Мальчик-Которого-Нет

32

Об исчезновении профессора Квиррелла узнала случайно. Новое хобби настолько захватило, что я банально не замечала ничего вокруг, но не утратила бдительности и в одиночку по Хогвартсу ходила только под мантией-невидимкой. Метод себя не раз оправдывал — Уизли каждый день обновляли свои ловушки, развешивая их в разных местах подземелий, обходя лишь коридоры, которыми мог воспользоваться Снейп.

Утром двадцать восьмого декабря я встала пораньше, собираясь позавтракать на кухне и с корзинкой припасов вернуться в гостиную. С Эльзой мы договорились посидеть у нее перед ужином, так что я планировала целый день не покидать защищенных слизеринских подземелий. Мантия была активирована, скрывая меня настолько отлично, что даже Кровавый Барон, скользнувший по коридору навстречу, меня не заметил. Как и Помона Спраут с Северусом Снейпом. Преподаватели о чем-то тихо переговаривались, неспешно пересекая холл. Вид у них был столь сосредоточенный, что я не удержалась и последовала за ними.

— Что вам удалось узнать? — с напряжением в голосе спросила МакГонагалл, когда деканы вошли в учительскую. Я смогла проскользнуть в помещение и затаиться за горами старых мантий, которыми были увешаны большие рогатые вешалки. Учителя были так заняты, что не заметили взметнувшееся облачко пыли, а я едва не чихнула.

Из дальнейшего разговора стало ясно, что Квиррелла хватились еще в Рождество, но не сразу подняли панику, все же преподаватель был свободным взрослым человеком и мог покинуть школу в любое время. Защита школы отслеживала лишь пересечение границ территории человеком, не реагируя на животных и птиц, так что никто не мог сказать, когда именно преподаватель ЗОТИ пересек периметр и сделал ли он это вообще, ведь тот же Хагрид на каникулах по несколько раз на дню мотался то в Лондон, то в Ливерпуль, то в Бристоль, а все вечера проводил в хогсмидских пабах. Поиски начались накануне, когда МакГонагалл заглянула в покои Квиринуса за какими-то документами и обнаружила, что в комнатах молодого волшебника отсутствуют его вещи.

Прислушиваясь к беседе, я посматривала на Снейпа. Тот вел себя безупречно. Ни на миг маска истинного шпиона не дрогнула. И если уж я поверила, то другие тем более не думали в чем-то подозревать зельевара. Не усомнился и явившийся Дамблдор, которому учителя доложили о результатах поисков.

— Как же так? — вполне искренне опечалился директор. — Почему Квиринус покинул нас, никому ничего не сказав?

— Посреди учебного года, — хмуро озвучила МакГонагалл. Видимо, именно это для нее было главным грехом преподавателя ЗОТИ.

— А я вам говорил, Альбус, что не стоит принимать на столь важную должность подобного человека, — чуть злорадно сказал декан Слизерина.

Не подозревая, что их подслушивают, преподаватели не на шутку разошлись, обсуждая Квиррелла и ситуацию в целом, и невольно выдали очень много фактов, которых я до этого не знала.

Так оказалось, что Квиринус был полукровкой, но рос в семье отца и мачехи, рядом с чистокровными братом и сестрой. Миссис Квиррелл не проявляла к нему большой любви, просто терпела. Квиринус всегда знал, что по достижении совершеннолетия в доме отца его не ждут и подъемных денег ему не видать, а потому упорно учился и изыскивал способы не только заработать, но и подняться по социальной лестнице, чтобы утереть нос своим чистокровным родичам. И его не страшили сомнительные методы и риск.

После Хогвартса Квиррелл несколько лет ездил по миру, работал переводчиком в Индии, на Филлипинах. Но после встрял в какой-то скандал и вернулся в Великобританию, где и попытался найти постоянное место службы. О магглах Квиринус знал не так уж много, но за должность ухватился изо всех сил. Пусть преподавателям Хогвартса платили не так уж и много, но это компенсировалось наличием крыши над головой и полным пансионом.

Два года Квиринус вел у студентов предмет, о котором любой магглорожденный знал больше преподавателя, в свободное время занимаясь чем угодно, но не изучением жизни обычных людей. А в общении остальным преподавателям предпочитал призраков.

— Он еще во время учебы был таким, — отметил Филиус Флитвик, присоединившийся к учителям в середине беседы. — Сторонился сокурсников, старших ребят, но мог часами наблюдать, как Серая Дама в печали бродит по галерее на шестом этаже.

