округлом помещении, и корона из золота, янтаря и жемчугов до сих пор украшала её чело — это давление Её Милость ощутила первым делом. Взопревшей ладонью женщина пробежалась по лбу и вискам, заправляя выпавшие пряди волос обратно в причёску, и вскоре звёздчатые своды потолка и ажурные витражи перестали плясать перед её глазами, застывая в надёжной, каменной позе. Зармалессия поняла, что находится в Башне Сияния.

— Ваша Милость, Вы очнулись? — зазвучал осипший старческий голос, и Зармалессия приподнялась на локтях.

Она узрела сидящего возле стены, потрёпанного и даже не подпоясавшего свои ночные облачения Сагара Молниеносного, Верховного гебра и былого наставника Его Высочества. Вид у старика был измученный и нездоровый, и если бы в этой сферической комнате наличествовали углы, Сагар точно бы забился в один из них.

Внезапно стены опять затряслись, строение содрогнулось, и на головы дворян посыпались мелкие обломки. Кажется, золотой катаклизм был в самом разгаре, и под грохот, гул и колебания к Зармалессии начала возвращаться память.

— Почему мы здесь? — вопросила королева, только Сагар ей не отвечал.

Женщина собралась с силами и поднялась на ноги несмотря на то, что её тошнило, а предметы перед глазами слегка качались, словно на волнах.

— Золотой взрыв бушует за окнами! — вдруг объявил Сагар так громко, что королева подпрыгнула на месте. — Замок рушится! Особенно досталось его восточной части: холодное крыло и ледяной сад смыло в Зелёное море. Камня на камне не осталось!

Зармалессия подошла к дверям и попыталась их открыть, но, разумеется, они были заперты. Разве стал бы Сагар сидеть на холодном полу в ночной сорочке и халате, если бы мог беспрепятственно выйти на волю?

— Что задумал этот умалишённый демон? — проворчала королева, а затем взялась что есть мочи колотить в двери. — Откройте немедля! Приказываю вам именем Его Высочества наследного принца! Я — королева-мать! Откройте сейчас же!

По Башне Сияния разнёсся настойчивый грохот, раздутый до барабанного гула медными пластинами, которые обивали дверь.

— Это бесполезно, Ваша Милость, они Вас не послушаются. Они слушаются лишь Зархеля, а коли Зархель приказал Вас запереть здесь, Вы приметесь тут сидеть до тех пор, пока он Вас не пожелает выпустить.

— Откройте! Откройте! Королева вам велит! — кричала настойчивая женщина, молотящая по пластинам на дверях.

— Ваша Милость, — наконец, зазвучал грубый голос охранника, одного из Служителей костей. — Ради Вашего же блага, отойдите от дверей и ведите себя смирно.

— Пока… пока Зархель не изволит выпустить меня? — прошептала Зармалессия еле слышно и в ужасе отпрянула в сторону.

Взор её подвижных и беспокойных чёрных глаз снова натолкнулся на растрёпанного Сагара.

— А Вы здесь сколько сидите, Ваше Мудрейшество?

— Да вот уж и не припомню, — пожал плечами старик, щёки которого впали, а лицо осунулось. — Был вечер, когда меня сюда приволокли. Потом настала ночь, затем — утро, после день нагрянул… взмахнул рукой, повёл бровью, сомкнул глаза — и вот уже опять закат, и снова сумерки…

Королева не желала подобной участи, а ещё она была совершенно не готова проигрывать Зархелю, поэтому ринулась к окну и припала к первому попавшемуся витражу. Разумеется, окна из разноцветного стекла в Башне Сияния не открывались, да и разобрать, что именно происходит снаружи у королевы не получилось, но сдаваться она не планировала.

— Глиц и хаор, расскажи… — шептал Сагар, явно стоящий на грани помешательства.

Королева оглянулась, но в зале практически отсутствовала мебель, да и в целом обстановка изменилась. Мечась из угла в угол, Её Милость искала, чем бы таким вооружиться, пока наставник Его Высочества уныло роптал:

— Море снов и море слов…

Зармалессия вцепилась в стяг дома Аонов, всё ещё воткнутый в специальную подставку на стене, сорвала знамя и оголённым шестом ударила по витражу со всей силы. Стекло в одной из секций разбилось в дребезге, осколки полетели вниз. Зармалессия зачистила шестом отверстие, убирая острые, застрявшие куски, а потом высунулась наружу по пояс.

Однако за бортом Её Милость ждало лишь глубокое разочарование: Зархель, даже будучи безумцем, не являлся дураком. Вероятно, у него всё ещё имелись какие-то советчики, и наверняка он к ним прислушивался. Башня Сияния прекрасно подходила для того, чтобы запереть здесь немощного старика и беспомощную женщину: даже проделав брешь в защите, Зармалессия не смогла бы выбраться наружу, ибо впереди не виднелось ни единого выступа или какой-нибудь опоры, на которую можно было бы положиться. А внизу любого оступившегося подстерегали высокие и бурные волны негодующего Зелёного моря. Они с грохотом и треском разбивались об основание башни, подтачивая её и без того утончённую твердыню. Изящную, вычурную Башню Сияния соединял с Янтарным дворцом узорный крытый мостик, попасть на который можно было лишь через двери в зале.

— Проклятье! — выругалась королева, и ветер трепал её вороные волосы.

— Умерьте ярость, нам не выбраться, — хриплым голосом произнёс Сагар, внезапно подкравшийся к Её Милости со спины.

— Может, Вы уже и отчаялись, но я не собираюсь… я не собираюсь…

Наконец, королева позабыла о мелких неприятностях, ведь её внимание привлекли главные события этой ночи: из глубин Зелёного моря вверх вздымались столбы воды, образующие водоворот и искрящиеся золотыми блёстками зиртана. Внизу, у подножья замка, бессмертный маг Эйман Эр Данаарн, столь ненавистный королеве, вёл затяжное сражение с непонятными тварями — то ли гнилыми, то ли просто грязными големами, и ему помогали на этом поприще не менее уродливые чудища — отвратительные, искушенные человекоподобные существа, чьи кожные покровы походили на обугленную кору дерева. Восточная часть величественного и роскошного прежде Янтарного дворца уже поддалась натиску стихийного бедствия: её повалили и изувечили морские волны, или, возможно, прихвостни Данаарна приложили к этому руку.

— …не собираюсь складывать оружие, — прошептала Зармалессия.

К пылающим щекам она прижала ледяные руки, а затем уставилась на Сагара, который тоже высунулся в дырку в окне и обозревал окрестности вместе в Её Милостью.

— Нам надо что-то предпринять, надо помочь моему сыну!

Королева снова бросилась к дверям в залу и взялась молотить по ним стрежнем от стяга.

— Глиц, ниспошли глиц…

— Зархель! Я приказываю тебе остановить бездумные разрушения моей резиденции и открыть эту чёртову дверь!

— Море, море слов…

Зармалессию аж передёрнуло от этого бестолкового, бессмысленного бормотания её сокамерника, и она с остервенением вцепилась в его халат.

— Замолчи, грязный старик! Не понимаешь, что мы тут и сгинем, если ничего не предпримем?! Ты же Верховный гебр! Великий волшебник! Достояние королевства! Так возьми себя в руки и прочти какое-нибудь заклятье! Сочини формулу!

— Ха! Ха-ха! Ваша Милость, взгляните на это! — загорланил Сагар, отбиваясь от хлёстких оплеух королевы и попутно отгибая ворот ночной сорочки.

— Гривна… покорности? — прошептала женщина, не веря своим глазам.

— Гривна покорности! А, как Вам? Я не могу колдовать! Ха! Ха-ха!

Тут королеву осенило: вот почему Сагар Молниеносный более не походил на себя. Виной всему гривна покорности, которую тот носил уже неведомо сколько, однако на его дряблой, морщинистой шее отчётливо виднелся натёртый отпечаток от украшения. Никакой маг не выстоит перед давлением пал-силбани, никакой волшебник не сможет ему противиться, особенно, когда он уже и без того ветх и стар. Пал-силбани не пропускает сквозь себя чары, но и не даёт колдовать тому, кого оберегает. Наверное, тоже исповедует прославленный людской закон: слабостью вначале надо как следует воспользоваться, и лишь затем надлежит слабость защищать.

— Нам не спастись! Нам не укрыться! Ха-ха!

— Замолчи, я приказываю тебе! — завыла королева.

Старый гебр рухнул на колени после очередного подземного толчка, из-за которого с потолка градом посыпались каменные обломки. Сагар попытался ухватиться за королеву, но случайно вцепился в её юбки, и в клочья разорвал драгоценную ткань.

— Остаётся лишь уповать на Его Высочество! Молю! Молю, небеса! Молю, животворные пресные реки и солёные моря, позвольте Его Высочеству раскрыть собственный глиц, ниспошлите ему хаор! Дайте Его Высочеству силы и могущества! О, Одакис, отец наш в зарослях! О, Кисарит, мать наша в водах…

— Что ты лепечешь, болван? — Зармалессия толкнула ногой шмыгающего волшебника.

— Мы обречены, только если Его Высочество не откроет свой глиц и не обретёт могущество мага-короля!

Рокот снаружи нарастал, и, казалось, хрупкая и изящная Башня Сияния не выдержит натиска стихий: её крушили вихри магической энергии, терзали шквальные ветры, а бьющиеся морские волны размывали основание. Вот уже стёкла принялись трескаться и выламываться из-за общей деформации. Узкие стрельчатые арки дрожали и раскачивались так, что создавалось ощущение, будто потолки вот-вот обрушатся и погребут под собой двоих несчастных узников: королеву и Верховного волшебника.

Зармалессия предприняла очередную атаку на двери. Вроде бы, охрана покинула пост, однако створки по-прежнему были плотно заперты, и королева продолжала суматошно тягать круглую бронзовую ручку. Она колотила по медным пластинам и то грозно требовала, чтобы её выпустили, то жалобно молила пощадить заключённых — слабую женщину со стариком. Сагар вновь уселся на пол и начал шептать:

— Приди в дом, ты, тот, имя которого нельзя называть, являющийся из прибывающих вод. Помоги нашему правителю, благослови его, Нин-дар-дина, единственного господина всех земель и вод, чья звезда взойдёт над озером золотых кувшинок в час свершений. Ниспошли ему откровение о глице и вручи ему хаор… Море снов и море слов, и его среди них… и его…

Видимо, он полностью смирился с собственной участью. Наконец, Башня Сияния не выдержала, опоры её треснули и разломались, и крыша тут же обрушилась вниз. Там, у подножья Янтарного дворца, разгневанные и оскорблённые воды Зелёного моря отступили назад, обнажая полосу мелкого бело-серого песка Сломанного берега, и обломки строения приземлились на твёрдые почвы. Осколки глыб и цветного стекла вонзились в рыхлый, ещё влажный песок, и пока что было непонятно, вернётся ли обратно море, дабы поглотить руины, или оно уже сполна насытилось и побрезгует такими жалкими крохами.

