Люди и нелюди

Глава 17

17 глава (день 5):

После обеда, как и сказал Бурый, был отдых до ужина. Василий заправил свою койку и улегся на кровати глядя в потолок. Какое–то время он действительно отдыхал и, стараясь ни о чем не думать, глазел в потолок, но вскоре ему это надоело, и он вспомнил, что должен был попробовать активировать свой дар. Если получится разобраться с этим, то это может оказаться серьезным подспорьем на вечерних боях. В общем, Вася стал пробовать включить свои железные руки.

Ферруму самым разумным показался способ с несуществующим рубильником и такой же несуществующей рукой. Он поднял руку, что бы видеть ее, представил, что есть такой рубильник, который активирует его дар и у него все вышло. Он даже не ожидал, что у него вот так вот с первого раза все сразу получится. Несколько растерянный он поднял и вторую руку, что поблескивала начищенным металлом от кончиков пальцев до локтя, ровно, так же как и первая. Старшина повернул руки ладонями к себе, потом обратно тыльной стороной.

— Что дар активировал? — донесся голос сокамерника Сявы, выглядывавшего с первого яруса кровати.

Старшина дернул рубильник своего дара обратно и исподлобья глянул на стукача, отчего тот предпочел скрыться с глаз. Павлов посмотрел на свои руки, ставшие обычными, сделал пару глотков живуна и снова активировал дар. Во второй раз вышло так же легко как в первый. Он сжал ладони в кулаки и разжал несколько раз. Повинуясь какому–то душевному порыву, мужчина со всей силы ударил по железной стенке, у которой стояла кровать. Получилось, точно кто–то кувалдой саданул. Сначала удар, словно железной чушкой, а потом короткий гул.

— Это ты?! Что ты творишь?! — вскочил с кровати Сявка.

Милиционер оставил слова стукача без внимания. Он отключил дар, попил еще немного живца и, отвернувшись к стене лицом, уставился на маленькую, но четко просматривавшуюся вмятину, которой раньше точно не было. Это наглядно показало, насколько руки Василия становятся прочными, но не показало пределов их прочности. Можно было продолжить эксперименты и выяснить больше о собственных возможностях, но это было чревато. Вася прекрасно знал, хоть и не на собственном опыте, что после истощения дара следует откат и общая слабость и понимал, что если использует его сейчас на полную катушку, то к вечеру рискует не успетьвосстановиться и выйти на арену не просто без дара, но и в плохой форме.

Долго ничего не делая лежать, было тяжело. Разум требовал действия, а делать было не чего. Василий решил подремать, но сон ни в какую не шёл. Так и пролежал с дурным мыслями до самого ужина и уже по дороге на него накинулся с вопросами о мироустройстве Улья на крестного. Хотелось задать иные вопросы, но для них было рано и слишком много ушей было поблизости. Над этими же вопросами охрана посмеивалась, а другие гладиаторы слыша их грустно качали головой. Всё считали, что не пригодятся эти знания свежаку. Слишком малы шансы были выйти.

Нельзя сказать, что не было побегов из Арены. Они были, но, как рассказывали, последний из них произошёл давно, года два назад. Тогда и Арена то была не достроена и Нерон с Калигулой давно учли прежние промахи и исправили те недостатки охраны. С тех пор побегов не было, а были только неудачные попытки, во время которых бегунка либо убивали, либо ловили и отправляли на песок на последнюю схватку. Для таких целей в специальной отдельной камере держали топтуна или кусача, в зависимости от того кого получалось изловить. Сейчас там вроде был кусач. Небольшой и ослабевший от длительного заключения в неволе на стабе, но любому иммунному хватало такого с головой.

