Медведь и Дракон

Глава 52 Глубокая битва

Генерал Пенг пересёк реку Амур и вторгся в Россию, находясь в своём командном бронетранспортёре, далеко отставшем от первого полка тяжёлых танков. Он подумывал о том, чтобы воспользоваться вертолётом, но оперативное управление предупредило его, что битва в воздухе идёт не так хорошо, как эти глупцы в штабе ВВС пытались заверить его. Он чувствовал себя неловко, пересекая реку в бронированном транспортёре по плавающему мосту — подобно кирпичу, привязанному к воздушному шару, — но он всё-таки сделал это, продолжая слушать доклад начальника своего оперативного управления о развитии наступления.

— Американцы бросили в бой большое количество своих истребителей, и вместе с ними прилетели их самолёты Е-3 с радиолокаторами, направляющими действия истребителей. Действуя вместе, они представляют грозную силу, им трудно противостоять, хотя наши коллеги в штабе ВВС утверждают, что у них есть тактические приёмы, которые помогут справиться с американцами. Я поверю в это, когда увижу результаты собственными глазами, — заметил полковник Ва. — Но пока это единственная плохая новость. Мы опережаем свой план на несколько часов. Сопротивление русских слабее, чем мы ожидали. Захваченные нами пленные крайне разочарованы тем, что их лишили артиллерийской поддержки.

— Неужели? — спросил Пенг.

— Да, у нас десять пленных, захваченных на их оборонительных позициях, — мы увидим их через несколько минут. У них были туннели, по которым они собирались скрыться, и у выходов из туннелей стояли наготове бронетранспортёры, чтобы увезти их в тыл. Они не рассчитывали удерживать свои укрепления в течение длительного времени, — продолжал полковник Ва. — Они планировали отступать, а не обороняться до последнего, как мы предполагали. Мне кажется, что у них не хватает храбрости для боя, товарищ генерал.

Эта информация привлекла внимание Пенга. Всегда важно знать боевой дух противника.

— Кто-нибудь из них остался в своих укреплениях и отстреливался до конца?

— Только один из укреплённых бункеров. Это стоило нам тридцати солдат, но мы всё-таки захватили их в плен. Может быть, их бронетранспортёр, который должен был увезти солдат в тыл, повредили наши снаряды, и у них не было выбора, — высказал своё мнение полковник.

— Я хочу увидеть один из этих бункеров прямо сейчас, — приказал Пенг.

— Конечно, товарищ генерал. — Ва опустился вниз и отдал приказ водителю. Бронетранспортёр тип 90 качнулся вправо, удивив военного полицейского, пытавшегося регулировать движение машин, но он не стал возражать. Четыре длинные хлыстовые антенны на углах бронетранспортёра сказали ему, что это за машина. Командный бронетранспортёр съехал с проторённой дороги прямо к уцелевшему русскому бункеру.

Генерал Пенг вышел наружу, наклонив голову при выходе из люка, и пошёл к почти нетронутой старой броневой башне. Очертания башни — перевёрнутая сковородка — напомнили ему, что башня снята со старого танка ИС-3. Когда-то это была мощная боевая машина, но теперь она превратилась в раритет. Группа сотрудников разведывательного управления стояла у входа. Они вытянулись при виде генерала.

— Чем мы взорвали его? — спросил Пенг.

— Мы не взрывали этот бункер, товарищ генерал. Они покинули его после того, как произвели пятнадцать выстрелов из орудия и примерно триста из пулемёта. Они даже не уничтожили бункер, перед тем как мы захватили его, — доложил капитан-разведчик, делая жест генералу в сторону люка танковой башни. — Здесь все безопасно. Мы проверили бункер, мин-ловушек здесь не оказалось.

Пенг спустился вниз. Перед ним была комфортабельная маленькая казарма, полка для больших танковых снарядов, большое количество патронов для двух пулемётов. На полу валялись гильзы от орудия и пулемётов, обёртки полевых рационов. Бункер выглядел весьма комфортабельным, с койками, душем, туалетом и большим запасом продовольствия. «Ради этого стоило сражаться», — подумал генерал.

— Как они ушли отсюда? — спросил Пенг.

— Вот по этому туннелю, — ответил молодой капитан, провожая его на север по туннелю. — Как видите, русские подготовились ко всему. — Туннель шёл под гребнем холма к крытому месту для стоянки — скорее всего бронетранспортёра. Это подтверждалось глубокими следами колёс на грунте сразу за бетонной стоянкой.

— Сколько времени они продержались?

— Мы захватили бункер меньше чем через три часа после начала обстрела. Наша пехота окружила орудийную установку, и вскоре после этого русские скрылись, — сообщил капитан командующему армией.

— Понятно. Отличная работа нашей штурмовой пехоты. — Затем генерал увидел, что полковник Ва перевёл командный транспортёр через вершину холма к концу туннеля, дав ему возможность подняться внутрь.

— Куда теперь? — спросил Ва.

— Я хочу посмотреть, что сделали наши ракетные установки с их артиллерийскими орудиями.

Ва кивнул и передал приказ генерала командиру бронетранспортёра. На поездку потребовалось пятнадцать минут, во время которых машину бросало из стороны в сторону. Пятнадцать тяжёлых артиллерийских орудий по-прежнему находились на своих позициях, но два, мимо которых прошёл Пенг, были опрокинуты и повреждены контрбатарейным огнём. Позиция, которую они посетили, была почти не тронутой, хотя несколько ракет упало поблизости, так что три мёртвых тела продолжали лежать рядом со своими орудиями, в лужах почти высохшей крови. По-видимому, большинство артиллеристов сумело спастись. Рядом с каждым орудием была вырыта траншея глубиной два метра, с забетонированными стенками. Обстрел всего лишь поцарапал их. Также поблизости находился большой бункер для боезапаса с рельсами, по которым снаряды доставлялись к орудиям. Дверь в бункер была открыта.

— Сколько снарядов они успели выпустить? — спросил Пенг.