Сэль следовал за призрачным фантомом и незаметно для себя спустился в самое глубокое подземелье Янтарного дворца. Он шёл туда, где залегала усыпальница древних королей — святыня предков, украшенная изящными барельефами, тонкими колоннами с продольными желобками, навесными арками-полумесяцами, и, конечно, роскошными статуями, вырезанными из девственного, белоснежного мрамора. Это величественное место напоминало целый город, правда вечно спящий, безмятежный и умиротворённый, такой, по улочкам которого не струились ни радостные песни, ни досужие сплетни, где не звенели слухи и не гудела пустая болтовня. Здесь гуляли только ветры, и единственные прохожие, которых можно было встретить между саркофагами и средь каменных решёток-ограждений, — это тени прошлого. И, вероятно, где-то тут затесались приведения, ждущие явления того, кто в них поверит.

На стенах в кованых оправах покоились волшебные кристаллы-кримы, заливающие своим нежно-голубым свечением портики, коридоры и альковы. Призрак-проводник замер рядом с забором, что обносил погребение прежнего мага-короля, Тэя Алькосура Амуина Малидота, и которое по приказу королевы-регента и Главного советника было закрыто для посещений. Однако, калитка стояла призывно открытая и как будто приглашала наследника престола навестить своего почившего родителя.

Стоило Сэлю сделать шаг по направлению к калитке, как он опять ощутил подземный толчок.

— Хм… должно быть, золотой катаклизм сорвал замок с дверей и разрушил охранную магию, — зачарованно промолвил юноша, проходя под высокой аркой.

Он с почтением возложил руку на металлическую решётку двери и медленно провёл ладонью вдоль стержня, и проверяя вход на безопасность, и убеждаясь в том, что всё происходящее — это реальность.

Массивный саркофаг Тэя Алькосура был обрамлён белокаменными стенами, сплошь иссечёнными причудливыми прорезями и узорами, поэтому надгробие опутывала паутина из лучей света, просачивающихся через отверстия.

— Здесь всё не такое, каким я это помню, — хмыкнул принц, прикасаясь пальцами к холодной мраморной плите, — и не такое, каким оно виделось мне в Междумирье.

Обойдя грандиозное сооружение по кругу, принц, наконец, собрался с духом и прочёл надпись на гробнице:

— «Нечто воистину прекрасное; то, во что я верю сердцем…» Хм… даже слова иные. Вроде бы, в Междумирье это было что-то в стиле: «Сердце только для близкого…» И что это значит?

Сэль поднял глаза наверх, но молчаливый призрак уже исчез. Он бесследно растворился в воздухе. Сколько наследник не обдумывал фразу, сколько мысленно не повторял слова, которые изволил оставить для него отец, — юноша так и не мог понять, что же его предок имел в виду. Неужели это — то самое, что Тэй хотел сказать своему отпрыску на прощание? Неужели это — достойное, и посильное испытание, а заодно и сокровенное наследство?

В изголовье саркофага также наличествовало гнездо, куда можно было вставить ключ — то была дополнительная возможность получить доступ к легендарному мечу, но Сэль так и не сподобился отыскать злополучную отмычку. Он с печалью взглянул на свои сапфировые перстни и ещё раз примерил их к замочной скважине лишь для того, чтобы убедиться: ни один не подходит по форме и размеру.

— Судя по Вашему лицу, дорогой кузен, Вам до сих пор хочется верить в успех. Ещё упорствуете и надеетесь победить?

Раздался низкий, но мелодичный голос и Сэль резко обернулся назад. Его длинные и блестящие белоснежные волосы рассыпались по плечам, наполнив помещение лёгким мерцанием, и Дуностар с удовольствием улыбнулся. В руках седьмого ара сиял обнажённый зеркальный меч.

— Хочется верить — всё равно, что верится с трудом. Коли мне повезёт — так тому и быть, — принц кивнул родственнику, и Дуностар сделал пару шагов в его направлении.

— Да, забавно. Вы изменились, дорогой кузен. Таким Вы мне по нраву ещё больше.

Безоружный Сэль попятился назад, а седьмой ар всё продвигался вперёд, тесня свою добычу к каменной кладке.

— Прошу, не бойтесь меня, ведь я здесь не для того, чтобы Вам вредить. Напротив, хочу Вас огородить от глупостей. У меня имеется рецепт успеха, только Вам придётся тоже пойти на уступки и протянуть мне руку.

Сэль Витар понятия не имел, на что намекал его троюродный кузен, но Дуностара это не тревожило. Он продолжал надвигаться на Его Высочество, и был сегодня во всеоружии и во всей красе: подобно чёрной гранитной скале он довлел над хрупким принцем, как гряда над серебристым озером в долине. Однако Сэль ловко переметнулся через саркофаг почившего батюшки и бросился к выходу. Дуностар последовал за ним, размахивая мечом, и вскоре отловил юркого белого кролика за шиворот. Он прижал беглеца лицом к каменной решётке с прорезями, и угрожающе навалился на него всем своим массивным корпусом, впечатывая принца в ограждение.

— Лучше я до конца жизни буду заядлым неудачником, чем добьюсь успеха ценой души! — процедил сквозь зубы принц.

— Ш-ш-ш, — просвистел ему на ухо Дуностар, оказавшийся так близко, что Сэль отчётливо слышал его тяжёлое дыхание. — Я же на Вашей стороне, Ваше Высочество. Вместе мы с Вами разберёмся с любой неудачей. Просто есть такие вещи, которые лучше доверить мне, чем оставлять их на совесть дяди. Потому что… у него нет совести.

— Какие… такие вещи?

Седьмой ар дома Аон прислонился носом к макушке принца и жадно вздохнул. Дуностару почудилось, будто его лёгкие тут же опалило нечто настолько горячее, что ему ещё ни разу не доводилось испытывать. Полководцу казалось, что он сам нынче находился на грани помешательства; на пороге того вселенского могущества, притяжение которого никто из смертных ещё не преодолевал и которое было вот-вот готово поглотить его с потрохами, а затем разорвать. Уткнувшись в шею наследника престола и придавливая его к решётке собственным весом, Дуностар скользнул рукой под камзол Сэля.

— Ты спятил?! — зашипел принц. — А ну прекрати это!

— Не дёргайтесь, Ваше Высочество. Расслабьтесь. Вам может даже понравиться, ведь у меня в подобном много опыта.

К счастью, пока пальцы Дуностара ощупывали и измеряли грудную клетку пленника, они не заметили кинжала, припрятанного в потайном кармане Сэля.

— Думаешь, твой безумец-дядя не доберётся до тебя?! — зарычал принц и злобно оскалился, когда Дуностар запустил пальцы правой в его загривок.

— Полагаете, Ваше Высочество, что он ещё не добрался до меня? — надменно хмыкнул в ответ Дуностар и слегка откинул голову назад.

Седьмой ар давно выронил свой блестящий меч на пол, ведь одна его рука была занята тем, что высвобождала пуговицы из петель на одеждах наследного принца, пока вторая крепко держалась за затылок пленника, вдавливая его голову в каменную решётку. Сэль брыкался и извивался, пытаясь вырваться на волю, только всё это было бесполезно — ему сейчас было не сравниться с физически развитым Дуностаром, закалённым в боях победителем дуэлей и турниров. Но… на мгновение Дуностар замер. Разве так он себе это представлял? Молодой человек замешкался и засомневался, и тут прозвучал жуткий, внутриутробный голос принца:

— Не пожалей о своём решении.

— Не пожалею, — лукаво протянул седьмой ар, прижимая губы к шее Его Высочества, а затем улыбаясь во все зубы.

Следом он издал глухой и низкий стон, преисполненный не удовольствия, но горечи и боли. Сэль вонзил кинжал между рёбер троюродного кузена, и тот, ошеломлённый положением дел и собственным бессилием, отшатнулся в сторону и отпустил заложника.

Сэль хотел лишь отбиться, но случайность превратила его неумелый удар в наиболее удачный: принц нанёс противнику смертельное ранение.

Дуностар больше ничего не говорил, он просто удовлетворённо улыбался, так, словно только этого и добивался, словно хотел, чтобы его плоть огрел ледяной клинок, а беззащитный снежный кролик на его глазах перевоплотился в могучего дракона. Сэль испытывал гораздо больший ужас от того, что он наделал. Дуностар нашёл опору в соседнем саркофаге и возложил на мраморную плиту подрагивающую руку, перепачкав белый камень кровью, после чего отхаркнул кровавый сгусток прямо на пол. Его прекрасная светлая кожа покрылась холодной испариной, глаза заблестели по-неземному, но седьмой ар упорно продолжал улыбаться до ушей.

— Кузен! — воскликнул испуганный Сэль. — Простите меня! Я не хотел!

Принц было ринулся на подмогу Дуностару, но полководец остановил его жестом:

— Не надо, не приближайся. А то… я за себя не ручаюсь. Говорил же, что не буду жалеть.

Силы покидали Дуностара, и он медленно сполз по саркофагу на пол, зажимая рану трясущимися пальцами.

— Твоя матушка и Сагар заточены в Башне Сияния, ключи… ключи возьмёшь, они у меня на связке…

Сэль, невзирая на предупреждения, подбежал к умирающему родственнику и опустился рядом на одно колено.

— Как же так, я ведь не собирался…

— Не извиняйтесь, но простите меня, Ваше Величество, — обескровленными губами прошептал Дуностар, глядя точно в глаза собеседника. — Нин-дар-дин, Адон, единственный… единственный господин всех земель, видимых и невидимых.

— Я Вас прощаю, кузен, — заверил его успокаивающим голосом Сэль.

Разве мог он поступить иначе? Как можно не принять извинения того, кто знает это магическое слово и произносит его со всей искренностью? На подобное злодеяние способны лишь самые чёрствые и невежественные, а Сэль и так забрал у Дуностара слишком многое сейчас, намного больше, нежели то, на что изначально претендовал седьмой ар.

Наследник крепко сжал руку, которой князь Аонов тянулся к его растрёпанным нарядам. Юноша так и не понял, что Дуностар предлагал ему какой-то предмет, но смерть уже явилась на свою жатву, она уже стояла за спиной раненого.

— Это… ключ, — неразборчиво бормотал Дуностар, пока глаза его заволакивала перламутровая пелена. — «Даже камни… лгут… когда огни… меняются… местами…»

— Прошу, молчите, пожалуйста!

