ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

№ 3. СПЕЦСООБЩЕНИЕ В.С. АБАКУМОВА И.В. СТАЛИНУ О ЗАЯВЛЕНИИ А.А. НОВИКОВА

30 апреля 1946 г.

Совершенно секретно

СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР Товарищу СТАЛИНУ

При этом представляю заявление на Ваше имя арестованного бывшего главнокомандующего ВВС — главного маршала авиации НОВИКОВА А.А.

АБАКУМОВ

МИНИСТРУ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР И.В. СТАЛИНУ

От бывшего главнокомандующего ВВС, ныне арестованного, НОВИКОВА

Я лично перед Вами виновен в преступлениях, которые совершались в Военно-Воздушных Силах, больше чем кто-либо другой.

Помимо того, что я являюсь непосредственным виновником приема на вооружение авиационных частей недоброкачественных самолетов и моторов, выпускавшихся авиационной промышленностью, я как командующий Воен-но-Воздушных Сил, должен был обо всем этом доложить Вам, но этого я не делал, скрывая от Вас антигосударственную практику в работе ВВС и НКАП.

Я скрывал также от Вас безделье и разболтанность ряда ответственных работников ВВС, что многие занимались своим личным благополучием больше, чем государственным делом, что некоторые руководящие работники безответственно относились к работе. Я покрывал такого проходимца, как ЖАРОВ, который, пользуясь моей опекой, тащил направо и налево. Я сам культивировал угодничество и подхалимство в аппарате ВВС.

Все это происходило потому, что я сам попал в болото преступлений, связанных с приемом на вооружение ВВС бракованной авиационной техники. Мне стыдно говорить, но я также чересчур много занимался приобретением различного имущества с фронта и устройством своего личного благополучия. У меня вскружилась голова, я возомнил себя большим человеком, считал, что я известен не только в СССР, но и за его пределами и договорился до того, что в разговоре со своей женой ВЕЛЕДЕЕВОЙ, желая себя показать крупной личностью, заявлял, что меня знают ЧЕРЧИЛЛЬ, ЦИЕН и другие.

Только теперь, находясь в тюрьме, я опомнился и призадумался над тем, что я натворил.

Вместо того, чтобы с благодарностью отнестись к Верховному Главнокомандующему, который для меня за время войны сделал все, чтобы я хорошо и достойно работал, который буквально тянул меня за уши, — я вместо этого поступил как подлец, всячески ворчал, проявлял недовольство, а своим близким даже высказывал вражеские выпады против Министра Вооруженных Сил.

Настоящим заявлением я хочу Вам честно и до конца рассказать, что кроме нанесенного мною большого вреда в бытность мою командующим ВВС, о чем я уже дал показания, я также виновен в еще более важных преступлениях.

Я счел теперь необходимым в своем заявлении на Ваше имя рассказать о своей связи с ЖУКОВЫМ, взаимоотношениях и политически вредных разговорах с ним, которые мы вели в период войны и до последнего времени.

Хотя я теперь арестован и не мое дело давать какие-либо советы в чем и как поступить, но все же, обращаясь к Вам, я хочу рассказать о своих связях с ЖУКОВЫМ потому, что, мне кажется, пора положить конец такому вредному поведению ЖУКОВА, ибо если дело так далее пойдет, то это может привести к пагубным последствиям.

За время войны, бывая на фронтах вместе с ЖУКОВЫМ, между нами установились близкие отношения, которые продолжались до дня моего ареста. ·

Касаясь ЖУКОВА, я, прежде всего, хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый и самовлюбленный, очень любит славу, почет и угодничество перед ним и не может терпеть возражений.

Зная ЖУКОВА, я понимал, что он не столько в интересах государства, а больше в своих личных целях стремится чаще бывать в войсках, чтобы, таким образом, завоевать себе еще больший авторитет.

Вместо того чтобы мы, как высшие командиры сплачивали командный состав вокруг Верховного Главнокомандующего, ЖУКОВ ведет вредную, обособленную линию, т. е. сколачивает людей вокруг себя, приближает их к себе и делает вид, что для них он является «добрым дядей». Таким человеком у ЖУКОВА был и я, а также СЕРОВ.

ЖУКОВ был ко мне очень хорошо расположен, и я в свою очередь угодничал перед ним.

