Маша и Гром

Глава 4. Гром

Когда закрылась дверь, я посмотрел на начальника своей охраны.

— Что думаешь? Не врет?

— Она девка честная, — тот пожал плечами. — С малолетства всегда правду-матку резала.

— Честная и принципиальная, херовые дела. Такая скорее к ментам побежит, если что вспомнит, — я покачал головой. — Завтра подними всех наших. Я тоже с пацанами встречусь. Второго ублюдка нужно найти. Да и первого неплохо бы опознать.

Из-за усталости я говорил короткими, рубленными фразами. Начавшаяся еще во время застолья головная боль сейчас усилилась десятикратно, а сигареты с алкоголем все только ухудшили.

— В поселке и в лесу никого не нашли. Но все мы прочесать не смогли, слишком мало людей, — начальник охраны покосился на меня, думая, говорить или нет. — Кирилл, вы же...

— Иваныч, не сейчас, — я махнул рукой. — Вот и отметил создание легального бизнеса.

Скривившись, я потушил сигарету с такой силой, словно хотел проткнуть пепельницу, и выпрямился.

— Все, остальное завтра. Есть у нас кто в местной ментовке? Если жмура опознают, я хочу узнать первым.

— Найдем, — заверил меня Иваныч.

Связей у него хватит и не на такое. Потому и я его и ценил, потому и приблизил к себе сразу же, доверил личную охрану.

— МОлодцы твои сегодня капитально обосрались. Завтра с ними сам потолкую.

— Кирилл...

— Все, спать, — отрезал я и вышел из кабинета.

В особняке было тихо. После того, как я вечером выбежал на улицу, услышав стрельбу, я не видел никого кроме охраны и ментов. Никого из гостей. Я даже не знал, остался ли кто-то из них в особняке или все предпочли уехать до того, как на заднем дворе стало не протолкнуться из-за машин с мигалками. В принципе, плевать. Этот ужин — мишура, фантики. Ничего не решал, особо ничего не значил. Мне посоветовали его устроить: мол, так теперь принято, выглядит как красивый, щедрый жест. Отметить начало чего-то нового — первый законный бизнес.

Отметил.

Какие-то ублюдки проникли в мой дом, в мой, мать его, дом! В место, которое должно охраняться как Кремль. Обманули охрану, каким-то образом попали в список гостей — а его тщательно проверяли, я сам проверял. Я с ужасом, настоящий ужасом, которого никогда прежде не испытывал, думал о том, что было бы, не окажись та девка в кустах. Не вмешайся она.

Похищение сына. Шантаж. Выкуп — это был бы еще наилучший вариант. Хуже — если кто-то задумал мне отомстить. Конечно, было за что. Тогда бы я получил своего сына по кусочкам.

Я прикрыл глаза. Господи, какая же ты сука, Алена. Я тебя не тронул только потому, что однажды Гордей спросит про свою гулящую мать. И будет неловко рассказать пацану, что папа сотворил кое-что плохое с мамой. Но как же ты невероятно мне подгадила, каким ты меня сделала уязвимым, эгоистичная ты дрянь. Надеюсь, гордишься собой в своем сраном Хельсинки.

Гордей. Мой сын. Сопливый пацан, который похоже пропускает мимо ушей все то, что ему говорит отец. Руки чесались всыпать ремня. Со мной-то в детстве никто особо не церемонился, у бати всегда был короткий разговор. Я поднялся по широкой лестнице из темного дуба на второй этаж и, пройдя по длинному коридору до самого конца, оказался перед дверью в детскую. Кивнув стоявшему возле нее охраннику, я вошел в комнату.

Гордей не спал. Сидел за письменным столом с включенным ночником и, кажется, читал. Услышав шум, обернулся — испуганно и стремительно. И не особо расслабился, увидев меня. И правильно.

— Иди сюда, — я сел на диван и подозвал к себе сына.

Тот послушно подошел, отложив в сторону книгу, и остановился напротив меня.

— Пап, я, — Гордей подул на светлую челку, так и лезшую в глаза, и посмотрел на меня. — Я не подумал. Прости.

— Тебя могли похитить. Или убить.

Я думал, что успокоился, остыл после той вспышки в кабинете, когда с удовольствием расхерачил бы свой стол в мелкие щепки. Но, глядя на сына сейчас, понял, что ни черта я не остыл.

