Медведь и Дракон

Глава 54 Прощупывания и толчки

Многое в военной жизни является всего лишь подтверждением Закона Паркинсона, гласящего, что работа неминуемо расширяется до предела времени, выделенного для неё. В данном случае полковник Дик Бойл прилетел на первом же самолёте С-5В «Гэлакси», который, едва остановившись, открыл носовую аппарель, чтобы выгрузить первый из трех вертолётов UH-60A «Чёрный ястреб». Команда вертолёта немедленно откатила его на свободное место рампы, чтобы развернуть сложенный несущий винт, убедиться, что лопасти закреплены должным образом, и подготовить его к полёту после обычных предполётных проверок. К этому времени С-5В заправился и взлетел в небо, чтобы освободить место для следующего «Гэлакси», который доставил штурмовые вертолёты АН-64 «Апач». В данном случае они были полностью снаряжены боезапасом и всем остальным, что требовалось для осуществления реальных операций против реального врага.

Полковник Бойл наблюдал за всем, хотя и знал, что его подчинённые хорошо исполняют свою работу и будут исполнять её так же хорошо вне зависимости от того, будет он наблюдать за ними или нет. Больше всего Бойлу хотелось вылететь к тому месту, где находится Диггз со своим штабом, но он противился этому искушению, поскольку считал, что должен наблюдать за своими людьми, которых научил делать работу безо всякого наблюдения. Это продолжалось три часа, пока, наконец, он не осмыслил логику ситуации — решил быть командиром, а не надсмотрщиком и вылетел в Хабаровск. Лететь было легко, и он предпочитал низкую и среднюю облачность, потому что здесь могли находиться истребители и не все могли оказаться своими. Глобальная навигационная система привела его куда требовалось, и место, где он зашёл на посадку, оказалось бетонной площадкой, вокруг которой стояли солдаты. Они были одеты в незнакомую форму, но Бойл знал, что ему придётся служить с ними. Один из них проводил Бойла к зданию, которое, очевидно, воплощало в себе русское представление о штабе. Оказалось, что это действительно штаб.

— Заходи, Дик, — позвал его генерал Диггз.

Командир вертолётной бригады отсалютовал своему генералу, когда подошёл к нему.

— Добро пожаловать в Сибирь, Дик, — приветствовал его Марион Диггз.

— Спасибо, сэр. Какая здесь ситуация?

— Интересная, — ответил генерал. — Познакомься, это генерал Бондаренко. Он командует войсками на этом театре. — Бойл отсалютовал снова. — Геннадий, это полковник Бойл. Он командует авиационной бригадой в моей дивизии. Бойл — отличный офицер.

— Какова ситуация в воздухе, сэр? — спросил Бойл у Диггза.

— Пока наши ВВС хорошо справляются с китайскими истребителями.

— А китайские вертолёты?

— Вертолётов у них немного, — ответил другой русский офицер. — Я полковник Алиев, Андрей Петрович, начальник оперативного управления театра военных действий. Пока мы видели мало китайских вертолётов, главным образом они используют их для разведки.

— Нет транспортных вертолётов? Или их используют для транспортировки офицеров?

— Нет, — ответил Алиев. — Их старшие офицеры предпочитают передвигаться в гусеничных машинах. Они не любят летать в вертолётах так, как американцы.

— Чем мне заняться, сэр? — спросил Бойл.

— Доставьте Тони Тернера в Читу. Там большой железнодорожный узел, которым мы будем пользоваться. У нас там будет пост.

— Оттуда наши гусеничные машины пойдут своим ходом? — Бойл посмотрел на карту.

— Да, таков наш план. Есть станции поближе, но в Чите самые лучшие возможности для разгрузки наших машин, так говорят нам русские друзья.

— Как относительно топлива?

— Место, где совершили посадку наши самолёты, располагает крупными подземными хранилищами топлива.

— Топлива там больше, чем может вам понадобиться, — подтвердил Алиев. Бойл подумал, что это отличное обещание.

— А боеприпасы? — спросил Бойл. — У нас на С-5 запас примерно на два дня. Шесть полных боезапасов для «Апачей», считая по три вылета в день.

— У вас какой вариант «Апачей»? — спросил Алиев.

