Медведь и Дракон

Глава 58 Политические последствия

Это была трудная ночь для маршала Луо Конга, министра обороны Китайской Народной Республики. Он лёг спать примерно в одиннадцать часов предыдущим вечером, обеспокоенный ходом военных операций своих Вооружённых сил, но довольный тем, что они, похоже, развиваются успешно. И затем, едва он закрыл глаза, зазвонил телефон.

Его служебный автомобиль немедленно подъехал, чтобы отвезти его в министерство. Но он не поехал туда. Вместо этого маршал поехал в центр связи Министерства обороны, где он увидел множество старших и среднего уровня офицеров, обсуждавших отрывочную информацию и пытавших понять на её основании, что же произошло. Появление министра Луо нисколько не помогло им, только добавило стресс к уже существующему хаосу.

Ничто не казалось определённым, если не считать того, что они могли найти пустые места в своей информации. Создалось впечатление, что 65-я армия словно провалилась сквозь землю. Командующий ею генерал навещал одну из дивизий вместе со своим штабом, и примерно с 02.00 ночи о нем ничего не было слышно.

Пропал и генерал, командовавший дивизией. По сути дела, не было известно ничего, что там происходило. Чтобы исправить ситуацию, маршал Луо приказал отправить туда вертолёт с базы в Санву. Затем поступили сообщения о воздушных налётах, которые повредили железные дороги из Харбина и Бейана. Полковник инженерных войск был отправлен туда, чтобы разобраться с происшедшим на месте.

Но в тот момент, когда маршал думал, что ему удалось взять в руки ситуацию в Сибири, поступили доклады о налёте на базу военно-морского флота в Гуанчжоу и затем о налётах на базы в Хайкуо, Шантоу и Хичуандао. В каждом случае штабы баз были, по-видимому, уничтожены, потому что командующие базами не отвечали. Наиболее тревожным было сообщение о колоссальных потерях среди истребительных полков в этом районе. Поступили доклады о том, что атаки производились с американских боевых кораблей. Наконец, что было хуже всего, пришла пара автоматических сигналов от всплывших буев единственного в Китае атомного ракетоносца и ударной подводной лодки, которая должна была охранять его. Буи передавали автоматические сигналы о катастрофе, постигшей обе атомные подводные лодки. Маршала потрясло до полной невероятности то, что все эти катастрофы могли произойти одновременно. Но на этом сообщения не кончались.

Радиолокационные станции, расположенные на границе, внезапно замолчали и не отвечали ни по радио, ни по телефону. Затем поступил ещё один доклад из Сибири, переданный по телефону. Одна из дивизий на левом фланге прорыва — та самая, которую навещал командующий 65-й армии группы «Б» несколько часов назад, — доложила… вернее, доложил младший офицер связи одного из подразделений дивизии, что неизвестная бронированная сила прорвала её западную оборону, двинулась на восток и… исчезла.

— Как, черт побери, может враг провести успешную атаку, прорвать оборону и исчезнуть? — потребовал маршал голосом, от которого молодой капитан задрожал. — Кто доложил об этом?

— Об этом доложил офицер, назвавшийся майором 3-го батальона 745-го гвардейского пехотного полка, товарищ маршал, — донёсся дрожащий голос. — Радиоканал был ненадёжным, по крайней мере, так нам сообщили.

— Кто именно?

— Полковник Дзао, старший офицер связи в отделе разведки группы «С» 71-й армии к северу от Бейана. Они должны были обеспечивать безопасность границы в районе прорыва, — объяснил капитан.

— Я и сам это знаю! — завопил министр, срывая злость на ближайшем подчинённом.

— Товарищ маршал, — раздался новый голос. Это был генерал-майор Вей Дао-Минг, один из старших адъютантов маршала Луо. В его голосе звучало напряжение, но он попытался успокоить маршала, несмотря на гнев начальника. — Позвольте мне и моему штабу собрать всю информацию и представить её вам таким образом, чтобы вы смогли детально разобраться в ней.

— Да, Вей, я полагаю, что мы так и поступим. — Луо знал, что это хороший совет, а Вей был профессиональным офицером разведки, привыкшим готовить информацию для своего начальства. — Постарайтесь сделать это побыстрее.

— Разумеется, товарищ министр, — сказал Вей, чтобы напомнить ему, что Луо является политическим деятелем, а не военным офицером, которым был раньше.

Луо прошёл в комнату для генеральского состава, где стояли чашечки с зелёным чаем. Затем он сунул руку в боковой карман своего мундира и достал пачку крепких сигарет без фильтра, которые обычно помогали ему прийти в себя. Он кашлял от этих сигарет, но это не пугало его. Когда Луо пил третью чашку чая, в комнату вошёл генерал Вей с пачкой бумаг, исписанных заметками.

— Итак, что происходит?

— Ситуация запутанная, но я скажу вам то, что мне известно и о чём я думаю, — начал Вей. — Мы знаем, что генерал Куи, командующий 65-й армией, исчез вместе со своим штабом. Они навещали 191-ю пехотную дивизию, к северу и западу от нашего первоначального прорыва. 191-я дивизия тоже полностью исчезла из эфира и не отвечает на наши вызовы. То же самое относится к 615-й отдельной танковой бригаде, являющейся частью 65-й армии. Есть отрывочные сведения о том, что был совершён налёт на танковую бригаду, но ничего конкретного нам не известно. 735-й гвардейский пехотный полк 191-й дивизии тоже исчез из эфира, причина этого нам неизвестна. Вы приказали послать вертолёт из Санву, выяснить ситуацию и доложить. Вертолёт вылетит на рассвете.

Далее из этого сектора поступили дополнительные сведения, но они не проясняют положение и не помогают создать полную картину. Я приказал разведывательному отделу 71-й армии послать группу офицеров через Амур, выяснить, что там происходит, и доложить результаты. На это потребуется три часа.

Но есть хорошие новости. Генерал Пенг Хи-Вонг, командующий 34-й ударной армией, успешно продвигается вперёд и займёт золотую шахту завтра до полудня. Наша бронетанковая армия вторглась глубоко во вражескую территорию. Я полагаю, что солдаты и офицеры этой армии сейчас встают и через час продолжат наступление.

Новости о военно-морском флоте запутанные, но это не имеет большого значения. Я поручил командующему флотом Южного моря лично заняться расследованием ситуации и доложить. На это потребуется три часа.

Таким образом, товарищ министр, скоро мы получим надёжную информацию и затем сможем принять соответствующие меры. До этого времени генерал Пенг продолжит наступление, и к вечеру мы будем намного богаче, — сказал в заключение Вей. Он знал, как привести своего министра в хорошее настроение. В ответ генерал услышал одобрительное ворчание и кивок. — А теперь, — продолжил генерал Вей, — почему бы вам не поспать несколько часов, пока мы останемся настороже и будем следить за развитием событий?

— Хорошая мысль, Вей. — Луо подошёл к дивану и улёгся на него. Вей открыл дверь, выключил свет в комнате и закрыл дверь за собой. Центр связи находился рядом.

— А теперь, — спросил генерал, взяв сигарету у майора, стоящего рядом, — что за чертовщина там происходит?

— Если вас интересует моё мнение, — ответил полковник из разведывательного управления, — американцы размяли мускулы, и русские сделают то же самое через несколько часов.

— Что? Почему вы так считаете? И почему русские?

— Где до сих пор были их военно-воздушные силы? Где скрывались их штурмовые вертолёты? Мы ведь не знаем этого, правда? А почему нам это неизвестно? Да потому, что американцы сбивали наши самолёты с неба, подобно мухам, вот почему.

Мы внушили себе, что русские не хотят воевать, не правда ли? Человек по имени Гитлер когда-то думал то же самое. Книги по истории говорят, что он погиб через несколько лет после этого. Мы также обманывали себя, полагая, что американцы не будут наносить нам тяжёлых ударов по политическим причинам. Вей, некоторые из наших политических лидеров гоняются за драконами! — Этот афоризм относился к курению опиума, популярному, хотя и незаконному времяпрепровождению в Южном Китае несколько веков назад. — Не существует никаких политических соображений. Они просто накапливали силы, на что требуется время. А русские не воевали с нами, потому что хотели, чтобы мы удлинили наши каналы снабжения, и затем гребаные американцы перерезали эти каналы в Харбине и в Бейане! Танки генерала Пенга углубились в Россию на триста километров, причём в баках его танков осталось горючего всего на двести, и больше горючего он не получит. Мы послали туда больше двух тысяч танков и превратили их экипажи в плохо подготовленную лёгкую пехоту! Вот что произошло, товарищ Вей, — закончил полковник.

— Вы можете говорить это мне, полковник. Но скажите это маршалу Луо, и вашей жене придётся платить государству за пулю уже послезавтра, — предостерёг его Вей.

— Ну что ж, я это знаю, — ответил полковник Генг Хе-Пинг. Но что случится с вами через несколько часов сегодня, товарищ генерал Вей, когда вы соберёте всю информацию и узнаете, что я прав?

— Сегодняшний вечер сам позаботится о себе. — Это был ответ фаталиста. — Всему своё время, Генг.

Затем генерал собрал группу офицеров и дал каждому поручение, нашёл кресло, в котором можно отдохнуть, и подумал, что, может быть, у Генга правильное представление о происходящем.

— Полковник Генг?

— Да, товарищ генерал?

— Что вы знаете об американцах?

