Любить буду жестко (СИ)

Глава 24

Сделала все в точности, как приказал Данте. Вернулась в номер, разделась, приняла душ и легла на кровать, разглядывая себя в зеркало на потолке. Тело покрывали синяки и ссадины, безжалостный дневной свет не скрывал ни одной. Увлеклась, изучая следы, оставшиеся на моем теле, как карту.

Самая большая гематома находилась на правом бедре, и я даже не помнила, как ее получила. Упала, пока бежала? Напоролась на корягу? Локти и коленки были содраны, как у ребенка. Левая щиколотка чуть припухла. Подвернула?

«Раком» встать будет сложно. Все тело ломило и болело. Но если это пожелание Данте, то пусть. Моральных мук и сомнений у меня не осталось. Я больше не девственница, я нарушила обещание и теперь все это стало неважным.

Украшения Багировой так и сверкали, разбросанные на кровати вокруг меня. Колье горело на шее, душило вычурной роскошью. Оно принадлежало красивейшей женщине Империи, и на мне выглядело нелепо, чтобы ни говорил Данте.

Когда в коридоре раздались тяжелые шаги, я приподнялась на локтях. Данте вошел в номер хмурый и злой. Атмосфера в комнате моментально поменялась, словно посреди номера вот-вот разразится гроза и раздадутся раскаты грома. Словно мы сами вот-вот станем молниями.

Воздух вдруг стал острым и заколол кожу.

Я медленно перевернулась на живот и встала на четвереньки, спиной к Данте, лицом к изголовью кровати.

В такой позе не видела его и это к лучшему, отстраненность постепенно сменялась стыдом и горечью, вцепилась ногтями в одеяло, когда Данте холодно приказал:

— Расставь ноги шире.

Закусила губы и подчинилась. На пляже он тоже взял меня сзади, как шлюху. Зажмурилась, чтобы сдержать готовившиеся пролиться слезы, ведь я и есть шлюха. Нормальная девушка не стала бы нарушать обещание и вышла замуж девственницей.

Хорошо, что Ромка и Макар отвернулись от меня. Не придется оправдываться перед ними, только принять свою новую роль, унизительную и грязную.

Прислушивалась к шороху одежды. Данте раздевался неторопливо, наверняка внимательно рассматривая меня, чувствовала его взгляд каждой клеточкой, трепещущей в ожидании расправы.

Ни капельки не сомневалась, что он не будет нежным, возьмет меня грубо, но именно этого я и хотела. Пусть сделает все жестко, больно, чтобы я возненавидела себя и его еще больше, чтобы не осталось ни капли надежды на то, что мы могли бы снова любить, чтобы я могла снова полюбить его…

Кровать прогнулась под тяжестью второго тела. Я замерла, застыла в ожидании проникновения, сжалась вся, готовясь к боли.

Данте провел ладонью по моей спине, погладил бедра, схватил за талию и внезапно перевернул на спину, схватил за щиколотки, рывком раздвинул ноги и навалился сверху, вдавил меня в кровать. Его лицо оказалось рядом с моим и губы обожгло дыханием. Наши тела плотно соприкасались, и я чувствовала Данте каждой напряженной клеточкой. Живот, бедра, грудь, все принадлежало ему. Опираясь на одну руку, второй он жадно сжал мою грудь.

Соски затвердели, потянулись к нему. Я реагировала на него, не так, снова не так. Но просто не могла сдержаться. Это было выше моих сил, я хотела его. Разум кричал, а тело пело и просило еще, оно было готово принять от него все, даже боль.

По щекам поползли слезы, Данте стер их поцелуями. Провел ладонью по животу и дотронулся до складочек.

— Я знаю, чего ты добиваешься, Инга. Хочешь боли, наказания за то, что предала жениха, продала себя за жизнь его и брата. Страдания блядского хочешь, достоевщины лютой, чтобы сердце на куски и покаяние на площади, — Данте провел пальцем по клитору и спустился к лону влажному от его первых уверенных ласк, собрал смазку и размазал по нижним губкам, — но этого не будет, я не позволю тебе стать жертвой. Ты сама пришла ко мне, пришла после того, что было, зная, чего я попрошу, поэтому перестать строить из себя мученицу и забудь о прошлом. Я не буду обращаться с тобой, как со шлюхой, не пойду у тебя на поводу и не позволю упиваться страданием. Как раньше уже не будет, но это не значит, что будет плохо.

— Не хочу страдать, не хочу, чтобы снова было больно, — простонала, вцепляясь в его плечи, оставляя на них кровавые борозды, сгорая от сладостной пытки, которой Данте терзал клитор, — я не хочу любить тебя, Данте, но я боюсь, что снова полюблю, а ты снова меня бросишь.

— Я не брошу тебя, Инга. Нельзя бросить того, с кем не встречаешься. И любовь мне твоя не нужна, только тело, но и мучить тебя я не хочу. Прими то, что я готов тебе дать, амазонка. Просто прими, — прохрипел Данте и вошел в меня резким толчком, сразу на всю длину, я вскрикнула и впилась глубже в его кожу.

Данте зарычал и толкнулся во мне, вырывая новый, протяжный крик.

— Но я боюсь, что полюблю, что снова полюблю, — прошептала, когда Данте вышел из меня, чтобы поиграть головкой члена с растревоженными, набухшими от возбуждения складочками.

— Этого я тебе не позволю, — ответил Данте жестко и снова ворвался в меня, больше не давая возможности сказать и слова, начал входить в меня размашистыми резкими толчками.

Я невольно посмотрела в зеркало над кроватью и залюбовалась движениями Данте. Отдалась безудержной страсти и позволила себе хотя бы немного расслабиться.