Люди и нелюди

Глава 19

19 глава (день 6):

Под это доносившееся из динамика под потолком оповещение Феррум едва не выстрелил в вооружённых взятым с охраны оружием гладиаторов. Они злые и готовые убивать выскочили на него со стороны камерного блока. Один направил оружие на Павлова и Бурого, а второй неестественно высоко и далеко прыгнув и камеру видеонаблюдения.

— Вперёд! Вперёд! Не стоим! — замахал руками третий, направляя бойцов дальше по коридору.

Люди побежали вперёд, скрываясь за поворотом. Безоружные подбежали к телам убитых крестным муров и стали быстро их обирать, забирая только по единице оружия и не хватая лишнего. В бойцах чувствовалась готовность. Они действовали не как Феррум с Буром, практически без подготовки, а успели получить какой–то инструктаж, что косвенно подтвердил командовавший всем мужик. Отправив людей, вперёд вождь начатого Павловым восстания подошёл к ним.

— Что же вы уроды?! Из–за вашей выходки пришлось все форсировать, а мы не совсем готовы! Теперь неизвестно как выйдет! — качая кудрявой головой, командир выказал свое недовольство.

— Так не форсировал бы, — пожал плечами Павлов.

— Вас бы кокнули, а нас всех через ментата на всякий сличай и все! Давайте со всеми теперь! Вперёд! — седоватый мужик указал направление рукой.

— В планы не посветишь?! — спросил Василий, не особо спеша под пули.

— Вы же не посчитали нужным сказать о своих планах что–то мне! Давайте! Промедление равно смерти! — он снова интенсивно замахал руками.

— Пошли! — махнул Бурый, и они двинулись лёгким бегом за передовым отрядном, неспешно обгоняя основную не столь инициативную часть толпы.

— Кто это?! — спросил Феррум на ходу.

— Боцман! Крутой мужик! Из флотских! Вроде воевал до Улья! — дал предельно короткую характеристику на лидера побега Бур.

— Ты знал о его плане?! — уточнил на всякий случай Павлов.

— Откуда?! — крестный только пальцем у виска не покрутил.

Впереди загремели выстрелы, но все быстро стихло. Василий увидел только, как кто–то из гладиаторов прыгнул на потолок и, опираясь на него, точно на пол, стал стрелять по охране. Бойцы Боцмана сумели быстро прорвать спешно выставленный заслон, но это было только начало. Расслабленная рутинной службой охрана Арены только сбрасывала с себя сонное оцепенение. Однако уже вскрыли оружейную комнату и выдавали дополнительный боекомплект. Выставили усиленную охрану на самых важных точках Арены. Скорее всего, ВС стаба уже были оповещены и спешно собирали силы, что бы стянуть кольцо вокруг этого проклятого места. Феррум понимал, что будет тяжело, но сомнений в успехе быть не могло. Ему ни в коем случае нельзя было сомневаться. Павлов и не сомневался. Сейчас он был готов, если понадобится, сам встать в первую линию идущих на прорыв и приложить все силы.

Боцман понимал, что у них нет шансов в долговременной схватке и толпа беглецов, не жалея себя рвалась к ближайшем выходу. Гладиаторы гибли, но с настойчивостью обреченных пробивались вперёд. Самый ожесточённый отпор их ждал у самого выхода. Там успели установить пулемет, простреливавший довольно длинный коридор. Почти треть бойцов полегла, но благодаря нескольким гладиатора с дарами на защиту рубеж все же взяли и вырвались наружу. Во время последней стычки Ферруму рикошетом пули зацепило голень, а Бурому прострелили бок и он потерял немало крови, но даже сейчас улыбался во все 32 зуба. Запах свободы пьянил его, хотя от настоящей свободы они были ещё далеко.

— Нужен транспорт! Будем вырваться из стаба! — объявил всем Боцман зыркая по сторонам в поисках врага и транспорта.

— Бур, я с ними не еду, — тут же предупредил товарища Феррум.

— Что–так? — спросил крестный, щупая рану в боку с потихоньку сочащейся наружу кровью.

— У меня дела в стабе. Мне нельзя на прорыв, — не стал вдаваться в глубокие подробности Павлов.

— Тогда я с тобой. Сейчас нужно где–то сныкаться и зализать раны, — принял решение крестный.

— Может лучше с ними? — Феррум не был уверен, что прятаться во враждебном городе хороший вариант для раненого.

— Нахрапом хорошо в начале было, пока муркеты не очухались, а теперь у них шансов нет. Покрошат их, как пить дать, а с тобой у меня может быть будет нормальный шанс. Сейчас надо заныкаться, отлежаться и найти способ просочиться, через стены по–тихому. Ну а попутно можно будет и твои дела в городе обтяпать, — Бурый был уверен в своих словах.