— Стоило бы тебя выпороть. Мой отец со мной так бы и поступил... — проворчал я.

«... и так из мальчика Кирюши я превратился в лидера преступной группировки Грома».

Гордей вздохнул. Решил, что лучше сейчас помалкивать?..

— Нахера ты с ними поперся? — я пристально посмотрел на сына. — Тебе сюрпризов мало? Не хватает чего-то?

У сына было все то, о чем я в своем детстве даже мечтать не смел: начиная с мать-его бассейна внутри гигантского трехэтажного особняка и заканчивая лучшими американскими шмотками.

— Не знаю, — Гордей пожал плечами, чувствуя себя глупее некуда. Он поспешно заморгал, прогоняя слезы.

— Тебе вот-вот восемь стукнет, ты уже большой, должен понимать, — я вздохнул. — Не заставляй меня отсылать тебя.

— Я не хочу! — вскинулся мальчишка, забыв, что минуту назад собирался разреветься.

Он вытянул руки по швам и сжал кулаки, исподлобья смотря на меня. Как-то он провел в деревне три безумно долгих месяца, воспоминаний о которых ему хватит надолго, и совсем не горел желанием туда возвращаться.

— Вот и славно, — я кивнул и добавил жестко. — Тогда мы договорились: больше никаких глупостей, Гордей. Иначе отправишься туда.

— Ладно, — насупившись, буркнул пацан.

Он демонстративно отошел от меня и забрался с ногами на заправленную кровать, что стояла напротив дивана. Он сел, обхватив себя ладонями за лодыжки, и уткнулся подбородком в согнутые колени.

От такой неприкрытой наглости я фыркнул. Да-а, руководить преступным сообществом оказалось куда проще, чем воспитывать собственного сына. Хлопнув себя по бедрам, я встал.

— Спокойной ночи, — сказал на прощание сыну, закрывая за собой дверь детской. В ответ до меня донеслось неразборчивое бормотание.

Кивнув оставшемуся в коридоре охраннику, я прошел мимо двух комнат и вошел в третью — спальню. Бросил взгляд на часы — уже давно перевалило за полночь. Из встроенного в стену бара я достал початую бутылку конька, прихватил сигареты с прикроватной тумбочки и вышел на незастекленную лоджию. Опустившуюся на участок тишину лишь изредка нарушал треск рации: охрана не спала.

Закурив, я отпил прямо из бутылки. Я все прокручивал в голове имена людей, которые могли устроить сегодняшнее похищение, и список получался довольно длинным. С целый лист фамилий наберется. Начиная от ментов и заканчивая бывшими владельцами завода, который теперь принадлежит мне. Именно завершение возни со всеми бумажками мы и отмечали сегодня в особняке. А что, красивый жест: отомстить в такой момент.

Или это отголоски еще первой чеченской. Я же отказался тогда гнать боевикам оружие…

Затянувшись, я медленно выпустил из легких дым. Завтра что-то должно проясниться. Я подниму на ноги всю Москву и найду концы этого беспредела. Совсем берега попутали, отморозки.

Самое херовое, что замешан кто-то близкий. У меня в окружении крот. Списки с доступом в мой дом составлялись и проверялись тщательно. Разумеется, я не собирался впускать в особняк абы кого. Финальные версии я утверждал сам, а перед этим Иваныч должен был рыть носом землю, чтобы проверить каждого кандидата. Или кандидатку.

Чтобы вот как раз такой херни, как случилась, не было.

Херово рыл, выходит. Недоработал.

А кто-то всадил мне смачный нож в спину. С этим я разберусь. И в ответ всажу три, как делал всегда.

А еще эта девка... Которой я должен быть благодарен по гроб жизни за спасение Гордея. И я был бы. Честно, был, потому что своего пацана я люблю, как бы сильно ни ненавидел его мать. Если бы не одно «но».

Я смотрел на нее и чувствовал фальшь. Что-то было неправильно, что-то не сходилось. Я всегда доверял своим инстинктам, своему чутью. В нашем, так сказать, «деле» опасно не доверять. Можно не верить во всю эту подсознательную хрень, но я точно знаю, что избежал парочки покушений потому, что не пошел туда, куда чувствовал, что не хочу идти.

