Любить буду жестко (СИ)

Глава 15

— Не ори, дура, — Данте вышел из палатки, — их здесь нет. Нам надо вернуться в лагерь, утром обойдем по берегу, и все осмотрим.

— Я останусь здесь, вдруг они вернуться, — сама заглянула в палатку, но было слишком темно и ничего не видно. Надо найти фонарик, ребята с собой брали и мощные налобные, на случай если придется идти в темноте и светодиодные лампы для лагеря. Но Данте схватил меня за талию и потащил обратно в воду.

— Я сказал: вернемся утром и все осмотрим. Сейчас только время зря тратить будем, а я устал и спать хочу.

Нет, я не могла уйти. Только не сейчас, когда мы были так близко. Недели поисков не дали ничего, а теперь бросить все казалось невозможным.

Я вырывалась, но Данте неумолимо тащил меня в воду.

— Поплыли, Инга, я не шучу. Или ты перестаешь истерить и плывешь со мной или я бросаю тебя голую прямо здесь и ухожу на хер из леса, — прорычал Данте мне в лицо.

— Вали, ты же получил то, что хотел! Трахнул меня, а теперь можно и бросить! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу, — забила кулаками по его груди, все еще вырываясь из хватки, — как же я себя ненавижу за то, что снова доверилась тебе! Ты всегда хотел от меня только секса, на меня тебе было плевать! Уходи! Брось меня!

Внезапно Данте отпустил меня, и я снова кинулась к берегу, захлебываясь рыданиями, рванула к лесу, крича:

— Рома! Макар!

За спиной раздался плеск, Данте поплыл обратно к лагерю. Бросил, как и собирался с самого начала. Пусть! Они где-то рядом, должны быть рядом.

— Рома!

От холода мокрая кожа начала покрываться мурашками, я задрожала. Слезы текли по лицу.

Ну, почему они не отвечают? Почему не слышат меня?

Зубы выбивали дробь, я сильно замерзла. Вернулась к палатке, на ощупь нашла брошенный рюкзак, в нем еще оставались вещи. Нельзя было разобрать брата или жениха. Вытащила теплую фланелевую рубашку. И расплакалась сильнее. Я сама упаковывала ее в Ромкин рюкзак, его счастливая рубашка, заношенная, с вытянутыми локтями, но он отказывался ее выбрасывать. Всегда брал в экспедиции. Она еще пахла кондиционером для белья после стирки. Брат ни разу не надел ее в походе.

Надела рубашку, утонув в ней. Она была для меня слишком большой. Завернула рукава и продолжила рыться в рюкзаке. Одежда, компас, спортивные брюки. Их тоже надела на себя, стало теплее. Хотя меня все еще била дрожь. Похоже, от нервов.

Слишком много переживаний для одних суток. Вернулась на пляж. В скупом свете месяца и звезд ничего нельзя было рассмотреть.

Черт, Данте был прав, придется дождаться утра. Единственное, что было ясно — лагерь забросили в начале похода. Иначе бы брат обязательно надел рубашку.

В палатке все было приготовлено для ночлега, расстелен полиуретановый коврик и два спальника. Застегнула замок на палатке и залезла в один из спальников. Непонятно брата или жениха. Свернулась клубочком и заплакала.

Вспыхнувшая надежда угасала. Слишком много времени прошло с исчезновения. А если на них напали в самом начале пути, то значит украшения они не нашли. Оставалось лишь гадать о том, что произошло.

Надо было поспать, но я не могла. В голове было слишком много мыслей. О том, что Данте сделал со мной на берегу. О том, что произошло с Ромой и Макаром.

В лесу послышались шаги, а по палатке мазнул луч фонаря.

Сердце забилось чаще.

Это они! Вернулись! Услышали мой зов и вернулись.

Я быстро вылезла из спального мешка и вышла из палатки.

Луч от мощного фонаря ослепил, я зажмурилась, прикрывая глаза рукой.

— Это последний раз, когда я таскаю твой рюкзак, — прорычал Данте, выходя из леса.

Мой рюкзак он нес в одной руке, второй удерживая фонарь. Выйдя на берег, бросил рюкзак на песок, сверху положил фонарь и снял свой.

Глазам не верила, он пришел ко мне, пришел за мной.

За украшениями он пришел, а не за мной.

Осадила себя, пока фантазия не разыгралась окончательно.

Данте тяжело дышал, с его лба катился пот, но он взял фонарь и посветил на пляж. Луч выхватил растащенные и опустошенные лесным зверьем упаковки от еды, одежду, давно потухший костер.

— Твою мать, — глухо сказал Данте, посветив на палатку, я посмотрела туда же и приложила ладони ко рту.

В темноте было не заметно, но при ярком свете фонаря отчетливо виднелись три маленькие дырочки в полотне. Такие могли остаться от пуль.

Данте больше ничего не сказал, вернулся к своему рюкзаку, достал из него спутниковый телефон и набрал кому-то, несмотря на поздний час ответили ему моментально.

— Рыжий, собирай ребят и давай ко мне, сигнал сейчас подам, — Данте взял фонарь, подошел к кромке воды и три раза включил и выключил свет, — завтра с рассветом пусть две вертушки поднимутся, надо осмотреть наш квадрат.

— Принял, шеф, — ответил искаженный помехами голос.

— С этого момента приказы мои будешь выполнять неукоснительно или свяжу и отправлю обратно в Москву, поняла? — Спросил Данте сурово, повернувшись ко мне.