Мальчик-Которого-Нет

22

Я лишь пожала плечами, не желая перебивать блондина.

— Малфой… — прошептал Драко с непонятным мне отвращением, — означает «вероломство».

Я спокойно ждала продолжения.

— Если читать только учебники по истории, одобренные Министерством, или верить тем книжкам, которые навязывают магглорожденным, то можно поверить в сказочку о добрых и прекрасных Основателях, так много сделавших для волшебников Туманного Альбиона, — теребя обертку и не спеша вынимать из нее полую фигурку магического зверька, говорил Драко. — Но в старых семьях помнят настоящую историю. В ней нет и грана от той легенды, что продается под яркой обложкой с величественной надписью «История Хогвартса».

Мне попалась какая-то птица, похожая на орла, но с четырьмя крыльями и двойным хвостом, Малфой же в итоге выудил из упаковки шоколадного нюхлера.

— Нет доказательств, но есть версия, что Вильгельм Завоеватель был или необученным волшебником, или сквибом. В любом случае он родился от незакрепленного союза маггла Роберта II Великолепного и чистокровной волшебницы Герлевы де Контервилль. В маггловской истории ей приписывают весьма невысокое происхождение, но на самом деле Герлева происходила из очень почитаемой старой магической семьи. — Взявшись рассказывать, Драко напрочь позабыл о манере растягивать слова. Да и голос его зазвучал гораздо приятнее. — Настолько уважаемой, что за Вильгельмом, пусть и бастардом по магическим и маггловским законам, но все же потомком одного из самых старых родов… практически принцем магического мира… пошло довольно много волшебников. Многие из магов относились к завоевательному походу как к большой авантюре, а потому по-настоящему старых семей было очень мало. Больше тех, кто мечтал возвыситься. Вильгельм не мог сам держать весь этот… — Малфой на миг замолчал, но потом решительно продолжил: — сброд железной рукой, а потому он позволил самым решительным и магически сильным взять остальных под контроль. В итоге появилось четыре лорда и леди, которым все остальные принесли вассальную клятву: Слизерин, Гриффиндор, Хаффлпафф и Рейвенкло. Под их руководством, пока Завоеватель подчинял магглов, волшебники воевали с волшебниками. И проигравшие были вынуждены или принять над собой чужую власть, или исчезнуть. — Голос Драко прозвучал жестко. — Пришлые маги тогда делили землю и владения с тем же упоением, с каким колонисты захватывали территории Америки. Магические главнокомандующие Вильгельма не отставали. Салазар отыскал самое магически сильное место Альбиона, и четверка лордов вместе создала большой скрытый от магглов домен, а в центре, где находилось место силы, совместными усилиями возвела замок. Каждый из них вложил в этот замок что-то свое. И там же разместил свой родовой алтарь. Это было частью договора о союзе между ними.

Я слушала внимательно, разламывая шоколад на кусочки.

— К моменту, когда Хельга, Ровена, Салазар и Годрик завершили свою работу, остальные маги, прибывшие с ними, уже разбрелись и наладили свой быт. Это очень не понравилось лордам и леди. Эти четверо происходили не из самых великих и древних семей. Странники, искатели славы и величия, они прибились к Вильгельму, планируя стать магическими властителями новых земель, лишь формально подчиняясь маггловской короне.

— И что было дальше? — спросила я шепотом.

Драко горько усмехнулся.

— Гриффиндор, Рейвенкло, Хаффлпафф и Слизерин действовали сообща. Они находили магов, побеждали их и…

— Убивали? — предположила я.

— Нет, — покачал головой мальчик. — Забирали из семей всех молодых магов от трех до семнадцати лет и увозили в свой домен. Старшее же поколение получало предупреждение, что за неподчинение их дети будут умерщвлены.

Я поежилась. История и правда выходила не такой сказочной, как в книжках.