ЖУКОВ очень любит знать все новости, что делается в верхах, и по его просьбе, когда ЖУКОВ находился на фронте, я по мере того, что мне удавалось узнать, снабжал его соответствующей информацией о том, что делалось в Ставке. В этой подлости перед Вами я признаю свою тяжелую вину.

Так, были случаи, когда после посещения Ставки я рассказывал ЖУКОВУ о настроениях СТАЛИНА, когда и за что СТАЛИН ругал меня и других, какие я слышал там разговоры и т. д.

ЖУКОВ очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандования, и в то же время ЖУКОВ, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им.

Так, во многих беседах, имевших место на протяжении последних полутора лет, ЖУКОВ заявлял мне, что операции по разгрому немцев под Ленинградом, Сталинградом и на Курской дуге разработаны по его идее и им, ЖУКОВЫМ, подготовлены и проведены. То же самое говорил мне ЖУКОВ по разгрому немцев под Москвой.

Как-то в феврале 1946 года, находясь у ЖУКОВА в кабинете или на даче, точно не помню, ЖУКОВ рассказал мне, что ему в Берлин звонил СТАЛИН и спрашивал, какое бы он хотел получить назначение. На это, по словам ЖУКОВА, он якобы ответил, что хочет пойти Главнокомандующим Сухопутными Силами.

Это свое мнение ЖУКОВ мне мотивировал, как я его понял, не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он, по существу, будет руководить почти всем Наркоматом Обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не потеряет свою известность. Все, как сказал ЖУКОВ, будут знать обо мне.

Если же, говорил ЖУКОВ, пойти заместителем Министра Вооруженных Сил по общим вопросам, то придется отвечать за все, а авторитета в войсках будет меньше.

Тогда же ЖУКОВ мне еще рассказывал о том, что в разговоре по «ВЧ» в связи с реорганизацией Наркомата Обороны, СТАЛИН спрашивал его, кого и на какие должности он считает лучше назначить.

ЖУКОВ, как он мне об этом говорил, высказал СТАЛИНУ свои соображения, и он с ними согласился, но тем не менее якобы сказал: «Я подожду Вашего приезда в Москву, и тогда вопрос о назначениях решим вместе».

Я этот разговор привожу потому, что, рассказывая мне об этом, ЖУКОВ дал понять, что как он предлагал СТАЛИНУ, так СТАЛИН и сделал.

Ко всему этому надо еще сказать, что ЖУКОВ хитрит и лукавит душой. Внешне это, конечно, незаметно, но мне, находившемуся с ним в близкой связи, было хорошо видно.

Говоря об этом, я должен привести Вам в качестве примера такой факт: ЖУКОВ на глазах всячески приближает Василия СТАЛИНА, якобы по-отечески относится к нему и заботится.

Но дело обстоит иначе. Когда недавно, уже перед моим арестом, я был у ЖУКОВА в кабинете на службе и в беседе он мне сказал, что, по-видимому, Василий СТАЛИН будет инспектором ВВС, я выразил при этом свое неудовлетворение таким назначением и всячески оскорблял Василия. Тут же ЖУКОВ в беседе со мной один на один высказался по адресу Василия СТАЛИНА еще резче, чем я, и в похабной и омерзительной форме наносил ему оскорбления.

В начале 1943 года я находился на Северо-Западном фронте, где в то время подготавливалась операция по ликвидации так называемого «Демьянского котла», и встречался там с ЖУКОВЫМ.

Как-то во время обеда я спросил ЖУКОВА, кому я должен писать донесения о боевых действиях авиации. ЖУКОВ ответил, что нужно писать на имя СТАЛИНА, и тогда же рассказал мне, что перед выездом из Москвы он якобы поссорился с Верховным Главнокомандующим из-за разработки какой-то операции и поэтому, как заявил ЖУКОВ, решил не звонить ему, несмотря на то, что обязан делать это. Если, говорил ЖУКОВ, СТАЛИН позвонит ему сам, то тогда и он будет звонить ему.

Рассказывал этот факт мне ЖУКОВ в таком высокомерном тоне, что я сам был удивлен, как можно так говорить о СТАЛИНЕ.