— Пойдём, — кивнул Павлов и двое вооружённых людей, помогая друг другу, не слишком уверенно направились к домам контейнерам.

Им никто не мешал. Силы стаба муров еще не взяли район под контроль, а охрана Арены пока не набралась смены высовываться из здания. Гладиаторы разбегались во все сторону точно тараканы по кухне при включённом свете. Кто–то собирался действовать подобно Ферруму с Бурым или просто напоследок навести побольше шороху в этом городишке, а кто–то действительно искал транспорт для попытки прорыва через половину мурского стаба и ворота. В это достаточно раннее время улицы Узлового были пусты и о таскать машину было не так просто даже на центральных улицах, а Арена стояла далеко не в центре стаба и вышли они из неё с задней части, где и в лучшее время народ катался не часто.

Нырнув в переулок, Павлов и его крестный зашагали по нему, выискивая место, где можно спрятаться. С их видом трудно было затеряться в толпе на стабе и хорошо, что толпы не было. За Ареной многие дома были явно пустыми. Хватало голых фундаментов залитых под установку стандартных домиков. Заметили контейнер, зарытый в грунт и залитый в фундамент в качестве подвала. Попалось несколько домов из настоящих вагонов. Точнее это даже не были полноценные дома. Просто кто–то приволок пассажирские железнодорожные вагоны и поставил прямо колёсами на землю. За вагонами так же никто не ухаживал. Колеса они успели изрядно утонуть в грунте. От этого некоторые из них накренились на тот или иной бок.

Однозначно вагоны считались жильём худшего порядка и, уходя дальше от Арены, беглецы встречали их все больше. Они пришли в настоящие местные трущобы, где царила своя придонная жизнь. Здесь жили даже не работяги, добытчики сталкеры или настоящие муры, а отрепье. Старавшиеся от разной дури наркоманы, конченые, готовые пить все что горит и в любых количествах алкаши, просто опустившиеся существа. Эти люди варились здесь в своём котле почти ненужные официальным властям стаба. Они имели еще меньше прав, чем новичок на стандартном кластере и заканчивали плохо. Те, кто еще сохранял какие–то остатки разума, перебирался по трущобам точно партизана вблизи врага — короткими перебежками. Если не хватало мяса на кластерах или просто лень было на них выбираться, то некоторые муры могли попробовать наловить двуногую добычу и тут. Это за нужных стабу работяг, строителей, уборщиков, внутреннюю охрану и прочих подобных администрация могла спросить, да и сами они могли огрызнуться, а местных считали за мусор под ногами, и огрызаться им было нечем.

— Всё. Я плыву, — признался Бур, почти повисая на плече не так сильно пострадавшего и чувствовавшего себя значительно лучше товарища.

Боевого задора и запаса сил, прилично пожившего иммунного хватило минут на 15 дороги от Арены. 15 минут вроде не много и ушли они совсем недалеко, но Василий с такими ранами, что были у его крестного, как и любой другой свежак и столько бы не протянул. Потеря крови и болевой шок, возможно, свалили бы свежего ещё в Арене или на выходе из неё. Потребовался бы хотя бы укол антишокового и помощь врача, а лучше укол спека и помощь знахаря. Бура срочно нужно было перевязать, напоить живцом, дать покоя. В их ситуации этим можно было и ограничиться. Таких мер вполне хватило бы, что бы он за пару дней пусть не начал скакать горным козлом, но смог ходить сам.

— Понятно, — сказав это скорее для себя, чем для товарища, Феррум свернул к ближайшей бичевне из контейнера.

Покрытое ржавчиной и покосившееся убожество домом назвать уже было сложно, но сейчас Павлов не обратил на этот факт внимания. Обойдя угол строения, Василий посадил товарища у входа спиной к стене. Покосившаяся дверь оказалась запрета изнутри, но ее перекос был таким, что Феррум смог сунуть в щель палец и скинуть обыкновенный крючок служивший запором. Беглец ожидал, что кто–то запротестует такому его маневру или даже ударит его по руке, но ничего подобного не последовало. Он вошел, приготовив к бою трофейный ПМ и морща нос от застарелого запаха мертвечина. Несмотря на запах, он осмотрелся в доме и заметил ногу отчасти мумифицированного трупа торчащего из–под вороха тряпок. Кто–то из местных обитателей загнулся от отсутствия живца, передоза или даже трясучки и это было не удивительно. Ферруму ничего не оставалось, как подхватить с вешалки на стене несколько тряпок и выйти. Тряпки были далеко не чистые и не подходящего качества, но бинтов что–то нигде не валялось да и накинуть, хотя бы для маскировки нужно было хоть что–то.

— Ну, что–там? Гадюжник? — сказал Бурый, что был все ещё в сознание, но передвигаться сам уже не мог.

— Бомж, какой–то зажмурился. Тут вообще все на бомжатник похоже, — ответил Василий.