— «Дельта», полковник. На них установлен радиолокатор «Лонгбоу».

— И все это работает?

— Полковник, какой смысл доставлять их сюда, если они не работают, — недоуменно ответил Бойл. — У вас есть надёжные казармы, чтобы разместить моих людей?

— На базе, куда вы прилетели, есть надёжные квартиры для ваших лётчиков — пуленепроницаемые укрытия. Ваш обслуживающий персонал будет размещён в казармах.

Бойл кивнул. Так везде. Инженеры, которые строят жильё, считают, что пилоты более ценные люди, чем механики, обслуживающие винтокрылые машины.

В общем, это соответствует действительности, до тех пор пока машина не нуждается в ремонте. Тогда пилот так же полезен, как кавалерист без коня.

— О'кей, генерал. Я полечу с Тони в Читу и затем займусь устройством своих людей. Я с удовольствием воспользовался бы одной из спутниковых раций Чака Гарвея.

— Он снаружи. Возьми одну рацию, когда будешь выходить из штаба.

— О'кей, сэр. Тони, пошли, — сказал он начальнику штаба.

— Сэр, как только сюда прибудет наша пехота, я хочу поставить посты охраны у топливных хранилищ, — сказал Мастертон. — Их нужно строго охранять.

— Я могу дать вам солдат, — предложил Алиев.

— Отлично, — отозвался Мастертон. — Сколько кодированных раций привёз Гарвей?

— По-моему, восемь. Две уже забрали, — предупредил генерал Диггз. — Впрочем, на поезде доставят ещё. Скажи Бойлу, чтобы он послал две вертушки для нас.

— Будет исполнено, сэр. — Мастертон побежал к двери.

У всех министров были свои кабинеты, и, как в каждом таком кабинете во всем мире, вечером производилась их уборка, в данном случае каждый вечер, примерно в десять часов. Уборщики подбирали всякий мусор, начиная от обёрток конфет и пустых сигаретных пачек до разных бумаг. Последние попадали в специальные мешки и потом сжигались. Люди, занимающиеся уборкой, не были особенно умными, но им приходилось подвергнуться особой проверке и затем выслушивать лекции о безопасности, в которых особое внимание обращалось на наказание в случае нарушения правил. Им не разрешалось обсуждать свою работу ни с кем, даже с членами семьи, и тем более не говорить о том, что они видели в мусорных корзинах.

По сути дела, они не думали о своей работе — мысли или идеи членов Политбюро интересовали их меньше, чем прогноз погоды. Они даже редко видели министров, чьи кабинеты они убирали, и ни один из них ни разу не разговаривал с ними. Они старались казаться невидимыми в тех редких случаях, когда видели этих божественных людей, правивших их страной. Может быть, делали покорный поклон, на который им не отвечали, потому что они были просто мебелью, чернорабочими, исполнявшими работу крестьян, поскольку, подобно крестьянам, они больше ни на что не годились.

Крестьяне знали, что такое компьютеры, но эти машины были не для подобных им людишек, и уборщики понимали это.

Так что, когда один из компьютеров заработал, когда уборщик находился в кабинете, он не обратил на это никакого внимания. Правда, ему показалось странным, что от компьютера доносилось жужжание, хотя экран оставался тёмным, но почему это происходило, было тайной для него, и ему никогда не приходило в голову осмелеть и коснуться таинственного прибора. Он никогда даже не смахивал пыль с клавиатуры — нет, он избегал прикосновения к ней.

Так что, когда он услышал жужжание, которое продолжалось несколько секунд и потом прекратилось, он не обратил на это внимания.

Мэри-Пэт Фоули открыла глаза, когда солнце осветило кабинет её мужа, и недовольно протёрла глаза. Она посмотрела на часы. Половина восьмого. Обычно она вставала задолго до этого — зато редко ложилась спать так поздно, в четыре часа ночи. Трех часов сна, наверно, хватит. Она встала и пошла в личный туалет Эда, такой же, как у неё. Как и у неё, там был душ. Она быстро воспользовалась туалетом и ограничилась тем, что плеснула в лицо холодной водой. Затем Мэри-Пэт посмотрела в зеркало и поморщилась, увидев своё отражение.