— Не больше десяти, — ответил другой офицер из разведывательного управления, на этот раз майор. — Наш контрбатарейный огонь был великолепен. Всего в русской батарее было пятнадцать орудий. Одно из них успело сделать двадцать выстрелов, но это все. Мы вывели их из строя меньше чем за десять минут. Радиолокационные установки, следящие за огнём противника, действовали блестяще, товарищ генерал.

Пенг кивнул, соглашаясь с майором:

— У меня тоже создалось такое впечатление. Эта батарея была бы непобедимой двадцать или тридцать лет назад — хорошая защита для артиллеристов и большой боезапас, но они не предвидели, что противник сможет определить координаты их позиции так быстро. Если батарея расположена неподвижно, Ва, она подвергается опасности уничтожения. — Пенг оглянулся по сторонам: — И всё-таки инженеры, выбравшие место и построившие эту позицию и другую, такую же, были талантливыми специалистами. К сожалению, теперь все это устарело. Каковы наши полные потери?

— Примерно триста пятьдесят убитых и шестьсот двадцать раненых, — ответил начальник оперативного управления. — Это обошлось нам недёшево, но потери меньше, чем мы ожидали. Если бы русские стояли до конца и продолжали сражаться, потери были бы намного более серьёзными.

— Но почему они отступили так быстро? — спросил Пенг. — Нам это известно?

— В одном из бункеров мы нашли письменный приказ, разрешающий им отступать, если положение осложнится. Это удивило меня, — заметил полковник Ва. — Из истории известно, что русские обороняются очень стойко, и об этом узнали немцы. Но это было при Сталине.

Тогда у русских была железная дисциплина. И мужество. Судя по всему, сегодня ситуация иная.

— Их отступление было проведено умело, — заметил Пенг. — Мы должны были захватить больше пленных.

— Они бежали слишком быстро, товарищ генерал, — объяснил полковник.

— Тот, кто сражается и потом быстро уходит, — процитировал генерал Пенг, — сохранит жизнь, чтобы сражаться снова. Имейте это в виду, полковник.

— Это верно, товарищ генерал, но тот, кто быстро отступает, не представляет непосредственной угрозы.

— Поехали дальше, — сказал генерал, направляясь к своему командному бронетранспортёру. Он хотел увидеть линию фронта.

— Так в чём дело? — спросил Бондаренко у лейтенанта. Юноша пережил тяжёлый день, и то, что ему сейчас приходилось стоять и докладывать командующему театром военных действий, не улучшало его самочувствия. — Вольно, молодой человек. Вы живы. Все могло быть гораздо хуже.

— Генерал, мы могли бы держаться и дальше, если бы нам обеспечили хотя бы небольшую поддержку, — сказал Команов, не скрывая своего разочарования.

— У нас не было такой возможности. Продолжайте. — Генерал показал на карту на стене.

— Они переправились вот здесь и шли через эту седловину и через хребет, чтобы атаковать нас. Только пехота, мы не видели никаких машин. У них были портативные противотанковые орудия, ничего особенного, ничего неожиданного, зато массивная артиллерийская поддержка. Только на мою позицию был сконцентрирован огонь целой батареи. Тяжёлые орудия, 150 миллиметров или даже больше. И ракеты, которые полностью уничтожили нашу артиллерийскую поддержку, почти сразу.

— Это было неожиданностью для нас, — подтвердил Алиев. — У них было, должно быть, больше этих систем обнаружения мест, откуда вёлся огонь, чем мы ожидали.

Кроме того, они использовали свои ракеты тип 83 для контрбатарейной борьбы, подобно тому, как делали это американцы в Саудовской Аравии. Это эффективная тактика.

— Тогда нам нужно разработать метод уничтожения их с самого начала, — сказал Бондаренко. — У нас есть группы электронной разведки. Пусть они разыщут эти китайские радиолокаторы и уничтожат их нашими ракетами. — Он повернулся. — Продолжайте, лейтенант. Расскажите мне про китайскую пехоту.

— Это смелые люди, товарищ генерал. Они продолжают воевать, несмотря на направленный на них огонь. Они хорошо подготовлены. Мой бункер и другой, рядом с моим, уничтожили по крайней мере двести пехотинцев, но они продолжали наступать. У них неплохое взаимодействие, словно у игроков футбольной команды. Если вы предпринимаете какой-то манёвр, то они меняют свою тактику, почти сразу. Несомненно, они вызвали артиллерийскую поддержку очень умело.

— Их батареи уже стояли наготове, лейтенант, и ждали только команды, — сказал Алиев младшему офицеру. — Им было несложно обрушить на вас артиллерийский огонь, потому что они следовали заранее подготовленному плану. Что ещё?

— Мы не видели ни одного танка. Китайцы заставили нас отступить ещё до того, как закончили строительство мостов. Их пехота хорошо подготовлена, тренирована и даже сама стремится в наступление. Я не заметил никаких доказательств самостоятельного мышления, но, как вы сами сказали, их часть операции была хорошо спланирована и тщательно отработана.

— Для китайцев типичным является то, что командиры говорят своим солдатам многое о предстоящих операциях. Они не считают нужным сохранять секретность, как это делаем мы, — сказал Алиев. — Возможно, это содействует товарищеской солидарности на поле боя.

— Но пока ход войны продолжается в их пользу, Андрей. Качество армии состоит в том, как она реагирует на ситуацию, когда начинает терпеть неудачи. До сих пор мы не видели этого. — А увидим когда-нибудь? — подумал Бондаренко. Он покачал головой. Нужно изгнать эту мысль, перестать думать об этом. Если у него отсутствует уверенность, как он сможет внушить уверенность в победе своим людям? — А как вели себя ваши солдаты, Валерий Михайлович? Как сражались?

— Мы сражались, не боясь смерти, товарищ генерал, — заверил командующего Команов. — Мы убили двести китайских солдат, и убили бы гораздо больше при артиллерийской поддержке.

— Ваши люди готовы продолжать сражаться? — спросил Алиев.

— Да, черт побери! — выкрикнул Команов. — Эти маленькие жёлтые мерзавцы вторглись в нашу страну. Дайте нам оружие, и мы уничтожим их всех!