Из вариантов выйти отсюда своими ногами, оставался еще выкуп. Теоретически кто–то мог выкупить гладиатора и делать с ним что пожелает, но такое, со слов нового знакомого, за время, что тот провел здесь, было всего однажды. Кто–то богатый увидел на песке своего двойника и выкупил, однако не из жалости, а что бы убить каким–то специфическим образом и стать сильнее. Раньше бы Павлов не поверил, что такое возможно, но то было до попадания в Улей и зомби которые, в самом деле, не зомби, а только на них похожи, на ранних стадиях мутаций.

За дурными мыслями и размышлениями о разном прошло время до ужина и двери снова открылись. Милиционер спокойно слез с кровати и вышел в коридор. Он не спешил и выискивал взглядом Бурого, так что заметил как вышедший после него Сявка, что–то шепнул находившемуся поблизости охраннику. Это очень не понравилось Василию, и он задумался над тем, что с этим делать. Это даже отвлекло его от тех вопросов, что он хотел задать крестному в первую очередь по дороге.

После ужина Вася оказался в камере один. Сява куда–то запропастился прямо на выходе из столовой, и было ясно, что он не сквозь пол провалился, а отправился исполнять непосредственные обязанности мурского стукача. Наверняка его увели охранники, а Феррум этого просто не заметил. Однако сокамерник не пропал совсем, а появился где–то через половину часа. Дверь в камеру открылась, и он вошел, искоса поглядывая на старшину, что снова улегся на верхний ярус кровати и смотрел в потолок.

— Скажи, а зачем ты стучишь? — спросил Павлов глядя все туда же, когда пособник муров устроился на своем ярусе.

Ответа сразу не последовало, и бывший милиционер думал, что сокамерник просто проигнорировал вопрос, но через какое–то время он уже почти неожиданно заговорил.

— А что мне оставалось? — с длинным печальным вздохом спросил пособник муров вместо ответа.

— Не знаю. Просто взять и не стучать, — Василий продолжил разговор все так же глядя в потолок.

— Когда меня приволокли сюда, я слишком сильно хотел жить и не смог отказаться, когда мне пригрозили топтуном. Сказали, выпустят против него один на один с одним клювом и не в лабиринт, как бывает, делают, а на песок. В общем, я согласился, а потом стало поздно. Но я не скрываю что я стукач. Все об этом знают и не болтают при мне лишнего, — он, наверное, думал, что последнее должно его как–то оправдать в глазах Васи, но тому на это его мнимое благородство было наплевать.

Феррум с пугающим его самого хладнокровием подписал смертный приговор стукачу. В крайнем случае, он собирался его вызвать на поединок на арене и убить, что со слов Бурого было возможно и иногда случалось. Однако он не собирался делать этого сегодня. Павлов пока не знал, какие у Сявки способности и на что, тот способен, но удалить от себя пособника врага он был обязан. Иначе его пока не придуманный план побега провалится. Сява обязательно что–то выведет, как не шифруйся и тут же сдаст своим хозяевам. Вариант с использованием стукача в своих целях он не рассматривал. Что бы проделать подобное нужно иметь должный опыт оперативной работы, а не рассчитывать на наитие. Опыта же такого у бывшего милиционера практически не было, и он понимал, что в его случае от вражеского агента в непосредственной близости будут только проблемы.

Наступило время представления. Зрителей начинали запускать в Арену в 7 вечера, тут же начинали подавать крепкие и не очень напитки, входившие в стоимость билета и продавать дурь в стоимость билета не входившую. За час публика собиралась и доходила до нужной для кровавого зрелища кондиции, и само представление всегда начиналось в 8 часов. Соответственно двери в камеру Василия открылись немного раньше. Из камеры забрали только его, но в коридоре были знакомые свежаки и ещё какой–то мужик, которого Феррум вроде бы видел в тренажёрном зале, но не знал его имени.

Четверых гладиаторов незнакомыми коридорами провели в помещение, отгороженное от арены решёткой и имеющее несколько клеток для размещения гладиаторов ожидающих скорого выхода на арену. Решётки клеток имели прутья не большой толщины, а вот решётка отделявшая помещение от арены внушала. Феррум не знал всех возможностей тварей, но был уверен, что той твари, с которой он едва справился, стреляя из пистолета в упор в пасть, с такой преградой не справится.