Заместитель директора Центрального разведывательного управления по оперативной работе потрясла головой, потом всем телом, чтобы заставить кровь быстрее двигаться, и надела блузку. Наконец она тронула мужа за плечо.

— Вылезай из норы, зайчик, пока тебя не поймали лисицы.

— Мы все ещё воюем? — спросил директор ЦРУ, не открывая глаз.

— Наверно. Я ещё не проверяла. — Она потянулась и сунула ноги в туфли. — Пойду проверю свою электронную почту.

— О'кей. Я позвоню вниз и закажу завтрак, — сказал ей Эд.

— Овсянка. Никаких яиц. Твой холестерин и так слишком высок, — заметила Мэри-Пэт.

— Хорошо, детка, — пробормотал он, примиряясь с неизбежным.

— Ты хороший милый зайчик. — Она поцеловала его и вышла из кабинета.

Эд Фоули зашёл в туалет, затем сел за письменный стол и поднял телефонную трубку, чтобы позвонить в кухню. — Кофе. Тосты. Омлет из трех яиц, бекон и жареную картошку. — Холестерин или нет, ему нужно заставить своё тело работать.

— Вам пришла почта, — произнёс механический голос.

— Отлично, — выдохнула заместитель директора ЦРУ по оперативной работе. Она занесла сообщение в память компьютера, затем последовали обычные процедуры сохранения и печатания, только на этот раз она делала все это медленно и тщательно, потому что чувствовала себя этим утром усталой и боялась допустить ошибку. Так она поступала, когда стала матерью своего первого ребёнка. Вот почему она потратила четыре минуты вместо обычных двух. Наконец, у неё в руках оказался печатный экземпляр последнего донесения агента «ЗОРГЕ» от агента «Певчая птичка». Шесть страниц относительно небольших идеограмм. Затем она подняла телефонную трубку и нажала на кнопку быстрого набора телефонного номера доктора Сиэрса.

— Да?

— Это Фоули. Мы получили новое донесение.

— Иду.

Она успела сварить кофе до того, как он пришёл, и вкус, если не воздействие кофеина, помог ей заново взглянуть на мир.

— Рано пришли на работу? — спросила она.

— Вообще-то я остался спать здесь этой ночью. Нам нужно улучшить набор кинофильмов для кабельного телевидения, — сказал он, надеясь немного облегчить начавшийся день. Взгляд в её глаза дал ему понять, насколько успешной была его попытка.

— Вот. — Она передала ему пачку листов. — Кофе?

— Да, спасибо. — Его глаза не отрывались от первой страницы, когда рука протянулась за пластмассовым стаканчиком кофе. — Сегодня содержание весьма интересное.

— Вот как?

— Да, это отчёт Фанга о дискуссии на заседании Политбюро о ходе войны… они пытаются проанализировать наши действия… да, именно этого я и ожидал…

— Говорите со мной, доктор Сиэрс, — приказала Мэри-Пэт.

— Вам придётся пригласить для изучения этого материала Джорджа Вивёра, но он вам скажет, что они переносят свои собственные политические взгляды на нас, и в особенности на президента Райана… да, они утверждают, что мы не наносим им чувствительных ударов по политическим причинам, они считают, что мы не хотим слишком уж раздразнить их… — Сиэрс сделал огромный глоток кофе. — Это очень интересный материал. Он говорит нам, о чём думает их политическое руководство. И то, что они думают, мало соответствует действительности. — Сиэрс поднял голову. — Они не понимают нас гораздо больше, чем мы не понимаем их, господин директор, даже на этом уровне. Они полагают, что действия президента Райана мотивируются чисто политическими соображениями. Чанг говорит, что Райан не принимает серьёзных мер против них для того, чтобы мы могли снова начать деловые отношения с ними после того, как, добившись своего, они возьмут под окончательный контроль русские нефтяные и золотые месторождения.

— Как относительно их продвижения в глубь России?

— Они говорят — точнее, говорит маршал Луо, — что наступление идёт в соответствии с планом, что они удивлены отсутствием сопротивления со стороны русских и что они также удивлены тем, что мы не наносим удары по целям, находящимся на китайской территории.

— Это потому, что у нас пока нет бомб. Я сама узнала об этом совсем недавно. Нам приходится доставлять бомбы по воздуху, чтобы затем сбрасывать их.