Так вот, что-то подобное я чувствовал и по отношению к этой Маше. С виду все нормально: симпатичная, нормальная девчонка. Личико чистенькое, ничем не испорченное. Сама не потрепанная. Руки тоже вроде чистые — те места, которые выглядывали из разодранных рукавов. Худая, но не потому, что употребляет. Взгляд тяжелый, как у бабы лет на десять постарше.

Но что-то, блин, зудело, свербело внутри, когда я на нее смотрел.

Докурив, я с трудом удержался от желания прикончить бутылку. Коньяка в ней осталось совсем на донышке, грамм двести. Но мне нужна трезвая голова с утра, еще к ментам в отдел ехать, показания подписывать. И потому я вернул бутылку обратно в барный шкаф, впихнув ее на полку между двумя другими, и направился в душ, а после — сразу спать. Утром, правда, один черт пришлось пить рассол и крепкий кофе, чтобы избавиться от похмелья.

***

— ... да нахер им это надо, Гром.

Капитан с сомнением посмотрел на меня и, оттолкнувшись от стола, проехал на стуле на колесиках через половину кабинета.

— Детство в жопе заиграло, Капитан? — третий из собравшихся ранним утром воскресенья в офисе покосился на Капитана с нескрываемым неодобрением. — Итак башка трещит, еще ты тут.

— А нехер было нажираться вчера, — Капитан, он же Новиков Павел Сергеевич, он же друг моего детства, беспечно пожал плечами. — И я тебе говорил.

Прозвище прилипло у нему еще с сопливых детских лет. Тогда он был капитаном дворовой футбольной команды, а теперь — моей правой рукой.

Он смахнул с рукава темно-серого пиджака невидимую пылинку, полюбовался дорогими золотыми часами — конечно же, ролексами — на правом запястье и посмотрел на меня.

— Короче, уверен, что «духи» тут не причем. Им нахер это прямо сейчас не сдалось, других проблем выше крыши.

— Да хер их знает, у них мозги у всех давно отшиблены. Ты их логикой нормальных людей не меряй, — Виктор Аверин по прозвищу Авера побарабанил пальцами себе по лбу и откинул пониже спинку офисного кресла.

Он смотрелся чужим в этом просторном кабинете со столами из темного дуба, дорогими креслами и диванами, барным шкафом с ломящимися от алкоголя полками и огромным глобусом на ножке прямо посреди всего этого великолепия.

Дорогие костюмы Авера презирал, потешался над Капитаном из-за его страсти к пижонству, а сам носил всегда джинсы или треники и непременно с черной футболкой с коротким рукавом, чтобы клеить девчонок на выточенную в тренажёрке бицуху. Поверх черной футболки, конечно же, золотая цепь едва ли не с палец толщиной. Ювелиру пришлось тогда спаять две стандартных цепи вместе, чтобы получилось обхватить мощную шею Аверы.

Стоял теплый осенний день — разительный контраст с предыдущим. Я прямо с утра выдернул двух ближайших друзей в офис: ситуация не терпела отлагательств. Оба вчера пропустили ужин в моем доме: Капитан только ночью вернулся из Красноярска, куда летал, чтобы встретиться с нашими «партнерами», а Авера нужен был мне на другом концы Москвы.

Помимо личности потенциального заказчика нам нужно обсудить, что говорить людям, братве. Ведь не поймут, если мы решим отмолчаться. И если не ответим жёстко — тоже не поймут. Скажут, прогнулся Гром. Постарел. Потерял хватку. Скажут, можно попробовать задавить.

Потому и была моя проблема их общей проблемой.

Да и пацана, в общем-то, они все любили. Капитан крестил его пару лет назад, когда пошла такая мода. Кроме меня, ни у кого из ближайшего круга детей не было. По множеству причин, но основная — как обеспечить им безопасность.

Вот и выходило, что никак. Жизнь в очередной раз наглядно все продемонстрировала. Впрочем, и я ничего не планировал, жениться не собирался, детей заводить — тоже. Гордей у меня оказался случайно. Вернее, сама ситуация была режиссирована моей сукой-бывшей. А мне в ней был отведена роль пассивного зрителя.

— Ну и кто тогда? Эти не могут, те не могут. Кто пацана-то вчера волочил и навечно прилег у меня перед парадной дверью на участке? — положив на стол перед собой локти, я соединил пальцы на руках, образовав треугольник. Я посмотрел через него по очереди на Капитану и Аверу: словно через прицел.