— Вы закончили танковую школу?

Команов кивнул головой, подобно курсанту:

— Так точно, товарищ генерал, восьмым в своём классе.

— Дайте ему роту в соединении «Боярин», — сказал генерал своему начальнику оперативного управления. — У них не хватает офицеров.

Генерал-майор Диггз был в третьем поезде, выехавшем из Берлина. Он не выбирал поезда, просто так получилось. Диггз был в тридцати минутах позади разведывательного батальона Анжело Гиусти. Русские вели поезда настолько близко друг к другу, насколько позволяла безопасность, и даже, наверно, временами переступали эту черту. Русским помогало то, что их железные дороги были полностью электрифицированы. Это означало, что поезда быстро уходили со станций и снова набирали скорость, когда приходилось проезжать опасные места, которых было немало.

Диггз вырос в Чикаго. Его отец обслуживал пульмановские вагоны на железных дорогах в Атчесоне, Топека, и Санта-Фе, потом работал на поезде «Супер Чиф», курсировавшем между Чикаго и Лос-Анджелесом до тех пор, пока пассажирское сообщение не подошло к концу в начале 1970-х годов. Затем, что было неожиданным для всех, он перешёл в другой профсоюз и стал водить поезда. Марион помнил, как ещё мальчишкой ездил с ним и как нравилось ему ощущение массивной машины. Так что когда он поступил в военную академию в Уэст-Пойнте, то решил стать танкистом и, что ещё лучше, служить в разведывательном танковом подразделении. Теперь он командовал огромным количеством тяжёлого снаряжения.

В России он оказался впервые. Он не ожидал побывать здесь в первой половине своей карьеры. Тогда он больше всего беспокоился о Гвардейской танковой армии и Третьей ударной армии, чьи массивные формирования располагались в Восточной Германии, готовые устремиться к Парижу — по крайней мере, этого опасались в НАТО.

Но теперь этого опасаться не приходилось. Россия стала частью НАТО. Раньше это показалось бы ему чем-то из плохого научно-фантастического фильма. Сейчас отрицать это было невозможно. Глядя в окно своего вагона, он видел похожие на луковицы купола русских православных церквей — по-видимому, Сталин не сумел снести все церкви. Русские железнодорожные узлы ничем не отличались от американских. Они никогда не были артистическими примерами архитектуры или городского планирования и выглядели так же, как сеть мрачных железнодорожных путей, ведущих в Чикаго или любой другой американский город. Нет, красивыми были только железные дороги, которые вы строили под своей рождественской ёлкой на каждое Рождество. Но здесь не было заметно никаких рождественских ёлок. Поезд замедлил ход и плавно остановился, ожидая, наверно, сигнала, открывающего путь…

Но нет, это место походило на какой-то военный терминал. Справа виднелись русские танки, и повсюду масса наклонных бетонных рамп — русские построили, по-видимому, эту станцию для перевозки своих собственных гусеничных машин на запад, решил он.

— Генерал! — раздался чей-то голос.

— Да!

— С вами хотят повидаться, сэр, — объявил тот же голос.

Диггз встал и пошёл на голос. Это был один из его младших офицеров, только что окончивший Ливенуорт, а за его спиной стоял русский генерал.

— Вы генерал Диггз? — спросил русский на неплохом английском языке.

— Совершенно верно.

— Прошу вас пройти со мной. — Русский спустился на платформу. Воздух был свежим, но этим утром над ними висели низкие серые облака.

— Вы хотите рассказать мне, как дела на востоке? — спросил Диггз.

— Нет, мы хотим, чтобы вы полетели со своим штабом в Хабаровск и там все увидите сами.

Это разумно, — подумал Диггз.

— Сколько офицеров мне взять с собой?

— Шесть, включая вас.

— О'кей. — Генерал кивнул и повернулся к капитану, который вызвал его из вагона. — Мне нужны полковники Мастертон, Дуглас, Уэлш, Тернер, майор Херст и подполковник Гарвей.

— Слушаюсь, сэр. — Молодой офицер исчез.

— Когда вылетаем?

— Вас ожидает самолёт.

«Один из русских», — подумал Диггз. Никогда раньше он не летал на русском самолёте. Насколько это безопасно? Насколько безопасно лететь на самолёте в зону, где ведутся бои? Ничего не поделаешь, армия не платит ему за то, чтобы он оставался в безопасных местах.

— Кто вы?

— Носенко, Валентин Носенко, генерал-майор, представитель Ставки.

— Ситуация действительно настолько плохая?

— Её нельзя назвать хорошей, генерал Диггз. Наша главная проблема заключается в том, чтобы перевезти подкрепления к театру военных действий. Но китайцам приходится переправляться через реки. Так что трудности, как говорите вы, американцы, компенсируют одна другую.

Больше всего Диггза беспокоил вопрос снабжения. Его танки и бронетранспортёры «Брэдли» уже имели при себе полный боезапас, и два с половиной дополнительных боезапаса для каждой машины находились в грузовиках в других поездах, подобных этому. После этого ситуация становилась сложной, особенно для артиллерии. Но его главной заботой было дизельное топливо. У него было достаточно горючего, чтобы дивизия могла продвинуться на триста или четыреста миль. Это немалое расстояние по прямой линии, но на войне никто не позволяет войскам двигаться по прямой. Таким образом, в лучшем случае дивизия могла продвинуться на двести миль, что не было таким уж впечатляющим расстоянием. Кроме того, требовалось горючее для его реактивных самолётов. Вот почему генералу в первую очередь был нужен его специалист по логистике, полковник Тед Дуглас, сразу после оперативного мозга дивизии — полковника Мастертона. Офицеры начали собираться.

— В чем дело, сэр? — спросил Мастертон.

— Мы летим на восток, чтобы увидеть, что там происходит.

— О'кей, тогда надо позаботиться о средствах связи. — Полковник Мастертон исчез. Вскоре он вышел из вагона, за ним двое солдат несли спутниковое радиооборудование.

— Отличная мысль, Дьюк, — заметил подполковник Гарвей. Он занимался связью и электронной разведкой в Первой бронетанковой дивизии.