— Да? Ну что ж, они ещё не знают этого. По их мнению, это намеренная сдержанность с нашей стороны.

— О'кей, сделайте перевод. Когда приедет Вивёр?

— Обычно он приезжает в половине девятого.

— Обсудите это с ним, как только он приедет.

— Обязательно. — Сиэрс вышел из кабинета.

… — Ну что, ляжем спать? — спросил Александров.

— Было бы неплохо, товарищ капитан, — ответил Буйков. Он смотрел на китайцев в бинокль. Два разведывательных бронетранспортёра стояли рядом, что обычно случалось лишь тогда, когда китайцы ложились спать. Обоих удивило, что они ограничивают свою активность светлым временем дня, но для русских наблюдателей это было неплохо, потому что даже солдаты нуждаются в сне. Русские подумали, что солдаты нуждаются в сне даже больше обычных людей. Стресс и необходимость постоянно следить за врагами их страны — причём делать это на своей территории — сказывались на обоих.

Поведение китайцев было обдуманным, но предсказуемым. Два разведывательных бронетранспортёра становились рядом. Остальные ставились в стороне, но один обязательно в трехстах метрах сзади, чтобы прикрыть тыл. Экипаж каждого бронетранспортёра оставался вместе, как единая группа. Каждый экипаж зажигал маленькую керосиновую лампу, чтобы разогреть рис — наверно, рис, думали русские.

Затем они располагались на четыре или пять часов сна, пробуждались ранним утром, готовили завтрак и двигались вперёд ещё до рассвета. Если бы они не были врагами, их подготовка и строгая дисциплина могли бы вызвать восхищение. Вместо этого Буйкова не оставляла мысль, что было бы неплохо примчаться на двух или трех своих разведывательных бронетранспортёрах к завоевателям и уничтожить их гусеничные машины огнём из скорострельных 30-миллиметровых пушек. Но Александров не позволит этого. Всегда можно положиться на офицеров, чтобы они не давали сержантам возможности сделать то, что им так хочется.

Капитан и его сержант вернулись на север к своему бронетранспортёру, оставив трех солдат наблюдать за «гостями», как называл их Александров.

— Как чувствуешь себя, сержант? — спросил офицер тихим голосом.

— Неплохо бы поспать. — Буйков оглянулся. Теперь между ними и чинками пролегала возвышенность вдобавок к деревьям. Он закурил и глубоко затянулся сигаретным дымом. — Это более тяжёлая работа, чем я ожидал.

— Почему ты так думаешь?

— Видите ли, товарищ капитан, я всегда думал, что наша задача заключается в том, чтобы убивать врагов. Нянчиться с ними намного труднее.

— Это верно, Борис Евгеньевич, но не забудь, что если мы будем хорошо исполнять порученное нам задание, то наша дивизия убьёт не одного и не двух.

— Да, товарищ капитан, но мы вроде как фотографируем волка, вместо того чтобы прикончить его.

— Люди, которые снимают хорошие фильмы о жизни дикой природы, выигрывают премии, сержант.

«У капитана странная привычка, — подумал Буйков, — он всегда пытается разъяснить что-то. Словно он старался быть учителем, а не офицером».

— Что у нас на ужин?

— Тушёнка и чёрный хлеб, товарищ капитан. Есть даже немного масла. Но нет водки, — печально добавил сержант.

— Когда все это кончится, я позволю вам напиться, Борис Евгеньевич, — пообещал Александров.

— Если мы доживём до этого, я провозглашу тост за ваше здоровье.

Бронетранспортёр стоял на том же месте, где они оставили его, и экипаж накрыл его маскировочной сеткой. Зато достоинством этого офицера является то, — подумал Буйков, — что он даёт возможность своим людям выполнять порученные им обязанности без крика и жалоб. Дед говорил о таком же чувстве настоящей товарищеской солидарности, когда рассказывал свои бесконечные истории о том, как громили немцев по пути к Вене, в точности как в военных кинофильмах, — вспомнил сержант.