Впрочем, было поздно: Дуностар испустил финальный вздох, пока Сэль недоумевал, отчего последними словами его родственника стала эта бестолковая, детская загадочка. Взгляд принца упал на связку ключей на поясе кузена, и он забрал своё наследство после того, как аккуратно сложил руки погибшего на груди, втиснув между кистями Дуностара его собственный меч. На мгновение Сэлю показалось, что он услышал какой-то лёгкий звон и дребезг металла, но удручённый принц не придал значения этому происшествию. Печально закрыв глаза, юноша прочёл про себя заупокойную молитву, и попросил Шалвиру, богиню ливней, пролить пару слёз по погибшему, тем самым прославляя его имя и увековечивая честь. И не важно, что на самом деле было при жизни, и что послужило причиной падения…

Отчаянно стараясь не расплакаться, Сэль поднялся на ноги и сделал шаг в сторону выхода из усыпальницы, как заметил, что по полу от мёртвого тела Дуностара покатилось что-то мелкое и блестящее в его направлении. Принц остановил это «что-то» сапогом, затем наклонился и подобрал роскошный перстень с овальным александритом по середине, обрамлённым россыпью бриллиантов.

— Ваше возлюбленное кольцо-оберег, кузен? Вы даёте… даёте его мне?

Внезапно принц прозрел. Что за камни лгут, когда огни меняются местами? Ведь именно александрит знаменит тем, что его окраска зависит от окружающего освещения; на солнце он делается тёмно-синим, а при пламени свечей и излучении кримов становится малиново-красным, как сейчас. Повертев перстень на ладони, принц бросился к саркофагу отца.

— Тёмно-синий только при свете дня! Не сапфир, да, отец? Это кольцо должно быть с александритом… «Сандро»! Это ведь прозвище Вашего наиболее преданного соратника.

Снова очутившись возле роскошного надгробия и столкнувшись лицом к лицу с надписью, гласящей: «нечто воистину прекрасное; то, во что я верю сердцем», Сэль Витар торжественно заключил:

— Должно быть, это и был Сандро, Ваш самый близкий человек, батюшка.

Принц вложил кольцо в специальный паз, повернул замок и… о чудо! Всё заработало, как надо. Усыпальница наполнилась скрежетом и треском, и потайное отверстие в каменном ящике открылось, являя возбуждённому взору Его Высочества великолепный, нетронутый временем меч Кровь и Вода, чей сверкающей, белоснежный клинок из первоклассной стали сиял так, словно его только что отполировали.

— Быть того не может, Дуностар! — поражённо воскликнул Сэль, прижимая ладони к щекам и оборачиваясь на кузена, заснувшего вечным сном. — Вот это поистине дар! Дуностар, я позабочусь о твоих останках позже, клянусь тебе, а пока у меня имеются неотложные дела!

Первый раз за долгие, трудные восемь лет Сэль сомкнул пальцы на черенке легендарного оружия своих предков, посмотрел на собственное отражение в клинке, усмехнулся, и затем изъял из тайника ножны, хранящиеся здесь же. Он провёл двумя сомкнутыми пальцами по долу меча, мечтательно улыбнулся, а затем во всеуслышание объявил:

— Да будут свидетелями древние пращуры и почившие маги-короли! Спасибо, отец, и благодарю тебя, дорогой кузен, вы мне на славу послужили сегодня и теперь я смогу на славу послужить этой стране в вашу честь! Отныне я — правитель сих земель.

Сэль Витар так и не постиг смысл глица, и соответственно, не получил хаор — непревзойдённую магическую силу, присущую любому магу-королю. Однако он решил, что с него уже довольно суеверий, нелепых правил и бестолковых ограничений, а ещё ему давно пора изгнать то зло, что поселилось в его любимом королевстве: «не позволяй чужакам сажать что-то на собственной земле, лично отбирай семена для сева». Когда вообще побеждать одно зло другим начало считаться хорошей идеей? Ведь в итоге ты останешься с чем-то чёрным и гнилым на руках… Если вечно прикрываться скверной от демонов и постоянно выбирать меньшее из бед вместо того, чтобы полагаться на свет, то так недолог час до полного превращения в чудовище, которому противны краски жизни и которому претят даже небеса.

Сэль собрал в кулак свои длинные, пышные пряди, и первым делом избавился от этого устаревшего груза прямо на могиле отца. Принц полоснул острейшим лезвием меча по полотну волос, и отсёк большую их часть, обнажая тем самым шею и как бы говоря всему миру, что ему не нужны древние предания для обретения чародейского могущества. Ведь сила не может крыться в волосах.

Одну прядку наследник решил оставить в тайнике саркофага и положил её на крышку маленького мраморного ларца с забальзамированным сердцем Тэя Алькосура. Затем вытащил из замка ключ-перстень, и тайник захлопнулся. Усыпальницу продолжали сотрясать приливные волны и подземные толчки, побуждающие Сэля поторапливаться. Он подхватил с пола ещё несколько прядей своих роскошных волос, волшебных по цвету, но не по свойствам, и возложил их на бездыханное тело Дуностара вместо цветов.

— Кузен, не знаю, что нас ждёт в загробном мире, но смею надеяться, что этот скромный дар принесёт Вам хотя бы слабое утешение. Отдыхайте пока, ещё… ещё увидимся.

Сэль дотронулся до прохладной руки Дуностара, навсегда онемевшей в единственно верной позе: десница полководца делала то, к чему привыкла — крепко сжимала черенок меча. Внезапно принц заметил небольшую безделицу на мизинце Дуностара — злополучное золотое колечко, составленное из двух тонких, закрученных между собой жгутиков металла и овального поля посередине. Мгновенно всё осознав, принц хмыкнул, а потом изъял у покойника личную собственность. Сэль вернул кольцо, о котором давно запамятовал, на прежнее место, надев украшение на палец. В конце концов, он уже удостоил седьмого ара большей награды, отдав тому свои драгоценные волосы.

Затем Сэль выпрямился и побежал прочь, искать выход из подземелья.

Облачённый в тёмно-фиолетовые одежды, размахивающий мечом и с новой, довольно короткой стрижкой, пышной и небрежной, наследник престола смотрелся весьма мужественно. Он мчался по рушащимся коридорам дворца, как свежий ветер, как язык пламени на передовой пожара, что распространял своё испепеляющее влияние на засушенные степи. Когда принцу повстречался первый грязевой голем, уродливый и непропорциональный, юноша удивился, конечно, но не позволил чувствам взять верх. Наоборот, Сэль за миг вспомнил все уроки фехтования и тренировки с холодным оружием, которые когда-либо получал, и без сомнений и труда разгромил призванное Зархелем чудище. Пару раз в просторных коридорах наследник сталкивался с иссушенными солдатами Данаарна, однако те его не трогали. Рабы бессмертного мага, издалека завидев фигуру принца, прекращали любые действия и послушно замирали в одной позе. Но Сэль проносился мимо, он спешил в Башню Сияния.

Все порождения грязи становились жертвами проворного меча Сэля, а изменники-люди, будь то Служители костей в пластинчатых доспехах или те из дворцовой стражи, кто добровольно примкнул к Зархелю, быстро признавали в юноше своего нового правителя:

— Взгляните! — кричал один воин, только что разрубивший иссушенного солдата Данаарна. — Это что, наследный принц? Он… кажется, он открыл глиц! Я… я не хочу сражаться против мага-короля!

— Воистину! — поддержал его собрат по оружию. — Его Выс…то есть, Его Величество заполучил хаор! Разве смеем мы выступать против законного владыки?

Там, где велись бои только между иссушенными Эра и грязевыми големами Зархеля, покорные рабы бессмертного сразу леденели при приближении принца, ведь хозяин приказал им ни в коем случае не вредить Его Высочеству. Поэтому Сэлю приходилось собственноручно довершать незаконченную работу и квитаться с подлыми, бездушными захватчиками. Впрочем, подобная разминка даже приносила некоторое удовольствие юноше.

— Глянь! — шепнул из-за угла забинтованный Служитель костей своему приятелю, вооружённому алебардой. — Это же Его Высочество!

— Как такое может быть? — недоумённо спрашивал воин-храмовник. — Великий господин, Великолепный Зархель, утверждал, что это он — избран небесами и всевышними назначен править, и мы воочию в этом убедились. Своими глазами видели… Зачем тогда богам наделять Его Высочество таким могуществом и открывать ему глиц? Разве боги… смеют ошибаться?

— Уходим, — собеседник повёл длинным мечом в направлении центральных ворот. — Служки докладывают, что во дворец явились Воины Вереска в содружестве с домами Кирн, Линн и Гао. И я не намереваюсь сражаться с избранником небес.

— Пока боги гадают, и сами не пришли к общему мнению, то нам лучше держаться в стороне.

В рядах Служителей костей всегда царило завидное единодушие и взаимовыручка, наверное, поэтому Зархель так и не сумел их до конца поработить. Капитаны, полководцы и высшие священники Служителей костей решили отступить и покидали замок, бросая своего владетеля на произвол судьбы. Впрочем, Зархель одиночества так и не ощутил.

Тем временем Его Высочество рассекал темнеющие анфилады и коридоры Янтарного дворца, то уклоняясь от падающих камней и сорвавшихся с пьедесталов статуй, то нанося разящие удары встречным чудищам из грязи. Вскоре Сэль добрался до наиболее пострадавшей части замка, и перед ним предстали обнажённые внутренности холодного крыла. Словно остов, вывернутый наизнанку, руины вздымали к ночным небесам голые колонны-рёбра и сломанные стены, и смотрелись так сиротливо, слегка обласканные неярким светом мутных звёзд.

Наконец, Сэль Витар Амуин Малидот обозрел масштабы бедствия: его замок был наполовину снесён, а над горизонтом, посреди Зелёного моря, вздыбился вверх какой-то чудовищный, демонический водоворот, вертящийся в непрерывном танце и периодически исторгающий из себя мерцающие сгустки зиртана. Весь воздух насытился влагой, вокруг Его Высочества витал странный, сладковатый аромат и светилась полупрозрачная дымка тумана, а в блестящем клинке Крови и Воды отражались падающие обломки зданий, уходящие в пучины залива. Принц судорожно метался взором по окрестностям, но ни глазами, ни сердцем своим не мог найти следов Эймана Данаарна.

— Эр! Э-э-э-э-р? Где же ты?! — прокричал юноша, однако ему никто не ответил.

Чуток помявшись на месте, Сэль вдруг спохватился:

— О, священные воды! Матушка! Сагар! — а затем снова ринулся наутёк.

Когда принц добрался до подступов к Башне Сияния, то с ужасом обнаружил, что та полностью разрушилась. Даже подвесной крытый мостик, что соединял Янтарный дворец с этим вычурным помещением для пиршеств, лежал в руинах. Он обвалился на берег, который обнажили воды моря, ветры сорвали его крышу и отгрызли колонны, и теперь мраморные плиты слагали крутую горку вниз до осколков башни, среди которых проглядывалось почти нетронутое стихиями напольное покрытие зала.

Сэль, чьё сердце готовилось выпрыгнуть из груди и убежать вперёд хозяина, затормозил возле новой преграды из булыжников, созданной землетрясением. Он устремил взор пытливых очей на развалины Башни Сияния, и вдруг узрел среди всей этой неразберихи двоих выживших.

— Матушка! Сагар! — прокричал принц.