— Я служил в нашем посольстве в Вашингтоне восемнадцать месяцев назад. Там я тщательно изучал их военную доктрину.

— И вы считаете, что они способны осуществить то, о чём только что говорили?

— Товарищ генерал, для ответа на этот вопрос я советую вам проконсультироваться с иранцами и иракцами. Я не знаю, что американцы предпримут дальше, поскольку не сумел овладеть искусством мыслить так, как мыслят они.

— Китайцы двинулись вперёд, — сообщил майор Таккер, потянулся и зевнул. — Их передовые части только что начали движение. Ваши войска отступили. Почему?

— Я приказал им увезти товарища Гоголя, прежде чем китайцы убьют его, — ответил Толкунов американцу. — У вас усталый вид.

— Подумаешь, что значит тридцать шесть часов в одном кресле? — Чертовски больная спина, вот что это значит, — подумал про себя Таккер. Несмотря на отсутствие сна, он получал огромное удовольствие от работы. Для офицера ВВС, который не сумел овладеть подготовкой пилота, что сделало его навсегда «неквалифицированным неудачником» на языке ВВС, гражданином четвёртого сорта в иерархии военно-воздушных сил — даже ниже, чем пилот вертолёта, — он зарабатывал на жизнь больше и лучше, чем когда-либо раньше. Вполне возможно, он приносил больше пользы своей стороне в этой войне, чем даже полковник Уинтерс с его хлопушками «воздух-воздух». Но если кто-нибудь скажет ему об этом, он смутится и униженно посмотрит на свои ботинки. Униженно, хрен вот вам, — подумал Таккер. Он доказывал ценность нового и ещё не проверенного изобретения, и делал это так же успешно, как Красный Барон в своём красном трехмоторном самолёте.

Военно-воздушные силы не были родом войск, где униженность в почёте, но отсутствие крыльев лётчика на груди заставляло его поступать именно таким образом на протяжении всех десяти лет профессиональной карьеры.

Следующее поколение беспилотных самолётов будет нести вооружение, и, может быть, даже сумеет вести воздушный бой. Вот тогда он покажет этим надменным шофёрам истребителей, у кого настоящие яйца в военно-воздушных силах. А пока он удовлетворится тем, что собирает информацию, помогающую русским убивать Джо Чинка и всех его братьев, и если это была война «Нинтендо», то маленький Дэнни Таккер был, клянусь богом, петухом, расхаживающим в этом виртуальном мире.

— Вы принесли нам огромную пользу, майор Таккер.

— Спасибо, сэр. Рад прийти на помощь, — ответил Таккер со своей лучшей улыбкой маленького мальчика. «Может быть, я отращу себе большие усы». Он отложил эту мысль в сторону и отпил немного растворимого кофе из своего пакета с заранее приготовленной пищей — дополнительный кофеин был единственной вещью, которая помогала ему сейчас держаться на ногах. Но почти всю работу делал за него компьютер, и на его экране было видно китайское разведывательное подразделение, двигающееся на север.

— Сукин сын, — выдохнул капитан Александров. Он слышал о волчьих шкурах Гоголя по радио, но не видел их по телевидению, и при виде этого чуда у него перехватило дыхание.

Коснувшись одной, он почти ожидал, что она будет холодной и жёсткой, подобно проволоке, но нет, шкура походила на идеальные волосы идеальной блондинки…

— И кто это ко мне пришёл? — В руках старика была винтовка, и он смотрел на гостя определённо пристальным взглядом.

— Я капитан Федор Ильич Александров. А вы, думаю, Пётр Петрович Гоголь.

Кивок и улыбка.

— Вам нравятся мои шкуры, товарищ капитан?

— Я не видел раньше ничего подобного. Мы должны забрать их с собой.

— Забрать? Забрать куда? Я не собираюсь уезжать отсюда, — ответил Пётр Петрович.

— Товарищ Гоголь, мне дан приказ — увезти вас отсюда. Этот приказ поступил из штаба Дальневосточного округа, и потому его нужно выполнить.

— Никакой китаеза не сможет прогнать меня с моей земли! — прогремел его голос.

— Нет, товарищ Гоголь, но солдаты русской армии не оставят вас здесь умирать. Скажите, это та самая винтовка, из которой вы убивали немцев?

— Да, многих, многих немцев, — подтвердил Гоголь.

— Тогда поехали с нами, и вы сможете убить немало жёлтых оккупантов.

— Да кто вы такой?

— Командир разведывательной роты 265-й мотострелковой дивизии. Мы следили за китайцами в течение четырех долгих дней, а теперь собираемся дать им настоящий бой. Присоединяйтесь к нам, Пётр Петрович. Вы, наверно, сможете научить нас многим вещам, которые нам нужно знать. — Высокий молодой капитан говорил разумным голосом, не скрывая уважения к старому воину, которого тот заслуживал. Слова капитана убедили Гоголя.

— Вы обещаете мне, что я сделаю хоть один выстрел?

— Даю вам слово русского офицера, Пётр Петрович, — ответил Александров, кивнув головой.

— Тогда я поеду с вами. — Гоголь был уже одет по-походному — печь в хижине давно погасла. Он повесил на плечо старую снайперскую винтовку и сумку, в которой хранилось сорок патронов — он никогда не выходил из хижины, взяв больше сорока, — и пошёл к двери. — Помогите мне с моими волками, юноша.

— С удовольствием, дедушка. — И тут Александров обнаружил, какие тяжёлые эти волчьи шкуры. Но они с Буйковым сумели забросить их внутрь своего разведочного бронетранспортёра, и водитель повёл машину прочь от избы старого охотника.

— Где они?

— Примерно в десяти километрах отсюда. Мы были в визуальном контакте с ними в течение нескольких дней, но затем нам пришлось отступить.

— Почему?

— Чтобы спасти тебя, старик, — засмеялся Буйков. — Тебя и эти шкуры. Они слишком ценные, чтобы украшать тела китайских проституток!

— Я думаю, дядя Петя, правда, я не уверен в этом, — сказал капитан, — но я думаю, что настало время показать нашим китайским гостям настоящее русское гостеприимство.

— Капитан, смотрите! — воскликнул водитель.

Александров поднял голову и выглянул из башенного люка. Впереди стоял генерал и махал рукой, призывая его двигаться побыстрее. Через три минуты бронетранспортёр остановился рядом с ним.

— Вы Александров?

— Так точно, товарищ генерал! — ответил молодой капитан.

— Я генерал Синявский. Вы все сделали хорошо, мой мальчик. Спускайся сюда и поговори со мной, — приказал он грубым голосом, в котором, однако, звучала доброта.

Александров только один раз видел своего командира дивизии, да и то издалека.

Генерал не был крупным мужчиной, но вы вряд ли захотели бы встретиться с ним в рукопашной схватке внутри маленькой комнаты. Он жевал сигару, которая, по-видимому, погасла несколько часов назад, и его глаза сверкали.

— Кто это? — потребовал Синявский. Затем выражение его лица изменилось. — А, вы и есть знаменитый Пётр Петрович?

— Старший сержант Гоголь из Железной дивизии, — ответил старик с поразительным чувством собственного достоинства. Он отсалютовал генералу, и Синявский тут же приложил руку к виску.

— Я слышал, вы убили немало немцев во время войны. Сколько именно, сержант?

— Посчитайте сами, товарищ генерал, — сказал Гоголь, передавая ему свою винтовку.

— Это да, — заметил генерал, проводя рукой по многочисленным зарубкам, подобным зарубкам на «кольте» какого-нибудь американского ковбоя. — Вы действительно отличились. Но война — это занятие для молодого человека, Пётр Петрович. Позвольте мне отвезти вас в безопасное место.

Гоголь покачал головой.

— Капитан обещал мне один выстрел, иначе я отказался бы покинуть свой дом.

— Это правда? — Командир 265-й мотострелковой дивизии оглянулся вокруг. — Капитан Александров, мы выполним ваше обещание, предоставим нашему старому товарищу право на один выстрел. — Он указал на точку на карте. — Это должно быть хорошее место для вас, сержант. А затем немедленно увозите его отсюда, — приказал Синявский молодому офицеру. — Направляйтесь назад, к нашим оборонительным линиям. Они будут ждать вас. Да, молодой человек, вы отлично проявили себя, преследуя китайцев по всему пути. Ваша награда будет заключаться в том, что вы увидите, как мы встретим этих мерзавцев.

— Позади разведывательного заслона продвигаются мощные силы.

— Да, я знаю. Я следил за ними на экране телевизора полтора дня, но теперь наши американские друзья перерезали их каналы снабжения. Мы остановим их, и сделаем это вот здесь.

Александров посмотрел на карту. Действительно, это выглядело хорошим местом для обороны, перед которым открывался отличный огневой сектор. Но ещё лучше — великолепный путь для отступления.

— Когда? — спросил он.

— Думаю, через два часа. Их основные силы догоняют разведывательное прикрытие. Ваша первая задача заключается в том, чтобы этот разведывательный заслон исчез.

— Будет исполнено, товарищ генерал, — ответил капитан с энтузиазмом.