После вчерашнего я был небрит, рано утром явился к ментам с щетиной и похмельем, которое не сняли ни рассол, ни кофе. Кобура с пистолетом лежала у меня на столе под рукой, и время от времени я принимался раскручивать ее как волчок. Дурацкая привычка, о которой давно пора избавиться.

— А твоя чокнутая бывшая не могла? Она ж вроде как пыталась с пацаном мосты наладить, — Капитан, запрокинув голову, крутился на кресле.

— Алена-то? — я фыркнул. — Ну, она сука, конечно, но не тупая. Че бы она потом с пацаном делала? Вывезла бы в Финку в багажнике? Да и какие там мосты... Звонила ему пару раз и все.

— Сука, — резюмировал Авера.

— Да кто этих баб разберет. Может, вдали от Родины мозги совсем набекрень пошли, — Капитан пожал плечами.

— Мозги у нее набекрень пошли, еще когда сына сплавила тетке под Новгород, — отрезал я, нахмурившись.

Эту историю я ненавидел вспоминать.

— Ну тогда хер вообще знает, — вновь повторил Авера, нарушая повисшую тишину. — Давай потрещим с пацанами, может, кто что слышал, видел.

— Ты Гордея никуда не думаешь отправить? — Капитан выпрямился в офисном стуле и уперся локтями в колени, пристально глядя на меня.

— Хочу, — я кивнул. — Только не придумал пока, куда. За кордон стремно, а куда-то поблизости — свеч не стоит.

— Слу-у-ушай, — протянул Авера. — А ты девку эту проверил? Что за якудза, которая от братков ноги унесла? А то, может, она с ними заодно.

— Надо ее проверить, — я кивнул. Друг угадал мои ночные мысли. — Ее мой Иваныч знает вроде с пеленок. Дочка армейского друга или типа того. С виду ничего такая, обычная. С ментами вчера особенно не любезничала. Не знаю, брешет или нет, но говорит, что не помнит, кто открыл пальбу.

Капитан многозначительно усмехнулся.

— Не, ну я, конечно, сам справки наведу. Вдруг они тебе все это специально лепят, — Авера задумчиво погладил подбородок.

— Базара нет, — я хмыкнул. — Иванычу-то я верю. А вот ей... Не знаю, херня какая-то. Может, мне уже херня всякая мерещится.

— Это старость, Гром, — авторитетно заявил Авера, и я показал ему средний палец, совсем как нормальный тридцатичетырехлетний мужик.

— Иди ты.

— А я тебе говорил, в жопу этот завод, — неожиданно невпопад сказал Капитан. — В жопу эту легальность. Сто процентов тебя из-за него прижали.

— Да было бы из-за чего прижимать! — немедленно отреагировал Авера.

Идейным вдохновителем всей схемы по легализации бизнеса был именно он, потому и критику Капитана воспринимал в штыки.

— Да вы задрали меня сраться, я три месяца это все слушаю! — вспылил я, хлопнув кулаком по столу.

Да-а, нервы ни к черту уже. Захотелось выпить, хотя настенные часы едва-едва показывали одиннадцать утра.

— Уже сделали, что ты как бабка причитаешь опять, — я хмуро посмотрел на Капитана. — Все, проехали, решили. Я так решил.

— Да потому что! — набычился в ответ Капитан. — В жопу мне не упали все эти бумажки, документики, доли какие-то, заводы-пароходы.

— Нет, ну а ты предлагаешь до усрачки с пистолетом по улицам гонять? — огрызнулся Авера. — Я вот за восемь лет уже набегался, по гроб жизни хватит! Все, скоро новое тысячелетие, мир меняется, Капитан, разуй глаза!

Прикрыв глаза, я отключился от их спора. За последний год, что они по кругу гоняли одни и те же аргументы, я слышал все это тысячу раз, если не больше. Авера смотрел в будущее и держал нос по ветру, улавливая малейшие изменения внешних обстоятельств. Он первым понял, что время бригад и братков подходит к концу, по крайней мере, — официально. Их будут зачищать, и уже не получится с ноги открывать любые двери, отбирать бизнес лишь силой оружия.

