Магия и кровь

Глава двадцать четвертая

Вот уже минут пятнадцать я не свожу глаз с электронного рекламного щита, который рассказывает мне о важности занятий физкультурой и спортом. Дело происходит в приемном покое больницы Маунт-Синай. Я ерзаю в мягком, но все равно неудобном кресле. Тем не менее мне удалось проспать на этих подушках довольно долго, и уже начался новый день. Я не могла бы сейчас поехать домой и смотреть в глаза родным. Я не хочу говорить о том, что сделала с Джурасом.

В углу супружеская пара склонилась над мальчиком, который так ужасно кашляет, что я морщусь каждый раз, когда он заходится в очередном приступе.

Перед глазами так и стоит лицо Джураса — половина будто сползла вниз. Я прямо вижу, как Джасмин, такая спокойная и собранная, с визгом цепляется за своего друга. Джастину пришлось силой оторвать ее от него, чтобы поехать в машине скорой помощи вместе со своим подопечным. Лицо Джастина тоже стоит у меня перед глазами. В его взгляде была такая ярость, будто он знал, что это я виновата.

Мы, все остальные, поехали в больницу на такси. Джасмин была в таком шоке и в такой панике, что ей не пришло в голову спросить, почему я тоже еду. Даже Люк смирился с моим присутствием — и просто сидел, глядя в пустоту, и молчал. Молчал, как всегда — и все же не как всегда.

Я гляжу на свои сцепленные пальцы и на монитор на запястье. Вспоминаю, что Люк и Джастин тоже обратили внимание на него, но теперь эта картина померкла — только перекошенное лицо Джураса, только крики Джасмин. И вообще, мы его проверили и магию он не отслеживает.

Может, они видели, что я не в себе, и ждали, что он выдаст какую-то реакцию на стресс. А может, я вообще все выдумала.

Когда мы приехали, все побежали наверх, а я осталась ждать здесь. Интересно, Люк тоже спал в таком же кресле рядом со мной? Мне теперь и не встать толком. Меня словно придавило грузом того, что я сделала, и того, что еще предстоит сделать. Он такой тяжелый, что я, наверное, не смогу уйти, даже если захочу.

Пока мне не скажут, что у Джураса все хорошо.

Я могла убить его своим едва ощутимым прикосновением. Отнять его жизнь за несколько секунд. Скорее всего, Мама Джова хотела, чтобы я сделала это с Люком.

Да чтоб меня хакнуло.

Я понимаю, что должна была прикоснуться к Люку, но после всего, что произошло на моих глазах, рада, что я этого не сделала. Даже зная, что в ближайшие десять дней мне все равно придется убить его — и для этого нужно будет не просто потрогать его за руку.

Я родилась в этом здании с его белоснежными коридорами, проворными медсестрами и задерганными врачами. И все мои двоюродные тоже. И даже мама, тетя Мейз и дядя Ваку появились на свет именно здесь.

А теперь здесь умирает Джурас — или уже умер. Из-за меня. Телефон жужжит — мама просит видеозвонок. Обычно в это время она совещается с Брайаном, частным сыщиком, одним из своих клиентов. Но в последнее время она чаще бывает дома, с Прией, папой и тетей Мейз. Их волшебство слабеет, и они теряют работу.

Из-за этого задания страдают все вокруг меня. Я включаю настройки приватности, чтобы наш разговор никто не слышал, и отвечаю на вызов.

— Будь любезна, приведи вескую причину, почему ты не дома, в постели! Мне пришлось вечером будить Мейз и колдовать, чтобы понять, придешь ты домой или нет! И ты не пришла! — Мама кричит во весь голос, до того пронзительно, что я ежусь.

— Я в больнице.

Гневное выражение на мамином лице мигом гаснет:

— Что случилось?

Я сжимаю кулаки:

— Люк пригласил меня на ужин к себе. Мне явилась Мама Джова. Она вложила в мою руку свою силу и велела прикоснуться к нему. Я дотронулась до другого мальчика, названого брата Люка. Теперь он в тяжелом состоянии. Мы должны как-то помочь ему.

Мама не огорчена, а скорее растеряна:

— Она велела тебе прикоснуться к нему, а ты… Кого ты потрогала?

— Названого брата Люка, другого подопечного Джастина.

— Это она тебе так сказала?

— Нет… Ну то есть она выразилась неопределенно, и я решила…

Мама закрывает глаза ладонями и тяжело вздыхает:

— Она показала тебе выход из положения, а ты им не воспользовалась.

— Ничего себе выход! Мне все равно пришлось бы убить Люка.