Видимо, именно Серая Дама, Елена, и рассказала Квирреллу о том, где искать диадему Ровены Рейвенкло. Но из беседы учителей выяснилось и то, что Альбус активно поощрял желание Квиринуса отправиться путешествовать. Из разговора же я внезапно поняла, что те самые леса Албании, где бродил Квиринус, находятся не в Албании, а в Шотландии. В магическом мире для обозначения местности жители довольно спокойно мешали старинные и современные названия, отдавая предпочтения первым. В итоге названия Альба, Албан, Альбанн, Албания и Альбион маги спокойно использовали для обозначения как отдельно Шотландии, так и всей страны в целом. А вспомнив, что уже видела в книгах незнакомые слова, вроде Лондиниума, Мансениона, Глазгеу(5), решила не удивляться, а просто изучить данную тему получше, чтобы в следующий раз не чувствовать себя несообразительной дурочкой.

Дальнейший разговор отвлек от проблемы с путаницей названий. Оказалось, Альбус Дамблдор, которого не так-то просто было на что-то уговорить, после одного лишь разговора с Квирреллом, состоявшегося после возвращения Квиринуса в Хогвартс в середине прошлого июля, легко согласился сделать того преподавателем ЗОТИ. И только профессора знали, что это решение было принято не до отправления Квиринуса в путешествие, а после него. Тюрбан же и заикание появились и того позже, за день или два до начала августа. И только Альбус знал все детали путешествия своего подчиненного. Всем же остальным пришлось довольствоваться рассказами, в которых правдой была едва ли половина.

Снейп напирал на то, что Альбус за последние год-два принял много сомнительных решений. Даже преподавателей стал набирать страннее обычного. Не говоря уже о полосе препятствий, которую Дамблдор почему-то называет качественной защитой. Мне оставалось только согласно беззвучно хмыкать и слушать дальше. Но ни к какому внятному решению учителя не пришли. Решили дальше искать Квиррелла, но Альбус собирался перестраховаться и найти кого-то на замену. Филиус на это заявление только фыркнул, давая понять, что за каких-то десять дней едва ли можно найти подходящего человека. Снейп же кривил губы в презрительной усмешке, давая понять, что не ожидает на проклятой должности кого-то достойного.

Я сходила на кухню и вернулась в подземелья. Тревор дожидался меня в жестяном тазу на столике в гостиной. Невилл использовал все свои таланты, чтобы создать в небольшой емкости самую настоящую болотную кочку, поросшую травой и мхом. Жабий баловень к подношению отнесся благосклонно и время от времени выбирался из ванной комнаты, чтобы посидеть на кочке и поквакать.

До сих пор вспоминалась та незабываемая ночка пару недель назад, когда Тревор обнаружил, что в тазике, оставленном в туалете, просто непередаваемая акустика. Мы, уже привыкшие к редким ночным звукам из-за стенки, проснулись вскоре после полуночи от проникновенного «Ква-а-а!», донесшегося как из преисподней. Я тогда узнала много интересных магических ругательств и первый раз видела Драко всклокоченным.

— Завтрак, ваше высочество, — хихикая, я высыпала в тазик небольшую горстку червяков и бросила пару улиток.

Ополоснув руки в ближайшем туалете, вернулась в гостиную и устроилась на диване возле камина. Стоило обдумать все, что случилось. И нынешнее занятие как никогда лучше для этого подходило.

Эльза с удовольствием делилась со мной знаниями и обещала поговорить с Шимоном о моем вступлении в клуб. А я под ее познавательные лекции старательно нарабатывала навык, ведь это тело спицы прежде в руках не держало.

В магическом мире вязание делилось по способу изготовления изделия на ручное и магическое. И не сказать, что какой-то из двух подходов был легче. Перво-наперво делались полные расчеты в петлях и дюймах. Но если при ручном вязании на этом подготовка заканчивалась, то в магическом это было самой легкой частью. Для зачаровывания спиц предстояло сначала вывести правильные словоформулы для каждого этапа, опираясь на параметры изделия, расчеты убавок, прибавок, аранов(6), чередование лицевых и изнаночных петель. И еще толщину и состав пряжи. И если задачку решить неправильно, то наколдуется совсем не то, что нужно.

Но при этом способе вязания получалось самое обычное изделие, совершенно немагическое. В то время как при ручной вязке волшебник или волшебница могли вложить какие-либо чары прямо в процессе. И верхом мастерства считалось на протяжении всего времени тонкой струйкой вливать в нить силу. В таком случае для придания изделию нужных свойств не требовались заклинания, хватало обычных слов или даже мыслей. Такие вязаные вещи назывались заговоренными и очень ценились.

Я пока не замахивалась ни на зачарованные спицы, ни на заговоренные вещи. Для первого опыта выбрала простой шарф, хотя в прошлой жизни освоила даже вязание носков. Разве что пряжу для шарфа использовала не дешевенькую, а очень солидную — темно-зеленый, почти черный кашемир на шелковой основе. Эльза много распиналась о том, чем отличаются разные материалы, особо отмечая магопроводимость. И шелк по всем характеристикам превосходил конкурентов.

