Лондонский туман

Глава 18

«Ваше имя Эдвин Роберт Эдвардс?»

«Да».

«Вы квалифицированный практикующий врач?»

«Да».

«Доктор Эдвардс, вы были близким другом семьи, проживающей на Мейда-Вейл?»

«Да»

«В том числе младшей сестры доктора Эванса, Роузи Эванс?»

«Она мертва, не так ли?»

«Да, Роузи мертва».

Но Роузи подошла к свидетельскому месту, опустив на барьер свои пухлые белые руки, глядя ему в лицо и протянув руку, которая превратилась в прах и пепел при первом его прикосновении, и сказала, что очень огорчена, видя его здесь, так как он попал сюда из-за ее скверного поведения в Женеве, но как он мог подумать хоть на миг, что этот старый неряха Рауль Верне был одним из ее бойфрендов? Да, один из них действительно был старым, опытным и поил ее шампанским, думая, будто соблазняет невинную девочку, но под словом «старый» она имела в виду тридцати-, возможно, сорокалетнего, но никак не восьмидесятилетнюю развалину с лысиной на макушке! «Полагаю, Тедвард, тебе просто не хватило времени его рассмотреть...»

— Доктор Эдвардс, вы когда-нибудь видели этого человека — Рауля Верне?

— Нет, — ответил Тедвард. — Вплоть до дня его смерти.

— И не слышали его имени?

— Нет. До того же дня.

— Не могли бы вы вспомнить, когда впервые услышали его?

— Матильда Эванс упомянула его мне в то утро. Она сказала, что он прилетел из Женевы и хочет ее видеть. Ей казалось, что он стыдится своего поведения с Роузи и хочет поговорить об этом. Я знал — по крайней мере, думал, — что Роузи соблазнил состоятельный пожилой мужчина... — Тедвард пожал плечами. — Когда Матильда поднялась наверх, оставив меня одного, я написал якобы телефонное сообщение, чтобы вечером выманить Томаса Эванса из дому, и ушел, прихватив молоток и огнестрельное оружие, когда проходил через холл...

Тень Роузи появилась вновь, говоря ему, каким умным оказался старый плюшевый мишка Тедвард, так быстро придумав свой план. Тедвард пробормотал, что у него уже вертелась у него в голове смутная мысль о шансе, который может предоставить ему сгущающийся туман.

— Шансе отомстить! — внезапно крикнул он, глядя в ее невинные голубые глаза и видя себя таким, каким казался в тот момент самому себе и потрясенной, изумленной старухе, смотревшей вниз из тени на лестнице после того, как услышала звук его машины, подъехавшей к парадной двери, и шаги в холле — казался рыцарем в сверкающих латах, мстителем с поднятой рукой и знаком сломанной лилии на груди. — Роузи давно сказала мне, что знала это, и сейчас снова пыталась сказать то же самое — что все знала и хотела пострадать вместо меня... Она знала, что я совершил ошибку, но...

Но Роузи думала о нем, как он сам думал о себе — как о Мстителе за Невинную. За невинную — как бы не так! За шлюху, растоптавшую лилии его иллюзий на мелкие кусочки, которые щедро раздавала каждому встречному похотливому субъекту.

— Я, врач, убил невинного человека из-за тебя, Роузи, — вслух произнес Тедвард в напряженном молчании зала. Его дрожащая рука ощупывала барьер свидетельского места в поисках ее рук, рассыпавшихся при каждом прикосновении. Он поднял усталую голову и устремил взгляд на алое пятно вдалеке, которое долгие дни служило символом чего-то, именуемого Правосудием и Воздаянием. — Она ушла, — объяснил Тедвард алому пятну. — Она умерла. — Это тоже было правосудием и воздаянием. — Они узнали о трюке с телефоном. Понимаете, я должен был иметь алиби. Я проделал это так, чтобы Роузи была со мной и чтобы мы вдвоем подъехали к дому... Но полиция разгадала трюк. Я думал, мне конец, и хотел, чтобы Роузи шала, почему я это сделал: тогда я верил в нее и хотел объяснить ей все, прежде чем меня арестуют. Я все ей рассказал. А потом... — Он поднес к лицу дрожащие руки. — Потом я узнал, что полиция поняла все неправильно: они думали, что я оставил Роузи в машине, вошел в дом, убил его и вернулся к ней. Они упустили один существенный момент, но Роузи теперь знала все. — Тедвард снова посмотрел на воображаемое пухлое лицо. — А ты никогда не могла хранить секреты, верно, Роузи?

И все же Роузи сохранила один секрет. Выболтав полдюжины тайн о невинном цветке, растоптанном тем или иным мужчиной, она хранила тайну о Роузи, продававшей свою невинность за бокал шампанского, за плавание под парусом на озере, за приключение в студенческой квартире... Но внезапно Роузи оказалась преданной своей наперсницей. Мелисса выдала грязные маленькие секреты Роузи —- ее злой круглый рот стал трубой, трубящей о том, что Тедвард отомстил не за сломанную лилию, а за обычную проститутку.