В моем присутствии ЖУКОВ критиковал некоторые мероприятия Верховного Главнокомандующего и Советского правительства. В беседах на эти темы я, в ряде случаев, поддерживал ЖУКОВА.

После снятия меня с должности главнокомандующего ВВС я, будучи в кабинете у ЖУКОВА, высказал ему свои обиды, что СТАЛИН несправедливо поступил, сняв меня с работы и начав аресты людей из ВВС.

ЖУКОВ поддержал мои высказывания и сказал: «Надо же на кого-то свалить».

Больше того, ЖУКОВ мне говорил: «Смотри, никто за тебя и слова не промолвил, да и как замолвить, когда такое решение принято СТАЛИНЫМ». Хотя ЖУКОВ прямо и не говорил, но из разговора я понял, что он не согласен с решением правительства о снятии меня с должности командующего ВВС.

Должен также заявить, что, когда СТАЛИН вызвал меня и объявил, что снимает с должности командующего ВВС, и крепко поругал меня за серьезные недочеты в работе, я в душе возмутился поведением МАЛЕНКОВА, который при этом разговоре присутствовал, но ничего не сказал, в то время как МАЛЕНКОВУ было хорошо известно о всех недочетах в приемке на вооружение ВВС бракованной материальной части от Наркомата авиационной промышленности. Когда я об этом поделился с ЖУКОВЫМ, то он ответил мне, что «теперь уже тебя никто не поддержит, все как в рот воды набрали».

Я хоть усмехнулся, говорил мне ЖУКОВ, когда СТАЛИН делал тебе замечания по работе, и сказал два слова — «ничего, исправится».

Припоминаю и другие факты недовольства ЖУКОВА решениями правительства.

После окончания Корсунь-Шевченковской операции командующий бывшим 2-м Украинским фронтом КОНЕВ получил звание маршала.

Этим решением правительства ЖУКОВ был очень недоволен и в беседе со мной говорил, что эта операция была разработана лично им — ЖУКОВЫМ, а награды и звания за нее даются другим людям.

Тогда же ЖУКОВ отрицательно отзывался о ВАТУТИНЕ. Он говорил, что ВАТУТИН неспособный человек, как командующий войсками, что он штабист и если бы не он, ЖУКОВ, то ВАТУТИН не провел бы ни одной операции.

В связи с этим ЖУКОВ высказывал мне обиды, что он, являясь представителем Ставки, провел большинство операций, а награды и похвалы получают командующие фронтами. Для подтверждения этого ЖУКОВ сослался на то, что приказы за проведение тех или иных операций адресуются командующим фронтами, а он — ЖУКОВ — остается в тени, несмотря на то, что операции проводились и разрабатывались им. Во время этой беседы ЖУКОВ дал мне понять, чтобы я по приезде в Москву, где следует, замолвил об этом словечко.

В тот же период времени ЖУКОВ в ряде бесед со мной говорил и о том, что правительство его не награждает за разработку и проведение операций под Сталинградом, Ленинградом и на Курской дуге.

ЖУКОВ заявил, что, несмотря на блестящий успех этих операций, его до сих пор не наградили, в то время как командующие фронтов получили уже по нескольку наград. В этой связи ЖУКОВ высказался, что лучше пойти командующим фронтом, нежели быть представителем Ставки.

ЖУКОВ везде стремился протаскивать свое мнение. Когда то или иное предложение ЖУКОВА в правительстве не проходило, он всегда в таких случаях очень обижался.

Как-то в 1944 году, находясь вместе с ЖУКОВЫМ на 1-м Украинском фронте, он рассказал мне о том, что в 1943 году он и КОНЕВ докладывали СТАЛИНУ план какой-то операции, с которым СТАЛИН не согласился. ЖУКОВ, по его словам, настоятельно пытался доказать СТАЛИНУ правильность этого плана, но СТАЛИН, дав соответствующее указание, предложил план переделать. Этим ЖУКОВ был очень недоволен, обижался на СТАЛИНА и говорил, что такое отношение к нему очень ему не нравится.

Наряду с этим ЖУКОВ высказывал мне недовольство решением правительства о присвоении генеральских званий руководящим работникам оборонной промышленности. ЖУКОВ говорил, что это решение является неправильным, что, присвоив звание генералов наркомам и их заместителям, правительство само обесценивает генеральские звания. Этот разговор происходил между нами в конце 1944 года, когда я и ЖУКОВ находились на 1-м Белорусском фронте.

