Ловушка для матери

Глава 2

В тот же день, без четверти пять, я прибыл на Западную Одиннадцатую улицу. Совет собрался на кухне Люси Вэлдон. Я стоял, опираясь на холодильник, со стаканом молока в руке. Миссис Вера Дауд, кухарка, которая, судя по её габаритам, съедала, очевидно, все, что готовила, сидела на стуле. Это она угостила меня молоком. Мисс Мэри Фолтц, служанка в форменном платье, которая была, несомненно, весьма привлекательна лет десять назад и сейчас еще не утратила своей прелести, стояла напротив меня, спиной к раковине.

— Вы должны мне помочь, — сказал я, сделав глоток.

В отличии от Вулфа я не пренебрегаю разговором с клиенткой даже перед обедом. Поэтому мы неспеша побеседовали с миссис Вэлдон. Не считаю возможным приводить весь наш разговор с ней, записанный в мою книжку. Приведу только несколько её собственных фраз: нет ни одного человека, который ненавидел бы её так, чтобы сыграть с ней грязную шутку — обременить никому не нужным ребенком. Никого, включая и её семью. Отец с матерью застряли на Гавайях, во время кругосветного путешествия; её женатый брат жил в Бостоне, а замужняя сестра — в Вашингтоне. Лучшая подруга вдовы, Лина Гузри — ей, помимо доктора и адвоката, она показала записку, — считает, что ребенок похож на Дика, но у Люси свое мнение. Она не собирается давать ребенку имя, пока не решится оставить его у себя. Возможно, она назовет его Моисеем, потому что никто не знает точно, кто был отцом Моисея — при этом она улыбнулась. И так далее. Она назвала еще две дюжины имен: пяти других гостей, бывших на уик-энде в Хартфорде двенадцатого мая; четырех женщин, с коими Дик мог состоять в связи в апреле шестьдесят шестого года, и еще набор имен, в основном мужчин, которые могли знать о развлечениях Дика больше, чем знала его вдова. Троих я выделил особо: это были Лео Бингхэм, режиссер телевидения, Уиллис Крог, литературный деятель и Юлиан Хафт, издатель, глава Пар-фенон-пресс. Ну, вот, пожалуй; и все, что мне удалось у неё вытянуть.

Я совещался с миссис Дауд и мисс Фолтц в кухне, потому что с людьми легче говорить там, где они привыкли общаться. Когда я сказал, что нуждаюсь в помощи, миссис Дауд припудрилась, а Мисс Фолтц посмотрела на меня скептически.

— Речь пойдет о ребенке, — сказал я, выпив еще молока. — Миссис Вэлдон водила меня наверх смотреть на него. Мне он показался слишком толстым и потным, а его нос — курносым. Но, как вы понимаете, мужчина мало разбирается в младенцах.

Мисс Фолтц скрестила руки на груди, а миссис Дауд сказала:

— Ребенок совсем неплохой.

— Я полагаю, что так и есть на самом деле. Очевидно тот, кто оставил его в вестибюле, рассчитывал на миссис Вэлдон, надеясь, что она оставит его у себя. Согласится она усыновить его или нет, неизвестно. Но, естественно, она хочет знать, откуда он взялся, и поэтому наняла частного детектива. Его зовут Ниро Вулф. Может быть, вы о нем слышали?

— Он с телевидения? — спросила мисс Фолтц.

—- Не будь дурой, — возразила ей миссис Дауд. — Как он может быть оттуда? Он же настоящий. — Она обратилась ко мне: — Конечно же я слыхала о нем и о вас тоже. Ваша фотография была в газете около года тому назад. Я забыла паше имя... нет, нет, припоминаю. Арчи. Арчи Гудвин. У меня хорошая память на имена и лица.

— Да, конечно, — сказал я и глотнул молока. — Вот почему я нуждаюсь в вашей помощи. Что прежде всего придет в голову детективу в подобном случае? Конечно, есть какая-то причина, оставить ребенка именно в этом доме, а не в каком-нибудь другом. Скорее всего, можно предположить, что кто-то живет здесь и хочет, чтобы ребенок был поблизости. Поэтому мистер Вулф спросил у миссис Вэлдон, кто живет вместе с ней. Узнав о вас, он стал интересоваться, он спросил, не могла ли одна из вас родить ребенка около четырех месяцев назад...