— Господа, это генерал Носенко из Ставки. Насколько я понимаю, он полетит с нами на восток?

— Совершенно верно, я отвечаю за разведывательное обеспечение Ставки. Прошу следовать за мной. — Он проводил их к четырём автомобилям. Через двадцать минут они подъехали к военному аэродрому.

— Как относится к вторжению ваш народ? — спросил Диггз.

— Вы имеете в виду гражданское население? Слишком рано делать выводы. Многие не верят в происходящее, но немало и гнева. Гнев — это хорошо, — сказал Носенко. — Гнев является источником мужества и решительности.

«Если русские говорят о гневе и решительности, значит, ситуация действительно плохая», — подумал Диггз, глядя на улицы московских пригородов.

— Какие соединения двигаются перед нами?

— Пока четыре мотострелковые дивизии, — ответил Носенко. — Это наши самые лучшие части. Кроме того, мы формируем и другие подразделения.

— Я не имею последних сведений. Что ещё посылает НАТО? — спросил Диггз.

— Формируется британская бригада из солдат, базирующихся в Хоне. Мы надеемся, что они отправятся в путь через двое суток.

— Действительно, как мы вступим в бой без, по крайней мере, поддерживающих нас британцев, — сказал Диггз. — Отлично, они экипированы примерно так же, как и мы. — «Но ещё лучше, они подготовлены в соответствии с той же доктриной. Хоне», — подумал он. 22-я бригада из казарм в Гааге, командир — бригадный генерал Сэм Тернер. Пьёт виски, как минеральную воду «Перье», но великолепно соображает и блестящий тактик. А его бригада подготовлена на основе тех же учений и штабных игр в Графенворе. — Как относительно немцев?

— Это политический вопрос, — признался Носенко.

— Передайте своим политикам, что Гитлер мёртв, Валентин. Иметь немцев на нашей стороне совсем не вредно. Поверь мне, приятель. Мы все время проводим учения с ними. Они немного хуже подготовлены, чем десять лет назад, но немецкие солдаты по-прежнему хороши, да и их офицеры ничем не уступают. Особенно хорошими у немцев являются их разведывательные подразделения.

— Да, но это политический вопрос, — повторил Носенко. На этом, понял Диггз, обсуждение кончилось.

На взлётной дорожке их ждал Ил-76, известный в НАТО как «Кэмбер», русская копия С-141 «Старлифтер» Локхида. На нем была расцветка «Аэрофлота», но в хвосте виднелись пушечные установки, которые русские любят пристраивать на всех своих тактических самолётах. Диггз не возражал против этого. Они едва успели подняться в самолёт и пристегнуться ремнями, как самолёт начал разбег.

— Торопимся, Валентин?

— А зачем ждать, генерал Диггз? Идёт война, — напомнил Носенко своему гостю.

— О'кей, что нам известно?

Носенко открыл планшет с картами, который держал в руках, и положил на пол большой лист. Самолёт начал набирать высоту. Это была карта китайско-русской границы по реке Амур, на которой уже были нанесены карандашные пометки. Американские офицеры наклонились над картой.

— Они подошли вот сюда и переправились через реку…

— Насколько быстро они продвигаются? — спросил Бондаренко.

— Я послал перед ними разведывательное подразделение. Они докладывают мне каждые пятнадцать минут, — ответил полковник Толкунов. — Китайские войска двигаются неторопливо и осторожно. Их разведывательное прикрытие состоит из гусеничных бронетранспортёров WZ-501 с лёгким вооружением, но с хорошим радиообеспечением. Тем не менее они не проявляют инициативу. Как я сказал, двигаются неторопливо. Они перемещаются прыжками по полкилометра, в зависимости от местности. Мы прослушиваем их радиопереговоры. Они не шифрованы, хотя китайский разговорный язык обманчив по своей терминологии. Сейчас мы занимаемся этим.

— Скорость движения?

— Пять километров в час, это самое быстрое, как мы заметили, обычно медленнее. Их основные элементы все ещё продолжают перестраиваться, и они так и не сумели пока подготовить систему снабжения. Я полагаю, что они не будут пытаться продвигаться вперёд больше чем на тридцать километров в сутки — судя по моим наблюдениям.

— Любопытно. — Бондаренко снова посмотрел на карту. Китайские войска начали двигаться на северо-северо-запад, потому что к этому их вынудило направление местности. При такой скорости они сумеют добраться до золотого прииска через шесть или семь дней.

Теоретически, он мог двинуть свою 265-ю мотострелковую дивизию и блокировать их наступление… вот здесь… через двое суток и заставить их принять бой, но к этому времени у них будет по крайней мере три… может быть, даже восемь механизированных дивизий, способных атаковать его единственную полноценную дивизию, и так скоро он не мог рисковать. Хорошая новость заключалась в том, что китайские войска обходили его командный пункт. Знак презрения? — подумал он. — Или просто там не было ничего, что могло бы угрожать им, и они не хотели напрасно растрачивать на это силы? Нет, они будут наступать как можно быстрее, ведя пешую пехоту для защиты их направления движения. Это была классическая тактика, и ею пользовались потому, что она приносила успех. Все поступали таким образом, от Ганнибала до Гитлера.

Таким образом, их передовые элементы двигались осторожно и осмотрительно, и под их прикрытием они продолжали переправлять свою армию через амурские мосты.

— Какие китайские части мы опознали?

— Головную часть вражеского формирования составляет 34-я Краснознамённая ударная армия под командованием генерала Пенг Хи-Вонга. Он считается политически надёжным, и его ценят в Пекине как опытного военачальника. Следует предположить, что Пенг будет командовать оперативной группировкой армий. 34-я армия сейчас уже почти полностью переправилась через Амур. Теперь к переправе готовятся ещё три механизированные армии группы «А» — это 31-я, 29-я и 43-я. В обшей сложности они составляют 16 механизированных дивизий, а также приданные им части. Мы полагаем, что за ними последует 65-я армия группы «Б», состоящая из четырех пехотных дивизий и танковой бригады. Я думаю, что задачей 65-й армии будет прикрытие западного фланга. — В этом был определённый смысл. К востоку от линии прорыва не было достаточно надёжных русских подразделений. Классическая операция заключалась бы в повороте на восток к Владивостоку и берегу Тихого океана, но это только отвлечёт силы от главной цели. Таким образом, с поворотом на восток китайские армии повременят по крайней мере неделю, возможно, две или три. Пока туда направятся только лёгкие части прикрытия.