Кажется, королеву при падении оглоушило. Она явно не понимала, где находится и что происходит. Женщина беспомощно водила руками по почти идеально сохранившемуся мозаичному полу башни и ладонями загребала песок, нанесённый ветром. Роскошное платье Зармалессии было изодрано в клочья, однако корона на её голове сидела очень прочно и даже не сдвинулась с места.

Верховному гебру повезло меньше, и облик его теперь представлял из себя ещё более удручающую картину, чем прежде. Старик остался в одной сорочке, ибо халат с него сорвало в воздухе. Он повредил спину и не мог шевелить ногами, правую руку Сагара пронзил насквозь какой-то металлический штырь, и всё его тело покрывал плотный слой густой, багряной крови, ибо сверху его придавили к земле крупные обломки здания.

— О, боги! Потерпите! Я уже иду! — со всей силы заголосил принц.

Впрочем, он понятия не имел, слышали ли его пострадавшие или нет — уж слишком высоко находился наследник от точки крушения. Сэль подбежал к обломкам моста, которые весьма удачно для него сложились при падении в покатую горку, и уже было собрался с духом, дабы сигануть вниз, как ему перегородил путь огромный и безобразный грязевой голем. Бурлящий чёрной жижей, он кое-где сверкал искрами зиртана, тогда как из другого края из него выпирала нижняя часть корпуса от воплощения утопшего. Это было довольно прискорбное и отталкивающее зрелище, только вот Его Высочеству не хватило времени на колебания, размышления о грехах против природы или на борьбу с тошнотой: гигант с размаху вмазал булавой-рукой по тому месту, где стоял наследник.

Однако принц ловко увернулся, перекатившись через голову. В коем веке его скромные размеры и хрупкая фигура сыграли на руку владельцу! Каменные плиты, где только что располагались ступни Его Высочества, теперь треснули в дребезге от натиска грязевого голема, и монстр с трудом извлёк из рассечённого мрамора собственную переднюю конечность, после чего снова замахнулся на врага. Принц опять уклонился от удара, попутно уколов тварь в брюхо, только это не помогло, разумеется, — призванные порождения колдовства не чувствовали боли, им были неведомы страхи и сожаления. Голем ещё раз набросился на принца, однако Сэль принял решение изменить тактику, и не стал уклоняться. Он подманил безмозглое чудище к обрыву, и когда то замахнулось булавой, резко опустился на колени, выставляя вертикально вверх клинок меча. Голем завалился вперёд и рухнул вниз под тяжестью собственного веса, предварительно промчавшись над наследником, который проскользнул между ногами гиганта и рассёк его туловище на две части. Спину и плечи юноши засыпали комья грязи, в сгустках которых мерцал зиртан. Раздался глухой хлопок — остатки голема повалились к подножью дворца.

Принц тяжело дышал и лоб его усыпали сверкающие капельки пота. Поскольку наследник не надел перчатки, ладони его уже покрылись влажными мозолями и болезненно пульсировали, правда сам Сэль этого не замечал. Спрятав меч в ножны, он проворно спустился по мраморному мостику вниз к руинам Башни, иногда перепрыгивая с камня на камень, а иногда катясь на боку, будто по ледяной горке.

Сагар, захлёбываясь кровью, кашлял, и невменяемая королева-мать продолжала ему выговаривать:

— Не кашляй, я запрещаю тебе кашлять. Пускай… пускай на белом поле маки расцветут. Сэль! Сын мой, немедля прекращай кашлять! Я запрещаю… тебе…

Она не понимала, что вокруг происходит и что эти опостылившие звуки производит вовсе не её непочтительный, отбившийся от рук отпрыск, а умирающий старик.

— Сагар! — прокричал подоспевший принц.

Он отбросил один из крупных каменных обломков, пригвоздивших к полу Верховного гебра, но это ничуть не помогло облегчить муки пострадавшего: как-никак, его плоть по-прежнему пронзал металлический штырь, а слева на него навалился массивный осколок потолка.

— Это Вы, Ваше Высочество?.. Ха?.. Ха.

Гебр не веровал своим ушам: неужели над ним сжалились всевышние и позволили лично проститься с возлюбленным внуком? Пускай не совсем родным, однако, наверное, с наиболее близким и важным сейчас среди всех живых существ.

— Нет, ты ранен! Побереги силы, не разговаривай! — Сэль упрямо тряс головой, отрицая всё случившееся, и в глазах его заблестели слёзы.

Он буквально только что навсегда распрощался с Дуностаром, причём не при самых лучших обстоятельствах, а теперь вот так лишится ещё и Сагара? Двое — за раз?

— Ваше Высочество… Вы должны… море снов и море слов… вы должны выудить Ваше единственное. Скажите…

— Замолчи! Старый упрямец! Я… я добыл отцовский меч!

— Пускай на белом поле маки цветут, — едва слышно шептала королева бледными губами, монотонно и медленно, что делало её немощное заклинание ещё более страшным и тревожным.

Спутанные чёрные пряди Зармалессии паутиной спускались на корону из золота, янтаря и жемчугов с резными кувшинками по ободу, филигранью и пышными гроздями нитей с перламутровыми бусинами по бокам.

— Меч в камне… а слова… они… кхе-кхе! Кха-кха-кха!

Понимая, что волшебнику осталось провести под светлом лун и звёзд последние мгновения, Сэль аккуратно возложил его голову себе на колени и склонился ниже, чтобы старик лучше видел лицо своего драгоценного ученика. Время беспощадно ускользало, и сердце Сэля билось и стенало от отчаяния, ведь несмотря на земную власть, что он обрёл, несмотря на магические силы и обещанные чародейские способности он ничего, ничего не мог поделать с этим.

— Да. Меч был в камне. В саркофаге. Я всегда это знал, — тихим голосом проговорил принц, но волшебник раздражённо взмахнул на него кистью.

— Меч в камне, а слова — на воде. Море снов и море слов… Друг, какое среди них твоё? Скажи… какое…

— Де…душка? — однако Сагар не дождался сокровенного ответа, ведь смерть подгоняла его вперёд, в область неизведанного.

Старик навсегда замолк и глаза его закатились назад. Смерть — вот закон природы, что никто не мог нарушить, будь то боги, герои-воители или великие покорители волшебства.

Сэль устало сложил руки и поднял голову вверх, к безупречно чистому звёздному небу. Оно хотя бы для приличия могло сегодня вырядиться в траурные одежды и затянусь свою лучистую поверхность тучами?

— Говорят, что кувшинки знают всех наших предков, что они видели древние времена. Однако… что могут понимать цветы? Им доступно единственное — это красота. Да, друг?

Принц снова взглянул опечаленным взором на расплющенного старика, и внезапно по его спине промчалась молния озарения.

— Друг! Да! Конечно! Ха! Это «друг»! Это же… моё слово. Это… мой глиц.

Он медленно поднялся на ноги и лицо его засветилось из-за лучезарной улыбки. На кончиках пальцев Его Высочество ощутил лёгкое покалывание, однако оно быстро нарастало, превращаясь в напряжённое, электрическое чувство. Сэль поднёс ладони ближе к лицу и внимательно наблюдал за тем, как по его фалангам перемещаются белые магические искры. Он получил то, о чём так долго грезил! Открыл глиц, верно употребив слово, которое почти никогда не слетало с его языка.

— Не кашляй, дитя моё. Я тебе запрещаю, пускай… — королева всё повторяла и повторяла одни и те же фразы, пока её бездушные, застывшие глаза ничего не выражали.

Сэль Витар подошёл к матери и просто снял у неё с головы венец мага-короля, а затем покрыл им собственное чело. У Зармалессии тут же случился проблеск ясного сознания, и она отчаянно вцепилась в ноги сына.

— Мой мальчик! Моё дитя! Вот и ты, вот и ты…

— Возьмите себя в руки, госпожа. Вы — моя родительница, и я Вас пощажу, однако с этого момента не смейте даже приближаться к Палатам советов или к трону Нин-дар-наны. Вы отлучены от двора, и с новым рассветом Вас поселят в холодном крыле дворца.

— Сэль! Вернись! Я тебе нужна!

Королева продолжала истошно вопить, пока лицезрела, как окрепшая фигура её своевольного отпрыска продвигается обратно к замку. Наверное, она так и не разумела, что именно сейчас произошло, и что этот нахальный мальчишка не только раздобыл древнюю реликвию — легендарный меч отца, — но и открыл внутренний, неисчерпаемый источник с магической энергией; заполучил так называемый хаор. А это значит, что теперь Сэль не может быть щедрым на слова — всякая бездумная растрата ведёт к потерям в силе.

Смерть — это не единственный закон природы, который невозможно нарушить при любых условиях. Просветлённому искателю из-под завесы тёмной тайны всегда показывался краешек второго непреложного правила, имя которого звучит, как «красота». Красота — непостижимая и непреодолимая сила, и закон бытия, чьей власти покорны самые резкие и чёрствые сердца, и чему нет смысла противиться. Разве подлинная красота — не добродетель?

Вскарабкавшись по сломанному мосту наверх и проникнув во дворец, Сэль вновь обнажил меч и ринулся на поиски Зархеля. Теперь принц знал, что он — единственный, кто сможет одолеть обезумевшего чёрного мага, теперь у него в запасе имелось вдоволь силы. В конце концов, главный страх наследника исчез; растворился, словно призрак прошлого под яркими, обличительными лучами просвещения, словно белая дымка, что по ночам стелется над безмятежными водами залива, а поутру её неизбежно изгоняет жар восходящего солнца. Сэль желал сойтись с врагом лицом к лицу, не передавая полномочия другим, не перекладывая ответственность, скрестить мечи и, в итоге, выяснить, кого судьба назначит победителем. Или, правильней будет сказать не судьба, а жизненный путь?

В его руках огнём горел клинок, а если у тебя имеется праведный клинок — ему всегда найдутся цели. Большинство желает во что бы то ни стало добиться успеха, а Сэль предпочёл бы добиться справедливости и вернуть назад то, что однажды Зархель забрал себе без разрешения.

Всё это время Эр на передовой вёл бой с безобразными порождениями грязи, безмозглыми, но очень назойливыми прислужниками Зархеля. Данаарн до сих пор ощущал лёгкую неприязнь к металлам — такова уж была суть представителей его происхождения и у каждого демона-оборотня имелся особый «пунктик». Поэтому Эр не спешил вооружаться мечом. Впрочем, этого и не требовалось: бессмертный маг лучше всего управлялся с потоком майна голыми руками, ему беспрекословно подчинялись кружащие рядом вихри волшебной энергии, а ещё помогали три обрывка души, привязанных к миру живых лишь стараниями своего владыки. Обрывки, угрожающе шипя и рассыпаясь в сквернословии, разрывали на части любого врага из числа порождений магии.