Обе они возмущенно перебили меня. Я успокаивающе поднял руку.

— Теперь понятно, — сказал я не повышая голоса, — почему я пришел к вам. Детектив задал вполне естественный, обычный вопрос, а вы сразу рассердились. Миссис Вэлдон, конечно, ответила, что ни одна из вас не могла родить ребенка. А вот на следующий вопрос: нет ли у одной из вас родственницы, скажем, сестры, которая родила ребенка, но не может его воспитывать, ответить ей было труднее. Теперь мне придется разыскать ваших родственников и друзей. Это будет стоить кучи денег и времени, но ответ я получу, не сомневайтесь.

— Мы и сами можем все рассказать, — сказала миссис Дауд. Я кивнул.

— Знаю. Этого я и хочу. Вы не должны обижаться па миссис Вэлдон за то, что она попросила вас побеседовать со мной. Когда вы нанимаете детектива, то должны дать ему возможность работать. Она вынуждена была направить к вам меня или Ниро Вулфа. Если одна из вас знает, откуда появился ребенок, и хочет, чтобы он был обеспечен, лучше прямо сказать об этом. Миссис Вэлдон, возможно, не оставит его у себя, но она постарается, чтобы он попал в хороший дом, и никто не узнает ничего из того, что вы не хотите разглашать. В противном случае мне придется копать, встречаясь с вашими родственниками и знакомыми.

— С моими не обязательно, — выразительно произнесла миссис Дауд.

— С моими тоже, — заявила мисс Фолтц.

Я и сам знал, что это не обязательно. Конечно, не всегда получишь ясный ответ по выражению лица, но иногда это возможно, чем я и воспользовался. Мои собеседницы не колеблясь решили принять предложение миссис Вэлдон и рассказать все, что знали. Допив молоко, я обсудил с ними всех действующих лиц. Я сказал им, что договорился об этом с миссис Вэлдон. Трудно сказать заранее, чем закончится беседа, пока она не состоялась, даже в случае, если весь разговор вы ведете один.

Лифт был более плавным и тихим, чем у Вулфа, в старинном каменном особняке на Западной Тридцать пятой улице, но я пошел пешком, поскольку только один марш лестницы отделял меня от комнаты, где меня ждала миссис Вэлдон. Это была большая комната, больше нашего кабинета вместе с прихожей; в ней не было ничего современного, кроме ковра и телевизора в дальнем углу. Все остальное принадлежало прошлому столетию. Впрочем, я не берусь установить так ли это. Наша клиентка лежала на кушетке с журналом. Рядом стоял сервировочный столик. Час назад его не было. Она снова переоделась. Для встречи с Вулфом Люси одевала рыжевато-коричневый в полоску костюм, очень хорошо сшитый; к моему приходу она нарядилась в плотно облегающее серое платье — серый цвет шел к её глазам больше, чем рыжий; сейчас на ней было короткое, без рукавов, светло-голубое платье, очевидно, шелковое, хотя в наше время трудно сказать с уверенностью о подобных вещах. Как только я вошел, она отложила журнал.

— Все ясно, — сказал я ей. — Они вне подозрения.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Она откинула голову назад.

— Вам понадобилось немного времени для этого. Как вам удалось выяснить это?

— Профессиональная тайна. Я не имею права раскрывать клиентам секрет операции, пока не отчитаюсь о ней перед мистером Вулфом. Они все восприняли прекрасно. И у вас по-прежнему будет служанка и кухарка. Если у нас появятся какие-нибудь идеи, я позвоню вам.

— Я собираюсь выпить мартини. Не хотите ли присоединиться? Или, может быть, что-нибудь другое?

Уходя из кухни, я посмотрел на часы. Зная, что вечернее свидание Вулфа с орхидеями задержит его в оранжерее до шести часов, а также служебная необходимость лучше понять женщину, с которой мы имели дело, подумал, что могу быть более общительным. Поэтому я согласился. Этому способствовал и джин Фоллансби, который я заметил на столике. Когда был приготовлен коктейль, я сел на кушетку рядом с клиенткой и мы немного выпили.