— Как относительно гражданского населения? — спросил Бондаренко.

— По мере возможности люди покидают города на пути китайского наступления, главным образом автобусами и автомобилями. Наша военная полиция пытается навести там порядок. Пока не случилось ничего, что могло бы помешать эвакуации, — сказал Толкунов. — Вот посмотрите, китайские войска даже обходят Белогорск. Их разведывательные подразделения обходят его с востока.

— Это разумное решение, не правда ли? — заметил Бондаренко. — Их настоящая цель находится далеко на севере. Тогда зачем замедлять продвижение? Им не нужна территория. Им не нужны люди. Их целью являются нефть и золото. Захватывая гражданских лиц, они затруднят этим продвижение к основным целям. Если бы я был на месте генерала Пенга, я беспокоился бы о протяжённости продвижения на север. Даже не встречая сопротивления, он встретит на своём пути труднопреодолимые естественные преграды, а защищать линию продвижения чертовски трудно. — Геннадий сделал паузу. Зачем сочувствовать этому варвару? В конце концов, его задача заключалась в том, чтобы уничтожить противника и его людей. Но как? Даже продвижение так далеко на север представляет собой проблему. В таком случае насколько труднее будет нанести по врагу удар в той же местности плохо подготовленными войсками? Тактические проблемы обеих сторон будут настолько трудны, что люди его профессии сочтут их почти невыполнимыми.

— Генерал Бондаренко? — спросил голос с акцентом.

— Да? — Он повернулся и увидел человека, одетого в американский лётный комбинезон.

— Сэр, я — майор Дэн Таккер. Я только что прилетел и привёз оборудование прямой связи с нашими беспилотными разведывательными самолётами «Тёмная звезда». Где мне установить его?

— Полковник Толкунов? Майор, это начальник моей разведки.

Американец небрежно отсалютовал, как обычно делают это лётчики.

— Как поживаете, полковник?

— Сколько времени потребуется на установку оборудования?

Американцу понравилось, что английский язык Толкунова лучше его русского.

— Меньше часа, сэр.

— Проходите сюда. — Полковник вывел его наружу. — Насколько хороши ваши камеры?

— Полковник, когда человек выходит помочиться, вы можете увидеть размеры его члена.

Толкунов принял слова майора за обычное американское хвастовство, но всё-таки задумался.

Капитан Федор Ильич Александров командовал разведывательным подразделением 265-й мотострелковой дивизии. Предполагалось, что разведкой в дивизии будет заниматься целый батальон, но в его распоряжении было то, что смогли ему выделить.

Правда, для выполнения этой задачи его подразделение усилили восемью новыми гусеничными разведывательными бронетранспортёрами. Эти машины были дальнейшим развитием пехотных бронетранспортёров, на них установили более совершенные двигатели и трансмиссии, а также лучшие аппараты связи, которые только что начали выпускать. Капитан докладывал непосредственно командиру дивизии, а также, по-видимому, координатору разведывательной деятельности театра боевых действий, какому-то полковнику Толкунову. Этот офицер, понял капитан, очень беспокоился о его собственной безопасности и постоянно настаивал, чтобы подразделение капитана находилось вблизи китайских частей — но не слишком близко, чтобы его не заметили, и велел всеми силами избегать вооружённого столкновения. Его работа, говорил капитану Толкунов по крайней мере каждые два часа в течение последних полутора суток, заключается в том, чтобы оставаться в живых и следить за наступающими китайцами. Ему запрещалось тронуть даже волосок на их маленьких китайских головках, просто оставаться настолько близко, чтобы иметь возможность слышать, что они бормочут, и записывать имена подруг, которых они трахают во сне.

Александров был молодым капитаном, всего двадцати восьми лет, и вызывающе привлекательным атлетом, совершающим пробежки для своего удовольствия. Бег, говорил он своим подчинённым, это лучшая форма физического упражнения для солдата, особенно если он служит в разведывательном подразделении. В каждом из гусеничных бронетранспортёров у него были водитель, наводчик и радист, а также три пехотинца, которых он лично обучал быть невидимыми. Обучение заключалось в том, что каждый из пехотинцев половину времени проводил вне своих бронетранспортёров, обычно двигаясь добрый километр или около этого впереди китайского разведывательного прикрытия, прячась за деревьями или переползая через открытые поляны, докладывая по своим рациям, произведённым в Японии, короткими фразами. Солдаты передвигались налегке, с автоматом и двумя запасными магазинами, потому что их не должны были видеть или слышать. Говоря по правде, Александров предпочёл посылать их в разведку вообще без оружия, опасаясь, что кто-то из них поддастся искушению застрелить китайца, руководствуясь патриотическим рвением. Однако ни один солдат не хотел выходить на поле боя без оружия, поэтому капитану пришлось ограничиться строгим приказом закрывать затворы на пустых патронниках. Обычно капитан тоже выходил на разведку со своими солдатами, оставив бронетранспортёры спрятанными в трехстах метрах в лесной чаще.

За последние двадцать четыре часа они хорошо познакомились со своими китайскими оппонентами. Их разведчики были тоже отлично подготовленными и преданными делу специалистами, превосходно справлялись с работой или, несомненно, создавали такое впечатление. Они также передвигались в гусеничных машинах, также проводили много времени вне транспортёров, двигаясь пешком, впереди машин, скрываясь за стволами деревьев и все время глядя вперёд, ожидая увидеть русские подразделения. Русские стали даже присваивать им имена.