На стороне Эра билась его армия иссушенных, однако с каждой новой победой маг немного терял в концентрации и могуществе, ведь ему негде было пополнить силы: Янтарный дворец и Сломанный берег наводнили исключительно неживые твари. Эр не мог испить их сладкий нектар жизни, не мог удовлетворить свой нечеловеческий голод посредством пустой начинки големов, и на его чистой, белоснежной коже медленно выступали капельки пота. Посему — горе тому дворцовому стражнику или Служителю костей, которые случайно встречались Эйману на поле брани: всех людей ждало одно при столкновении с изголодавшемся демоном-оборотнем — это смерть.

Эр видел, как огромная волна, бурлящая белой пеной по кромке и будто бы обладающая свободным разумом, обрушилась на восточное крыло дворца. Маг наблюдал, как неведомые морские силы с некогда прекрасного лица Исар-Динн смели эту кривую, насмешливую ухмылку, что долго держала в плену и почти поработила их будущего правителя — бушующие воды до основания разрушили холодное крыло и ледяной двор. От строений практически ничего не осталось, лишь парочка выкорчеванных булыжников смотрели на небеса и издалека напоминали гнилые зубья столетнего старца, редкие и шатающиеся. С подобным ртом даже самый закоренелый нахал не принялся бы надменно скалиться и ухмыляться; ему уже не посмеяться, даже над собой.

Несколько раз Эру почудилось, будто среди волн он видит гребни морских змеев — первобытных и величественных созданий, которым прежде были безразличны земли смертных, и которых до сих пор не тревожило течение времён. Но, отчего-то волшебные существа пробудились и решили взять ситуацию под собственный контроль, и теперь в бирюзово-синих приливных водах мелькали их серебристые хвосты, а чешуя играла перламутром. Воды Зелёного моря отступили от замка назад также молниеносно, как и нахлынули, после чего начали изливать своё негодование на комплекс Янтарной башни.

— Неужели лентяй Ра’Ум очнулся? — надменно фыркнул Данаарн.

Маг знал, что он, как и всякий толковый чародей, обладает слишком подвижным, и слишком мрачным воображением, а потому всё «увиденное» могло просто ему померещиться. Сперва, узрев, что Янтарная башня находится в опасности, Данаарн двинулся в её сторону. Он надеялся убить сразу двух зайцев: завладеть иглой Виликарты, сокровенным арашвиром, а ещё выманить Зархеля из гнезда и увести его подальше от дворца. Только зайцы эти, кажется, из рядовой дичи превратились в эфемерных солнечных зайчиков, которых даже наиболее матёрому охотнику не доведётся заарканить или подстрелить. Бурлящие волны Зелёного моря творили то, что им вздумается, как бы абсурдно это не звучало. Они уже вгрызлись в основание Янтарного комплекса и снесли его знаменитую башню, а Зархель вообще не проявлял никакой заинтересованности в Данаарне, зато его големы прилежно сражались с дворцовой охраной, Воинами Вереска и солдатами дома Кирн, что подтянулись к месту битвы на исходе ночи.

Поэтому Эру, уже отступившему от Янтарного замка на приличное расстояние, пришлось возвратиться назад и делать то, что он совершенно не планировал: помогать жалким людишкам бороться с грязью. В конце концов, бессмертный древний странник никогда не боялся испачкаться: раны его быстро затягивались, мысли — прояснялись, а с безупречной кожи смывались любые нечистоты самой обычной водой. Отмыть совесть — уже дело иное, которое кому угодно не поддастся так легко. Однако, грязь не проникает в душу через поры, так зачем же волноваться о пустом? Эр не мог себе позволить бросить принца, разбираться в одиночку с навалившимся. Они ведь — верные союзники, чьё знамя — нерушимый договор.

На подступах к искалеченному замку запыхавшийся Эр схлестнулся с целым отрядом призванных големов. Демон-оборотень уже давно не пополнял собственные силы, колдовство давалось ему с гораздо бо́льшим трудом, и группа неприятелей принялась оттеснять Данаарна вглубь сооружения. Он всё ещё находился в той части дворца, что страшно пострадала, и мог бы отчётливо узреть ночное небо в дырках и расселинах на потолке, если бы поднял голову наверх. Однако приходилось тратить всю сосредоточенность на то, чтобы отслеживать действия противника. Эр уже испепелил троих грязевых големов из пяти, но, когда до победы оставалось совсем чуть-чуть, краем глаза маг увидел странную картину: по длинной галерее, обнесённой изящными колоннами и защищённой сводчатыми потолками, стремглав мчался Сэль Витар, ничего вокруг не замечая.

— Глупый мальчишка, ты что творишь? — крикнул демон-оборотень, но юноша его не слышал.

За наследником гнались несколько големов. Данаарн сразу уловил разительные перемены в принце, однако он чрезмерно отвлёкся, и его хорошенько огрел один из монстров. На обидчика мигом накинулись остервеневшие фиолетовые вихри энергии, но Эр отдал слугам иной приказ:

— За принцем! Оберегайте его во что бы то ни стало!

— Да, хозяин! — хором подтвердили потоки энергии.

В гневе Данаарн голыми руками размозжил голову атаковавшего его голема, и меж пальцев демона-оборотня запузырилась магическая пена из грязи.

Последний уцелевший волшебный солдат Зархеля, как не старался, не сумел зацепить Эймана, и вскоре тоже был повержен. Его черепушка укатилась куда-то ко входу в залу, укрытому густым пологом колеблющихся теней, в недрах которых зачинался шум. Таким образом Эр выиграл передышку, однако бессмертный постоянно озирался и поглядывал в сторону галереи, то провожая взором принца, то наблюдая за тем, как его преследователей растерзывают в клочья колдовские вихри, и пропустил очередную атаку. Открывшись для недругов, Данаарн получил ощутимый удар оружием смертных — на него напал полководец Зархеля людского происхождения, капитан Служителей костей. Воин, вооружённый алебардой, ловко замахнулся и вонзил металлический наконечник в плечо демона-оборотня. Эр, привыкший к нешуточным сражениям и не единожды получавший серьёзные ранения, лишь злобно оскалился, обнажая свои белые, словно покрытые фарфоровой глазурью, зубы. На клыках бессмертного заблестели подозрительные искры света, и Служитель костей ужаснулся. Страх на поле брани — губительное дело, и Эр быстро подтащил неприятеля ближе к себе за древко его же собственного оружия.

— Какая удача, — усмехнулся Эр и в его магических, золотых глазах заиграл пламень.

Напряжённой правой он принял воина, которого тёмные, угольные чары преподнесли прямо в руки хищника. Данаарн сомкнул пальцы на шее жертвы, длинные когти демона-оборотня вонзились в незащищённую плоть человека.

Левое плечо Данаарна давно окропили потоки его собственной крови, они намочили и запятнали роскошные наряды мага, но как только Эр взялся за привычный ритуал — начал иссушать изнутри пленника, поглощая его скрытые силы и энергии, испивая его жизненный огонь, — кровь тут же остановилась. Рана затянулась сама собой, не оставляя после себя ни уродливого шрама, ни крошечной царапинки, лишь дырку в бархатном кафтане.

— Слаще всего, — промолвил Эр плотоядным голосом, по привычке вытирая уголок рта после завершения трапезы.

На пол рухнули горы безжизненного чернеющего праха, и демон-оборотень остался один в парадной зале для балов и приёмов — том помещении, где только что в поте лица бился с врагом.

Принц быстро догадался, что закадычный приятель демон-оборотень прислал ему на выручку своих прислужников, потому что големы больше не чинили препятствий Его Высочеству. Стоило только какому-нибудь искажённому порождению грязи возникнуть на путях молодого правителя, как на нарушителя тут же набрасывались магические вихри. Сэль до сих пор не мог их видеть, но чувствовал постороннее присутствие, а заодно инородное могущество рядом с собой. Он ощущал эти волшебные потоки, будто подбадривающий свежий ветер за собственной спиной.

Навязчивый внутренний голос — магическое чутьё — подсказывал Его Высочеству, куда нужно бежать. Вскоре Сэль, обливаясь по́том, добрался до дверей в Пурпурные палаты — длинный и изящный проходной зал, в котором, должно быть, обосновался Зархель. Ни стражи, ни големов вокруг не наблюдалось, и принц сделал шаг по направлению к палатам, однако из-за тёмного угла раздались тяжкие вздохи и всхлипывания. Его Высочество резко обернулся, ища прозрачными глазами источник шума, и его пышная, остриженная по челюсть грива двинулась вместе с головой. Среди разрушенной облицовки стен и обвалившейся лепнины, в самой глубокой тьме, Его Высочество узрел сжавшуюся фигуру человека, сидящего на полу и обнимающего свои ноги. Он жалобно стонал, но магические вихри Эра не знали слова «милосердие», и тут же бросились в сторону несчастного, расценив его как очередное препятствие на дороге к цели.

— Нет, стойте, — скомандовал принц, поднимая вверх левую руку, свободную от меча. — Не трогайте живых, не смейте прикасаться к моим верноподданным.

Вихри ожесточённо зашипели, но повиновались принцу.

Неизвестный человек продолжил рыдать взахлёб, и Сэль медленно подошёл к незнакомцу.

— Господин, Вы в порядке? Что приключилось?

Напуганный мужчина не думал отвечать на расспросы, он даже не взглянул на пытающегося его утешить юношу, поэтому Сэль аккуратно опустился рядом с плачущим и положил руку на его колено. Внезапно, настроение страдальца изменилось: он, предварительно вцепившись в запястье Его Высочества смертельно крепко, разразился диким гоготом и улыбнулся, словно одержимый. В глазах его плясали опасные огоньки. То был Луридас, и разум его и сердце уже захватил опустошительный пожар; по душе лазутчика промчалась скверна в виде непримиримой ненависти в содружестве с жаждой мести.

— Это из-за тебя погиб мой брат! Эбелис! Эбелис! — истошно закричал мужчина, уже обеими руками вцепляясь в принца и поваливая его на мраморные плиты.

От неожиданности и испуга Его Высочество выронил меч отца, ибо никогда ещё прежде не видел на простом человеке такого сложного, нечеловеческого выражения лица.

— Эбелис отправился на задание, а затем пропал! Это всё из-за тебя, мелкий щенок… Зархель ему приказал… и должно быть это ты и твой демон…

— Успокойтесь! Я не знаю никакого Эбелиса! Клянусь Вам, господин, я непричастен к его исчезновению!

— Ага, как же…

Луридас ловко обвёл участливого мальчишку вокруг пальца, притворившись слабым и измученным. Теперь он восседал верхом на наследнике престола, крепко держа юношу за горло левой, а второй вынимая кинжал из ножен.

— Зархель приказал Эбелису подсыпать тебе кое-что в еду, один дурманящий порошок, но ты так и не получил его, а вот он…

Впрочем, Луридас не успел даже замахнуться кинжалом на Его Высочество, потому что три магических вихря, сперва пришедшие в смятение, опомнились и самовольно напали на мужчину. Собравшись воедино, в цельный, стремительный поток, вихри вонзились в нутро шпиона, минуя его телесную оболочку. Волшебные струи начали подниматься от сердца по венам, которые, почернев, стали выпирать наружу и наполняться жутковатым чёрным свечением, и по ним добрались до горла лазутчика.