— Шутка, — сказал он, опять устремив взгляд на алое пятно, но оно куда-то исчезло. За это время что-то изменилось: Тедвард оказался в знакомой комнатушке, пахнущей пылью и дезинфекцией, но каким-то образом обеспечивающей свободу от необходимости объяснять свои поступки...

— Шутка, — повторил он. Но тогда это не было шуткой. Тедвард помог Роузи подняться в ее спальню, шепча совет: «Постарайся достать несколько листов именной бумаги, скопируй на них рецепт, который я дал тебе, и пойди к разным аптекарям, но смотри — никому ни слова!..» «Почему я должен был умирать из-за нее, — вопрошал он голые стены камеры, — зная то, что я наконец узнал? Почему я должен позволить ей жить и рассказывать правду всем?» Ради Роузи он убил человека, который оказался абсолютно невиновным и заботившимся только о ее безопасности; ради нее позволил другу томиться в тюрьме; ради нее слушал старуху, дававшую ему понять, что она, спасая ему жизнь, готова пожертвовать своей свободой. Впрочем, все они защищали Роузи и думали только о ней, подозревая, но не порицая друг друга, так как верили в нее.

— Шлюха! — крикнул он вслух. — Дешевая, лживая шлюха с ее наивными глазами и простодушными откровениями...

Дверь открылась, и кто-то вошел в камеру — кто-то живой и невредимый. Вместе с ним попытался проскользнуть кто-то мертвый, но дверь закрылась, не впустив его... Тедвард поднял голову, глядя сквозь решетки пальцев, все еще прикрывавших лицо.

— Кокки? Это вы?

— Да, — ответил Кокрилл. — Вы меня узнаете? Отлично.

— Что произошло в суде? Как я оказался здесь?

— Вы... э-э... ненадолго отключились. Поэтому вас привели сюда.

— Я все им рассказал? — с беспокойством спросил Тедвард.

— Да. Вы ведь этого хотели?

— Я должен был рассказать, что это не миссис Эванс. Но судья, кажется, не принял моего заявления о виновности.

— Он не мог этого сделать, пока вы не оказались на свидетельском месте. Там вы могли говорить что угодно. Я очень сожалею...

На мгновение к Тедварду вернулось былое дружелюбие.

— Не беспокойтесь обо мне. Со мной все в порядке. — На его лице мелькнула тень знакомой улыбки. — Вы все время знали, не так ли?

— Только догадывался. Вы увели Роузи из теплой уютной комнаты в соседнюю. Зачем, если не для того, чтобы проделать трюк с телефоном?

— Так вы позволили старухе «признаться»? Специально послали ее давать показания, чтобы вынудить меня спасти ее?

— Я не посылал ее, а просто позволил ей это, не дав другим объяснить ей, что не было никакой надобности спасать вас — вот и все. Я знал, что она скажет, и знал, что, если сделает это, правда выйдет наружу.

— Вы могли подождать, — устало промолвил Тедвард.

— Нет, — покачал головой Кокрилл. — Именно это я и твердил Чарлзуэрту. Мы не могли ждать. Вскоре вы бы были оправданы, стали свободным человеком, и тогда вся правда в мире не могла бы ничего изменить.

Тедвард попытался унять дрожь в руках.

— По-вашему, правда так много значит?

— Да, — ответил Кокки. — Она священна. Если вы врач, ваша цель — сохранять жизнь, а если полисмен — добиваться правды.

Мутные серые глаза вновь начали блуждать, беспокойные руки — дрожать на маленьком столике, изможденное лицо — непроизвольно дергаться.

— Я... Они... Я не моту вспомнить происходящего в суде... — Перед ним опять возникли пепельно-серые руки и белое пухлое лицо. — Роузи здесь?

— Нет, — спокойно отозвался Кокрилл. — Роузи мертва.

~ Если они меня убьют, — сказал Тедвард, — Роузи будет рядом. Где бы я ни оказался после смерти, там будет Роузи. Но они не должны меня вешать! — внезапно закричал он. — Я не хочу умирать!

— Вас не повесят, и вы не умрете. Вас отправят в... в спокойное место, где вы обо всем забудете и вновь обретете мир...

Но Тедвард подошел к решеткам камеры, просунул сквозь них руки и схватил ими пепельные руки Роузи.

— Не говори им ничего — не позволяй им узнать правду и приговорить меня к смерти. Не рассказывай никому, что я остановил машину в тумане и вышел «попытаться узнать, где мы находимся»... Не рассказывай никому, Роузи, каким долгим показалось тебе ожидание моего возвращения...