— Зато теперь тебе придется потрудиться ради этого, — говорит мама, отнимая руки от лица.

— Зачем ты со мной так? Это несправедливо! — сиплю я. У меня даже горло заболело из-за того, что я изо всех сил сдерживаю слезы.

— Это все несправедливо. Жизнь вообще несправедлива. — Мама цыкает зубом. — Думаешь, я хочу от тебя этого? Нет, не хочу. Никто из нас не хочет. Но нельзя же, чтобы Мама Джова преследовала тебя до гробовой доски. Пора с этим покончить.

Пора с этим покончить. То есть убить Люка.

— Я не хочу никому делать плохо, — тихо говорю я.

— Понимаю.

То, что случилось с Джурасом, на моей совести. Мое тело источает заразу, она губит все, к чему я прикасаюсь.

— Вы будете помогать его названому брату? Бабушка наверняка может что-то сделать, она же матриарх.

Мама отводит взгляд:

— Он тоже подопечный Джастина?

— Да. А Джастин ведет себя так, что непохоже, будто ему стерли воспоминания о нас и о тете Элейн! И он знает, что это я сделала что-то с Джурасом!

А я понятия не имею, как он распорядится этим знанием.

— Тогда зачем в это лезть? Если он решит, что мы способны делать что-то хотя бы близкое к тому, что могла Элейн, все станет только хуже. Нам нельзя подставляться.

Да ну ее! Только об одном и думает!

— Значит, колдовать, чтобы убивать, нам можно, а чтобы помогать людям — нельзя?

— Колдовать, чтобы убивать, нам тоже не положено.

— А тогда почему ты уговариваешь меня поскорее с этим покончить?!

Мама морщится:

— Вайя…

— Все с тобой ясно! — выпаливаю я. — Нам нельзя колдовать, чтобы помочь Лорен, нельзя, чтобы помочь Джурасу, зато можно убить человека, чтобы иметь возможность колдовать и дальше. Так ведь? — Я смотрю в лицо маме. На ее идеально выщипанные брови — такие же, как у меня. На такие же пухлые губы. Мы так похожи — а при этом такие разные.

— Не смей говорить со мной таким тоном! — шипит мама тихо и грозно. — От этого задания ты стала часто распускать язык. Я пытаюсь помочь тебе. Дело не в магии, а в Иден…

— Я все знаю про Иден! Все! — Я трясу головой. — Просто мы всегда думаем только о себе!

Вот сейчас хлынут слезы. Я тру глаза.

И так больно, что я сделала такое Джурасу, — но если придется повторить то же самое с Люком…

Я представляю себе, как он лежит и смотрит в небо пустыми глазами.

Мертвый.

Представляю себе, что больше он никогда не будет улыбаться, прикусив губу. Не будет обидно подкалывать меня. Не будет благодарить за вкусную еду. Другие будут, а он — нет. Не будет делать мне временные татуировки.

Моя память считает уместным именно сейчас показать мне, как Люк приставляет нож к горлу Иден.

Неважно, что я хочу. Мне надо это сделать. Мама Джова ошибается. Ничего я не контролирую.

— Мне пора.

Мама корчит гримасу, мол, разговор еще не окончен, но не настаивает на продолжении.

— Лучше тебе сегодня ночевать в своей постели.

— Так и будет.

Я нажимаю отбой и переключаю мамин номер в режим «Не беспокоить». Потом мне за это влетит по первое число, но сейчас я не желаю слушать ее лицемерные доводы.

Перед глазами вспыхивает сообщение от Люка:

Состояние стабильное.

Мои пальцы так и мечутся по экрану — набирать быстрее я уже не могу:

Я в комнате ожидания. Все нормально?

Минуты бегут, а Люк все не отвечает. У меня так трясется коленка, что семья с кашляющим мальчиком косится на меня и мне приходится придавить ногу, чтобы не дергалась.

Двери в комнату ожидания раздвигаются, и входит Люк. Шапка у него надвинута так низко, что даже волос не видно.

Я неуклюже поднимаюсь:

— Все хорошо?

Да чтоб меня хакнуло, ну и вопросы я задаю!

— Тебе не обязательно было оставаться на ночь.

— Не хотела уходить. — Я сутулюсь.

Люк пристально смотрит на меня, я отвожу глаза. Я трусиха, с какой стороны ни взгляни. Люк подается ко мне.

— У него все неплохо. Я обещал посидеть с ним, пока Джасмин на совещании, которое не может пропустить. Джастин уехал минуты две назад.