Внутренняя, рабочая, часть Арены Феррума не впечатлила. Ориентируясь на внешние габариты строения, он ожидал увидеть нечто куда большее, но видимо хозяйственные помещения занимали очень много места. Диаметр непосредственно самой арены всего–то 25 – 30 метров. Мест для зрителей примерно с полтысячи, но далеко не все они сидячие. Внизу люди просто стоят, прилипнув к решётке окружающей арену, потом лестницей идут сидячие места. Среди сидячих несколько огороженных мест для важных гостей, а сверху несколько настоящих VIP лож. На противоположном конце арены на крыше такого же помещения, в каком были гладиаторы, находился пост охраны с крупнокалиберным пулеметом, направленным на пока пустой песок. Такой же наверняка был и над ними. Зал оказался наполнен зрителями примерно на треть, но это и не удивительно, если от пятничного представления ждут развлечения средней паршивости. Ну, разорвут кого–то твари, ну, кто–то убьёт тварь, может гладиаторы порежут друг друга и все. Кто–то попьет пива под кровавое зрелище, кто–то сделает пару ставок. Для всех присутствующих кроме гладиаторов новичков рядовая пятница.

— Ты и ты, готовьтесь, — мужик уже находившийся в помещении и ждавший их, ткнул пальцем в сторону Моля и Варикоза, — А вы в клетки, — теперь его палец указал на названную часть помещения.

Охрана отвела Павлова и незнакомца в соседние клетки, а двум другим гладиаторам вручили чеканы или клевцы, которые здесь все именовали клювами за сходный с ним формы шип на обухе молотка. Эти клювы очень походили на тот, что сделал Василий для Панды, и ему казалось, что их делали подобным же образом из похожих молотков–гвоздодеров. Только еще нагревали и правили шип к середине. Получалось дёшево и сердито.

— Они друг с другом драться будут? — подойдя к общей решётке между клетками, тихо спросил Феррум у соседа.

— Похоже они между собой, а потом и мы с тобой так же. А может быть, сразу обоих против тварей выпустили. Сейчас увидим, — спокойно ответил морально готовый к бою гладиатор.

Глядя на него Павлов тоже успокоился. Сейчас он выйдет на арену и победит, но сделает это не на потеху публике, а что бы спастись самому и вытащить из сексуального рабства девчонку, с которой успел сродниться за те несколько дней, что они провели вместе. Он обязательно победит, поскольку подохнуть сейчас на потеху этим тварям в человеческой шкуре у него нет права. Победит кто бы против него не вышел. Пусть то будут хоть твари, хоть этот ни в чем не виновный незнакомец.

— Дамы и господа, представление начинается! На арене новички, которые в Улье не пробыли и недели! — голос распорядителя прогремел над ареной и из зрительного зала донеслись одобрительные выкрики.

— Идите на песок. Оттуда вернётся только один, — напутствовал новичков мужик, что командовал тут, и охрана вытолкнула их через дверь в решётке.

Моль и Варикоз неуверенно, но синхронно обернувшись, посмотрели на охранников, увидели направленный на них с крыши предбанника арены пулемёт, и пошли к центру ристалища, то и дело, поглядывая на зрителей. Шли они медленно, и это вызвало недовольное гудение толпы, но в итоге добрались и встали друг напротив друга. Варикоз взялся за свой клюв двумя руками и махнул, но так неумело, что Феррум наверняка бы не только уклонился, но и сам успел нанести смертельный удар. Моль даже такой подготовкой как Павлов не обладал, но сумел отшатнуться назад. Из–за этого он оступился и упал. Варикоз подошел, что бы снова ударить, но Моль пиннул его по ноге и сумел свалить. Варикоз падая, умудрился напороться на собственный клюв, и остался лежать на песке, зажимая обильно кровоточащую дыру в животе. Моль должен был добить противника и его бы признали победителем, но он не смог.