Начатый как первый блин, шарф довольно быстро прирастал аккуратными рядами, обещая стать вполне приличным аксессуаром, который и подарить не стыдно. И теперь я усиленно гнала лицевую гладь, чтобы успеть закончить работу до девятого января. Если после влажно-тепловой обработки шарф не превратится в несуразную тряпку, то будет что всучить декану на День рождения. Но уже сейчас это было мягчайшее тонкое полотно самого невероятного оттенка, от одного вида которого я получала эстетическое удовольствие.

Вот под вязание шарфика я и планировала обдумать перемены в знакомой истории. Но стоило половчее перехватить спицы и потянуть на себя нить из плетеной коробки для пряжи, как с тихим звоном прямо передо мной материализовался небольшой сияющий бледно-голубой шар.

— Это что еще такое? — опешила я и вжалась в спинку дивана, пытаясь оказаться как можно дальше от незнакомого явления.

Шар тем временем вновь издал мелодичный звон, напоминая большой будильник, вспыхнул раз-другой и раскрылся цветком, являя мне что-то похожее на свиток, но в виде Патронуса.

— В книгах такого не было.

Ни через минуту, ни через две свиток никуда не делся. Только искрил, издавал перезвон и следовал за мной по всем подземельям. Пришлось спешно листать конспекты, куда я выписывала заклинания, и кидаться в неправильный Патронус диагностическими. Те ничего не выявили, и я, проклиная всех и вся, рискнула ткнуть в свиток палочкой. Сияние тут же погасло, а мне под ноги упало что-то довольно увесистое. И туда же едва не ухнуло сердце, но все обошлось. На полу валялась не магическая бомба, а скрученная в трубочку толстая тетрадь. Вполне безобидная, с большой сургучной печатью с оттиском в виде буквы «W».

— И что это такое? — хмурясь, я сломала печать и развернула тетрадь, а после поспешила в спальню, к своим книжным полкам.

Лишь несколько часов спустя, просмотрев не меньше дюжины книг, я смогла немного разобраться в произошедшем. Сильно помогло то, что я вспомнила свои беседы с Костехрумом, и додумалась заглянуть даже в толстенные талмуды.

Все оказалось довольно просто. Два раза в год всем волшебникам, имеющим право голоса в Визенгамоте, являвшимся прежде всего своеобразным парламентом, а уже потом верховным судом магического мира, высылался опросник по законопроектам и поправкам к законопроектам, внесенным на рассмотрение. Рассылка была зачарованной: свиток мог получить, открыть и внести свой голос либо сам член Визенгамота, или его магически заверенный представитель. Голосовать можно было вплоть до начала заседания по каждому конкретному вопросу, при этом присутствие в зале Визенгамота не требовалось. Этим пользовалось большинство представителей Палаты лордов.

Я же, пусть и являлась леди Поттер, пока не могла посещать заседания лично из-за возраста. В большой зал Визенгамота не мог войти волшебник, не прошедший малого совершеннолетия. Но почти все предпочитали не являться туда до полного совершеннолетия.

Интересно было узнать, что в случае, если история повторится, и меня обвинят в нарушении Статута секретности, я смогу войти в зал. Но все присутствующие узнают о моем статусе, потому как стул допроса в центре снимает невидимость с артефактов и проявляет регалии. Сейчас, в виду юного возраста, это один магический наруч. После малого совершеннолетия обе руки до локтя будет покрывать рисунок-тату. А после семнадцати я смогу вызывать и другие элементы, дающие окружающим знать, кто перед ними. У каждого лорда и леди регалии разнились, ведь были сплавом магии рода и индивидуальности волшебника. Но у леди обычно появлялся венец и массивный пояс из металлических блях. Так что на заседание, в случае чего, стоит идти в приличной мантии, а то все эти статусные штучки будут странно смотреться в сочетании с обычной одеждой.

Но больше всего меня заинтересовало другое. Стоило ткнуть в свое имя на первой странице, как остальной текст сдвинулся, уступая место перечню семей, чей голос мне принадлежал. Было интересно и то, что лишь главам семей была доступна подобная функция. Представители могли развернуть только подробный текст законопроектов.

Оставалось только гадать, имел ли Дамблдор возможность голосовать от лица Поттеров до этого момента или нет, но отныне только мое решение будет учитываться. И голосов у меня не один и не два. В списке ожидаемо значились Поттеры и Блэки, но первыми были вписаны Слизерины, а после — Певереллы.

«Ну куда ж без этого! — скривилась я. — Главное — не ляпнуть при свидетелях, что являюсь наследницей Слизерина».