— Вот это Садовник, — сказал сержант Буйков. Этот китаец любил касаться кустов и деревьев, словно изучая их для доклада в колледже или с какой-то другой целью. Садовник был невысоким и худым, похожим на двенадцатилетнего мальчика. Он казался достаточно компетентным, автомат был закинут у него за спину, и он часто пользовался биноклем. Это был китайский лейтенант, судя по его погонам, возможно, командовал взводом. Китайский офицер постоянно распоряжался своими людьми, однако нередко шёл впереди них. По всей видимости, он добросовестно относился к своей работе. Значит, его нужно убить первым, — подумал Александров. Русский бронетранспортёр был вооружён мощной 30-миллиметровой пушкой, которая могла превратить китайского лейтенанта в удобрение с тысячи метров, но Александров запретил это. Очень жаль, подумал Буйков. Он вырос в этом районе, часто охотился в этих лесах со своим отцом, лесорубом. — Нам действительно нужно убить его.

— Борис Евгеньевич, вы что, хотите встревожить противника и выдать наше присутствие? — спросил у своего сержанта Александров.

— Полагаю, нет, капитан, но охотничий сезон…

— Закрыт, сержант, сезон закрыт, и — лежать! — приказал Александров. Китаец смотрел в их сторону в бинокль. Лица русских были покрыты маскировочной раскраской, и в одежду были воткнуты ветки, которые скрывали очертания человеческой фигуры, но капитан не хотел рисковать. — Скоро они двинутся вперёд. Назад к бронетранспортёру.

Самая трудная часть разведывательной работы заключалась в том, чтобы не оставлять следов от гусениц, которые могли бы заметить китайцы. Александров «обсудил» эту проблему со своими водителями, угрожая застрелить каждого, за машиной которого останется след (он знал, конечно, что не сможет так поступить, но его люди не были в этом уверены). Удачно сконструированные глушители на выхлопных трубах бронетранспортёров заметно уменьшали шум работающих двигателей. Время от времени русские инженеры, проектировавшие и строившие военное оборудование, находили удачное решение какой-то проблемы. В данном случае они сумели это сделать. К тому же водители русских бронетранспортёров не заводили свои двигатели до тех пор, пока не слышали, что китайцы уже делают это. Александров поднял голову. Садовник махал рукой тем, кто был сзади. Это означало, что они продвинутся вперёд. Китайцы делали ещё один лягушиный прыжок — одна группа остаётся на месте и внимательно смотрит по сторонам, охраняя двигающуюся группу от возможного нападения. Александров не собирался предпринимать никаких наступательных действий, но китайцы, разумеется, не знали этого. Его удивило, что они продолжали прежнее осторожное движение уже второй день. Ещё ни разу они не отступили от выбранного метода передвижения, не проявили небрежности. Александров надеялся, что в какой-то момент они допустят ошибку, но китайцы были, по-видимому, хорошо подготовлены и действовали в точном соответствии с планом. Ну что ж, он тоже не отступал от выбранного плана.

— Начнём двигаться, капитан? — спросил Буйков.

— Нет, останемся на месте и продолжим наблюдение. Они должны остановиться у того маленького хребта, где проходит дорога лесорубов. Я хочу убедиться, насколько они предсказуемы. — Тем не менее капитан достал свою портативную рацию. — Остаёмся на месте, они делают очередной прыжок.

В ответ он услышал щелчки других раций, создающих шёпот атмосферных помех вместо голосов из других бронетранспортёров. Отлично, его люди продолжают сохранять радиодисциплину. Второй эшелон китайских гусеничных бронетранспортёров двигался вперёд не спеша, со скоростью около десяти километров в час, по просеке в лесу. «Интересно, — подумал Александров, — они не рискуют слишком далеко углубляться в соседние заросли, не больше чем на двести или триста метров». И тут он съёжился. Над головой затрещал вертолёт. Это была «Газель», китайская копия французского военного вертолёта. Но его бронетранспортёр был глубоко в лесу, и каждый раз, когда они останавливались, экипаж выскакивал наружу и натягивал на машину маскировочную сетку.

Его люди были хорошо подготовлены. И поэтому, говорил он своим людям, они не должны оставлять за собой видимый сверху след гусениц, если хотят остаться в живых. «Газель» была небольшим вертолётом, но несла ракеты «воздух-земля». Правда, их бронетранспортёр был бронированным, но не настолько бронированным.

— Что он делает? — спросил Буйков.

— Если он ищет присутствие противника, то не делает это очень уж старательно.

Китайцы ехали по дороге, построенной век назад для так и не законченной ветки Транссибирской железной дороги. Она была широкой, в некоторых местах ширина достигала пятисот метров, и относительно хорошо нивелированной. Кто-то много лет назад подумывал о завершении строительства этой дороги для того, чтобы начать эксплуатировать неизвестные богатства Сибири. Этому придавали такое значение, что было повалено огромное количество деревьев, и новая поросль едва выросла в жестоком сибирском климате. Невысокие ёлочки, которые легко склонялись и ломались в щепки под гусеницами бронетранспортёров. Дальше к северу дорогу к золотому месторождению прокладывали военные инженеры, а ещё дальше дорога шла к нефтяным месторождениям на берегу Арктики. Когда китайцы продвинутся достаточно далеко, они обнаружат хорошую дорогу, по которой могут двигаться механизированные части. Но эта дорога была узкой, и китайцам придётся задуматься о безопасности своих флангов, если они решат и дальше двигаться по ней.

Александров вспомнил про римскую авантюру, когда три римских легиона под командованием Квинтилия Вара вторглись в Германию. Римский полководец не обратил внимания на безопасность флангов и потерял свою армию под натиском германских племён, руководимых Армениусом. Может быть, китайцы допустят такую же ошибку? Нет, всем было известно про катастрофу в Тевтоненбергском лесу. Это сражение упоминалось в каждом учебнике по тактике во всех военных академиях известного мира. Квинтилий Вар был назначен на место командующего римскими легионами по политическим соображениям, потому что он нравился своему императору Августу, и, совершенно очевидно, не из-за его способностей как полководца. Этот урок, вероятно, лучше помнили солдаты, а не политики. А китайской армией командовали солдаты, не так ли?