Чёрный хлеб, завёрнутый в пластик, оказался вкусным, а тушёнка, разогретая на их собственной маленькой керосиновой печке, была совсем неплохой. По крайней мере, собаки ели бы её с удовольствием. К тому времени, когда они кончили ужинать, появился сержант Гречко. Он был командиром бронетранспортёра №3 и нёс…

— Неужели это то, о чём я думаю? — спросил Буйков. — Юрий Андреевич, а ведь ты настоящий товарищ!

Это была пол-литровая бутылка водки, самая дешёвая «ВОДКА», как её называли, запечатанная «бескозыркой» — после того, как её срывали, закрыть снова бутылку было уже нельзя.

— Кому пришла в голову эта мысль? — потребовал ответа капитан.

— Товарищ капитан, сейчас холодная ночь, а мы русские солдаты, и нам нужно что-то, чтобы согреться и расслабиться, — объяснил Гречко. — Это единственная бутылка во всем подразделении, и, по-моему, глоток нам не повредит, — высказал разумную мысль Гречко.

— Ну, ладно. — Александров протянул свою алюминиевую кружку и получил примерно шестьдесят граммов. Он подождал, когда весь экипаж получит свою порцию, и увидел, что бутылка опустела. Они дружно выпили, и действительно, это пришлось по вкусу русским солдатам, исполняющим в сибирском лесу свой долг ради матери-родины.

— Завтра нам нужно пополнить баки, — сказал Гречко.

— Автозаправщик будет ждать нас в сорока километрах к северу, у сгоревшей мельницы. Мы поедем туда по одному и будем надеяться, что наши китайские друзья не окажутся излишне амбициозны в своём продвижении.

— Это, должно быть, ваш капитан Александров, — сказал майор Таккер. — Тысяча четыреста метров от ближайшего китайского бронетранспортёра. Очень близко, — заметил американец.

— Он хороший парень и отличный офицер, — сказал Алиев. — Только что докладывал обстановку. Китайцы выполняют порученное им задание с поразительной точностью. А где сама армия?

— В двадцати пяти милях позади передового дозора — или в сорока километрах, по-вашему. Они тоже останавливаются на ночь, но даже разжигают костры, словно хотят показать нам, где находятся. — Таккер подвигал мышкой и нашёл лагерь китайской армии. Сейчас дисплей был зелёного цвета. Китайские бронированные машины светились ярким светом, особенно машинные отделения, все ещё раскалённые от дневной работы.

— Удивительно! — произнёс Алиев, не скрывая искреннего изумления.

— В конце 1970-х годов мы решили, что будем наблюдать за противником и ночью, когда больше никто не может. Потребовалось некоторое время, чтобы разработать соответствующую технологию, но теперь, клянусь господом богом, она работает превосходно. Все, что нам нужно сейчас, это несколько «умных поросят».

— Что?

— Вы увидите их, полковник. Обязательно увидите, — пообещал Таккер. Наилучшее изображение поступало от «Грейс Келли», снабжённой лазерным целеуказателем, летящей сейчас на высоте 62 тысячи футов и смотрящей вниз своими камерами ночного видения. Под управлением Таккера беспилотный самолёт-разведчик продолжал полет на юг, завершая облёт китайских частей, продвигающихся в Сибирь. Сейчас на реке Амур было шестнадцать мостов, но самым уязвимым местом был Харбин, дальше к югу, на китайской территории. Там находилось множество железнодорожных мостов между Харбином и Бейаном, конечной станцией железнодорожной линии жизни Народно-освободительной армии Китая. «Грейс Келли» видела огромное количество поездов, главным образом с дизельными локомотивами впереди, но было и немало старых паровозов, работающих на каменном угле. Их вывели из резерва для того, чтобы непрерывно доставлять на север оружие и снаряжение. Наибольший интерес вызывали недавно построенные поворотные круги, где цистерны разгружали что-то, скорее всего дизельное горючее, в какой-то трубопровод, над которым напряжённо работали китайские инженеры, продвигая его на север. Это они скопировали у Америки.

Американская и британская армии сделали то же самое в Нормандии, прокладывая трубопровод на восток к линии фронта в конце 1944 года, и это, знал Таккер, была цель, заслуживающая особого внимания. Дизельное горючее не было просто пищей полевой армии. Это был воздух, которым она дышала.