— Лучше бы ты… лучше бы ты…

Выпученные глаза Луридаса закатились назад, оголяя белую склеру, тронутую лёгкой паутинкой из сосудов, и он, выронив кинжал и отпустив Сэля, принялся судорожно задыхаться. У мужчины больше не осталось сил и воздуха, он не мог высказать ненавистному наследнику всё наболевшее. Не мог проклясть его, пожелать, чтобы тот переродился девчонкой и, наконец, превратился в грязную подстилку для всего дворца, ведь внезапно корпус Луридаса со спины пронзил меч, и мужчина тут же обмяк.

Его Высочество смотрел, как из груди белобрысого шпиона выглядывает яркий, сверкающий клинок, устремляясь точно ему в нос и намекая на очередные неприятности. Лицо наследника окропила алая кровь Луридаса, забрызгав правую бровь, нос и левую скулу.

— Тц-тц-тц, — пощёлкал языком ещё один неизвестный тип, нависающий над Сэлем. — Как некрасиво, Луридас. Что ты творишь, где же твои манеры? Разве так обращаются с дорогими гостями?

Рукой, затянутой в изящную перчатку, статный и рослый господин ухватился за горло убитого и пренебрежительно отбросил в сторону его бездыханное тело, полностью освобождая наследника. Мужчина этот, довольно необычно одетый для жителя Исар-Динн, подал руку Сэлю, чуток склонившись вниз, и его длинные бледно-золотистые волосы рассыпались по плечам. Вот, кто поистине обладал белоснежной кожей! Лицо красавца прямо светилось в темноте.

— Приношу свои глубочайшие извинения, Ваше Высочество. Как видите, провинившийся уже наказан, так что нечего затаивать обиды. Мы Вас по всему дворцу обыскались, а Вас, знаете ли, давно ждут на приём, — он язвительно хмыкнул, обнажая острые клыки.

Магические вихри так и не сумели полакомиться огнём жизни Луридаса без пособничества их хозяина, Эймана Данаарна. Оставив бренный прах лазутчика в покое, они собирались было наброситься на второго незваного гостя, однако принц им запретил:

— Стоять! Погодите, не вмешивайтесь.

Светловолосый и голубоглазый господин лишь надменно ухмыльнулся, так и не поняв, кому сейчас приказывает наследник. Он решил, что попал вовсе не в Янтарный замок, ко двору величественных и прославленных магов-королей, а в какую-то богадельню, сплошь кишащую безумцами, взбалмошными оборванцами и нищими духом.

— Ну же, Ваше Высочество, поднимайтесь на ноги. Простудитесь, коли будете разлёживаться на холодном мраморе, — мужчина быстро обтёр меч о свои штаны и спрятал его в ножны, после чего подхватил оружие Сэля. — Меня зовут Маэлбрит, я работаю на Вашего дядюшку.

Теперь одной рукой Маэлбрит предлагал наследнику его же собственный меч, подавая оружие черенком вперёд, а вторую по-прежнему держал распростёртой перед лицом Его Высочества. Принц принял такую помощь, и, использовав левую Маэлбрита в качестве опоры, встал на ноги.

— Зархель Вас ожидает, проходите, прошу, — он приоткрыл одну из створок массивных дверей, но принц колебался, и тогда Маэлбрит, нахально улыбнувшись, выдал. — Или желаете скрестить мечи со мной? Не советую, наследник. Я давненько живу на этом свете, и знаю много различных трюков.

Принц, не произнося ни слова, лишь повёл левой бровью, а затем шагнул в Пурпурные палаты, и за ним захлопнулись двери.

Во всяком случае, Сэлю так показалось. На самом же деле Маэлбрит, всегда имевший наглость поступать так, как ему сердце велит, заглянул в Пурпурные палаты сразу за Его Высочеством. На входе гостей встречало поистине странное и удивительное зрелище: теперь все стены залы покрывал толстый слой глинистой грязи, кое-где поблёскивающей золотистыми искрами, а вместо прямого длинного прохода посреди помещения вырос запутанный лабиринт. Препятствие, будто возникшее само собой, тоже было составлено из густой и вязкой грязи, медленно стекающей вниз, на пол. В толщах волнообразных стен мелькали очертания порождений земли — этих омерзительных големов, призванных Зархелем из недр и поддерживаемых его магическими силами. Зачарованный принц, едва завидев столь поразительную картину, потянулся пальцами к наростам на одной из стен, однако Маэлбрит его одёрнул:

— На Вашем месте я бы не стал трогать это голыми руками.

— Что это вообще такое? — поражённо прошептал Сэль, никогда не сталкивающийся с подобным, и даже в книжках самых ярых фантазёров не читавшей о столь сомнительных вещах.

— Мне не ведомо, Ваше Высочество. Я просто работал на Вашего дядюшку… Впрочем, верится мне, сие — дурной знак…

— Сэль? Сэль, это ты, дитя моё? — раздался певучий и причудливый голос, доносящийся словно из морских глубин.

Голос призывал наследного принца собраться с мужеством, откликнуться на приглашение лабиринта и попробовать, наконец, найти то, что ему было нужно.

— Подойди ближе. Ближе, дитя…

Чуток подумав, наследник выставил вперёд меч и двинулся в сторону запутанных туннелей. Маэлбрит, не на шутку увлечённый всякими природными диковинками, тоже последовал за принцем, однако его рвение не продлилось долго — наёмный охотник на чудищ всегда предпочитал здравый смысл любопытству, именно поэтому он бродил под светом лун и звёзд уже как пять столетий подряд, да и вообще преуспел по жизни. А сейчас у него кровь из носа капать начала.

Казалось, что оба вооружённых за мгновение ока переместились из роскошных чертогов Янтарного дворца в зловонные каверны старинного, заброшенного подземелья, что нынче населяют змеи, и из воинов превратились в исследователей-первопроходцев.

Что происходило с Зархелем? В кого он обращался, в змея или дракона? Как бы там ни было, Маэлбрит не помнил, чтобы поступал на службу к ящерам. Какими средствами намерен Главный советник расплачиваться с подчинёнными? Разве у змей имеются драгоценности и денежные схроны? Сокровища драконов же, в свою очередь, всегда неизбежно прокляты, поэтому охотник ещё раз окинул взором местную обстановку, а затем молча повернул на выход. Но Сэль его окликнул:

— Не желаете составить мне компанию и выяснить, что здесь такое творится?

— Хах, нет. Вынужден откланяться. У меня растёт ручной грифон, и его требуется немедля покормить, — хмыкнул мужчина, обнажая свои ровные и белоснежные зубы перед наследником. — Иначе эта скотина такой переполох поднимет.

Ловчий направился к дверям, пока ещё не запамятовал дорогу. Вокруг повсюду клубилась мелкая пыль из зиртана, а она, как известно, довольно скверно влияла на рассудок и на трезвомыслие живых созданий.

— Вы мне жизнь спасли, как мне вас отблагодарить? — спросил Сэль.

— Ну, коли желаете, то можете выплатить долги Вашего двоюродного дядюшки. Ведь люди так пекутся о собственной славе и добром имени семьи.

— Но не я, увы, — ответил расслабленной ухмылкой принц. — Тогда прощайте.

— Прощаю, принц.

Маэлбрит последний раз оглянулся назад, чтобы посмотреть на наследника престола Элисир-Расара, ибо Сэль был самым прекрасным и обворожительным из всех, с кем охотнику вообще довелось встречался, среди смертных и бессмертных. Жаль губить такую красоту, впрочем, у природы своя стезя, её пути непостижимы, а испытания непредсказуемы. Негоже вмешиваться в естественный ход вещей и Маэлбрит знал эту прописную истину лучше всех.

— Что за мерзкое логово змей? — прошептал принц, не удержавшийся от искушения и всё-таки дотронувшийся кончиками пальцев до грязных, влажных стен.

— Гнездо! — криком поправил его удаляющийся мужчина в шляпе. — Драконы сооружают гнёзда.

Уже рядом с массивными двустворчатыми дверями Маэлбрит печально возвестил:

— Я не азартен, но не люблю проигрывать. Поставил не на ту сторону, вот глупец…

И, тихо произнося эти слова себе под нос, охотник покинул Пурпурные палаты, оставляя Его Высочество в одиночестве.

Сэль, увлёкшийся грязевой стеной, пришёл в лёгкое смятение, когда в очередной раз услышал странный свистящий голос:

— Дитя, иди сюда. Ближе! Сюда!

Только непокорный наследник не торопился исполнять чужие приказы, он внимательно изучал обстановку, пытаясь выявить, а затем запомнить разницу во всех этих бесчисленных переплетениях и коридорах. Ему ведь ещё предстоит возвращаться назад, всё-таки.

Краем глаза Сэль узрел, как сбоку от него что-то навязчиво мерцает. Резко повернувшись, принц обнаружил, что соседнюю стену густым слоем покрывают маленькие, блестящие пчёлы. Медово-золотистые и жужжащие, они будто танцевали вокруг своей оси, и Его Высочество приблизился вплотную. Однако при пристальном осмотре выяснилось, что это были отнюдь не пчёлы: стоило Сэлю подобраться к насекомым, как они встрепенулись и тут же взмыли вверх. С их крошечных телец слетело золотое опыление, и перед престолонаследником предстал целый рой из чёрных, взволнованных мух.

От неожиданности принц едва не вскрикнул. Сэль взмахнул пару раз легендарным мечом, разгоняя перед глазами завесу из насекомых, и на зеркальном клинке ослепительной вспышкой отразились светло-голубые огни кристаллов кримов, что всё ещё выпячивались из стен в своих кованых держателях. Пожалуй, именно этот яркий свет привлёк местного владыку:

— Посмотри на себя, — нашёптывал Зархель так, словно уже обратился в змея, — что с твоими драгоценными волосами, дитя? Ты вконец лишился силы, и отныне тебе никогда не одолеть меня, ибо без волос ты не сумеешь разжиться колдовским могуществом.

— Что за ерунда? — возмутился Сэль, отчаянно вертясь из стороны в сторону и пытаясь выследить, где же затаился Зархель.

— Посмотри на себя, — вторил Главный советник, — ты весь измарался, кто-то уже испачкал тебя, покрыл кровью и грязью. Ну, ничего, я приму тебя и такого, ведь я совсем не брезгливый. Как бы иначе я вознёсся до небес?

— Не похоже это на небеса. Скорее напоминает зловонную сточную канаву. Зархель, явись мне, и ответь за то, во что ты превратил мой замок! Что ты сотворил с матушкой и Сагаром?

Сэль старался держаться с достоинством, а потому вкладывал в слова всю возможную суровость.