Осенью 1944 года под Варшавой ЖУКОВ также рассказал мне, что он возбудил ходатайство перед СТАЛИНЫМ о том, чтобы КУЛИКА наградили орденом Суворова, но СТАЛИН не согласился с этим, а он — ЖУКОВ — стал просить о возвращении КУЛИКУ орденов, которых он был лишен по суду, с чем СТАЛИН также не согласился. И в этом случае ЖУКОВ высказал мне свою обиду на это, что его, мол, не поддержали и что СТАЛИН неправильно поступил, не согласившись с его мнением.

Хочу также сказать Вам и о том, что еще в более близкой связи с ЖУКОВЫМ, чем я, находится СЕРОВ, который также угодничает, преклоняется и лебезит перед ним. Их близость тянется еще по совместной работе в Киеве. Обычно они бывали вместе, а также посещали друг друга.

На какой почве установилась между ними такая близость, ЖУКОВ мне не говорил, но мне кажется, что ЖУКОВУ выгодно иметь у себя такого человека, как СЕРОВ, который занимает большое положение в Министерстве Внутренних Дел.

Я тоже находился в дружеских отношениях с СЕРОВЫМ, и мы навещали друг друга.

Когда я был снят СТАЛИНЫМ с должности командующего ВВС, СЕРОВ говорил мне о том, чтобы я пошел к МАЛЕНКОВУ и просил у него защиты.

Во время моего пребывания в Германии СЕРОВ содействовал мне в приобретении вещей.

Касаясь своих преступлений, я вынужден признать, что после отстранения меня от работы в ВВС я был очень обижен и высказывал в кругу своих близких несогласие с таким решением СТАЛИНА, хотя внешне при людях я лукавил душой и говорил, что со мной поступили правильно, что я это заслужил.

Так, вскоре после состоявшегося обо мне решения я в беседе со своей женой и ее братом Владимиром говорил, что причина моего снятия заключается не в плохой моей работе, а в том, что на меня наговорили. При этом я всячески поносил и клеветал на Верховного Главнокомандующего и его семью. Я также заявлял, что СТАЛИН несправедливо отнесся ко мне.

Когда мне стало известно об аресте ШАХУРИНА, РЕПИНА и других, я был возмущен этим и заявлял в кругу своих родственников, что поскольку аресты этих лиц произведены с ведома СТАЛИНА, то просить защиты не у кого.

Вражеские разговоры я в апреле 1946 года вел со своей бывшей женой ВЕЛЕДЕЕВОЙ М.М., которая проездом останавливалась в Москве.

В беседе с ВЕЛЕДЕЕВОЙ я говорил, что СТАЛИН необъективно подошел ко мне, и возводил на него злобную клевету.

В разговорах с моей теперешней женой Елизаветой Федоровной и с ВЕЛЕДЕЕВОЙ я обвинял правительство и лично СТАЛИНА в том, что они не оценивают заслуг людей и, несмотря ни на что, изгоняют их и даже сажают в тюрьму.

Повторяю, что, несмотря на высокое положение, которое я занимал, и авторитет, созданный мне Верховным Главнокомандующим, я все же всегда чувствовал себя пришибленным. Это длится у меня еще с давних времен.

Я являюсь сыном полицейского, что всегда довлело надо мной, и до 1932 года я все это скрывал от партии и командования.

Когда же я столкнулся с ЖУКОВЫМ и он умело привязал меня к себе, то это мне понравилось и я увидел в нем опору.

Такая связь с ЖУКОВЫМ сблизила нас настолько, что в беседах с ним один на один мы вели политически вредные разговоры, о чем я и раскаиваюсь теперь перед Вами.

Признаюсь Вам, что я оказался в полном смысле трусом, хотя и занимал большое положение и был главным маршалом.

У меня никогда не хватало мужества рассказать Вам о всех безобразиях, которые по моей вине творились в ВВС, и о всем том, что я изложил в настоящем заявлении.

НОВИКОВ

30 апреля 1946 года

Опубликовано: Военные архивы России. ВыП. первый. 1993. С. 176–183.