Рассвет застал Мариона Диггза в странно причудливом окружении. Местность вокруг него напоминала Форт-Карсон, Колорадо, с волнистыми холмами и сосновым лесом. Но все это резко отличалось от Америки отсутствием шоссейных дорог и других признаков цивилизации. Это объясняло, почему китайцы решили вторгнуться сюда. С редким гражданским населением, здесь не было инфраструктуры или достаточного количества жителей, чтобы создать надёжную оборону. Это делало ситуацию намного проще для Джона Чайнамена. Впрочем, Диггзу это тоже пришлось по вкусу. Ситуация походила на войну в Персидском заливе — отсутствие гражданского населения облегчало ход боевых действий, и это хорошо. Но постоянно попадалось огромное количество китайцев. Первая бригада Майка Франциско ворвалась в главный район снабжения наступающей китайской армии. Местность была усыпана грузовиками и солдатами, и хотя большинство были вооружены, лишь немногие организованы в нормальные тактические подразделения, и в этом заключалась огромная разница между противниками. Бригада полковника Майка Франциско состояла из четырех батальонов, готовых к военным действиям против пехоты, танковые батальоны объединены в батальонные тактические группы, состоящие из танков и «Брэдли», и эта бронированная сила катилась по местности, подобно комбайнам, убирающим урожай в августовском Канзасе. Стреляли во все, окрашенное в зелёный цвет. Чудовищные танки «Абрамс» катились по неровному грунту, подобно доисторическим динозаврам из парка Юрского периода, — злобные существа с другой планеты, и ничто не могло их остановить. Их башни поворачивались то влево, то вправо — но главные орудия молчали. Основная работа осуществлялась командирами танков и их тяжёлыми пулемётами калибра 0.50, которые могли превратить все грузовики в неподвижную кучу стали и брезента. Короткая очередь в двигатель грузовика гарантировала, что поршни больше никогда не будут ходить внутри цилиндров, а груз в кузове навсегда останется на том месте, где он находился в это мгновение, для осмотра офицерами разведки и уничтожения сапёрными группами, которые ехали позади танков в своих «Хаммерах» и останавливались лишь на мгновение, чтобы заложить в разрушенные грузовики подрывные заряды. Некоторые китайские солдаты пытались сопротивляться, но это были глупцы, и сопротивление никогда не продолжалось долго. Даже те солдаты, которые имели портативные противотанковые ракеты, редко оказывались достаточно близко, чтобы воспользоваться ими, а те ракеты, которые попадали в танковую броню, только сдирали краску с её поверхности, а их владельцы платили за проявленную глупость своими жизнями. В одном месте пехотный батальон, поддерживаемый миномётами, отважился на отчаянную атаку. Это заставило экипажи танков и «Брэдли» закрыть люки и ответить организованным огнём. Пять минут огня из 120-мм танковых орудий и безжалостный натиск «Брэдли», выплёвывающих струи пламени из своих автоматических пушек и через щели в броне, откуда вела стрельбу сидящая там пехота, превратила их в огнедышащих драконов. Эти драконы не принесли удачи китайским солдатам. Отчаянный батальон исчез через двадцать минут вместе со своим смелым, но обречённым командиром.

Неповреждённые бронированные машины противника редко попадались на пути мчащейся вперёд бригады. Она двигалась по тому пути, который был до этого обработан вертолётами «Апач», искавшими цели для своих ракет «Хеллфайр» и уничтожавшими их ещё до того, как сюда успевали доехать наземные войска. В общей сложности это была идеальная военная операция, совершенно несправедливая в отношении баланса сил. Соотношение сил было слишком неравным, но поле боя не походит на олимпийский стадион, и здесь не было официальных представителей, следящих за выполнением правил честной игры.

Единственной заметной целью было появление китайского военного вертолёта, за которым устремились два «Апача» и уничтожили его ракетами «воздух-воздух». Остатки вертолёта рухнули в Амур, рядом с плавучими мостами, по которым теперь ничто не двигалось, но они по-прежнему оставались нетронутыми.

— Ну, что тебе удалось узнать, Вей? — спросил маршал Луо, выходя из комнаты для совещаний, где ему удалось сладко поспать на диване.

— Картина по-прежнему остаётся неясной в некоторых аспектах, товарищ министр, — ответил генерал.

— Тогда скажите мне о том, что вам ясно, — приказал маршал.

— Очень хорошо. Что касается флота, мы потеряли ряд кораблей. Это включает, по всей вероятности, наш атомный ракетоносец с баллистическими ракетами и сопровождавшую его ударную подводную лодку. Причина их гибели неизвестна, но буи, установленные на них, всплыли и передали запрограммированное сообщение о гибели субмарин примерно в ноль два часа ночи. Кроме того, мы потеряли семь надводных кораблей различных классов в Южно-Китайском море. Далее, семь баз военно-морского флота подверглись нападениям американских самолётов, как считают, базирующихся на авианосцах, вместе с большим числом ракетных батарей «земля-воздух» и радиолокационных станций на юго-восточном берегу. Нам удалось сбить несколько американских самолётов, но в крупном воздушном бою, происшедшем в этом районе, мы понесли серьёзные потери в наших истребительных полках.

— Значит, нас атакует американский военно-морской флот? — спросил Луо.

— Похоже, что дело обстоит именно так, — ответил генерал Вей, старательно выбирая слова. — По нашим оценкам, в нападениях принимали участие четыре американских авианосца, судя по количеству их истребителей. Как я уже говорил, мы дали им достойный отпор, но наши потери тоже весьма значительны.

— Каковы их намерения?

— Это неясно. Они нанесли серьёзные разрушения многим базам, и я сомневаюсь, что у нас остался хотя бы один военный корабль в море. Наш военно-морской флот серьёзно пострадал, — заключил Вей. — Но это не так важно.

— Уничтожение нашего атомного ракетоносца важно, — ответил Луо. — Это было нападение на наше стратегическое оружие. Мы не можем оставить это без внимания. — Он сделал паузу. — Продолжайте, что ещё?

— Генерал Куй — командовавший 65-й армией, пропал. Полагают, что он погиб вместе со своими старшими офицерами. Мы сделали много попыток вызвать его по радио, все безуспешно. 191-я пехотная дивизия прошлой ночью подверглась атаке мощными силами, неизвестно какими. Они понесли тяжёлые потери от артиллерии и штурмовиков, но два их полка докладывают, что удерживают свои позиции. По-видимому, основной удар был нанесён по 735-му гвардейскому пехотному полку, и сообщения от него отрывочные.

Наиболее серьёзные доклады поступили из Харбина и Бейана. Вражеские самолёты атаковали все железнодорожные мосты в обоих городах, и все мосты пострадали. Железнодорожный путь на север прерван. Теперь мы стараемся определить, насколько быстро он может быть восстановлен.

— У вас есть какие-нибудь хорошие новости? — спросил маршал Луо.

— Да, товарищ министр. Генерал Пенг и его армия готовы возобновить наступление. Мы ожидаем, что русская золотая шахта будет в наших руках к полудню, — ответил Вей, довольный тем, что ему не приходится докладывать о том, что случилось с каналом снабжения позади Пенга и его 34-й ударной армии. Из-за слишком большого количества плохих новостей вестника могут убить, а вестником в данном случае являлся он.

— Я хочу поговорить с генералом Пенгом. Вызовите его по телефону, — приказал Луо.

— Сейчас временный перерыв в телефонной связи, но мы можем связаться с ним по радио, — сказал генерал Вей своему начальнику.

— Тогда я буду говорить с генералом Пенгом по радио, — повторил приказ Луо.

— В чем дело, Ва? — спросил Пенг. Неужели нельзя даже помочиться без постоянных вызовов?

— Вас вызывает по радио министр обороны, — доложил его офицер связи.

— Великолепно, — проворчал генерал, направляясь к своему командному пункту и по дороге застёгивая брюки. Он наклонился, чтобы войти внутрь, и взял микрофон. — Говорит генерал Пенг.

— Это маршал Луо. Какова ваша ситуация? — спросил он, пробиваясь через атмосферные помехи.

— Товарищ маршал, через десять минут мы продолжим наступление. Нам все ещё не удалось установить контакт с противником, и наша разведка не обнаружила крупных воинских подразделений в этом районе. У вас есть разведывательные данные, которые могли бы принести нам пользу?

— Имейте в виду, что у нас появились воздушные фотографии крупных воинских частей к западу от вас, силой до дивизии. Советую вам сконцентрировать механизированные войска и обратить особое внимание на свой левый фланг.

— Да, товарищ маршал, я приму все это во внимание, — заверил его Пенг.

Настоящая причина, по которой он останавливался каждый день, заключалась в стремлении подтянуть отставшие дивизии, создавая ударный кулак. Но ещё лучше было то, что 29-я армия группы «А» находилась сразу позади него и могла немедленно оказать ему поддержку в случае необходимости.

— Советую дать указание 43-й армии охранять фланг, — продолжал Пенг.

— Я отдам распоряжение её командующему, — пообещал Луо. — Насколько далеко вы продвинетесь сегодня?

— Товарищ маршал, сегодня вечером я пошлю вам грузовик, полный золотых слитков. Но у меня есть вопрос: это верно, что наш канал снабжения прерван?

— Вчера вечером был нанесён удар по нескольким железнодорожным мостам в районе городов Харбина и Бейана, но мы быстро исправим полученные повреждения.

— Очень хорошо. Товарищ маршал, я должен заняться своими войсками.

— Тогда продолжайте работу. Конец связи.

Пенг положил микрофон.

— Маршал говорит, что повреждения будут исправлены.

— Вы знаете, как построены эти мосты. Только атомные бомбы могут вывести их из строя, — уверенно заметил полковник Ва Ченг-Гонг.