Всюду виднелись толпы ничем не занятых людей. Рабочие, наверно привезённые сюда для ремонта гусеничных машин и основных железнодорожных мостов. Рядом с ними размещались зенитные батареи и батареи ракет «земля-воздух». Значит, Джо Чинк понимал важность мостов и делал все возможное, чтобы защитить их.

Можно подумать, что это им поможет, — подумал Таккер. Он снял трубку спутникового телефона и обсудил полученную информацию с персоналом в Жиганске, где генерал Уоллас составлял свою книгу целей. Железнодорожники на земле явно беспокоились относительно обслуживания продвигающейся Народно-освободительной армии, но для майора Таккера все это выглядело как множество целей. Для точечных целей он хотел использовать умные бомбы J-DAM, а для целей, занимающих большие площади, «умных поросят» — J-SOW, разбрасывающих сотни маленьких бомбочек по большой площади. И тогда Джо Чинк получит сокрушительный удар в подбородок. К тому же, по всей видимости, НОА, подобно всем полевым армиям, имела «стеклянный»[83] подбородок. Если нанести по нему достаточно сильный удар…

Русские на земле не имели представления о «ФедЭкс» и потому были поражены, что частная неправительственная корпорация может действительно владеть чем-то таким чудовищным, как грузовой самолёт «Боинг-747Ф».

Что касается экипажей самолётов, они в основном прошли подготовку в морской авиации или в ВВС и никогда не думали о том, что им придётся увидеть Сибирь, разве что через иллюминаторы стратегического бомбардировщика В-52Н. Посадочные площадки были неровными, хуже, чем на большинстве американских аэропортов, но на земле их ожидала целая армия людей, и когда распахнулись двери на носу самолёта, наземный обслуживающий персонал подогнал автопогрузчики, чтобы начать разгрузку бомб, уложенных на поддонах. Экипажи самолётов не спускались на землю. Подъехали автозаправщики, присоединили четырехдюймовые шланги к соответствующим насадкам и начали заливать горючее в огромные баки, для того чтобы самолёт мог улететь как можно быстрее и освободить место на аэродроме.

На каждом «747Ф» имелись койки для отдыха запасной смены экипажа, которая прилетела на самолёте. Они даже ничего не выпили — те, которые будут спать на обратном пути, а есть им пришлось пищу, полученную в Элмендорфе. В общей сложности понадобилось пятьдесят семь минут, чтобы разгрузить сотню тонн бомб, чего было едва достаточно для одного вылета каждого из десяти F-15E, стоящих на дальнем конце аэродрома. Именно туда отправились автопогрузчики со своим грузом.

— Неужели все так и обстоит? — спросил Райан.

— Да, господин президент. Несмотря на утончённое воспитание, эти люди очень ограничены в своём мышлении, и, по сути дела, наша беда заключается в том, что мы переносим наше мышление на других людей.

— Но у меня есть люди вроде вас, которые дают мне советы. Кто советует им? — задал вопрос Райан.

— У них тоже есть разумные люди. Проблема заключается в том, что китайское Политбюро не всегда к ним прислушивается.

— Да, верно, я сталкивался с этой проблемой и у нас. Это хорошая новость или плохая, парни?

— Потенциально это может быть и той, и другой, но не будем забывать, что сейчас мы понимаем их намного лучше, чем они нас, — сказал Эд Фоули присутствующим. — Это даёт нам огромное преимущество, если мы выберем разумный путь.

Райан откинулся на спинку кресла и потёр глаза. Робби Джексон был в таком же состоянии, хотя ему удалось поспать четыре часа в спальной Линкольна (она называлась так только потому, что там на стене висел портрет шестнадцатого президента). Хороший ямайский кофе помог всем стимулировать сознание.

— Меня удивляет, что их министр обороны такой тупой, — сказал Робби, глядя на донесение «ЗОРГЕ». — Высокопоставленным министрам платят деньги за то, что они являются мыслителями с широким охватом действительности. Когда операция идёт настолько хорошо, как та, которую они проводят, следовало бы заподозрить что-то неладное. Я бы так и поступил.

— О'кей, Робби, раньше ты был Богом Операций за рекой. Что ты нам рекомендуешь? — спросил Джек.