— Я не буду! — закричал он и бросил свой клюв на песок.

Зрители недовольно загудели. Василий увидел как на гладиаторов навелся пулемётчик с крыши противоположного выхода на арену. Наверняка и пулемёт, что был над ними, тоже навелся, но сквозь потолок Феррум этого видеть никак не мог. Однако, не смотря на происходящее, расстреливать гладиаторов никто не спешил. Людям нужно было длящееся зрелище, а расстрел был лишь не окупаемой тратой человеческого ресурса и дорогостоящего боекомплекта.

— Выпустите на арену пяток бегунов! — распорядился голос и со стороны зрителей донеслись одобрительные выкрики.

Открылась дверь противоположного выхода и из него на арену вывели 5 бегунов. Выводили их специальные рабочие с помощью затягивающихся петель на палках. Подобные приспособления использовали, что бы безопасно ловить собак. Павлов уже знал, что такая мера была лишь страховкой. Бегунов контролировал человек с особым даром. От этого они сейчас были полусонными и послушно шли за людьми. В принципе могли идти и сами, без палок, повинуясь воле поводыря, которого Василий так и не увидел.

Бегунов выстроили вдоль решётки. Рабочие сняли петли и скрылись за закрытой дверью. Невидимый поводырь освободил бегунов от своей воли, но не стал направлять их атаку. Они встрепенулись, стряхивая полусонное оцепенение, радостно заурчали и разбежались по арене. Один развернулся и вцепился в решётку рядом с дверью пытаясь достать кого–нибудь из рабочих. Он просовывал через прутья руки, но достать никого не мог. Второй кинулся к ограждению арены с явным желанием попробовать кого–то на зуб. Только трое оставшихся навелись на раненого Варикоза и бросившего оружие Моля. Последний вместо того что бы подобрать клюв и драться, бросился бежать к человеческому выходу.

Бегуны быстро домчались до попытавшегося уползти с подобранным оружием раненого и накинулись на него. Варикоз взмахнул клювом и всадил его острие в бок одному из зараженных, но того и остальных тварей это не остановило. Распихивая друг друга, заражённые стали рвать обречённого человека. На изменившееся урчание тварей и крики съедаемого заживо Варикоза навелись два занятых посторонними делами монстра. Они, наконец, оставили свои бесполезные попытки добраться до защищённых охранников со зрителями и бросились к добыче.

— Пустите меня! — закричал Моль, схватившись за решётку, но его никто не собирался впускать.

— Иди и сдохни как мужик! — крикнул ему старший в помещении мур и дал знак одному из охранников.

— Вали нахер, — прорычал охранник, направив на Моль укорот.

Бедолага отбежал от решётки и заметался, не зная, куда себя деть.

— А ведь у него есть шансы даже теперь. Целым не уйдёт, но живым остаться может, — сказал незнакомый гладиатор.

— Он не боец. Нет у него шансов, — отрезал Феррум.

— В этом ты прав, но возьми он себя в руки… — собеседник не закончил, но и так было понятно, о чем он.

Один из бегунов оторвался от своей жертвы и, повернувшись, обратил внимание на не охваченного их вниманием человека. Возможно, он сделал это сам, но у Павлова было впечатление, что его подхлестнула воля поводыря, ведь мяса на убитом иммунном было много, и искать новую добычу было ещё рано. Однако кем он был таким, что бы судить о таких тонкостях повадок зараженных? Не было у Василия для этого должного опыта, так что впечатление не переросло в уверенность.

Бегун вскочил и бросился на нетронутую жертву. Человек побежал от него сначала к выходу для гладиаторов, а после по кругу вдоль ограждения ристалища. Бегун был не начинающий и не отставал ни на шаг, человек же стал сдавать буквально через несколько минут. Подвело полное отсутствие спортивной подготовки. Заражённый настиг его и под гудение удовлетворенной толпы свалил на песок, прыгнув сзади на спину.