— Да, я согласен с этим. — Пенг встал, застегнул гимнастёрку и протянул руку за кружкой утреннего чая. — Прикажите передовым частям приготовиться к наступлению. Этим утром я буду с ними, Ва. Я хочу увидеть золотую шахту собственными глазами.

— Насколько близко к передовой линии вы будете находиться? — спросил начальник оперативного отдела.

— В первой линии наступления. Хороший офицер руководит своими войсками, находясь в авангарде, и я хочу видеть, как продвигаются мои войска. Наш разведывательный заслон так никого и не обнаружил, верно?

— Да, товарищ генерал, но…

— Но что? — потребовал Пенг.

— Но разумный командующий предоставляет руководство передовыми частями лейтенантам и капитанам, — напомнил полковник.

— Ва, иногда вы говорите подобно старой женщине, — упрекнул его Пенг.

— Смотрите, — сказал Ефремов. — Они проглотили наживку.

В Москве миновала полночь, и в здании посольства Китайской Народной Республики были выключены почти все огни, но несколько окон оставались освещёнными. Более того, в трех окнах горел свет, их занавески были открыты, и это были окна, находящиеся рядом. Это было так же идеально, как в операции, которую американцы называют «жалящей». Он стоял за плечом Суворова, когда тот печатал донесение:

Ефремов даже поручил телевизионной камере заснять весь процесс, до того мгновения, когда предатель Суворов нажал на клавишу «enter» и отправил электронное письмо своему китайскому контролёру. И он заставил группу телевизионных новостей зафиксировать это событие, потому что русский народ по какой-то причине доверяет теперь полунезависимым средствам массовой информации больше, чем своему правительству. Отлично, у него теперь появились надёжные доказательства, что китайское правительство вступило в заговор с целью убийства президента Грушевого. Это произведёт сенсационное впечатление в международной прессе. И это не было случайностью. Все эти окна принадлежали главе посольства КНР, а он сейчас спокойно спал в своей постели. Офицер ФСБ убедился в этом, позвонив ему по телефону десять минут назад.

— Ну и что будет дальше?

— Мы сообщим об этом президенту и затем, думаю, проведём телевизионную пресс-конференцию. Пожалуй, это спасёт жизнь Суворова. Надеюсь, что ему понравится в трудовом лагере.

— А как относительно убийств?

Ефремов пожал плечами:

— Он убил только сутенёра и проститутку. Небольшая потеря, не правда ли?

Старший лейтенант Команов не получал большого удовольствия последние четыре дня, но, по крайней мере, он провёл их с пользой, обучая своих людей стрельбе из танковых орудий. Резервисты, получившие название «Соединение „Боярин“, провели эти дни, занимаясь стрельбой, в ходе которой потратили четыре полных комплекта боевых снарядов — намного больше, чем они расстреляли за время своей службы в армии. Это не нанесло большого ущерба запасу снарядов на складе в посёлке Невер, потому что этого добра там было в избытке. Офицеры, назначенные руководить соединением по приказу главнокомандующего Дальневосточным театром, сообщили им, что американцы прошли накануне к югу, и теперь их задача заключается в том, чтобы выйти на север, и сделать это сегодня. Их отделяло от китайской армии всего тридцать километров, так что Команов и его люди были готовы нанести им визит.

Звучный рёв дизельного двигателя его танка совпал с громовым рёвом двухсот других двигателей, и соединение «Боярин» двинулось по холмам на северо-восток.

Пенг и его штабное подразделение устремились вперёд, требуя по радио, чтобы им очистили дорогу, и части военной полиции, выполняющие роль регулировщиков на дорогах, беспрепятственно пропускали их. Скоро они достигли передового подразделения 302-й бронетанковой дивизии, её стального кулака, которым командовал генерал-майор Ге Ли, коренастый офицер, чья начинающаяся тучность делала генерала похожим на один из его танков.

— Мы готовы, Ге? — спросил Пенг. Генерал имел удачное имя для выполнения поставленной перед ним задачи. «Ге» означало «копьё».

— Мы готовы, — ответил танкист. — Мои передовые части рвутся вперёд.

— Ну что ж, будем вместе наблюдать атаку из передних рядов?

— Да! — Ге запрыгнул на свой собственный танк — он предпочитал использовать его как свою личную машину, несмотря на плохую радиосвязь, — и повёл танки за собой. Пенг немедленно установил прямую радиосвязь со своим подчинённым.

— Сколько до передовой линии?

— Три километра. Разведывательные части уже мчатся вперёд, а они в двух километрах впереди нас.

— Продолжай наступление, Ге, — приказал Пенг. — Я хочу увидеть золотую шахту.

Это хорошая позиция, — подумал Александров, — если только противник не установил свою артиллерию быстрее, чем предполагалось, — а он пока не видел и не слышал китайской артиллерии. Он находился на относительно крутом обратном склоне холма, обращённом к югу и похожем на длинную рампу, протяжённостью примерно в три километра. Это место походило на учебный полигон полковой базы. Солнце начало подниматься над восточным горизонтом, и теперь они видели все вокруг, что всегда нравится солдатам. Пётр Петрович нашёл где-то шинель и положил свою винтовку на неё, стоя в открытой башне бронетранспортёра и глядя в телескопический прицел винтовки.

— Ну, каково было стрелять в немцев из снайперской винтовки? — спросил Александров, когда он устроился рядом.

— Это была хорошая охота. Я старался выбирать офицеров. Таким образом ты добиваешься большего успеха, — объяснил Гоголь. — Немецкий солдат — он всего лишь выполняет приказы. Конечно, он враг, но у него, наверно, ничуть не больше желания оказаться на поле боя, чем у меня. А вот офицеры, они заставляли солдат убивать моих товарищей, и когда ты убиваешь офицера, во вражеских рядах начинается паника.

— Сколько немцев ты убил?

— Лейтенантов — восемнадцать. Капитанов — двенадцать. Всего трех майоров, зато девять полковников. Я лишил руководства девять фрицевских полков. Ну, конечно, ещё разные там сержанты и пулемётные расчёты, но я не помню их так хорошо, как полковников. Я все ещё вижу каждого из них, вот здесь, мой мальчик, — сказал Гоголь и постучал пальцем по виску.

— Они пытались стрелять в тебя?

— Главным образом из артиллерийских орудий, — ответил Пётр Петрович. — Дело в том, что снайпер влияет на моральное состояние войск. Людям не нравится, когда за ними охотятся, как за дикими зверями. Но немцы не использовали снайперов так умело, как мы, и потому они отвечали на мои выстрелы залпами из полевых орудий. Это, — признался он, — может быть пугающим, но зато показывало, как фрицы боятся меня, — закончил Пётр Петрович с жестокой улыбкой.

— Вон, смотрите! — окликнул его Буйков. — Слева от деревьев.

— Ага, — сказал Гоголь, глядя в оптический прицел. — Да, вижу.

Александров навёл свой бинокль на мелькающую тень. Это был стальной борт китайского бронетранспортёра, одного из тех, за которыми он следил в течение нескольких дней. Он поднял рацию.

— Это «Зелёный Волк Один». Вижу врага, точка на карте два-восемь-пять, девять-ноль-шесть. Один бронетранспортёр движется на север. Буду информировать.

— Понял, «Зелёный Волк», — прохрипела рация.

— А теперь нам нужно проявить терпение, — сказал Федор Ильич. Он потянулся, коснувшись маскировочной сетки, которая была натянута по его приказу, как только они прибыли на это место. Для любого человека, находящегося больше чем в трехстах метрах, он и его люди были просто частью вершины холма. Рядом с ним сержант Буйков закурил сигарету, выпуская клубы дыма.

— Для нас это плохо, — насторожился Гоголь. — Это встревожит дичь.

— У китайцев плохое обоняние, — ответил Буйков.

— Да, и ветер благоприятен для нас, — согласился старый охотник.

— Смотрите, смотрите, — заметил майор Таккер. — Они собрались плотной группой.

Это снова была «Грейс Келли», смотрящая вниз на предстоящее поле боя, подобно тому, как Афина Паллада смотрела вниз на равнину, где стояла Троя. И таким же безжалостным взглядом. Местность стала более открытой, и китайская армия двигалась по коридору шириной три километра. Этого было достаточно, чтобы танковый батальон мог ехать впереди, выстроив все свои танки в одну шеренгу. Танковый полк состоял из батальонных колонн в три шеренги по тридцать пять танков в каждой. Между ними ехали гусеничные бронетранспортёры.

Полковники Алиев и Толкунов стояли позади майора, разговаривая по своим личным телефонам с командованием 265-й мотострелковой дивизии. Ночью наконец прибыла 201-я дивизия, а также передовые части 80-й и 44-й дивизий. Сейчас почти три дивизии были готовы встретить приближающихся китайцев. Кроме того, прибыли три артиллерийские бригады, включая, как впервые увидел Таккер, множество штурмовых вертолётов, расположившихся в тридцати километрах за точкой предполагаемого столкновения. Джо Чайнамен напорется на чертовски мощную засаду.

Затем под «Грейс Келли» промелькнула тень, неясная, вне фокуса, но это было что-то двигающейся с большой скоростью.

Это были две эскадрильи истребителей-бомбардировщиков F-16C, и они несли «умных поросят».

Так прозвали бомбы J-SOW.