— Смотрите, вот Лис, — заметил сержант Буйков. Это был ещё один офицер в китайском разведывательном подразделении, по всей вероятности подчинённый Садовника. Похожий на него своей миниатюрностью, Лис проявлял меньше интереса к кустам и деревьям и больше оглядывался по сторонам. У них на глазах он исчез в лесной чаще на востоке, и если он поступал так, то обычно оставался невидимым от пяти до восьми минут. — Неплохо бы покурить, — заметил сержант Буйков.

— С этим придётся подождать, сержант.

— Да, товарищ капитан. Можно тогда глотнуть немного воды? — недовольно спросил он.

— Мне не помешал бы глоток водки, но я забыл прихватить её с собой, так же, как и вы, в этом я не сомневаюсь.

— К сожалению, да, товарищ капитан. Хороший глоток водки помогает прогонять холод в этом сыром лесу.

— А также притупляет слух и зрение, а мы нуждаемся в них, Борис Евгеньевич, если только вам не хочется всю жизнь питаться рисом. При условии, конечно, если китайцы берут пленных, в чём я очень сомневаюсь. Они не любят нас, сержант, и они не относятся к числу цивилизованных людей. Запомните это.

Подумаешь, им не нравится балет. Мне он тоже не нравится, — молча проглотил намёк сержант Буйков. Его капитан был москвичом и часто говорил о разных культурных событиях. Но Буйков, подобно своему капитану, не любил китайцев, а сейчас ещё меньше, когда видел их на своей земле.

— Капитан, мы когда-нибудь будем в них стрелять? — спросил сержант.

— Да, когда придёт время, наша работа будет заключаться в том, чтобы уничтожить их разведывательное подразделение. Поверь мне, Борис, я ожидаю этого с таким же нетерпением, как ты. — И мне хотелось быть закурить не меньше тебя. Да и стакан водки мне тоже не помешал бы. А пока ему придётся ограничиться чёрным хлебом с маслом, который он хранил в своём бронетранспортёре, в трех сотнях метров к северу.

На этот раз прошло шесть с половиной минут. Лис, по крайней мере, заглянул в лес на востоке — наверно, старался уловить звук дизельных двигателей, но не услышал ничего, кроме щебетанья птиц. И всё-таки, по мнению Буйкова, этот китайский лейтенант проявлял наибольшую бдительность из двух офицеров. Когда придёт время, его нужно убить первым, — подумал сержант. Александров похлопал сержанта по плечу.

— Теперь наша очередь сделать прыжок, Борис Евгеньевич.

— Слушаюсь, товарищ капитан. — Оба русских солдата направились к своим машинам, пригнувшись первую сотню метров, стараясь не шуметь, до тех пор, пока они не услышали, что китайцы включили двигатели своих гусеничных бронетранспортёров. Ещё через пять минут они сидели в своих БТРах и ехали на север, медленно пробираясь между деревьями. Александров намазал маслом немного хлеба и съел его, запивая водой. Проехав тысячу метров, их бронетранспортёр остановился, и капитан включил мощный радиопередатчик.

— Кто эта Ингрид? — спросил Толкунов.

— Ингрид Бергман, — ответил майор Таккер. — Актриса, в своё время была очень красивой. Все «Тёмные звезды» названы по именам кинозвёзд, полковник. Солдаты захотели этого. — Наверху монитора была пластмассовая полоска, показывающая, какая из «Тёмных звёзд» сейчас высоко в небе и ведёт передачу. «Мэрилин Монро» была в Жиганске на техобслуживании, а «Грейс Келли» ожидала своей очереди, которая наступит через пятнадцать часов. — Вот посмотри, — он щёлкнул переключателем и переместил мышку, — это передовые элементы китайцев.

— Сукин сын, — сказал Толкунов, демонстрируя своё знание американского сленга.

Таккер усмехнулся:

— Здорово, верно? Однажды я послал «Тёмную звезду» прошвырнуться над нудистской колонией в Калифорнии — это частный парк, где люди все время ходят обнажёнными. Можно было заметить, у кого из девушек плоская грудь, а у кого хорошие сиськи. Была чётко видна разница между естественными блондинками и крашеными. Короче говоря, вот этой мышкой ты контролируешь камеру — в данный момент это делает кто-то другой в Жиганске. Тебя интересует что-то особенное?

— Мосты на Амуре, — тут же ответил Толкунов. Таккер взял радиомикрофон.

— Это майор Таккер. К нам поступил запрос о цели. Переведите камеру-три на главное место пересечения реки.

— Понял, — донеслось из динамика рядом с монитором.

Изображение тут же изменилось, словно пробежала лента от десяти часов к четырём. Затем картинка стабилизировалась. Поле зрения было примерно четыре километра шириной. На экране появились восемь мостов, у каждого очередь насекомых.

— Передайте мне контроль над камерой-три, — приказал майор Таккер.

— Контроль у вас, сэр, — ответил голос.

— О'кей. — Таккер поводил мышкой, не обращая внимания на клавиатуру, и картинка резко приблизила — «изолировала» — третий мост с запада. По нему одновременно двигались три танка со скоростью примерно десять километров в час, с юга на север. На дисплее была даже роза компаса — на случай, если вы потеряли ориентировку, — а изображение давалось в цвете.

Толкунов спросил:

— А зачем нужен цвет?

— Цветное изображение не дороже черно-белого, и мы ввели его в нашу систему, потому что иногда это показывает подробности, которые неразличимы на черно-белом. Это впервые для изображения с такой высоты, даже у спутников пока ещё нет цвета, — объяснил Таккер. Затем он нахмурился: — Угол съёмки неправильный, мы не можем рассмотреть номера дивизии на броне их машин без перемещения съёмочной платформы. Одну минуту. — Он снова взял микрофон: — Сержант, какая часть пересекает Амур по мостам?

— Похоже, что это их 302-я бронетанковая дивизия, она входит в состав 29-й армии группы «А». По нашей оценке, один полный полк 302-й дивизии уже переправился и двигается сейчас на север, — доложил сержант разведывательной группы, словно сообщая результаты вчерашнего бейсбольного матча.

— Спасибо, сержант.

