Ловушка для матери

Глава 4

Распорядок дня в старинном каменном особняке на Западной Тридцать пятой улице установлен, конечно,. Вулфом, поскольку хозяин дома — он, но некоторые изменения по утрам вношу я. Вулф строго придерживается собственного расписания: в 8.15 завтрак, принесенный на подносе Фрицем в его комнату на втором этаже, в 9.00 — лифт наверх, в оранжерею, а в 11.00 — вниз в кабинет. Мой распорядок зависит от того, что меня волнует в данный момент или в зависимости от отхода ко сну. Мне необходим восьмичасовой сон, поэтому вечером я завожу часы на соответствующее время. Поскольку в среду был в театре, а затем посидел во «Фламинго» с приятелем, то было уже далеко за час, когда я вернулся домой. Будильник был поставлен на 9.30.

Но в четверг меня подняли отнюдь не часы и не радио. Я вскочил, протер глаза, пытаясь выяснить, что за причина заставила меня проснуться. Дело было не в телефоне, поскольку я его выключил. Жужжал шмель. Но какого черта он оказался на Тридцать пятой улице среди ночи? А может быть уже взошло солнце? Я заставил себя открыть глаза и сосредоточил внимание на часах: без шести девять. И все же звонил телефон. Я повернулся и дотянулся до трубки.

— Мистер Гудвин слушает.

— Прошу прощения, Арчи. — Звонил Фриц. — Но она настаивает...

— Кто это она?

— Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она говорит...

— Хорошо. — Я включил телефон и взял трубку. — Да? Говорит Арчи Гудвин.

— Мне нужен Ниро Вулф, и я спешу.

— Его нет. Если это насчет объяв...

— Да. Я увидела его в «Ньюс». Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти и хочу быть первой.

— Вы первая. Назовите, пожалуйста, ваше имя.

— Беатрис Эппс. Э-п-п-с. Я первая?

— Вы первая, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс или мисс?

— Мисс Беатрис Эппс. Я не могу рассказать вам все сейчас...

— Где вы, мисс Эппс?

— В телефонной будке на Гранд Централь. Я по пути на работу и должна быть там в девять часов, поэтому сейчас я не могу вам все рассказать.

— Это очень разумно. Где вы работаете?

— У «Квина и Коллинза» в Ченинг-билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам еще раз в обеденный перерыв.

— Это когда будет?

— В половине первого.

— Хорошо. Я буду у газетного киоска в Ченинг-билдинг в двенадцать тридцать и куплю вам еду. У меня в петлице будет орхидея, белая с зеленью. Сто долларов при мне.

— Я опаздываю, и должна идти. Я там буду.

Связь прервалась. Я плюхнулся обратно на подушку, обнаружил, что если бы меня не разбудили, то через полчаса я был бы в форме, и опустил ноги на пол.

В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая коричневым сахаром кусок пирога со сметаной, с «Таймс» на салфетке передо мной. Фриц, стоя рядом, спросил:

— Корицы не надо?

— Нет, — ответил я твердо. — Это будет уже чересчур.

— Тогда для тебя будет...

— У тебя добрые намерения Фриц, и я тебе благодарен.

— У меня всегда добрые намерения.

Он пошел к плите, чтобы приготовить мне еще пирожок:

— Я видел объявление и вещи на вашем письменном столе. Я слышал, что наиболее опасное дело для детектива — это похищение ребенка.

— Может быть, да, а может быть, нет. Смотря по обстоятельствам.

— За все годы, что я с патроном, это первое такое дело. Он никогда этим не занимался.

Я глотнул кофе.

— Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это действительно дело о похищении ребенка? И я бы ответил: нет. Только между нами, строго секретно: детская одежда действительно принадлежит младенцу. Еще не решено, привезут ли ребенка сюда. Я, например, сомневаюсь, согласится ли мать, но мне известно, что она прекрасно готовит. И если ты захочешь взять длительный отпуск...

Он был занят пирогом, и я протянул руку за томатом и лимонным вареньем.

— Ты настоящий друг, Арчи. — Сказал он.

— К сожалению, мало кто ценит что-нибудь стоящее.

— Я рад, что ты мне все рассказал. Это мальчик?

— Да. Он похож на патрона.

— Хорошо. Знаешь, что я сделаю? — Он повернулся к плите и перевернул пирог. — Я положу корицу.

Я не выразил одобрения. Мы немного обсудили этот вопрос.

Вместо того, чтобы дождаться, пока Вулф спустится вниз и доложить ему о развитии событий, я, после обычной утренней работы вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа и поднялся наверх, в оранжерею. Июнь не лучшее время для того, чтобы показывать коллекцию орхидей, особенно такую, как у Вулфа, в которой более двухсот разновидностей. В первой комнате, тропической, было лишь несколько цветовых пятен; в промежуточной проблесков было больше, а в третьей, прохладной, цветов было много, хотя и не очень ярких. В последней комнате, где росли орхидеи в горшках, сидели на скамейке Вулф и Теодор Хорстман, изучая узлы псевдобульб. Когда я подошел, патрон повернул голову и прокричал:

— Ну?

Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней необходимости.

— Ничего срочного, — сказал я. — Просто зашел сказать вам, что беру «Циприпедиум лауренсианум» — один цветок. В петлицу. Звонила женщина насчет пуговиц, и когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным знаком.

— Когда ты уходишь?

— Около двенадцати. По пути зайду в банк.

— Хорошо.

Он возобновил осмотр и был так поглощен этим, что больше не обращал на меня внимания. Я взял цветок и спустился вниз. В одиннадцать Вулф пришел, потребовал подробный отчет и получив его, задал один вопрос:

— Что о ней?

Я ответил, что один шанс к десяти за то, что у неё что-то есть, и должен идти как можно скорее, чтобы успеть забрать комбинезончик у Хирша. Вулф одобрил эту мысль.

Итак, когда узнав из справочника, что «Квин и Коллинз» находятся на девятом этаже, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченинг-билдинг намного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет. Когда нет особых причин для волнения, ждать сплошное удовольствие: наблюдаешь лица приходящих и уходящих, старые и молодые, мужские и женские, уверенные и растерянные. Около половины из них выглядят так, как будто нуждаются в докторе, адвокате или детективе. К ним относилось и лицо женщины, остановившейся передо мной. Я спросил:

— Мисс Эппс?

Она кивнула.

— Я — Арчи Гудвин. Спустимся вниз? Я заказал столик.

Она покачала головой.

— Я всегда завтракаю одна.

Я не хочу злословить, но, честно говоря, се, вероятно, мало кто приглашал, если вообще было что-либо подобное. У мисс Эппс был плоский нос, да и подбородок в два раза больше, чем требовалось. Возраст колебался где-то между тридцатью и пятьюдесятью.

— Мы можем поговорить здесь, — сказала она.

— По крайней мере, начать разговор, — согласился я. — Что вам известно о пуговицах из белого конского волоса?

— Я видела несколько таких же. Но, прежде чем я расскажу вам... Короче, где гарантия, что вы мне заплатите?

Я дотронулся до её локтя и мы отошли в сторону от людского потока.

— Я хочу быть уверена.

Я вытащил визитную карточку и протянул ей.

— Мне, естественно, придется проверить то, что вы мне расскажете. Нужны факты. Например, что знаете в Сингапуре человека, который делал пуговицы из белого конского волоса, но он умер.

— Я никогда не была в Сингапуре. Ничего подобного.

— Хорошо. Ближе к делу.

— Я видела пуговицы здесь. В этом здании.

— Когда?

— Прошлым летом.

Немного поколебавшись, она продолжала:

— В конторе во время отпуска нашей сотрудницы в течение месяца работала одна девушка, и однажды я обратила внимание на пуговицы её блузки. Я сказала, что никогда не видела ничего подобного, и она ответила, что такие есть только у нескольких человек. Я спросила, где можно их достать. Она ответила «нигде». Она сказала, что её тетя сплетает эти пуговицы из конского волоса, и на то, чтобы сделать одну, у неё уходит целый день. Поэтому на продажу она их не делает. Это её хобби.

— Пуговицы были белые?

- Да.

— И сколько же их было ?

— Не помню. Думаю, пять.

В лаборатории Хирша, решив, что комбинезон ей лучше не показывать, я оторвал одну из трех еще уцелевших пуговиц. Теперь я вытащил её из кармана и показал ей.

— Что-нибудь похожее на эту?

Она тщательно осмотрела пуговицу.

— Точно такая же, насколько я помню, но, конечно, это было около года назад. Размер тот же.

Я забрал пуговицу назад.

— Похоже на то, что ваш рассказ может помочь мне, мисс Эппс. Как зовут девушку?

Она заколебалась.

— Думаю, мне все равно придется все сказать...

— Конечно.

— Я не хочу, чтобы у неё были неприятности. Ниро Вулф детектив, и, следовательно, вы тоже.

— Я не собираюсь причинять кому-либо неприятности. Если только этот «кто-то» сам на них не нарывается. Судя по вашему рассказу, её, наверное, без труда можно будет найти. Как её имя?

— Тензер. Энн Тензер.

— А её тети?

— Не знаю. Она мне не сказала, и я не стала спрашивать.

— Вы не видели её с прошлого лета?

— Нет.

— А «Квин и Колинз» наняли её через агентство?

— Да. Через контору временного найма.

— Сколько ей лет?

— О, нет еще тридцати.

— Она замужем?

— Нет, насколько я знаю.