— Ну, может для нас и самое оно, — нашёл силы усмехнуться Бурый.

— Может оно, а может не оно. Я бы беглецов именно в таком месте в первую очередь искал, — Феррум склонился над спутником, разорвал надетую на него не годную на бинт майку и в меру своих умений стал его перевязывать подручными материалами. — Я не знаю, что это за трущобы и почему их не снесли, но здесь, таким как мы легче всего спрятаться, а значит и искать надо начинать отсюда.

— Твоя правда, но я в тебя верю, — Бур скривился во время перевязки.

— Ты, бля, давай на чистоту, — Павлов даже бросил возиться с тряпками и отпрянул от раненого, но оружия не поднял. — Что за херня с тобой? Взглядики. Обмолвочки…

— Всё нормально крестник. Ни хипешуй. Мне давно сказали, что ты вытащишь меня из мурятни, — остановил его вспышку Бур.

— Это как? — нахмурился Василий.

— Давай потом. Не тот момент, — сказал Бурый и Феррум кивнул, признавал его правоту.

Где–то вдали постреливали с самого начала, а теперь, что–то не слабо рвануло примерно в той стороне, откуда они пришли, но гораздо дальше. Это могло значить как развитие успеха побега гладиаторов, так и их полный провал. Павлову хотелось верить в первое. Если они прорвутся за пределы стаба, то искать в городе сильно не будут. Однако вера верой, но он понимал, что шансов на успех нет, и союзников задавил или вот–вот задавят, а значит нужно торопиться ещё сильнее. Поскольку по его прикидкам скоро должны были начать искать выживших и рассеявшихся по городу рабов. Василий считал самым разумным зачистить город по горячим следам и рассчитывал, что враги могут посчитать так же.

Укрытием беглецам в итоге послужили развалины какого–то относительно капитального здания. Кто–то залил фундамент, возможно даже пытаясь построить дом своими руками, а на него поставил сруб с деревянным черновым полом, потолком и крышей. Окон же этот человек или люди даже поставить не успели, как и провести какие–то отделочные работы внутри дома пятистенка. Все это было давно, поскольку дом не просто не был не достроен, но и начал разрушаться. Крыша в одном месте успела провалиться и перекоситься. От заборчика прихватывавшего небольшой участок мало что осталось. Всё заросло буйной растительностью.

Павлов думал затащить совсем обессилившего Бурого на чердак, но попав в дом, увидел люк в черновом полу. Оказалось что под домом закопан очередной контейнер. Они спустились туда по приставной лестнице и, закрыв люк, оказались в кромешной темноте в пустом помещении. Недолго отдохнули. Крестный уснул, а Феррум понял, что нужно действовать дальше. Им нужен был хотя бы живчик, а у них на двоих не уцелело ни одной ёмкости с напитком. Что не выпили, то потеряли во время прорыва.

Чуть поразмыслив, Василий оставил Бурого в подвале, а сам выбрался на верх, прихватив ПМ, АКСУ и большую часть имеющихся у них патронов. Пусть не самое лучшее, но привычное ещё по старому миру оружие успокаивало. С ним он, если что сможет принять короткий бой и увести возможную погоню от выбранного дома, а там либо сгинет, либо вернётся к крестному что бы выяснить, что значили его слова о том, что ему кто–то сказал, будто Феррум вытащит его из рабства.

Будучи почти спокойным и куда больше уверенным в ближайшем будущем, чем был вчера, Павлов забрался на чердак, где поглядывая за прилегавшей улицей, придирчиво осмотрел себя. Плечо, ухо, голень и ещё несколько мелких давно не кровоточащих ссадин. Ничего смертельно опасного или способного ослабить его в ближайшем будущем, но видок как у поеденного товарищами по заразе и чудом вырвавшегося пустыша. Открытые участки кожи в запекшейся крови и грязи. Шорты и майка, полученные вечером после боев на арене сейчас выглядели хуже тех, в коих он в рукопашную убивал пустыш ей вместе с погибшим Трактором. Прихваченная грязная и пованивающая полумумифицированной мертвечиной ветровка не спасала положения, и не придавали сходства даже с бомжом. По виду так и есть заражённый.

Поразмыслив о ближайшем будущем, Василий пришел к выводу, что придётся действовать грязными и аморальными методами. Феррум не знал смог бы поступить в том мире так же, но он был уже не там, а тут и да и теперешний он это был все же больше Феррум или Дядя, чем старшина Василий Павлов. Феррум был убежден, что все вокруг враги и заслуживают смерти ради исполнения его цели. Пусть не все в городе конкретные муры людоловы, но они живут под мурами. Пусть кто–то из них считает себя жертвой обстоятельств и сам лично не сделал ничего плохого, но Павлов его жертвой считать не будет. Всё кто тут не на рабском положении могли бы покинуть мурский стаб и уйти на запад или сделать что–то иное. Они же обслуживают муров добровольно. Кто–то ремонтирует машины, кто–то караулит стены стаба, кто–то предоставляет кров, но все они виновны. Он не найдёт и не будет искать тут союзников. Даже если Василий попробует — слишком велика вероятность, что его сдадут за награду.