— В домене же каждый из Основателей брался воспитывать украденных детей, желая вырастить из них полностью лояльное себе новое поколение магов. Если кто-то не желал подчиняться… У каждого из Основателей был свой способ воздействия. Хельга поила юных магов водой из своей зачарованной чаши. После этого они напрочь забывали о родителях и своих близких. Чаша была утеряна уже при внуках Хаффлпафф, так что в легенду о том, что сосуд способен любую жидкость превратить в целебный эликсир, все поверили без проволочек. Рейвенкло в своем венце становилась настолько сильным ментальным магом, что легко перекраивала умы и сердца. Говорят, ее дочь, Елена, украла диадему просто ради того, чтобы ее супруг не продолжил дело Ровены. У Салазара был особенный медальон, один вид которого зачаровывал всех вокруг. Это было подобно тому, как заклинатели востока подчиняют себе змей. Годрик же шел иным путем. Его меч одним лишь видом привлекал юных магов, заставляя их верить, что прикосновение к оружию сделает их сильнейшими воинами. Но ни одному юноше или девушке так и не удалось украсть меч, тот всегда, рано или поздно, возвращался в домен.

На минуту повисла тишина, а потом Драко продолжил:

— Пусть Основатели и не убивали юных магов, а после и возвращали их домой, но старшие были в гневе, ведь даже вернувшись, их дети уже им не принадлежали. И некоторые решили попытаться освободиться. Мои предки были одними из тех, кто возглавил восстание.

В голосе Малфоя не слышалось гордости, лишь горечь и боль.

— За это они и поплатились. Ровена не простила им нападения. Все старшее поколение она казнила лично. Просто выжгла им разум с особой жестокостью на глазах у их детей. А потом отобрала имя, выбранное моими предками для рода, и нарекла нас Малфоями. Чтобы мы помнили свое происхождение, свое вероломство. Но на этом она не остановилась. Каждому Малфою она поставила клеймо, до конца своей жизни сделав мою семью своими бесправными рабами. Лишь через два столетия, когда Ровена умерла, мои предки освободились. Хотя нам, как говорит отец, еще повезло. Против Годрика ярче всего выступили Певереллы. Они были очень сильными магами, но против четверки Основателей ничего не могли сделать. За попытку восстания Гриффиндор приговорил всех членов этой семьи к казни. Draco dormiens nunquam titillandus! Никогда не щекочи спящего дракона! Напоминание всем и предупреждение.

— Выходит, никому из ныне живущих магов не за что быть благодарными Основателям, — прошептала я. — Ничего не понимаю. Ладно, прошла почти тысяча лет, многое изменилось. Гриффиндор в значительной степени — магглорожденные. Им не в чем обвинять Годрика. Но почему… Почему слизеринцы так гордятся Салазаром?

— Что бы ни рассказывали истории, магическая школа в замке в центре домена Основателей возникла уже после их смерти, в более спокойное время, — пояснил Драко. — Клятвы все еще обязывали магов отдавать своих детей сюзеренам, но теперь уже в качестве учеников в школу. И не Ровене, Хельге, Годрику и Салазару, а их потомкам, за которыми таких зверств уже не числилось. Да и сами четыре семьи просуществовали не так долго. Домен стал схлопываться уже в четырнадцатом веке, вынудив селить студентов не в четырех разных школах, а переоборудовать под школу замок Хогвартс. В общем-то, темные времена — есть темные времена, — сказал Малфой, а потом, подумав, добавил: — Хотя Слизерин все же не был таким жестоким, как остальные.

— Это почему же?

— Эту часть истории Основателей тоже переврали. Салазар никогда не был против магглорожденных волшебников, — поморщился блондин. — У него просто было противостояние с Годриком. Союз четырех очень быстро перестал быть таковым. Каждый из четверки хотел стать главнее остальных. Основатели были равны по силе, разнилось лишь число их сторонников. И Годрик постоянно приводил в свои владения магов, рожденных в маггловских семьях. Да и Хельга с Ровеной не слишком отставали, пополняя свои ряды магглорожденными и полукровками. Салазар же хотел видеть среди своих сторонников только сильных чистокровных магов. Восстание пришлось как раз на то время, когда Салазар полностью разочаровался в своих союзниках, видя, что те объединились против него. До сих пор ходят слухи, что Слизерин спас кое-кого из детей, кого Годрик хотел казнить в назидание. Говорят даже, что это были дети Певереллов. А еще говорят, что Салазар скрывал от остальных Основателей своих детей… В общем, есть легенда о том, что Слизерин отослал трех своих дочерей, двум из них поручив заботу о малолетних Певереллах, за которых годы спустя девушки вышли замуж и основали новые магические семьи. Никто доподлинно не знает, кто это, но эти две семьи несут или несли в себе кровь сразу двух сильнейших магических семей этой страны.