— Как она выглядит?

— Приблизительно моего роста. Блондинка, во всяком случае, была ей прошлым летом. Считает себя очень привлекательной. И я с ней согласна. Вы, я думаю, сказали бы то же самое.

— Когда увижу её, подумаю над этим. Конечно, на вас не сошлюсь.

Я вытащил бумажник.

— Мистер Вулф дал мне инструкцию не платить вам, пока не будет проверена ваша информация, но он не встречался с вами и не слушал вас, — я дал ей две двадцатки и десятку. — Здесь половина, но с тем, что вы никому не скажете о нашем разговоре. Вы произвели на меня впечатление женщины, которая умеет держать язык за зубами.

— Не сомневайтесь.

— Никому ни слова. Так?

— Да. — Она положила банкноты в сумочку. — Когда я получу остальное?

— Скоро. Возможно, я увижу вас еще раз, но если в этом не будет необходимости, пошлю деньги по почте. Дайте мне ваш домашний адрес и номер телефона.

Она дала: «Западная Шестнадцатая», и собиралась что-то добавить, но -передумала и повернулась, чтобы уйти. Я наблюдал за ней, пока мисс Эппс не вошла в здание. В её походке не было весны. Связь между женским лицом и походкой заняла бы целую главу в книге, которую я никогда не напишу.

Внизу, в ресторане, у меня был заказан столик. Заняв его, я заказал чашку отварных моллюсков, которые Фриц никогда не готовил и которые были единственным, чего мне хотелось после позднего завтрака. Затем я зашел в телефонную будку и нашел в телефонной книге адрес конторы временного найма: 498, Локснигтон-авеню. Но прежде, чем туда обратиться, следовало все тщательно обдумать. Во-первых, агентства скрывают адреса своих служащих и, во-вторых, к Энн Тензер, если она действительно была матерью ребенка, требовался особый подход. Вулфу я предпочитал не звонить. Наше соглашение заключалось в том, что выполняя поручение, я должен был пользоваться своим умом, а отнюдь не его.

После двух часов я сидел в приемной фирмы «Исключительно пуговицы-новинки» и ждал телефонного звонка, вернее, надеялся его услышать. Я заключил сделку с мистером Николасом Лоссефом, пуговичным экспертом, пока он сидел за письменным столом и ел салями, черный хлеб, сыр и пикули. В результате он получил пуговицу, которую я оторвал от комбинезона и твердое обещание выдать ему изготовителя, как только позволят обстоятельства. Я же, в свою очередь, получил разрешение позвонить и сколь угодно долго ждать ответного звонка, а также действовать под флагом его фирмы, если мне это понадобится. Звонить должны были из конторы временного найма. Так как я знал заранее, что мне придется убить много времени, то по пути купил четыре журнала и две книги в бумажных обложках, в том числе «Его собственный образ» Ричарда Вэлдона. Я прочитал журналы и половину сборника рассказов о гражданской войне, когда в четверть шестого зазвонил телефон. Женщина за столом освободила для меня свой стул, но я не стал садиться.

— Гудвин слушает.

— Говорит Энн Тензер. Меня просили позвонить в фирму «Исключительно пуговицы-новинки» и спросить мистера Гудвина.

— Правильно, я — Гудвин.

Её голос был полон женственности, поэтому я постарался сделать свой как можно более мужественным:

— Мне бы очень хотелось с вами встретиться и получить кое-какую информацию. Вы, как будто, кое-что знаете о некоторых видах пуговиц.

— Я? Вы ошиблись. Я ничего не знаю о пуговицах.

— Ну, об одной разновидности пуговиц вы все-таки можете знать. О той, что делают вручную из белого конского волоса.

— О!.. — Пауза. — Как? Неужели... вы хотите сказать, что у вас есть такая пуговица?

— Да. Могу я узнать, где вы находитесь?

— В телефонной будке на углу Мэдисон-авеню и Сорок девятой улицы.

По голосу я понял, что она мною заинтересовалась.

— Да. я, пожалуй, не могу рассчитывать на то, что вы придете в мою контору на угол Тридцать девятой улицы. Как насчет того, чтобы встретиться в холле бара на Чехчилл? Вы с ним рядом. Я смогу добраться за двадцать минут. Мы выпьем и обсудим проблему пуговиц.

— Я так понимаю, что вас, а не меня интересует эта проблема.

— Пусть так. Вы знаете «Голубой Альков» на Чехчиллс?

— Да-да.

— Буду там через двадцать минут. Я без шляпы, в руке — бумажный пакет, в петлице — белая с зеленым орхидея.

— Наверное, не орхидея. Мужчины не носят орхидей.

— Я ношу, хоть я и мужчина. Что вы имеете против?

— Не могу ничего сказать, пока вас не увижу.

— В этом есть смысл. Я выхожу.