— Что же?! Эти новички нас не порадовали! Но у нас есть двое получше! Быть может, они покажут себя достойно! Давайте их на арену, но без оружия! Пусть возьмут клювы убитых! — над ареной снова разнесся усиленный аудиосистемой голос распорядителя.

— Давай ты на выход, — велели Ферруму и его невольному напарнику, открыв двери клеток.

— Убейте бегунов или останетесь на арене, — напутствовал главный, открывая дверь на песок лично.

Они вышли, а позади в помещение ввели новое мясо для ристалища. Павлов смотрел за бегунами, но все же отметил это краем глаза.

— Давай сначала кокнем того, — напарник указал рукой на грызущего Моль одинокого зомби и тут же рысцой устремился к нему.

Василий не стал отставать и, видя их действий, публика загудела одобрительно. Кто–то даже громко засвистел в поддержку не струсивших новичков. Любители арены любили и красивые представления, в которых люди ведут себя смело, а не бегают от заражённых по кругу.

Не представившийся гладиатор сбил зомби с трупа иммунного пинком, в который вложился полностью. Тот слетел на песок с хрустом рёбер и обиженным урчанием. К нему тут же подскочил Феррум и зарядил ногой под подбородок в надежде сломать шею. Не вышло, но зараженный, с мотнувшейся вверх головой распластался на песке и тогда Павлов обрушил на шею мертвяка удар стопой сверху. Он сломал этим ударом шею, а потом для надёжности еще растоптал споровый мешок.

— Двое мне. Двое тебе, — напарник кивнул на зомби жрущих Варикоза.

— Хорошо, но если что помогай мне и я тебе помогу, — Василий с мрачной решимостью зашагал к увлечённым мертвякам.

Уже подходя к месту пиршества, Феррум щёлкнул тумблером своего дара. Выбранный в качестве первой жертвы зараженный сидел на корточках и копался в кишках мёртвого иммунного. В последний момент он все же заметил злого не дающего пообедать человека и стал оборачиваться. Тогда Василий без затей ударил блестящим металлом кулаком в зубы зомби и опрокинул его на песок. Напарник тем временем подобрал с песка валявшийся в стороне клевец и пробил им голову другого бегуна, уставившегося на Павлова бьющего его собрата. Покончив с одним, гладиатор тут же ударил клевцом на отмаш, целя в висок второму зомби, но тот ринулся вперёд, желая вцепиться в добычу, и из–за этого ушел из–под удара. Напарнику Василия пришлось шарахнуться в сторону, что бы окровавленная тварь, не вцепилась в него зубами. Феррум к этому моменту успел сравнять счет, схватив бегуна за голову и смяв рукой ещё один споровый мешок. Вторая доставшаяся ему тварь успела подняться на ноги и ринулась вперёд, но Павлов шагнул в сторону, оттолкнул тянущуюся руку и ударил стопой под коленную чашечку. Монстр упал лицом вниз и Василий, не дав ему подняться, растоптал ногой очередной споровый мешок. Получилось не разнообразно, но довольно эффективно и быстро. Напарник к этому времени прикончил свою тварь и, оскалившись на зрителей, победно вскинул клюв над головой.

— Пожалуй, это было слишком легко! Давайте подкинем им ещё бегунов! Да поматерее! И пусть их будет 8! — голос распорядителя заставил Феррума зло сплюнуть на песок.

— Меня зовут Трактор, — представился гладиатор.

— Феррум, — сказал в ответ Павлов и, ради экономии неизвестной энергии Улья временно отключив дар, подобрал с песка липкий от крови с налипшими на него песчинками клюв.

— Справимся? — зачем–то спросил Трактор.

— А куда мы денемся, — Василий помахал клювом, примериваясь к этому инструменту убийства.