— А третья дочь? — спросила я, чувствуя, что это почему-то важно.

— И об остальных-то все сведенья — домыслы, — пожал плечами Драко. — Но есть версия, что эта дочь Слизерина, старшая из его детей, покинула Туманный Альбион. Ее след пропал в континентальной Европе. Так или иначе, а многие считали и считают, что Слизерин был добрее и милосерднее остальных Основателей. Жаль, что Салазар в какой-то момент просто пропал. Ни единственный сын Слизерина, ни внук не знали, куда он делся.

— Пропал? — переспросила я. — Не ушел, а пропал?

— Да, — подтвердил Малфой.

— Выходит, школа не совсем то, чем является, — хмуро пробормотала я.

Рассказанное Малфоем стоило обдумать.

— За столько веков кровь магов перепуталась, — медленно произнесла я. — Все волшебники — родня друг другу. Это известная истина. Это означает, что каждый маг, в ком есть хоть капля старой крови, в той или иной степени является вассалом одного из четырех Основателей.

— Да, — согласился Драко. — Их и их потомков.

— И Шляпа на распределении просто улавливает… м-м-м… процентное соотношение… В общем, чьей крови в студенте больше, так?

— Не совсем так, — признался Малфой. — Шляпу зачаровывали уже в те времена, когда никого из прямых потомков Основателей не было в живых. Ее просто назвали шляпой Гриффиндора, на самом деле это большая мистификация и выдумка. Как и все, что пишут об Основателях в популярных книжках. Годрик не был прямолинейным и честным воином. Но всем нравится так думать. И нравится думать, что Шляпа принадлежала честному воину и судит всех честно. На самом же деле Шляпа или определяет вассальную принадлежность, или же принимает выбор самого студента.

— В общем, идея пережила своих создателей, изменилась и трансформировалась в то, что мы имеем сейчас, — произнесла я задумчиво. — Но это не отменяет того факта, что каждый студент Хогвартса, входя в него, становится частью одного из четырех больших кланов. И остается… вассалом и после школы. Клятвы? Они еще действуют?

Драко кивнул.

— Мои предки сменили дом при первой же возможности. Малфои слизеринцы. Но из-за того, что кровь волшебников смешивалась все эти века… Больше не осталось никого, кто мог бы назвать себя приверженцем лишь одного дома. Фактически, все, кто происходит от семей времен Основателей, даже если это угасшие и возрожденные рода (магия — не кровь, она не разбавляется настолько, чтобы с кого-то спала клятва!), вассалы всех четырех Основателей.

— И если кто-то заявит, что является наследником одного из Основателей… — холодея, прошептала я.

— И сможет это доказать.

— И сможет это доказать, — повторила я, — то клятва вынудит волшебников сделать то, чего хочет потомок Основателей? Именно так Тот-Кого-Нельзя-Называть собрал своих сторонников? Его связь со Слизеринами оказалась достаточно сильна, чтобы вынудить волшебников подчиниться?

— Некоторых, — признал Драко и чуть испуганно взглянул на меня, явно отслеживая реакцию на поднятую тему. — А кто-то просто ввязался во все из любопытства, желания выделиться… Причин много.

Меня начал бить озноб от осознания. Теперь было понятно, почему старшее поколение магов, учившихся с Реддлом, признало его своим главой. Если Темный Лорд доказал, что является наследником Слизерина… А он доказал, когда сумел открыть Тайную Комнату! Раз… Раз он наследник Слизерина, то никого уже не волновало, что Реддл полукровка!