Капитан же застрял в прошлом, в девяносто четвертом — сладкое время рассвета. Несмотря на внешнее пижонство, на дорогие костюмы из итальянской ткани, золотые часы с камушками, кожаную обивку его мерса, он с удовольствием гонял бы с пистолетом со взведенным курком да ездил в лес с лопатами, как раньше — почти по графику, стабильно раз в неделю.

— Ну что, может в баньку сегодня? Попаришься, отвлечешься? Девочки там, бухло? — Капитан, которому все же надоело лить из пустого в порожнее в споре с Аверой, посмотрел на молчащего меня.

— Не, — я мотнул головой. — В жопу баню и девочек.

— Ну, туда тоже можно, — гоготнул Капитан.

— Тебе что, пятнадцать? — Авера за его спиной закатил глаза. — Гром, меня Поддубный с утра набрал, просил передать, если он может чем-то помочь, то он на связи.

Я присвистнул и усмехнулся. Из окна пробивалось яркое, слепящее солнце, и я встал, чтобы закрыть жалюзи. Прислонившись к подоконнику, открыл форточку на проветривание и закурил.

Капитан скривился. Он пытался бросить. Забавно. Ни бухло, ни кое-что покрепче он бросать почему-то не собирался.

— Быстро слухи поползли, да? — сказал наконец я. — Уж если на Урале знают...

— То вся Москва жужжит, — припечатал Авера.

Сощурившись, он смотрел на меня. На правом виске на загоревшем лице белесым пятном выделялся шрам с палец толщиной: шел как раз от уголка глаза и дальше к уху назад, до линии роста волос. Пару лет назад чудом остался жив, когда пуля черканула вдоль лица, задев лишь лоскут кожи. Врачи тогда сказали, что пара миллиметров влево — и ему бы пришёл конец. Авера тогда сходил покрестился, поставил Богу свечку.

— Поговори с нашими девочками, пусть внимательно слушают, что пьяные клиенты болтают, — я выдохнул дым в форточку. — Может, кто-то насчет трещать.

— Да ну, с бабами-то?.. — протянул Капитан.

— Есть идеи получше? — я обернулся к нему, вскинув брови. Тот замялся в ответ. — Все, братья, бывайте.

Я выкинул окурок и обменялся с друзьями крепкими рукопожатиями.

— Может, вечером хоть в тире постреляем? — Капитан задержал меня, сжав плечо.

— Ну, давай, — я сдался. — Только в моем, приезжайте ко мне.

— Добро, — друг широко улыбнулся. — Крестничка повидаю.

— Я пас, пацаны. Маринке обещал, — Авера развел руками.

— Так бери ее с собой!

— Ну да, не хватало ей про разборки братвы слушать, — он покрутил пальцем у виска. — Еще ты небось шлюх притащишь.

— Не-не, — Капитан принялся активно отмахиваться от него руками. — У «папы» все строго, — он хмыкнул, поглядывая на меня. — Никаких шлюх в доме при мелком.

— Решай сам. Я тебе всегда рад, — вмешался я и поднял на прощание вверх сжатый кулак.

За закрытой дверью кабинета в приемной меня ждали два охранники. Они поднялись с дивана, когда я вышел, и стали по бокам за моей спиной. Я поправил на плече лямку от бронежилета, который почти нельзя было разглядеть за моей привычной черной водолазкой. С расстояния нескольких шагов так и вовсе не поймешь, что на мне надет «броник».

Иваныч утром настоял, и я подумал, что с меня не убудет. Лучше пару дней в бронежилете походить, чем потом сразу на кладбище валяться или полгода в больничке. Мне хватило прошлого раза, от которого на память остались дырки в боку и спине. Охрана сопроводила меня до припаркованного на улице бронированного шестисотого, а сами сели в гелик, который поедет сзади.

— Кирилл Олегович, куда? — ко мне повернулся водитель.

Я задумчиво побарабанил пальцами по кожаному сиденью.

— Домой.

Остаток воскресенья разнообразия ради можно и с Гордеем провести. Все равно никто толком работать сегодня не будет. Похитителя в морге опознавать только завтра начнут, менты жопами зашевелят тогда же. У меня и труба молчала, хотя в будний день пиликала бы, не останавливаясь. Тоже новые веяния. Еще пару лет назад не разбирали, выходной ли день, рабочий. Да хоть Новый год! Доставали из-под земли, если был нужен. Теперь же... стремительно движемся к европейскому прогрессу!

Едва выехали из Москвы, у меня затрещала рация.