Прошлой ночью другие F-16, вариант CG, новый и несколько уменьшенный вариант F-4G «Дикая ласка», вылетели в Китай и нанесли удар по пограничным радиолокационным станциям. Они выпустили на них антирадиолокационные ракеты «HARM» и вывели из строя большинство установок. Это лишило китайцев возможности заметить готовящийся удар. Эскадрильи F-16 наводились на цель двумя самолётами Е-ЗВ «Сентри» и охранялись тремя эскадрильями истребителей господства в воздухе F-15C «Игл», на случай если китайские истребители снова захотят найти смерть в небе, но за последние тридцать шесть часов над китайской территорией не было заметно особой активности этих самолётов. Китайские истребительные полки заплатили кровавую цену за свою гордыню и теперь оставались вблизи своих баз, патрулируя небо над ними. Принцип заключался в том, что если вы не атакуете, следовательно, обороняетесь. Китайские истребители получили колоссальную порку со стороны американских и русских самолётов и потому оставили господство в небе своим врагам, что скоро станет плохой новостью для Народно-освободительной армии Китая.

F-16-e летели на высоте 30 тысяч футов, направляясь на восток. Они прибыли на несколько минут раньше, чем предполагалось для начала операции, и сделали круг, ожидая приказа атаковать. Какой-то концертмейстер ставил эту пьесу, подумали пилоты. Они надеялись, что он не сломает свою дирижёрскую палочку.

— Они приближаются, — заметил Пётр Петрович с деланой небрежностью.

— Расстояние? — спросил Александров у наводчика, сидящего в глубине бронетранспортёра.

— Две тысячи сто метров, в пределах досягаемости, — доложил Буйков из орудийной башни. — Лис и Садовник приближаются к нам, товарищ капитан.

— Давай немного подождём, Борис Евгеньевич.

— Как скажете, товарищ капитан. — На этот раз Буйкова устраивал приказ не стрелять.

— Расстояние до разведывательной группы? — спросил Пенг.

— Ещё два километра, — ответил по радио Ге. — Однако это вряд ли хорошая мысль.

— Ге, вы всё-таки превратились в старую женщину? — спросил Пенг со смешком.

— Товарищ генерал, это задача лейтенантов искать противника, а не высокопоставленных генералов, — ответил командир дивизии разумным голосом.

— У нас есть основания полагать, что противник где-то близко?

— Мы в России, Пенг. Здесь они повсюду.

— Он прав, товарищ генерал, — сказал полковник Ва Ченг-Гонг своему командиру.

— Чепуха. Продвигайтесь вперёд. Передайте разведывательной группе приказ остановиться и ждать нас, — упорствовал Пенг. — Хороший командир находится во главе своих войск! — объявил он по радио.

— Вот дерьмо, — заметил Ге в глубине своего танка. — Пенг хочет продемонстрировать всем свои яйца. Продолжайте движение, — приказал он своему водителю, капитану (весь экипаж его танка был подобран из офицеров). — Давайте проводим императора к разведывательной группе.

Новейший танк Т-98 рванулся вперёд, выбросив из-под гусениц два петушиных гребня земли в результате резкого ускорения. Генерал Ге сидел у командирского люка, с майором, который старательно исполнял обязанности наводчика, потому что это был его долг — сохранить жизнь своему генералу в случае столкновения с противником. В настоящий момент это означало, что приходится двигаться вперёд, опережая старшего генерала, с кровавыми от злости глазами.

… — Почему они остановились? — спросил Буйков. Все пять гусеничных бронетранспортёров НОА внезапно замерли в девятистах метрах. Их экипажи покинули машины, явно чтобы размяться, и пятеро закурили сигареты.

— Они ждут кого-то, — произнёс капитан. Затем он включил радио. — Говорит «Зелёный Волк», противник остановился примерно в километре от нас. Они просто ничего не делают.

— Они не заметили вас?

— Нет, покинули свои машины, чтобы помочиться, похоже на это, и стоят у бронетранспортёров. Они в пределах досягаемости, но я не хочу стрелять, пока не подъедут поближе, — доложил Александров.

— Очень хорошо, не спешите. Торопиться некуда. Они сами заходят в приготовленную ловушку.

— Понял. Конец. — Капитан положил микрофон. — А время для утреннего чая уже наступило?

— Они не пили утреннего чая уже четыре дня, товарищ капитан, — напомнил своему боссу Буйков.

— Мне кажется, что они ведут себя спокойно.

— Я могу убить сейчас любого из них, — сказал Гоголь, — но все они рядовые, за исключением вон того…

— Это лейтенант, его зовут Лис, потому что он любит бегать вокруг и все вынюхивать. Второй офицер — Садовник, ему нравится рассматривать растения, — пояснил Буйков старику.

— Убивать лейтенанта ничуть не лучше, чем убивать рядового, — заметил Гоголь. — Их слишком много.

— А это что? — сказал Буйков со своего сиденья наводчика. — Танк, вражеский танк выезжает вокруг левого края, расстояние пять тысяч метров.

— Я вижу его! — согласился Александров. — …Только один? Только один танк, а с ним выезжает бронетранспортёр с…

— Это бронированная командная машина, посмотрите на все эти антенны! — воскликнул Буйков.

Оптический прицел наводчика был мощнее, чем бинокль Александрова. Капитан не мог подтвердить заявления Буйкова минуту-другую.

— О да, это командная гусеничная машина, совершенно верно. Интересно, кто в ней…

… — Вот они, — произнёс водитель со своего сиденья. — Разведывательная группа, в двух километрах впереди нас, товарищ генерал.

— Отлично, — отозвался Пенг. Он встал в люке своей гусеничной командирской машины с биноклем, хорошим японским «Никоном». Справа, в тридцати метрах от него, был Ге в своём танке командира дивизии, защищая его, словно он был хорошей сторожевой собакой в доме какого-нибудь древнего вельможи. Пенг не видел ничего, о чём стоило бы беспокоиться. Это был ясный день, с пушистыми облаками на высоте километров трех. Если где-то там летали американские истребители, они не были для него источником тревоги. К тому же они не атаковали наземные войска, как он слышал, за исключением налёта на мосты в Харбине. «Но атаковать эти мосты можно с таким же успехом, как атаковать гору», — подумал Пенг. Ему приходилось держаться за край люка, чтобы при движении его машины по неровной местности не удариться о выступающий край, — это была гусеничная машина, специально модифицированная для старших офицеров, но никому не пришло в голову сделать её удобной, когда в люке стоит генерал, — подумал он с неудовольствием. Он не был каким-то крестьянином-рядовым, который мог запросто разбить себе голову…

Как бы то ни было, это хороший день для солдата, ведущего свои войска в поле.

Прекрасный день, и не видно противника.

— Подъезжай к разведывательному бронетранспортёру, — приказал он своему водителю.

— Что это за чертовщина? — удивился капитан Александров.

— Четыре большие антенны, по крайней мере, в этой машине командир дивизии, — заметил Буйков. — Моя тридцатимиллиметровая пушка быстро управится с ним.

— Нет, нет, пусть с ним разберётся Пётр Петрович, если кто-то появится из машины.

Гоголь предвкушал это. Он опёрся локтями на стальной край люка разведывательного бронетранспортёра, прижав приклад винтовки к плечу. В его поле зрения были только клетки маскировочной сетки, но такое препятствие не помешает ему, старый снайпер не сомневался в этом.

— Он останавливается поговорить с Лисом? — сказал Буйков.

— Похоже на это, — согласился капитан.

— Товарищ генерал! — удивлённо воскликнул молодой лейтенант.

— Где враг, юноша? — громко поинтересовался Пенг.

— Товарищ генерал, сегодня утром мы ничего не видели. Прежде были следы гусениц на земле, но даже этих следов мы не видели за последние два часа.

— Значит, вы не видели ничего?

— Да, ничего, — ответил лейтенант.

— Ну что ж, я и не думал, что здесь что-то будет.

Пенг опёрся ногой о кожаное стремя и взобрался на крышу своей машины.

— Это генерал, вне всякого сомнения генерал, посмотрите на его чистый парадный мундир, — сказал остальным Буйков и повернул свою башню, нацелив перекрестие прицела на человека в восьмистах метрах. Во всех армиях генералы не носят грязные мундиры.

— Пётр Петрович, — спросил Александров, — тебе когда-нибудь приходилось убивать генерала?

— Нет, — признался Гоголь, прижимая винтовку к плечу и вводя поправку на расстояние…

— Было бы лучше подняться вон на тот хребет, но нам было приказано немедленно остановиться, — сказал лейтенант генералу.

— Это верно, — согласился Пенг. Он поднял свой бинокль «Никон» и направил его на хребет, примерно в восьмистах метрах от него. Ничего не видно, разве что вон тот куст…

Затем он увидел вспышку…

— Да! — воскликнул Гоголь, когда спусковой крючок подался под его указательным пальцем. Примерно две секунды понадобится пуле, чтобы…

…Они не слышали звука выстрела, заглушённого рёвом дизельных двигателей, но полковник Ва услышал странный мокрый шлепок и повернул голову. Лицо генерала Пенга исказилось скорее от удивления, чем от боли, он застонал от резкого удара в центр груди, и затем его ноги стали подгибаться.

Через пару секунд тело генерала начало сползать вниз, падая с крыши командной машины через люк во внутреннее помещение, наполненное радиоприборами.

— Я убил его, — уверенно произнёс Гоголь. — Он мёртв. — Старый сержант едва не добавил, что было бы неплохо содрать с него кожу и положить в реку для последнего омовения и последующего покрытия слоем золота, но нет, такое делают только с волками, а не с людьми — даже если они китайцы.