— Не стоит, майор.

— А китайцы могут видеть этот беспилотный самолёт? — спросил Толкунов.

— Видишь ли, на радиолокационом экране он малозаметен, и мы применили ещё один маленький фокус. Им пользовались ещё во время Второй мировой войны, в то время его называли проект «Егуди». Мы установили на этом самолёте лампы.

— Что? — не понял Толкунов.

— Тогда замечали самолёты, потому что они были темнее неба, но если установить на них лампочки накаливания, машины становятся невидимыми. Таким образом, на корпусе «Тёмной звезды» установлены лампочки, и фотосенсор автоматически регулирует их яркость. Практически звёздочки невозможно заметить — они летят с крейсерской скоростью на высоте шестидесяти тысяч футов, намного выше того уровня, на котором можно увидеть инверсионный след, и у них нет инфракрасной сигнатуры. Даже если знаешь, где искать, увидеть их невозможно. Мне говорили, что головки самонаведения ракеты «воздух-воздух» не может захватить такой беспилотный самолёт. Отличная игрушка, правда?

— И давно вы пользуетесь ею?

— Я работаю с «Тёмными звёздами» примерно четыре года.

— Я слышал о них, но теперь вижу, что их возможности поистине поразительны.

Таккер кивнул.

— Это верно. Хорошо, когда знаешь, чем занимается противник. Мы впервые задействовали их над Югославией, и после того, как мы научились пользоваться ими и координировать их действия с боевыми самолётами, жизнь югославов стала поистине несчастной. Тебе не повезло, Джо.

— Джо?

— Джо Чинк. — Таккер показал на экран. — Так мы называем китайцев. Дружеское имя для корейцев когда-то было Люк Кук. — Майор снова показал на экран. — У «Ингрид» нет такого прибора, а вот у «Грейс Келли» есть лазерный целеуказатель, так что мы можем пользоваться «Тёмными звёздами» для точного попадания в цель. Истребитель сбрасывает бомбу, скажем, с расстояния в двадцать миль от цели, а мы ведём её точно в цель. Мы не можем наводить бомбы отсюда, с этого терминала, но из Жиганска это возможно.

— Направлять бомбы с расстояния в шестьсот километров?

— Да. Черт побери, это можно делать даже из Вашингтона, если у тебя есть такое желание. Ведь сигнал идёт через спутник, понимаешь?

— Етить твою мать!

— Наступит время, и лётчики-истребители останутся в прошлом, полковник. Ещё пара лет, и мы сможем осуществлять наведение ракет, запущенных с расстояния в двести миль. Тогда лётчики-истребители больше не потребуются. Итак, полковник, что ещё ты хочешь увидеть?

Самолёт Ил-76 приземлился на заросший травой аэродром базы истребителей. На нем стояли всего несколько вертолётов, заметил полковник Митч Тернер. Начальник разведки дивизии, он старался увидеть в России как можно больше, и то, что он увидел, не вселило в него восторга. Подобно генералу Диггзу, он пошёл в армию, когда СССР был главным врагом армии Соединённых Штатов и источником основного беспокойства. Теперь он старался понять, сколько разведывательных оценок о мощи Советского Союза, которые он помогал составить, будучи молодым разведчиком, являлись чистой фантазией. Если это не было фантазией, то великий и могучий Советский Союз утратил свою мощь быстрее, чем любая другая нация в мире. Русская армия не была сейчас даже бледной тенью того, чем была Красная армия. Миллионы солдат, от грохота сапог которых дрожала земля и содрогалось от ужаса НАТО, были так же мертвы, как игрушечные стегозавры, с которыми так любил играть его сын. Теперь это было совсем не так хорошо. Российская Федерация походила на старинную богатую семью, у которой не было сыновей, способных защищать её, а дочерей насиловали все, кто хотел. Это совсем нехорошо. Русские, подобно американцам, по-прежнему имели ядерное оружие — бомбы, которые можно доставлять на бомбардировщиках и тактических истребителях. А вот у китайцев есть межконтинентальные баллистические ракеты с ядерными боеголовками, и они нацелены на города. Большой вопрос заключался, таким образом, в том, были ли у русских достаточно большие яйца, чтобы променять несколько городов и, скажем, сорок миллионов населения на золотой прииск и нефтяные месторождения. «Вряд ли, — подумал Тернер. — Умный человек не пойдёт на такое. В равной степени они не смогут решиться на изнурительную войну против страны с населением в девять раз большим и с более здоровой экономикой, даже на своей территории. Нет, если они собираются победить китайцев, это нужно сделать с помощью искусных манёвров и хитрости. Но русская армия по уши в дерьме, и у неё не было ни подготовки, ни снаряжения, чтобы вести манёвренную войну».

Это, — подумал Тернер после здравого размышления, — будет интересная война. Ему не хотелось принимать в ней участие. Гораздо приятнее разгромить маленького слабого противника, чем вступать в войну с умным и могучим врагом. Первое не принесёт особой славы, зато чертовски безопаснее.

— Митч, — сказал генерал Диггз, когда они встали, чтобы выйти из самолёта. — Какие у тебя идеи?

— Видите ли, сэр, мы могли бы выбрать место получше. Судя по тому, как развиваются события, эта война будет довольно волнующей.

— Продолжай, — приказал генерал.

— У противника карты более выигрышные. Больше войск, лучше подготовленные солдаты, больше снаряжения. Их задаче, заключающейся в том, чтобы пересечь огромное пространство труднопроходимой территории, нельзя позавидовать, но и положение русских, обороняющих эту территорию, тоже непросто. Чтобы одержать победу, им придётся вести манёвренную войну. Но я не вижу, что у них достаточно лошадиных сил, чтобы одержать победу.

— Ими командует генерал Бондаренко. Это очень талантливый полководец.

— Эрвин Роммель тоже был талантливым, но Монтгомери надрал ему зад.

Рядом с самолётом стояли штабные автомобили, готовые отвезти их на русский командный пункт. Погода здесь была ясная, и они находились достаточно близко к китайцам, чтобы не считать ясное небо таким уж большим преимуществом.