— Я хочу вам кое-что предложить, — сказала она. — Вы сделаете глоток из моей рюмки, а я из вашей. Не возражаете?

Я, конечно, не возражал; ведь мне следовало понять её. Она протянула мне рюмку, а я протянул ей свою.

— А вообще-то, — сказал я, — вы напрасно тратите на меня этот прекрасный джин. Я только что выпил молока.

Люси меня не слышала. Да, казалось, и не видела. Как следовало это понимать? Чтобы не смотреть ей в лицо, я перевел взгляд на её плечо и руку, отнюдь не без восхищения.

— Не знаю, почему я вдруг захотела мужчину, — сказала она. Я не хотела этого с тех пор, как умер Джим. Я никогда не имела никого, кроме мужа. Я вдруг почувствовала, что должна попробовать, а почему — не знаю.

Наиболее благоразумным в этой ситуации было держаться профессионально и ввести в игру Вулфа.

— Мистер Вулф говорит, что никто не в состоянии докопаться до истинной причины побуждений того или иного лица.

Она улыбнулась.

— Когда вы смотрели на ребенка, я чуть не назвала вас Арчи. Я не пытаюсь кокетничать с вами. Я не умею кокетничать. Вы случайно не гипнотизёр?

Я глотнул мартини.

— Ну, что вы, — сказал я. — Расслабьтесь. На брудершафт пьют по старому народному обычаю. Что же касается того, что вам захотелось назвать меня Арчи, так это действительно моё имя. По-другому меня звать не стоит. А что касается флирта, то им занимаются все: мужчины и женщины, лошади и попугаи. Устрицы, несомненно, тоже флиртуют, но у них в этом есть что-то специфическое.

Я замолчал. Она встала с кушетки, подошла к бару, поставила полупустой стакан, повернулась ко мне и сказала:

— Когда будете уходить, не забудьте свой чемодан.

С этими словами Люси вышла из комнаты. Я снова сел, и сидел пока не закончил мартини. Потом встал, поставил рюмку на стойку бара рядом с её рюмкой, чтобы показать, как я хорошо её понял, хотя я не понял ничего, и удалился. Внизу, в холле, я взял маленький чемоданчик, который она помогала мне упаковать.

Достать такси в этой части города и в это время — все равно, что вытащить десятку к восьмерке, валету и далее, а мне нужно было пройти двадцать четыре коротких квартала н четыре длинных. Но чемодан был легкий и я пошел пешком. Я хотел успеть к возвращению Вулфа в кабинет. Без шести минут шесть я подошел к старинному каменному особняку, открыл ключом дверь, прошел в кабинет, поставил чемодан на свой стул и открыл его. Когда послышался шум спускающегося лифта, все вещи были уже разложены на столе моего шефа, заняв всю площадь. Вулф застал меня уже за своим столом, занятым бумагами. Он остановился и недовольно заворчал. Я повернулся к нему.

— Какого дьявола ты здесь? — рявкнул он.

Я поднялся и стал показывать. Свитер, шапка, комбинезон. Верхняя рубашка. Нижняя Рубашка. Одеяло. Ботинки. Прорезиненные штаны. Пеленка.

— Нам придется признать предусмотрительность Люси, сохранившей эту пеленку. Служанки долго не было, а няню она нашла только на следующий день. Должно быть, пеленку Люси выстирала сама. Метки прачечной или магазинные ярлыки отсутствуют. Свитер, шапка, комбинезон и ботинки имеют фабричную марку, но я не думаю, что это может помочь. На одном предмете имеется кое-что, что может пригодиться. Но если вы сами не обратите внимания, то не стоит об этом и говорить.

Вулф подошел к сделанному для него на заказ креслу и сел.

— Служанка и кухарка?

— Мы встречались. Они вышли из игры. Хотите подробности?

— Нет, если у тебя нет сомнений.