— Буйков, огонь по этим бронетранспортёрам!

— С удовольствием, товарищ капитан. — Сержант нажал на спусковой крючок, и большое автоматическое орудие запело свою смертоносную песню.

Они не слышали и не видели выстрела, который убил Пенга, но ошибиться в рокоте автоматической пушки было невозможно. Два китайских разведывательных бронетранспортёра взорвались сразу, но потом все стали двигаться, и начался ответный огонь.

— Майор! — скомандовал генерал Ге.

— Заряжаю фугасный! — Наводчик нажал на соответствующую кнопку, но автоматика, не такая быстрая, как действия человека, медленно загнала снаряд в ствол орудия и затем поместила метательный заряд в затвор.

— Быстро отступить! — громко скомандовал Александров. Дизельный двигатель уже работал, и трансмиссия разведывательного бронетранспортёра была переведена на задний ход. Рядовой, сидящий на водительском сиденье, нажал на педаль, и бронетранспортёр резко рванулся назад. Внезапность движения едва не вышвырнула Гоголя за борт машины, но Александров схватил его за руку и втащил внутрь. — На север! — приказал капитан.

— Я прикончил трех этих уродов! — с удовлетворением заметил Буйков. Затем небо разорвал громоподобный выстрел. Что-то пролетело слишком быстро, чтобы заметить, но не слишком быстро, чтобы услышать.

— Наводчик в этом танке знает своё дело, — проронил Александров. — Рядовой, быстро уведите нас отсюда!

— Стараюсь, товарищ капитан.

— «Зелёный Волк» командиру, — произнёс по радио Александров.

— Докладывайте, «Зелёный Волк».

— Мы только что подбили три вражеских разведывательных бронетранспортёра и, по-моему, убили старшего вражеского офицера. Пётр Петрович, то есть сержант Гоголь, убил вражеского генерала. По крайней мере, так нам кажется.

— Это был генерал, можете не сомневаться, — согласился Буйков. — Погоны на его плечах были из чистого золота, и он был в командной гусеничной машине с четырьмя большими радиоантеннами.

— Понял. Что предпринимаете сейчас, «Зелёный Волк»?

— Уносим ноги. Мне кажется, что скоро здесь появится множество китайцев.

— Согласен, «Зелёный Волк». Следуйте к командному пункту дивизии. Конец связи.

— Юрий Андреевич, через несколько минут у вас будет столкновение с крупными силами противника. Какой у вас план?

— Я хочу открыть огонь из танков, прежде чем дать команду своей артиллерии.

— Стоит ли портить сюрприз, Геннадий? — спросил Синявский с жестокой улыбкой. — Мы готовы к этому.

— Понял тебя, Юрий. Желаю удачи.

— А что с остальными нашими операциями?

— Соединение «Боярин» сближается с противником, и американцы вот-вот сбросят своих волшебных «умных поросят». Если ты справишься с передовыми китайскими силами, те, которые находятся сзади них, получат жестокий приём.

— Мне наплевать, можешь изнасиловать всех их дочерей, Геннадий.

— Это некультурно, Юрий. Может быть, мы займёмся их жёнами, — предложил Бондаренко и добавил: — Мы следим за тобой по телевидению.

— Тогда я улыбнусь в камеру, — пообещал Синявский.

Барражирующие истребители F-16 находились под тактическим командованием генерал-майора Гаса Уолласа, но он в настоящее время подчинялся — или, по крайней мере, действовал по указанию русского генерала армии Бондаренко, который, в свою очередь, руководствовался подсказками худощавого молодого майора Таккера и беспилотного самолёта «Грейс Келли», бездушной «Тёмной звезды», парящей над полем боя.

— Они продолжили наступление, генерал, — сказал Таккер, когда передовые китайские эшелоны возобновили движение на север.

— В таком случае, я думаю, что пришло время. — Он посмотрел на полковника Алиева, кивнувшего в знак согласия.

Бондаренко поднял трубку спутникового телефона:

— Генерал Уоллас?

— Слушаю.

— Прошу вас дать команду своим самолётам.

— Понял. Конец связи. — Генерал Уоллас переключил канал радиопередатчика. — «Орёл Один», это «Рафрайдер». Приступайте, приступайте, приступайте. Подтвердите.

— Понял вас, сэр, принял приказ приступить. Приступаем к действиям. Конец связи. — Полковник в передовом АВАКСе перешёл на другую частоту: — «Ведущий Кадиллак», это «Орёл Один». Приступайте к атаке. Конец связи.

— Понял вас, — услышал полковник. — Спускаемся. Конец связи.

Истребители-бомбардировщики F-16 барражировали над отдельными облаками. Их приёмники опасности чирикали, сообщая о работе вражеских радиолокационных станций, обеспечивающих батареи «земля-воздух», но эти типы ракет не могли достигнуть такой высоты, да и приборы глушения истребителей уже действовали. Получив команду, обтекаемые машины изменили курс и направились к полю боя, находящемуся далеко внизу и на западе. Их локаторы глобальной системы позиционирования точно определили координаты противника, и им было известно, где находятся их цели. Таким образом, операция стала чисто технической миссией.

Под крыльями каждого самолёта висели «умные поросята», четыре под каждым истребителем, а поскольку истребителей было сорок восемь, «умных поросят» — то есть J-SOW — было 192. Каждый из них представлял собой контейнер в тринадцать футов длинной и почти два фута шириной. Они были наполнены бомбочками BLU-108, по двадцать в контейнере. Пилоты истребителей нажали на кнопки, освобождающие захваты контейнеров, сбросили их и затем направились на свои базы, оставив дальнейшую работу роботам. Видеозаписи «Тёмной звезды» потом расскажут им, что было дальше.

«Умные поросята» отделились от истребителей, выдвинули свои маленькие крылья, которые должны были вести их остаток пути к цели. Каждый контейнер имел необходимое целеуказание от своих истребителей, и теперь они могли наводиться на цель по информации от собственных глобальных систем позиционирования. Они так и поступали, действуя в соответствии с указаниями своих бортовых мини-компьютеров, до тех пор пока не достигли точки в пяти тысячах футов над выделенным каждому из них участком поля боя. Они не знали, что находятся над местностью, где расположилась 29-я китайская армия группы «А» и её три тяжёлые дивизии, которые включали почти семьсот тяжёлых боевых танков первой линии, три сотни бронетранспортёров и сотню самоходных орудий. В обшей сложности это составляло примерно тысячу целей для четырех тысяч падающих на них бомбочек. Однако бомбочки тоже наводились на цель, потому что у каждой было крохотное устройство, ищущее тепло, излучаемое работающим двигателем танка, бронетранспортёра, самоходного орудия или грузовика. У них было множество целей.

Никто не заметил их приближения. Они были маленькими, по сути дела не больше обычной вороны, и стремительно падали; кроме того, все они были окрашены в белый цвет, что помогало им сливаться с утренним небом. На высоте двух тысяч футов они начали искать и находить цели. Скорость их падения была настолько велика, что крохотное отклонение их направляющих крылышек было достаточным, чтобы направить их вертикально вниз.

Они взрывались группами, почти одновременно. Каждая бомбочка содержала полтора фунта мощного взрывчатого вещества, тепло от которого расплавило металлическую оболочку и превратило её в снаряд — процесс назывался «самоплавкой», — мчащийся со скоростью десять тысяч футов в секунду. Броня на верхней части танка всегда самая тонкая, но если бы она и была толще в пять раз, это не сыграло бы никакой роли. Из 921 цели на поле снаряды попали в 762, а наименьшее повреждение, причинённое танкам, было попадание в машинный отсек, где находился дизельный двигатель. Меньше всех повезло танкам, получившим попадание в люк на башне. При взрыве погибал весь экипаж и почти всегда взрывался боезопас, превращая каждую бронированную машину в небольшой вулкан, созданный человеческими руками. В течение нескольких минут три механизированные дивизии превратились в одну потрясённую и неорганизованную бригаду. Бронетранспортёрам пришлось не лучше, но больше всех пострадали грузовики, нагруженные боеприпасами и другими горючими материалами.

В общей сложности, потребовалось девяносто минут, чтобы превратить 29-ю армию типа «А» в склад металлолома и пылающий костёр.

— Боже мой! — воскликнул Райан. — Неужели все это произошло на самом деле?

— Если видишь своими глазами, приходится верить, Джек. Когда они обратились ко мне с идеей производства J-SOW, я решил, что это что-то из научной фантастики. Затем они продемонстрировал «умных поросят» на Чайна-лейк, и я подумал: боже мой, отныне нам больше не нужна армия или морская пехота. Просто пошлём несколько истребителей-бомбардировщиков F-18 и затем бригаду грузовиков с чёрными пластмассовыми мешками для трупов, а ещё — священников, которые произнесут молитвы над погибшими. Как ты считаешь, Микки?

— Да, это мощное оружие, — согласился генерал Мур. Он покачал головой. — Черт побери, все было в точности как во время испытаний.

— О'кей, что будет дальше?