Посидев на чердаке, Феррум так и не увидел поисковых команд, но обратил внимание на пошатывающегося мужика, выбравшегося из одного из вагонов. Одежда его была замызгана, и он походил на бомжа, но на поясе у этого маргинала помимо ножа висела фляжка. В этой фляжке по разумению Василия мог быть только живун, а он ему был нужен. Вооружение маргинала, из одного ножа и состоявшее, Павлова тоже устраивало как не опасное. В общем, он решился пойти на первое в своей жизни ограбление.

Феррум спустился с чердака и кустами последовал за мужиком. На счастье Павлова тот пристроился блевать едва не за углом соседнего дома и красться, далеко не пришлось. Василий подошёл сзади и без затей ударил жертву по голове рукояткой пистолета. Подхватив обмякшее тело, что бы ни упало в полупереваренную пищу и не испачкало одежду еще сильнее, он заволок его в кусты, где тщательно обыскал, лишил ножа и связал его же собственным ремнем. Только связав пленника Феррум понял, что тот не дышит и немножко пожалел о том, что не вышло взять языка. Однако жалел не долго, ведь он приметил дом, откуда вышел пьянчуга. Там могли быть его собутыльника, а если даже таковых не будет, он найдёт себе говоруна в другом месте. Сейчас же главное что из фляги исходит запах пусть дрянного, но настоящего живчика и его там не менее полулитра. Им, во избежание беды, нужно было срочно напоить Бурого.

Василий раздел свою жертву оставив на нем только трусы и носил. Его трофеями стали пол–литра живуна в мятой фляжке, охотничий нож средней паршивости в истертых ножнах, старый облезлый ремень, выцветшие штаны армейского образца, вязаная кофта с горлом, вонючие ботинки, не знавшие чистки прямо с магазина, не слишком грязная майка, полпачки сигарет которую выкинул и китайская зажигалка. Получается вот за это вот он лишил жизни дрянного, но все же человека и совесть легко смирилась с этим.

— Кто там? — спросил настороженно Бурый, как только Павлов открыл люк в подвал, где тот находился.

— Феррум. Не пальни смотри, а то подохнешь тут в одиночестве, — ответил Павлов, и смело полез вниз по ржавой, но крепкой лестнице.

— Я грешным делом думал, не вернёшься, — с облегчением сказал Бур.

— Ты мне ещё не рассказал что там за мутки такие, — полушутливо ответил на это Феррум закрыв за собой люк.

— Тогда может не рассказывать? — поддержал тон крестный.

— Тогда нам точно не по пути. Не люблю слишком мутных типов, — уже без полушутливых тонов признался Василий.

— Я все расскажу, только скажи, что у тебя есть живец. Херово мне. Уже подламывать начинает, — крестный вздохнул.

— Есть живец. Есть, — Феррум бросил вещи на пол и запалив зажигалку взял фляжку. — Сам сможешь? — он протянул её товарищу.

— Смогу, — тот принял её двумя руками и, вылакав за раз половину, протянул обратно. — Хлебни, а то я ведь в таком состоянии все выпью.

— Ладно, — Павлов сделал пару глотков живуна и снова передал фляжку. — Допивай. Силы тебе понадобятся.

Бурый допил, а потом пришло время говорить и он рассказал о том что как–то давно, до того как он попал к мурам, ему сделали предсказания что от муров его спасёт Феррум с железными руками. Рассказала не гадалка на кофейной гуще, а человек с даром предсказателя. Он никогда не ошибался, но давал предсказания без контекста и привязки ко времени. В этом и был недостаток его дара. В теории Феррум мог даже спасти Бурого из плена муров, а потом убить сам. Или Бур мог умереть сейчас в подвале, ведь он был уже не в плену, хотя все ещё находился на стабе врагов.

Сперва крестный думал о предсказании, а потом оно забылось до их попадания с Крестом в плен, что случилось далеко не на следующий день. Разумеется, после этого о Ферруме они вспомнили и стали ждать, даже о самостоятельном пробеге не думали, да только Феррум все не шёл. Когда же появился человек с железными руками, о котором они узнали из подслушанного разговора до того как увидели, то оказалось что он носит не то имя. На счастье выяснилось, что оно дано не по правилам и Бурый сам стал крестным Феррума. Они с Крестом уже были готовы ликовать, но забыли, что Крестителю никто ничего не обещал. Бурого с другом выпустили на арену друг против друга, и Бур убил своего крестного.