— Нет. Конечно, если мы потерпим неудачу во всем остальном, то можно будет еще раз их проверить.

— Что еще?

— Во-первых, есть живой ребенок. Я сам его видел. В вестибюле нет ничего необычного: двери без замка, наверх недуг только четыре ступеньки, любой мог зайти и выйти.

Было бы напрасной тратой нашего времени и денег клиентки пытаться найти входившего туда человека семнадцать дней назад. Я не беседовал с женщиной, убирающей в доме, так как она была нанята через агентство только на следующий день. В детской, которая раньше была гостиной, прекрасный турецкий ковер. Вы знаете, что все о коврах мне известно от вас, а все о картинах — от мисс Роуэн. В гостиной — Ренуар и, кажется, Сезанн. Клиентка пьет джин Фоллансби. Я с ней в плохих отношениях, так как забыл, что она Армстед, и немного побогохульствовал. Думаю, она отойдет.

— Что значит «побогохульствовал»?

— Она задела мою руку, и я пролил джин на брюки.

Он внимательно меня разглядывал.

— Ты бы лучше рассказал поподробнее.

— Нет необходимости. Я доволен.

— Несомненно. У тебя есть предложения?

— Да, сэр. Дело выглядит довольно безнадежным. Если мы ничего не добьемся, то через пару недель вы сможете рассказать ей, будто обнаружили, что это мой ребенок. В вестибюль положил его тоже я, и если она выйдет за меня замуж, то сможет оставить его у себя. Что же касается матери, то я могу просто...

— Помолчи.

Так или иначе, я все еще не решил, как трактовать вопрос о матери. Шеф взял свитер и осмотрел его. Я сидел скрестив ноги и, откинувшись на спинку стула, наблюдал. Он не вывернул свитер наизнанку, значит осмотр был предварительный, и Вулф еще вернется к этой вещи. Он положил её и взял шапку. Когда дошел до комбинезона, я стал наблюдать за его лицом, но не увидел на нем никаких признаков удовлетворения. Я повернулся и протянул руку за «манхэттенскими желтыми страницами», бывшей «Красной книгой». Нашел то, что искал, в статье «Одежда для детей», которая занимала четыре с половиной страницы. Я потянулся к телефону, но отдернул руку. Возможно, патрон мог обратить внимание на это обстоятельство при вторичном осмотре. Нужно было дать ему этот шанс без подсказки с моей стороны. Я поднялся и прошел в холл, а затем наверх, в мою комнату, к телефону, стоящему у моей кровати, набрал номер и, конечно, получил то, что и ожидал. Никакого ответа. Я попытал счастья по другому номеру — женщины, которую знал, матери троих детей, но она не смогла мне помочь и сказала, что посмотрит на комбинезон. Итак, приходилось ждать до утра. Я вернулся в контору.

Вулф развернул свой стул и держал комбинезон так, чтобы на него падал сильный свет. В другой руке он держал свое самое большое увеличительное стекло и изучал пуговицу. Я подошел и спросил:

— Что-нибудь нашли?

Он повернулся ко мне и положил лупу.

— Возможно. Пуговицы на этой одежде. Четыре штуки.

— Что вы о них скажете?

— Они сюда не идут. Такая одежда выпускается миллионами экземпляров, включая и пуговицы. Но эти пуговицы, конечно, не изделие массового производства. Материал похож на конский волос, хотя я предполагаю, что он может быть и одной из синтетических выдумок. Но они отличаются размерами и формой. Нет, это не машинное производство.

Я сел.

— Очень интересно. Поздравляю.

— А я думал, ты уже рассматривал их.

— Я смотрел, но без лупы. Вы, конечно, видели на комбинезоне фабричную марку «Чераб». Это марка компании «Резника и Сниро» , Западная Тридцать четвертая улица. Я только что звонил им, но никто не ответил, поскольку сейчас уже больше шести. Мне понадобится пятиминутная прогулка с утра, если, конечно, вы не захотите, чтобы я разыскал мистера Резника или мистера Спиро сейчас.

— Сходишь утром.

— Мы раскроем это дело, — сказал я и встал, чтобы взять лупу и комбинезон.