«Дальше» произошло у берега Гуанчжоу. Два крейсера «Иджис» — «Мобайл» и «Принстон» в сопровождении эсминцев «Флетчер», «Файф» и «Джон Янг» прошли, следуя один за другим, вышли из утреннего тумана и повернулись бортами к берегу. В этом месте вообще-то был хороший песчаный пляж. За ним не было ничего, только береговая ракетная батарея, защищавшая берег. Несколько часов назад истребители-бомбардировщики уничтожили её. Для того чтобы окончательно покончить с нею, корабли направили на берег свои орудия и выпустили барраж пятидюймовых снарядов. Выстрелы были слышны на берегу, равно как и вой проносящихся снарядов, за которыми последовал гром разрывов. Снаряды были направлены в одну ракетную установку, уцелевшую при бомбардировке прошлой ночью, расчёт которой готовил ракеты к пуску. Жители ближайших населённых пунктов увидели серые силуэты на фоне утреннего неба, и многие из них сообщили об этом по телефону, но, будучи гражданскими людьми, они сообщили, конечно, не то, что следовало.

В Пекине было чуть больше девяти утра, когда Политбюро начало своё утреннее чрезвычайное заседание. Некоторые члены Политбюро провели спокойную ночь и хорошо отдохнули, но затем их встревожили новости, полученные по телефону. Те, которые получили информацию раньше, не спали совсем после трех утра и, хотя и выглядели более бодрыми, чем их коллеги, были встревожены не меньше их.

— Итак, Луо, что происходит? — спросил министр внутренних дел Тонг Джи.

— Прошлой ночью противник контратаковал нас. Разумеется, этого следовало ожидать, — произнёс он тихим голосом, который соответствовал обстоятельствам.

— Насколько серьёзными были эти контратаки? — спросил Тонг.

— Наиболее серьёзным было повреждение железнодорожных мостов в Харбине и Бейане, но там уже начали ремонт.

— Я надеюсь на это, потому что на ремонт потребуется несколько месяцев, — вмешался Киан Кун.

— Кто это утверждает? — резким голосом потребовал Луо.

— Маршал, строительство двух из этих мостов велось под моим руководством. Сегодня утром я позвонил дивизионному суперинтенданту нашей государственной железной дороги в Харбине. Там разрушены все шесть мостов — береговые устои на обеих сторонах реки полностью уничтожены; потребуется больше месяца, чтобы убрать обломки. Признаюсь, это удивило меня. Эти мосты были построены с большим запасом прочности, но дивизионный суперинтендант утверждает, что отремонтировать их невозможно.

— И кто этот пораженец? — потребовал Луо с яростью в голосе.

— Это преданный член партии, в которой состоит много лет, и весьма компетентный инженер, которому вы не осмелитесь угрожать в моем присутствии! — огрызнулся Киан. — В этом здании можно говорить о многом, но никто не имеет права лгать членам Политбюро!

— Не волнуйтесь, Киан, — постарался успокоить его Чанг Хан Сан. — Мы не должны пользоваться здесь такими резкими выражениями. А теперь, Луо, объясните нам: насколько катастрофичен причинённый нам урон?

— Я уже послал туда армейских инженеров, чтобы они полностью оценили нанесённый ущерб и приступили к ремонту мостов. Я уверен, что в скором времени мы восстановим движение по мостам. Знаете, Киан, у нас есть искусные инженеры по строительству мостов.

— Луо, — сказал Киан, — ваши волшебные армейские мосты способны выдержать вес танка или грузовика, это верно, но не локомотива, весящего двести тонн, тянущего за собой состав в четыре тысячи тонн. А теперь расскажите нам, какой ущерб причинен вашей сибирской авантюре?

— Глупо думать, что противник просто ляжет и умрёт. Конечно, они оказывают сопротивление. Но у нас мощные силы на театре военных действий, и мы сокрушим врага. Прежде чем закончится это совещание, новая золотая шахта будет в наших руках, — пообещал министр обороны. Но это заявление не вызвало оптимизма у большинства членов Политбюро.

— Что ещё? — настаивал Киан.

— Американская морская авиация атаковала нас, и ей удалось потопить несколько кораблей нашего Южного флота.

— Какие именно корабли потопили американцы?

— Ну, пока мы не получили никаких сообщений от нашей ракетной субмарины, и…

— Американцы потопили наш единственный атомный ракетоносец? — спросил премьер-министр Ху. — Как это случилось? Неужели он стоял в гавани?

— Нет, — признался Луо. — Субмарина была в море, и её сопровождала атомная ударная подлодка, которая тоже, по-видимому, погибла.

— Просто великолепно! — воскликнул Тонг Джи. — Теперь американцы наносят удары по нашим стратегическим объектам! Они уничтожили половину нашего стратегического сдерживающего потенциала, и это была его скрытая часть. Что продолжается, Луо? Что происходит в данный момент?

Сидя в своём кресле, Фанг заметил, что Чанг выглядит необычно подавленным.

При обычных обстоятельствах он бросился бы на защиту Луо, но, за исключением одного примирительного замечания, он оставил Луо без своей помощи. Что это может значить?

— Что мы скажем народу? — спросил Фанг, стараясь сконцентрировать внимание Политбюро на чём-то важном.

— Люди поверят тому, что мы им скажем, — сказал Луо.

Все сидящие вокруг стола нервно закивали головами, соглашаясь с этим заявлением. Они действительно держали под своим контролем средства массовой информации. Передачи CNN больше не принимались по всей территории Китая, так же как и все программы других западных служб новостей. Эти службы новостей теперь не принимались даже в Гонконге, который обычно пользовался значительно большей свободой, чем другие провинции континентального Китая. Но была одна вещь, которую никто не решился упомянуть, но о которой знали и тревожились все.

Дело было в том, что каждый солдат имел отца и мать, которые сразу заметят, что от их сыновей перестали приходить письма. Даже в такой стране, как КНР, где все подвергалось жесточайшему контролю, было невозможно скрыть от людей правду.

Могли начать распространяться слухи, которые, хотя и далеко не всегда соответствовали правде, часто приносили значительно больший вред правительству, чем настоящая правда. Народ будет верить слухам, отличающимся от того, что говорили им правительственные источники информации, если эти слухи казались более разумными, чем Официальная Правда, провозглашаемая их правительством в Пекине.

Правда — это то, чего больше всего боятся в этой комнате, — понял Фанг, и впервые в жизни он задал себе вопрос, почему правды так боятся. Если правды боятся, то, может быть, они поступают не так, как следует? Нет, этого не может быть, верно? Разве они не создали идеальную политическую модель действительности? Разве не это завещал Мао их стране?

Но если дело обстояло именно так, то почему они боятся, что народ узнает о происходящем на самом деле?

Неужели может быть так, что они, члены Политбюро, знают правду, а крестьяне — нет?

Но в этом случае, если они боятся, что крестьянство узнает правду, не может ли это означать, что правда наносит вред людям, сидящим в этой комнате? И если правда представляет опасность для рабочих и крестьян, значит, члены Политбюро делают что-то неправильно?

Фанг внезапно понял, насколько опасной является мысль, только что пришедшая ему в голову.

— Луо, что означает для нас со стратегической точки зрения, — спросил министр внутренних дел, — то, что американцы лишили нас половины наших стратегических видов оружия? Это было сделано намеренно? И если так, то с какой целью?

— Тонг, нельзя потопить корабль случайно, и потому нападение на наш атомный ракетоносец является, несомненно, намеренным актом, — ответил Луо.

— Значит, американцы намеренно лишили нас одной из наших возможностей нанести им прямой удар? Почему? Получается, что это политический акт, а не просто военный?

Министр обороны кивнул:

— Да, это можно рассматривать таким образом.

— Значит, мы можем ожидать, что американцы нанесут прямой удар по нашей стране? Пока они уничтожали железнодорожные мосты, но вдруг они захотят уничтожить наше правительство и наши жизненно важные отрасли промышленности? Значит ли это, что они могут нанести удар непосредственно по нам? — продолжал Тонг.

— Это будет неосторожным актом с их стороны. У нас есть ядерные баллистические ракеты, нацеленные на их главные города. Им это известно. Несколько лет назад они разоружились и избавились от ядерных баллистических ракет — но все ещё сохранили ядерные бомбы, которые могут быть доставлены к цели бомбардировщиками и тактическими истребителями. Теперь они лишились возможности нанести по нам такой же удар, какой мы можем нанести по их стране — и по России, разумеется.

— А мы действительно уверены, что они не имеют ядерных баллистических ракет? — настаивал Тонг.

— Если у них сохранились баллистические ракеты, они сумели скрыть это от всего мира, — ответил Тан Деши. Затем он решительно покачал головой. — Нет, у американцев больше не осталось баллистических ракет.

— И в этом заключается наше преимущество, разве не правда? — спросил Чанг с омерзительной улыбкой.

Крейсер «Геттисберг» был пришвартован к плавающему пирсу на реке Йорк. Когда-то здесь хранились боеголовки от ракет «Трайдент», и все ещё, наверно, находились ракеты, ожидающие разборки, потому что повсюду стояли морские пехотинцы, и только морским пехотинцам доверялась охрана ядерного оружия военно-морского флота. Однако на пирсе их не было. Нет, грузовики, выезжавшие из склада оружия, везли длинные ящики, в которых находились SM-2 ER Block-IVD, ракеты класса «поверхность-воздух». Когда грузовики подъезжали к крейсеру, передвижной подъёмный кран поднимал их и ставил на переднюю палубу корабля. Там с помощью матросов, обладающих сильными спинами, ящики быстро опускали в вертикальные направляющие ячейки передней пусковой установки. Грегори видел, что на один ящик уходило четыре минуты. Все это время капитан расхаживал по рулевой рубке. Грегори знал причину. Капитан получил приказ перевести крейсер в Вашингтон, округ Колумбия, и в приказе было слово «безотлагательно». По-видимому, слово «безотлагательно» имело особое значение для военно-морского флота США. Наконец, был опущен десятый ящик, и кран отошёл от корабля.