— Мой дед… — привлекая мое внимание, произнес Малфой, — он был азартен и желал величия. И ему нравились идеи Темного Лорда. Они… они дружили, были соседями по спальне в Хогвартсе. Мой дед не был обязан подчиняться, он не чувствовал давления клятвы. Он выбрал свой путь сам. Поверил в Того-Кого-Нельзя-Называть. Поверил настолько, что позволил ему клеймить себя. А потом привел к нему моего отца. Малфои, клейменные Ровеной, поклялись, что никогда не позволят подобному повториться. Но мой дед предал память и гордость предков. И мы все поплатились за это.

Я видела, что Драко тяжело рассказывать, а потому сидела тихо и ни о чем не спрашивала.

— Мой дед умер до того, как Темный Лорд превратился в одержимого идеей фанатика. А мой отец… Он уже не мог выпутаться из этой истории. Крестный и отец… Они не ходили в рейды, не участвовали в боях. Но крестный попался в капкан Дамблдора из-за…

— Из-за моей мамы, — завершила я фразу, видя, что Драко все тяжелее говорить.

— Да. Ты знаешь?

— В общих чертах, — не стала я вдаваться в подробности. — А твой отец? Он ведь политик…

— Да, — Драко невесело усмехнулся. — Он мог бы стать министром, знаешь? У него все задатки, как говорит мама… И тогда, в те смутные времена, отец делал головокружительную карьеру в Министерстве. Его имя было на слуху… И он поплатился за это. За свою известность. И за метку…

— Это было противостояние, — положив Малфою ладонь на плечо, мягко напомнила я. — Одна сторона выиграла, а другая проиграла. Но все могло сложиться и иначе.

— Верно, — согласился Драко. — Отец мог и не выпутаться. Мог бы попасть в Азкабан.

— Но он с вами, — улыбнулась я мальчику.

— Знаю, глупо и бестактно говорить это тому, кто в войне потерял родителей… — выдохнул Малфой. — И Лонгботтом… Его родители пострадали. Моя семья ведь в этом тоже виновата.

Я не стала спорить, видя, что на Драко мои слова вряд ли подействуют.

— Но… Я порой ненавижу своего деда, отца… Саму фамилию Малфой! — признался юный маг. — Из желания получить больше… власти, признания… Теперь Малфои… — Он тяжело вздохнул. — Прошло десять лет. Официально мы оправданы. Сколько денег на это было потрачено! Но на самом деле… То и дело ко всем тем, кто был как-то причастен, наведываются… и тычут нас носом, как котят. Обвиняют. Угрожают. А отец… Он смиренно все сносит. Делает вид, что не замечает, когда всякие… уносят в карманах наши вещи. То, что Малфои копили веками!.. Просто исчезает. И ведь даже в Гринготтс не перенести!.. Только продавать по частям за бесценок, если это что-то, из-за чего могут придраться. Или надеяться, что авроры и всякие пришлые не попадут в закрытую часть дома.

Казалось, Драко вот-вот расплачется. И мне было его жаль.

— Я понимаю, у Невилла родители… в Мунго. Я понимаю. И ты…

— Я тоже понимаю, Драко, — поглаживая мальчика по спине, честно сказала я. — То, что случилось много лет назад, мало кому принесло выгоду. Пострадавшие есть с обеих сторон. И не важно, как мерить потери.

— У меня была похожая напоминалка, — признался Малфой совсем тихо. — Старинная. С серебряными вставками. Родители подарили мне ее на трехлетие. Она так забавно жужжала перед тем, как… Она пропала, когда через месяц к нам наведались с очередным рейдом.

Драко так и не заплакал. Лишь вздохнул тяжело и решительно разломал своего шоколадного нюхлера, а потом и бумажный шестигранник, из него выпавший. В коробочке с простенькими чарами расширения оказалась спрятана деревянная фигурка искусно выполненной саламандры.

— Красиво, — отвлекая Малфоя, сказала я и вскрыла свой магический киндер-сюрприз. Мне на ладонь упала увесистая каменная фигурка изогнувшегося и раззявившего пасть змея.

— Василиск, — мгновенно определил Драко.

— Будешь началом моей коллекции, — важно сказала я фигурке. — Красивый.

Тревор из-под кровати Невилла недовольно квакнул и выбрался на свет, будто желая увидеть соперника за мое внимание.