— Смысл крупной операции всегда заключается в том, что ты играешь с мыслями противника. Нужно вести его по пути, по которому ты хочешь, чтобы он шёл, или проникнуть внутрь цикла его решений, просто для того, чтобы не дать ему возможности анализировать информацию и принимать правильные решения. Мне кажется, что мы можем сделать это.

— Каким образом? — спросил Арни ван Дамм.

— Общим фактором каждого успешного военного плана в истории является следующий: вы показываете противнику то, что он ожидает и надеется увидеть, а когда он думает, что схватил мир за яйца, вы одним ударом подсекаете ему ноги. — Робби увидел, что к нему прислушиваются. — Разумный ход будет заключаться в том, чтобы дать ему наступать ещё несколько дней, пусть он думает, что все идёт все легче и легче, а мы тем временем будем накапливать силы. Когда же мы нанесём удар, мы обрушимся на него, как землетрясение на Сан-Франциско — без малейшего предупреждения, чтобы у него создалось впечатление, что на него рухнул весь гребаный мир. Микки, где у них самое уязвимое место?

Ответ генерала Мура был готов:

— Это всегда логистика. Они жгут примерно девятьсот тонн дизельного топлива в день, чтобы их танки и гусеничные машины продвигались на север. Целых пять тысяч сапёров работают как бобры, продвигая трубопровод, чтобы не отставать от передовых сил армии. Мы перережем этот трубопровод, и они попытаются компенсировать недостаток топлива с помощью автозаправщиков, но это им не удастся…

— А мы воспользуемся «умными поросятами», чтобы вообще покончить с этим, — закончил вице-президент.

— Да, это один из способов справиться с ними, — согласился генерал Мур.

— Умные поросята? — недоуменно спросил Райан.

Робби объяснил замысел и закончил:

— Мы разрабатывали этот и ещё несколько аналогичных фокусов в течение последних восьми лет. Я провёл месяц на Китайском озере, работая с протитипом. Он действует очень успешно, если у нас будет достаточно материала.

— У Гаса Уолласа «умные поросята» в первых строчках списка рождественских подарков.

— Другой трюк носит политический характер, — закончил Джексон.

— Забавно, но у меня есть предложение подобного характера. Как КНР объясняет эту войну своему народу?

На этот раз пришла очередь профессора Вивёра:

— Они утверждают, что русские спровоцировали пограничный инцидент — в точности как это сделал Гитлер в 1939 году с Польшей. Технология Большой Лжи. Они применяли это и раньше. Так поступает каждое государство, во главе которого стоит диктатор. Это достигает успеха, если вы контролируете, что показывать народу.

— Каким оружием лучше всего победить ложь? — спросил Райан.

— Правдой, разумеется, — ответил Арни ван Дамм, выражая общее мнение. — Но они контролируют распространение новостей. Каким образом довести правду до китайского населения?

— Эд, как поступает к нам информация «ЗОРГЕ»?

— Через Интернет, Джек. Ну и что?

— Сколько китайцев имеют собственные компьютеры?

— Миллионы — за последние пару лет это число резко увеличилось. Вот почему они пользуются патентом фирмы «Делл Компьютер», о котором мы столько говорили во время торговых переговоров, — и… да, конечно… — На лице Фоули появилась улыбка. — Мне это нравится.

— Это может оказаться опасным, — предостерёг Вивёр.

— Доктор Вивёр, не существует безопасного способа вести войну, — ответил Райан. — Это не переговоры между друзьями. Генерал Мур?

— Да, сэр.

— Отдайте соответствующие приказы.

— Слушаюсь, сэр.

— Единственный вопрос заключается в следующем: добьёмся ли мы успеха?

— Джек, — сказал Робби Джексон, — это как в бейсболе. В бейсбол играют для того, чтобы выяснить, кто лучше.

Первой дивизией из подкреплений, прибывшей в Читу, была 201-я. Поезда подъезжали к разгрузочным платформам, построенным специально для этой цели. Железнодорожные платформы были спроектированы (и построены в большом количестве) для транспортировки военных гусеничных машин. Для этого в конце каждого вагона располагались откидывающиеся наклонные рампы. Когда их откинули и закрепили, танки могли съезжать на бетонные площадки, у которых стояли поезда. Это было непросто — ширина вагонов была в лучшем случае такой же, как гусеницы танков, — но водители вели танки прямо и испускали вздох облегчения, когда танки оказывались на бетонных площадках. После этого военные полицейские, исполняющие обязанности регулировщиков, направляли танки к месту сбора. Командир 201-й мотострелковой дивизии и его штаб уже стояли здесь, а командиры полков получили приказы, указывающие, по каким дорогам двигаться на северо-восток, где они присоединятся к 5-й армии Бондаренко. После их присоединения к ней 5-я армия превратится в настоящую полевую армию вместо теоретического изображения на бумаге.