— Босс, за вами хвост. Одна тачка, ведет нас от офиса, — передал охранник из гелика. — Отрываемся?

— Погоди, — я сосредоточился, прикидывая в уме варианты. — Набери пацанов, пусть перехватят их у поселка и проводят до места.

Дальше-то шлагбаума мои незадачливые преследователи едва ли сунутся, а проследить за ними самими будет полезно. Может, сразу и узнаю, кто все это заказал. Я коротко набрал друзей, пересказал, что за мной хвост, и велел повнимательнее присмотреться, не ведет ли кто-то их.

Домой приехали уже сильно после обеда. Когда я вышел из машины, охранник доложил, что хвост пустить получилось. Я едва успел войти на участок, когда ко мне стремительно подошел Иваныч.

— Сегодня в траве нашли. — сказал он, протягивая мне пакетик с белым порошком. — Вчера в темноте менты пропустили.

— Это жмура? — я взял пакетик, раскрыл и принюхался. Все было ясно.

— Да. У наших все четко, никакого порошка на территории и на работе.

— Охереть. Это получается, два наркоши обошли твою хваленую охрану? — я остановился на дорожке и посмотрел на Иваныча, скрестив на груди руки. — Ты издеваешься или что?

— Мы сверяем сейчас списки. Есть версия, что их приписали в качестве сопровождающих кого-то из гостей. Поэтому у них был доступ в дом.

Бывший афгановец — хотя мы не бываем бывшими — под моим взглядом не дрогнул и не смешался. Спокойно выдержал его и ответил — также спокойно и уверенно.

— Сутки, Иваныч, у тебя есть еще сутки, — бросил ему напоследок, сворачивая на дорожку в сторону особняка. — Иначе с твоими парнями поговорю я сам.

— Этого не потребуется.

Я взбежал по ступенькам и толкнул дверь. Особняк встретил меня тишиной. Я хотел проведать сына, а оставшееся до вечера время провести в бассейне и качалке, которые были оборудованы на цокольном этаже. Нужно было выплеснуть куда-то злость. А потом еще боевыми постреляю в тире. Так и успокоюсь.

Гордея в его комнате не оказалось, и мне пришлось вернуться на первый этаж и спросить охранника у двери о сыне. Тот сказал, что пацан уже с час торчит на кухне.

Задумчиво хмыкнув, я прошел из парадной части дома в хозяйственную: там располагались кладовки, подсобные помещения, комнаты прислуги и охраны, дежурившей в особняке посменно. Голос Гордея я услышал, едва свернув за угол и оказавшись в длинном коридоре, по которому нужно было пройти, чтобы попасть на кухню.

— ... да я вообще не боялся!

А вот ответ прозвучал тихо, и разобрать его я не смог.

— Это вообще для меня привычное дело уже.

Когда я вошел в просторную, обставленную новейшей техникой кухню, то увидел, что сын сидел на высоком барном стуле и болтал в воздухе ногами, держа в руках кружку. По аромату я узнал в напитке какао. Напротив сына также за барной стойкой сидела его новая знакомая и героиня вчерашнего вечера, Маша.

Вот значит как.

Гордей заметил меня первым. Радостно улыбнулся и помахал рукой.

— Пап! — отставив в сторону кружку, он спрыгнул на пол и подбежал ко мне, обнимая за пояс.

Уже забыл, кажется, что дулся на отца ночью. Я потрепал его по светлым волосам.

— Добрый день, — девчонка же отчетливо напряглась, обнаружив, что они с Гордеем больше не одни.

Я прищурился. Боится, что сболтнула лишнего, и я услышал? Есть, что скрывать? Или просто мнется?.. Этих баб никогда не разберешь.

— Пап, а где ты был целый день? Мне Маша какао сделала, и я еще подумал... — Гордей затараторил, стремясь поделиться со мной как можно большим числом своих мыслей в сжатый промежуток времени.

Скрестив руки на груди, я прислонился плечом к дверному косяку, вполуха слушая болтовню сына и изредка вставляя короткие реплики. Я наблюдал за Машей, которая взяла со стола две кружки и подошла к раковине, чтобы их сполоснуть.

— А где Вероника Львовна? — что бы про меня не думали другие, но имена персонала в своем доме я помнил отлично.

— У нее отгул на половину дня. Я дождусь ее и поеду обратно.