Наконец, из-за угла вынырнула густая, мерклая тень. Она извивалась толстыми чешуйчатыми хвостами исполинских змей, а по верхнему её хребту, будто по крутой скале, проходил обсидиановый гребень. Главный советник Зархель растерял на жизненном пути всё своё искомое великолепие, и теперь ни у кого в ближайшем окружении язык бы не повернулся так его наречь. «Вселяющий страх», «вызывающий ужас», «отвратительное чудище», «жуткий, испепеляющий дракон, страж залежей зиртана» — вот некоторые из титулов, которые нынче были бы куда уместней для него.

— Глаза мои тосковали по Вам, Ваше Высочество, — заголосил Зархель, медленно подкрадываясь к принцу. — Сердце моё так ликует от долгожданной встречи!

Сэль принялся неосознанно отступать назад. Он обхватил черенок Крови и Воды двумя руками и выставил оружие перед собой, создавая таким образом защитный слой между собственным телом и Зархелем, но советника только рассмешили жалкие потуги несмышлёного мальчишки: в конечном итоге, разве принц вообще знал, как надлежит обращаться с холодным оружием? Королева-мать и он сам немало усилий приложили, дабы ответом на этот вопрос стало «нет», причём весьма решительное.

— Ха, взгляни на себя, мальчишка… ты же поранишься, спрячь эту безделушку. Я думал, что ты умнее, а ты самолично явился в мои покои… глупец…

Зархель уже лишь отдалённо напоминал человека: у него сохранилась только половина людского лица, шею и лоб его покрывала тёмная чешуя, а голову венчали гребень и парные рога. Конечности двоюродного дяди наследника тоже претерпели чудовищные изменения, и ныне их было не отличить от драконьих лап. На советнике до сих пор болталась шёлковая мантия, изорванная в лохмотья там, где выступали его деформированные ноги или выпячивался длинный, юркий хвост. У Сэля дыхание перехватило от такого зрелища, однако юноша всё равно нашёл, что следует ответить недругу:

— Это вовсе не безделушка, это — меч моего отца и твоя верная погибель.

— Ха! Твой отец… давай я расскажу тебе историю, наследник. Поведаю тебе всю подноготную твоей прогнившей семьи.

Его семьи? Почему-то до сего момента Сэль верил, что семья у них с Зархелем общая, как бы прискорбно это не звучало. Советник опустился на четыре лапы и тут же вскарабкался на стену, и его тонкий хвост волнами извивался позади. Он подкрадывался всё ближе, бередя проворным языком змеи старые раны наследника.

— Знаешь, как бесславно погиб твой дражайший батюшка?

— Он сложил голову во время царской охоты, в битве с воплощениями утопших! — рыкнул Сэль.

Принц не спешил пускать в ход меч. Эр Данаарн заранее успел поделиться с подопечным, что волшебным тварям, чьё могущество поддерживают практически неземные силы, не страшно обычное оружие людей.

— Да, однако заешь ли ты, отчего его постигла столь позорная участь? Здоровье Тэя разъело отравленное зелье. И этот смертельный яд поднесла ему не кто иная, как… его собственная жена! Да! Да!

— Нет! — огрызнулся юноша. — Не клевещи на мою мать!

Он не устоял, и взмахнул мечом, направляя остриё в драконий корпус, но клинок так и не коснулся плоти чудища.

— Да! Это твоя сердобольная матушка, моя любезная кузина, лично поднесла своему драгоценному возлюбленному отравленное зелье!

— Не может быть!

Зархель навис над принцем, приобняв его плечи когтистыми пальцами и опоясав спину хвостом. В принципе, Сэль выжидал того момента, когда беспечный противник окончательно потеряет бдительность, после чего юноша бы приказал магическим вихрям растерзать советника на части, а сам бы огрел его колдовским огнём. Только у Зархеля тоже имелся в запасе план; он целенаправленно дразнил и выбивал из равновесия непокорного племянника.

— Ты лжёшь! Уверен, безвременная смерть моего отца — твоих рук дело.

— Или, вернее, дело моих лап? — игриво фыркнул Зархель, потирая двумя костлявыми пальцами перед лицом Его Высочества. — Может, и так. Я чутка подтасовал карты в этом судьбоносном раскладе… Я ведь упоминал, что не брезгливый? Пришлось внушить Зармалессии, что она подаёт твоему батюшке любовный напиток — приворотное зелье, кое даже сердце этого развратного бесстыдника навсегда привяжет к ней, единственной! Она верила, что для неё одной у Тэя останутся глаза… так что, мага-короля погубила ревность обманутой супруги.

Сэль Витар грозно наморщился, приближая клинок меча к своему лицу. Он не мог понять, следует ли в нынешней ситуации доверять Зархелю, или же все его слова сами по себе отравлены, ведь сполна насытились змеиным ядом. Впрочем, за недолгое общение с двумя представителями бессмертного происхождения — Эром и Ирмингаут — Сэль тоже обучился недурно вычленять правду даже из обрывков повествования. Зачастую он безошибочно угадывал истинные намерения собеседника, прекрасно осознавая, когда ему лгут. Однако, Зархель — более не человек, теперь он — безобразное чудовище, кровожадный и алчный дракон, что подчиняется иным законам.

— Нет ничего на свете столь же вероломного, как сердце слабого человека, — протяжно прошептал советник на ухо племяннику, взятому в оцепление, — немудрено, что Зармалессию и Тэя сразил один недуг.

Внезапно глаза Зархеля натолкнулись на его собственное отражение в мече Сэля, и по его драконьему хребту пробежала дрожь отвращения.

— Как? Откуда… — советника, наконец, осенило, — …откуда у тебя эта скверная, грязная безделица?! Откуда у тебя меч Алькосура?! Ты бы никогда его не заполучил… я ведь потрудился! Спрятал и заточил!

Первый ар дома Аон замер, и по его искажённой физиономии заскользили тени удивления и отчаяния.

— Дуностар! — приказным тоном заревел Зархель. — Дуностар? Где этот навозный жук?! Где этот предатель?! Это он снял чары с усыпальницы?! Это он помог тебе открыть тайник?! Отдал тебе ключ, мерзкий, наглый мальчишка! Сожру его! Испепелю!

Дракон бросился вглубь своих грязевых «покоев». Он не собирался мириться с оскорблением, нанесённым этим гадёнышем, Дуностаром, седьмым аром Аонов, но Сэль последовал за противником, попутно подливая масла в огонь:

— Кузен решил, что укус осы лучше, чем атака тысячи мух, поэтому…

— Где? Дуностар, где ты затаился?! Выходи и бейся, как настоящий мужчина! Подлец!

— Дядюшка, на тот свет Вы всё равно не докричитесь.

Зархель застыл в узком проходе, после чего с остервенением оглянулся на престолонаследника.

— Что ты сказал?

— Хотите снова повстречаться с Дуностаром? Что ж, я, как истинный маг-король, имею право исполнять желания. Вперёд!

Принц вытянул левую руку по направлению к Зархелю, подавая тем самым сигнал для магических вихрей, что настала пора атаковать врага. Три фиолетовые струи вдруг сделались видимыми благодаря клубящимся вокруг облакам из зиртановой пыли, и устремились на Зархеля. Принц не отставал от подручных Данаарна, он тоже накинулся на противника.

Сперва от удивления и неожиданности у Главного советника распахнулся рот, впрочем, он быстро пришёл в чувства. Несмотря на то, что Его Высочество пронзил клинком насквозь драконий хвост, Зархель даже не пискнул. Вихри, которые набросились на советника, тоже не причинили серьёзного вреда, и первый ар разразился громким хохотом. Простым движением руки он отбил нападки со стороны магической энергии. Обрывки душ врезались в лезвие меча, а Кровь и Вода, будучи легендарным оружием, обладал собственными силами, и ненадолго поглотил волшебные вихри. Лабиринт озарил яркий свет, отражённый от клинка. Пока принц пытался вытянуть меч из драконьей плоти, Зархель ухватился за металл своей левой лапищей, увенчанной острыми когтями, и зловеще прошептал:

— Посидите теперь там, — с помощью витающей рядом магии он запечатал вихри внутри клинка, и принц видел лишь неяркое сияние на кончиках пальцев колдуна. — Глупцы же вы! И ваш хозяин — форменный дурак! Возомнил себя непобедимым чародеем и отпустил с привязи этого жалкого, белого щенка!

Сэлю всё же удалось высвободить меч, но тем временем Зархель уже оплёл его ноги кольцами из повреждённого хвоста, из которого вытекали густые капельки янтарной жидкости, крапающие на глинистый пол. Хвост дракона сочился подозрительной субстанцией вместо крови, чем-то вроде смолы, и Сэль поражённо ахнул. Он внутренне готовился к решающему бою, пока Зархель наваливался на него всем весом.

— Даже ясному взору демона-оборотня не пробиться через толщи грязи, замешанной с либбо, которая отныне слагает стены моих опочивален! Этот идиот никогда нас не найдёт, зря он покинул тебя. Бросил на произвол!

Зархель, обхватывая Сэля и прижимая к себе, возложил на плечо племянника свой острый подбородок и коварно прошептал:

— Мне достанется самый сладкий кусок.

— С чего ты взял, что Эр покинул меня? — твёрдо вопросил принц.

Даже если бы он постарался оттолкнуть Зархеля, то у Его Высочества всё равно бы ничего не получилось. Как не крути, людским рукам никогда не потягаться в силе с могуществом дракона. Впрочем, Главного советника настолько захватило ликование и сладострастное предвкушение, которые он тщательно смаковал, что тот даже не сподобился заметить, как напоролся на обнажённый меч наследника. Тело Зархеля, пока советник не до конца прошёл через метаморфозы, поразило странное онемение и он ничего не мог почувствовать — ни удовольствие, ни боль. Наверное, поэтому Зархель выжидал до последнего, играя и забавляясь с принцем: какая радость поглощать горячий пирожок тому, кто не ощущает вкуса вовсе?

Однако этот удар Зархель прочувствовал всей плотью. Рябь от инородного вторжения чего-то магического в его незащищённое чешуей брюхо промчалась до последней косточки, содрогнула все жилки и потрясла каждый роговой нарост.

— Что это за чертовщина?! Что за дьявольские происки?! — завыл дракон, отпрянув от принца.

Из массивной туши ящера выскользнул меч Кровь и Вода, до сих пор находящийся в руках Его Высочества. Янтарная жидкость брызнула во все стороны, в брюхе советника разверзлась настоящая червоточина, через которую утекали все его сокровища, скоплённые тяжким трудом: и волшебные силы, и покровительство источника с либбо, и жизненный огонь, и мнимая неуязвимость, всё разлилось на пол, формируя под лапами чудища целое болотище.

— Не знаю, — победоносно отчеканил Сэль Витар, отстраняясь от поверженного. — Ты скажи мне, что за колдовство ты применил на моём клинке?