Почему-то от того, что Джастина здесь нет, мне становится легче, хотя мозг никак не может уразуметь, что происходит.

— Неплохо?..

— Он полностью поправится, вот увидишь.

Я иду следом за Люком к лифту в главном вестибюле. Все кругом как в тумане. Джурас не умер. Я его не убила… Но заставила страдать. А значит, даже если бы я решила прикоснуться к Люку, задание все равно не было бы выполнено.

Он смотрит на меня, прикусывает губу и улыбается той неловкой улыбкой, увидеть которую мне теперь хочется постоянно.

— Я рад, что мне не придется сидеть с ним одному.

— Хорошо, что Джурасу лучше, — говорю я совершенно искренне. Мы выходим из лифта на пятом этаже. Люк сворачивает налево, я семеню следом. Медсестры на постах барабанят по клавиатурам и болтают друг с другом.

Люк открывает дверь в палату номер 5011. Я силой воли заставляю себя переступить порог.

Темно-коричневая кожа Джураса стала пепельно-бледной. На голове у него толстая повязка, под глазами темные круги. Лицо по-прежнему перекошено. Он спит — но сон этот слишком глубокий.

— Он под успокоительными? — спрашиваю я Люка.

У постели стоят два стула. Люк садится.

— Да. У него был тромб, случился инсульт. Его ввели в медикаментозную кому, чтобы дать мозгу время на восстановление. Мы не знаем, как это повлияет на речь и понимание языка, но, похоже, это главное, что сейчас беспокоит врачей.

Я плюхаюсь на стул рядом с Люком. Он смотрит на Джураса со стоическим выражением. Вряд ли он был бы настолько спокоен, если бы знал, что с ним рядом сидит непосредственная виновница случившегося. Я стискиваю руки на коленях.

— Тебе никогда не приходило в голову что-нибудь такое, после чего ты понимала, что совсем не такая, как думала? — говорит Люк, не отводя взгляда от Джураса.

— Например?..

— Я вот всегда считал себя приличным человеком. Да, я не очень обаятельный, но мне казалось, что сердце у меня доброе. Сегодня мне пришло в голову, что я ошибался.

Если Люку нужно отпущение грехов, обратиться ко мне было самым неудачным решением. Только я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Я тоже думала, что я хорошая. А потом — вот что я сделала потом с Джурасом.

— Да, со мной тоже такое бывало. Ладно бы просто из-за мыслей — из-за поступков. Я делала плохие вещи ради чего-то хорошего. То, что я на такое способна, заставляет меня засомневаться, что я хороший человек.

Люк сцепляет пальцы.

— Логично. Недаром мы с тобой Ньюген-пара. — Он поворачивается ко мне. — Как ты считаешь, мы правда подходим друг другу?

— Неважно, что я считаю, это же генетический подбор.

— Мне — важно.

Люк сидит так близко, что я чувствую запах кокоса — напоминание о сдобном хлебе, который мы ели на ужин, — и стойкий аромат кофе. Наверное, он пил кофе уже здесь, в больнице.

Я ерзаю:

— По-моему, тебе можно подобрать пару и получше.

— Я тоже так думаю.

Я вскакиваю, к щекам приливает жар. Хочу уйти, но Люк хватает меня за руку:

— Извини.

— Нечего извиняться, если ты думаешь, что тебе можно найти более удачную пару.

Я ведь ему именно это и сказала. И это правда. Он достоин лучшего, чем девчонка, которая только и думает, как бы его убить. Просто я не ожидала, что он согласится. Это застало меня врасплох.

Люк стонет от досады и притягивает меня к себе. Я спотыкаюсь и в результате чуть не падаю ему на грудь — замираю буквально в сантиметре. Правда, Люк на этот раз почему-то не против, что я так близко.

— Прости, я неудачно выразился. Я имел в виду, что тоже думаю, что тебе можно подобрать пару получше, чем я.

— Что?..

С такого расстояния мне не разобрать, чье это сердце так громко колотится.

— Ты же хороший человек, не то что я. Ты думаешь о других, о семье больше, чем о себе. Их успех тебе важнее твоего.

«Прошу тебя, не говори обо мне таких глупостей».

— Да нет.

— Мой названый брат лежит на больничной койке, а первое, что приходит мне в голову, — это что мне больше не придется с ним конкурировать. Что для меня это шанс. Посмотри мне в глаза и скажи, что это не делает меня самым плохим человеком на свете.

Я смотрю ему в глаза:

— Думаю, делало бы, если бы тебе не было стыдно из-за этого. А тебе стыдно, так что ты просто человек.