— Мистер Ричардсон, — обратился капитан к вахтенному офицеру.

— Да, сэр, — ответил лейтенант.

— Дайте команду о выходе в море.

Грегори вышел на крыло мостика, чтобы наблюдать за этим торжественным актом.

Палубная команда сбросила швартовы, и едва они упали с крюйсов на главной палубе, как вспомогательная силовая установка начала отталкивать десять тысяч тонн серой стали от плавающего пирса. Крейсер действительно торопился. Он едва успел отойти на пятнадцать футов от пирса, как заработали главные машины, и меньше чем через минуту после этого Грегори услышал вздох четырех реактивных турбин, захвативших огромный глоток воздуха. Он почувствовал, как корабль ускоряется по заливу Чесапик, почти как городской транзитный автобус.

— Доктор Грегори? — Капитан Блэнди высунул голову из рулевой рубки.

— Да, капитан?

— Вы не хотите спуститься вниз и заняться своим волшебным программным обеспечением для наших птичек?

— Конечно. — Он знал дорогу и через три минуты уже стоял у компьютерного терминала, который занимался этой работой.

— Привет, док, — сказал главный старшина Лик, усаживаясь рядом с ним. — Все готово? Я буду помогать вам.

— О'кей, можете смотреть, если хотите.

Единственная проблема заключалась в том, что это была неуклюжая система, такая же удобная для пользователя, как цепная пила. Но Лик сказал ему ещё неделю назад, что это было верхом технологии 1975 года, ещё в то время, когда Apple-II с 64 килобайтами оперативной памяти считался совершенством. Теперь в его распоряжении даже в наручных часах было больше компьютерной мощности. Модификация каждой ракеты должна производиться по отдельности, и всякий раз это был процесс, состоящий из семи этапов.

— Эй, подождите минутку, — возразил Грегори. Изображение на экране компьютера было неправильным.

— Док, мы погрузили шесть Block-IVD. Остальные две являются ракетами радиолокационного наведения SM-2 ER Block-IIIC. Что тут сделаешь, капитан Блэнди — консервативный человек.

— Значит, мне нужно произвести модификацию только на отверстиях от одного до шестого?

— Нет, производите модификацию на всех. Автоматика просто не обратит внимания на изменения, которые вы ввели в код инфракрасного наведения. Чипы на птичках сами разберутся с лишним кодом, не беспокойтесь. Верно, мистер Олсон?

— Совершенно верно, главный старшина, — подтвердил лейтенант Олсон. — Ракеты относятся к современной технологии, хотя компьютерная система осталась прежней. Наверно, создание поисковых головок ракет на основе современной технологии, которые смогут общаться с этой старой системой, обойдётся дороже для модификации всей системы, чем покупка новой сети магазинов «Гейтуэй», не говоря уже о том, чтобы создать более надёжную общую систему, но об этом вам нужно поговорить с командованием военно-морских систем.

— Кто это? — спросил Грегори.

— Это технические гении, которые отказались ставить стабилизаторы на крейсеры нашего класса. По их мнению, нам только пойдёт на пользу, если мы будем страдать от морской болезни и блевать за борт.

— Пустоголовые сачки, отлынивающие от работы, — объяснил Лик. — Их множество на военно-морском флоте — на берегу, разумеется. — Крейсер резко накренился на правый борт.

— Капитан очень спешит, правда? — заметил Грегори. «Геттисберг» делал левый поворот на полном ходу с правым креном.

— Видите ли, командующий Атлантическим флотом сказал, что это идея министра обороны. Думаю, поэтому это очень важно, — пояснил мистер Олсон своему гостю.

— Я считаю, что это неблагоразумно, — сказал им Фанг.

— Почему вы так считаете? — спросил Луо.

— Неужели заливать топливо в ракеты так необходимо? А вдруг возникнет опасность провокации?

— Полагаю, это техническая проблема, — заметил Киан. — Насколько я помню, после того как вы залили топливо в ракеты, вы не можете держать их в заправленном состоянии дольше, чем — сколько? Двенадцать часов?

Технократ застиг этим вопросом врасплох министра обороны.

— Мне нужно проконсультироваться об этом со Вторым артиллерийским управлением, — признался тот.

— Значит, вы не будете готовить их к запуску до того, как мы получим возможность обсудить этот вопрос? — спросил Киан.

— Нет, конечно, — пообещал Луо.

— Итак, основная проблема заключается в том, как мы объясним народу, что происходит в Сибири?

— Народ будет верить тому, что мы скажем! — повторил Луо.

— Товарищи, — заметил Киан, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно, — мы не можем скрыть от народа восход солнца. В равной степени мы не можем скрыть выход из строя нашей железнодорожной системы. И мы не сможем скрыть от народа огромные потери на войне. У каждого солдата есть родители, и когда они заговорят об этом, все станет известно. Мы должны смотреть в лицо фактам. Мне кажется, что сейчас лучше всего сказать людям, что идёт война и мы несём потери. Заявлять, что мы одерживаем победу, когда, наоборот, терпим поражение, нельзя. Это может оказаться опасным для всех нас.

— Вы полагаете, что произойдёт восстание? — спросил Тонг Джи.

— Нет, но, по моему мнению, возникнут недовольство и беспорядки, а в наших общих интересах избежать этого, не правда ли? — спросил Киан, обращаясь к собравшимся.

— Каким образом враждебная информация станет известна народу? — спросил Луо.

— Часто её просто не удаётся скрыть, — сказал Киан членам Политбюро. — Мы можем подготовиться к этому и уменьшить воздействие враждебной информации, или мы можем попытаться противостоять ей. В первом случае нам угрожает всего лишь смущение и замешательство, во втором, если потерпим неудачу, результаты могут быть более серьёзными.

— Телевидение будет показывать то, что мы прикажем, и народ не увидит ничего иного. К тому же генерал Пенг и его армейская группа продвигаются вперёд, пока мы здесь обсуждаем эти проблемы.

— Как вы называете это?

— Беспилотный самолёт, ведущий сейчас передачу, это «Грейс Келли». Два других — «Мэрилин Монро» и… не могу припомнить название третьего, — сказал генерал Мур. — Короче говоря, все они названы именами кинозвёзд.

— И как эти кинозвезды ведут передачи?

— «Тёмная звезда» загружает информацию непосредственно на спутник связи, в зашифрованном виде, разумеется, и затем она распространяется из Форт-Бельвуара.

— Таким образом, мы можем послать её туда, куда нам хочется?

— Да, сэр.

— О'кей, Эд, что говорят китайские руководители своему народу?

— Они начали с того, что заявили, будто русские спровоцировали пограничный инцидент и они нанесли ответный удар. Они также говорят, что пинают Ивана в зад.

— Мы знаем, что это неправда, и это будет особенная неправда, когда они упрутся в линию русской обороны. Этот парень Бондаренко разыграл карты удивительно искусно. Сейчас китайцы растянули свои силы. Мы уничтожили их линию снабжения, а теперь они направляются в отлично обдуманную засаду, — заявил директор ЦРУ. — Как вы считаете, генерал?

— Китайцы ещё не представляют, что их ожидает впереди. Знаете, в Национальном тренировочном центре мы учим офицеров, что тот, кто выигрывает разведывательное сражение, одерживает верх и во всей войне. Русские знают, что происходит. Китайцы не имеют об этом представления. Боже мой, эта «Тёмная звезда» превзошла все мои ожидания.

— Да, Микки, это блестящая новая игрушка, — согласился Джексон. — Походит на то, когда вы играете в казино в Лас-Вегасе и можете читать карты соперника. Проиграть в таких условиях невозможно.

Президент наклонился вперёд:

— Знаете, одна из причин, по которой нам дали по морде во Вьетнаме, заключается в том, как видит народ эту войну каждый вечер в изложении Хантли — Бринкли[86]. Как подействует на китайцев, если их народ увидит войну в таком же изложении, но на этот раз в прямом эфире?

— Битва в прямом эфире? Это изрядно потрясёт их, — сказал Эд Фоули. — Но как мы… да, конечно. Боже мой, Джек, ты это серьёзно?

— Мы сможем это сделать? — спросил Райан.

— С технической точки зрения это просто, как детская игра. Меня смущает лишь то, что люди узнают об одной из наших возможностей. Я хочу сказать, что это секретная разработка, вплоть до деятельности наших разведывательных спутников. Такую вещь трудно просто так сделать достоянием общественности.

— А почему нет? Черт побери, разве не может какой-нибудь университет дублировать наши оптические разработки? — спросил президент.

— Да, пожалуй. Система передачи изображения великолепна, но она совсем не является каким-то новым открытием, за исключением некоторых термальных систем, но даже это…

— Эд, представь себе, что мы сможем потрясти их до такой степени, что они будут вынуждены прекратить войну. Сколько жизней будет спасено?

— Немало, — согласился директор ЦРУ. — Тысячи. Может быть, десятки тысяч.

— Включая жизни американцев?

— Да, Джек, включая жизни наших граждан.

— А с технической точки зрения — это детская игра?

— Да, в этом нет ничего особенно сложного.

— Тогда пусть дети займутся этой игрой, Эд. Прямо сейчас, — приказал президент.

— Будет исполнено, господин президент.