— Я… кха… я его… испортил… я его… растлил… кха-кха…

Мысли в голове Зархеля принялись путаться, а язык более не слушался своего хозяина. Советник, пребывая в ужасе, пытался руками залатать рану, однако он лишился главного: благословения либбо. Чудотворная субстанция, дикий исток которой располагался так далеко от Янтарного дворца, не благоволила более своему непокорному сыну. Она, как любая честолюбивая мать, озабоченная лишь семейной славой и добрым именем фамилии, сразу отвернулась от отпрыска, что не оправдал надежд. Стоило несчастному разок оступиться и натворить бед, как либбо тут же потеряло к Зархелю всякий интерес.

Главный советник собственноручно пленил внутри клинка три магических вихря, которые до сего момента принадлежали Данаарну. Однако столь «плёвое» дело, которое первый ар Аонов провернул лишь для того, чтобы порисоваться перед принцем, а заодно и расстроить наследника престола порчей драгоценного отцовского меча, обернулось для колдуна истинным проклятьем. Кровь и Вода, что, бесспорно, обладал некоторым могуществом, в итоге обзавёлся очень полезными связями и через запечатанные обрывки душ отныне мог обращаться напрямую к Тчелану, мог погружаться в Междумирье. Меч заполучил невиданную прежде силу благодаря недальновидной ошибке Зархеля, и приобрёл способности — таланты из потусторонних слоёв, при содействии которых можно было сокрушить даже бессмертное, нетленное существо.

Сперва тело Зархеля покинула вся вязкая, инородная жидкость, привнесённая туда истоком либбо, затем с него слезла драконья шкура, что раскололась надвое, словно кожура варёного каштана, обнажая белую и беззащитную мякоть, — обычную людскую плоть. Теперь Сэль мог видеть глубокую рану, что проделал в дяде его клинок — она краснела внизу живота, и наружу уже принялись вываливаться внутренности Главного советника. Сэль, покрывшись холодной испариной, направился к обречённому, но Зархель ничего больше не говорил — он не мог. Первый ар дома Аонов захлёбывался тёмно-бордовыми, почти чёрными сгустками крови, что вытекали у него изо рта. Присев рядом с родственником, Сэль отрешённо произнёс:

— Я тоже обманул Вас, дядя. Я солгал, сказав, что отправлю Вас к Дуностару. Смерть освободила кузена от Вашего влияния, и в загробном мире вам уже не повстречаться. Он станет героем для Элисир-Расара, а Вас вымарают из летописей, как кляксу. Счастливо оставаться.

Сэль Витар Амуин Малидот выпрямился во весь рост и поступил так, как его обучили другие герои-воители былых времён: воспользовавшись услугами своего камзола, он насухо вытер клинок меча Кровь и Вода о потрёпанные полы. В конце концов, на металле даже чистая и прекрасная водица со временем превращается в обычную ржавчину, что и говорить о жидкостях с куда более сомнительной и противоречивой репутацией.

Зархель, всё ещё живой, но почти обезумевший от страданий, жадными глазами буравил стройную фигуру наследника, пока тот удалялся. У советника имелось слишком многое, что он, достопочтенный и величественный мужчина, хотел бы сказать этому негодному мальчишке, но все слова застряли в горле то ли от чрезмерного изобилия задуманного, то ли от переизбытка вернувшихся ощущений и чувств. Всё скопленное вырвалось наружу в виде крови, но Зархель продолжал смотреть на спину Его Высочества, пока пелена не застелила его взор, и пока костлявая с косой не явилась на свою беспощадную жатву. Жизнь советника оборвалась, когда тот изрыгнул заключительный поток нечистот.

Когда Сэль добрался до входной двери, стены лабиринта начали разрушаться. Они засыхали и трескались, а затем осыпались вниз крупицами самой обычной грязи.

— Х-х-х-хозяин! Н-н-н-наш хозяин! Нет! Нет! — шептал клинок Его Высочества, и, на удивление, Сэль весьма отчётливо слышал этот навязчивый голос.

— Потерпите. Уверен, мы найдём верный способ, как выпустить вас на волю, — заверил новых спутников принц внушительным тоном.

Он запросто отыскал выход из Пурпурных палат, ибо наследнику престола помогла как выдающаяся память, так и внутреннее чутьё мага. Право, это даже смешно! Зархель, одурманенный и одураченный иллюзиями, оказался не в состоянии заметить, что его возлюбленный племянник открыл глиц и заполучил хаор, и теперь сам распоряжается поистине могущественными чарами! Разве бы иначе Сэль сумел одолеть противника так легко?

Оставив Пурпурные палаты за спиной, Сэль испытал настоящее облегчение. Он вздохнул полной грудью, глубоко и вольно, так, словно с его плеч спал колоссальный груз. То, что прежде привязывало к земле и сковывало руки, наконец исчезло, и Его Высочество смог бы воспарить до небес, коли захотел бы этого, конечно, и коли бы ему позволили новые обязанности носителя короны.

Впрочем, вскоре яркость озарения сменилась ясностью трезвомыслия: повсюду во дворце виднелись следы чудовищного разгула стихий несмотря на то, что без повелителя грязевые големы быстро обратились пылью. Но в коридорах всё ещё звучали отголоски битвы, и было совершенно неизвестно, что происходит за пределами дворца: усмирились ли воды Зелёного моря, или по-прежнему продолжают бушевать, чиня бедствия в столице, сея разрушения и панику среди верноподданных мага-короля.

Переведя дух и собравшись с силами, Сэль помчался в сторону холодного крыла дворца. По крайней мере, того места, где раньше высилась эта часть.

— Принц, слева! Слева! — зашептал меч.

Клинок Крови и Воды прямо в ножнах охватила дрожь, и наследник успел обнажить оружие перед тем, как из-за поворота на него накинулся обезумевший Служитель костей. Глаза бывалого вояки поразил тлетворный огонь одержимости, подпитываемый струящимися вокруг магическими потоками и теми нечестивыми картинами, которым он стал свидетелем. Мужчина, явно не отдающий себе отчёта ни в том, где он находится, ни в том, что творит, без раздумий набросился на Его Высочество, но Сэль грациозно увернулся от атаки, а затем полоснул лезвием меча по спине врага. Но, к сожалению, это не привело противника в чувства, рассудок Служителя костей уже кишел болезнетворными идеями, привнесёнными туда волшебным ветром, и он продолжил бы упорствовать, загоняя дальше дичь, коли бы его навсегда не остановило орудие другого воина. Следом из-за угла плавно вынырнул высокий, статный и темноволосый юноша, облачённый в свои лучшие доспехи, и Сэль Витар радушно улыбнулся. Он был несказанно рад увидеть Эмерона, начальника ночной дворцовой стражи, именно сейчас!

— Эмерон!

— Ваше Высочество! — откликнулся протяжным возгласом будущий зять мага-короля, только что прикончивший безумного воина. — Что Вы тут делаете?! Вы… Вы в безопасности теперь!

Перепуганный взор Эмерона суматошно заскользил по чуток вытянувшейся и окрепшей фигуре принца. Вот военный увидел легендарный меч в руках Его Высочества, потом — его коротко остриженные волосы, и, наконец, разводы крови, перемешанные с грязью, что плотным слоем покрывали лицо и одежду Сэля. Между делом даже несведущий в колдовстве Эмерон заметил, что с принцем приключились какие-то разительные перемены, возможно даже, тот открыл свой глиц и завладел должной силой для правителя.

— Ваше Высочество? — столь же недоумённо прокричал Эйлетт Чесферон, появившийся из-за того же поворота, что и Эмерон. — Вы открыли глиц!

— Да, воистину, — спокойно ответил Сэль.

— О, священные воды и отражённые в них небеса! — хором заголосили ары дома Кирн. — Ваше королевское Высочество, мы присягаем Вам на верность.

И Эмерон, и Эйлетт одновременно опустились на одно колено, опираясь на ножны с мечом, будто на посохи.

— Смиренно молим Нин-дар-дина, Господина всех земель, позаботиться о нас.

К семейству Чесферонов стали присоединяться подчинённые. Солдаты молча падали на колени и склоняли головы перед магом-королём.

— Сейчас для этого не время, — одёрнул юноша кланяющихся.

— Да. Нам надлежит немедля укрыть Вас в безопасности, Ваше Выс… Ваше Величество, — Эйлетт рукой указал предпочтительное направление, только Сэль планировал поступить по-своему.

— Да, оставаться здесь очень опасно, — встрял Эмерон Чёрный Вереск. — С флангов доносят, что замок продолжает рассыпаться на части, море до сих пор обрушивает свою ярость на наши твердыни, и… и…

— И, что? — прищуривая левую бровь, переспросил Сэль.

— И толкуют, что бессмертный маг обезумел.

— Прежде он сражался на нашей стороне, — подхватил первый ар дома Чёрных Ворот. — Поэтому связываться с ним не имело смысла. Однако теперь, когда грязевые твари отступили, армия из иссушенных Данаарна пошла против нас. Она уничтожает всех на своём пути, будь то остатки Служителей костей, этих ничтожных прихвостней Главного советника, или…

— Главный советник погиб, — перебил принц тираду воеводы.

— Да, ну? Видимо, поэтому его воины так скверно бьются…

Сэль твёрдым шагом направился к восточной части дворца, не позволяя Эйлетту закончить мысль.

— Куда же Вы, Ваше Высочество? Нам надо бежать из дворца! Стены и опоры скоро не выдержат!

— Приказываю вам спасаться самим, и не следовать за мной. Я знаю…

Встревоженный Эмерон вплотную приблизился к наследному принцу, чьё чело уже украшала корона верховного владыки.

— Я знаю, почему Эр обезумел, — тихо прошептал юноша, и Чёрный Вереск ловил каждое его слово. — Хах. Всегда считал, что моё сердце — это покинутый дом. Но, оказывается, даже в покинутом доме порой кто-то желает поселиться.

— Нет! Куда же Вы?

— Не смей мне перечить. И не смей идти за мной. Я сам завершу это злополучное дело. В конечном итоге, это я втянул своего единственного друга в бедствия столицы.

Принц, размахивая обнажённым мечом, двинулся на встречу судьбе. Эмерон ещё пару раз пытался задержать его, но вскоре к молодому человеку подошёл отец и строго изрёк:

— Не перечь магу-королю, иначе он сметёт тебя по щелчку пальцами. Знал бы ты, сын мой, какая могущественная магия течёт в крови у Амуинов! Не вмешивайся, мы отступаем.

— Но…

— Цыц!

Да, Сэль Витар всегда считал, что его сердце — словно покинутый дом, тропы к которому поросли осокой, а пути замело песком. Только Эра Данаарна это не смутило, он всё равно нашёл дорогу.

Если преданная дружба — это сила, то сможет ли она совладать с безумием и сокрушить зло в королевстве Элисир-Расар? Изгнать всех демонов, расстроить козни, снять проклятья и пленить драконов, запечатывая их в прошлом навсегда?

Посмотрим. Принцу предстояло выяснить это на собственном опыте, прежде чем провозглашать себя настоящим магом, королём всех земель и рек. Звезда свершений уже забрезжила на горизонте, но пока ещё туманным и неясным казался её свет.