Люк отступает на шаг и опускается на больничный стул.

Я не обращаю внимания на холод, который сразу обдает мою кожу, как только Люк отстраняется, и сажусь рядом. Так мы сидим и молча смотрим на Джураса — и тут Люку приходит сообщение на телефон.

Обычно, когда надо прочитать сообщение, мы смотрим или перед собой, в пустоту, или вниз, на экран телефона, но так или иначе глаза у читающего человека двигаются из стороны в сторону. Люк сначала тоже так делает, а потом просто замирает, вытаращив глаза.

— Все нормально? — спрашиваю я.

Он быстро моргает, потом отворачивается, чтобы вытереть глаза. Коротко тоненько смеется, словно он на грани истерики.

— Люк!

— Хочешь, расскажу смешное? — Он поворачивается ко мне, щеки блестят, хотя слезы он вытер.

— Давай.

— Я говорил, что я рад, что мне теперь не придется конкурировать с Джурасом, а оказывается, я вообще не участвовал в гонке.

— Ничего не понимаю.

Люк улыбается, но эта улыбка совсем не похожа на его обычную. Слишком широкая, дрожащие губы растянуты от уха до уха.

— Джастин назначил Джураса преемником.

— Что?!

Вчера за ужином директор «Ньюгена» и не смотрел в сторону Джураса. Мне показалось, что Люк — его очевидный фаворит.

— Откуда ты знаешь?

— После ужина меня очень беспокоило, что думает Джастин. Не подозревает ли он, что я хакнул твой сервер. Да, я знаю, я ужасный человек. Джурас мог умереть, а я, помимо всех гнусных мыслей на его счет, еще и волновался за свое положение. — Он снова смеется — слишком громко и гулко в полупустой палате. — Пустил в ход шпионские программы, чтобы мониторить его звонки. Это несложно, он и так дал мне доступ ко многим базам данных «Ньюгена». Он выходил из палаты, чтобы сделать какой-то важный звонок, и я велел ИИ-помощнику записать и расшифровать его. Вот получил расшифровку.

— И что?

— Он звонил адвокату узнать, что прописано в договоре на случай, если его подопечный станет нетрудоспособным, — «в связи с моими планами по выбору преемника», так он выразился. Адвокат подтвердил, что в таком случае преемником автоматически становится второй кандидат, то есть Джасмин Круз.

Да чтоб меня хакнуло. Ясно, почему Джастин так разъярился. Я угрожала жизни не просто его подопечного, а его избранного преемника. Я охаю.

— Какой кошмар.

Больше мне ничего в голову не приходит.

Если Люка не назначили преемником, значит, в восемнадцать лет его стажировка закончится. Даже если Джурас не выживет, Люк даже не на втором месте. Он лишится всего, вокруг чего строится его жизнь.

Люк трясет головой:

— Возможно, поэтому Джастин и утратил ко мне интерес. Он знал, что я недостоин унаследовать его фирму.

— Откуда ты знаешь?

— Как откуда? Из расшифровки!

Я поджимаю губы:

— А вдруг он передумает?

— Круто! Тогда я буду вторым сортом. Тем, кого держат при себе, только пока тот, кого Джастин на самом деле хочет видеть своим наследником, лежит на больничной койке вот здесь, перед нами. — Он машет рукой в сторону распростертого тела Джураса. — Да чтоб меня! Я полный отстой. Джурас в коме, а я тут жалуюсь, что у меня стажировка не задалась!

Люк не захотел бы сидеть рядом со мной, если бы видел, чтό творится у меня в голове. Он не смог бы вынести моего присутствия. Ведь, каким бы ужасным человеком ни считал себя Люк из-за своих эгоистичных мыслей, я всегда буду хуже.

Я человек, который планирует убийство, чтобы спасти близкого родственника.

В одном Люк прав: я действительно ставлю интересы семьи выше собственных.

Люк поднимается со стула, стаскивает шапку и запускает обе пятерни в волосы с такой силой, что даже кожа на лбу натягивается.

— Не могу здесь сидеть. Мне надо на воздух. Я напишу Джасмин и извинюсь. — Он смотрит на меня. — Ты не против изменить ради меня свои планы? Если, конечно, можешь вынести общество такого как я. — Последнюю фразу Люк произносит со смешком, но глаза у него слишком блестят, словно в лихорадке. Такое чувство, что скажи я «нет» — и он просто рухнет на пол.

Правда, сейчас я не могу найти в себе силы, чтобы сказать ему «нет».

— Пошли.