201-я дивизия, подобно следующим за ней 80-й, 34-й и 94-й дивизиям, была снаряжена новейшим русским вооружением и находилась в полной боевой готовности.

Их ближайшая задача заключалась в том, чтобы устремиться на северо-восток и занять позицию перед наступающими китайцами. Двигаться придётся с максимальной скоростью. В этой части России мало дорог, а существующие покрыты гравием, что вполне подходило для гусеничных машин. Проблема заключалась в снабжении танков и бронетранспортёров горючим, потому что вдоль этих дорог было мало заправочных станций для грузовиков, курсирующих тут в мирное время.

201-я дивизия реквизировала все автозаправщики, которые удалось обнаружить её офицерам. Но даже этого могло оказаться недостаточно, беспокоились снабженцы.

Правда, выбирать было не из чего. Если удастся доставить танки на запланированные позиции, то в крайнем случае придётся использовать их в качестве дотов.

Зато здесь были протянуты телефонные линии, дававшие возможность обходиться без радиосвязи. По всему району был отдан строжайший приказ соблюдать радиомолчание, и, таким образом, появление новых дивизий может оказаться внезапным для противника. Базирующиеся здесь американские и русские военно-воздушные силы получили указание ликвидировать все тактические разведывательные самолёты, которые могли быть посланы китайцами. Все семнадцать китайских самолётов J-6 и J-7, считавшихся разведывательными, были сбиты ещё на подлёте к Чите.

Проблема китайской спутниковой разведки была, как ни странно, в Париже. Французская корпорация SPOT, которая эксплуатировала коммерческие спутники, ведущие фотосъёмку, получила многочисленные заявки по фотосъёмке Сибири, и хотя многие из них поступили от кажущихся законными западных компаний, всем было отказано. Хотя они не были таким совершенными, как разведывательные спутники США, птички SPOT были достаточно хороши, чтобы опознать многочисленные поезда, собравшиеся в Чите.

Поскольку Китайская Народная Республика по-прежнему имела действующее посольство в Москве, власти начали подозревать, что Министерство государственной безопасности КНР имеет русских, действующих как платные шпионы и снабжающих информацией нового врага России. Те лица, которые находились под подозрением, были арестованы и допрошены Федеральной службой безопасности, причём находящиеся под особым подозрением допрашивались особенно сурово.

В их числе был Климентий Иванович Суворов.

— Вы находились на службе у вражеской страны, — заметил Павел Ефремов. — Вы совершили убийство по указанию вражеской разведки и состояли в заговоре с целью убийства президента нашей страны. Все это нам известно. Мы следили за вами в течение длительного времени. У нас есть вот это. — Ефремов достал фотокопию одноразового блокнота, извлечённого из тайника под скамейкой в парке. — Вы можете рассказать нам все, в противном случае приговор к высшей мере будет приведён в исполнение.

В кино дальше следует заявление бесстрашного разведчика, который вызывающе отвечает:

— Какое это имеет значение, вы всё равно меня расстреляете. — Однако Суворов не имел никакого желания умирать. Он любил жизнь, подобно любому другому человеку, и не думал, что его арестуют, как мелкого уличного преступника.

Более того, он ожидал ареста гораздо меньше любого преступника, потому что знал, насколько он хитёр и умён, хотя уверенность в этом за последние дни заметно поубавилась.

Перспективы будущего для Климентия Ивановича Суворова были в настоящее время достаточно унылыми. Он был обучен и воспитан Комитетом государственной безопасности и потому знал, что его ждёт — пуля в затылок. Если, конечно, он не даст следователям что-то достаточно ценное, и тогда ему сохранят жизнь. В настоящее время даже жизнь в лагере строгого режима казалась ему предпочтительнее смерти.

— Вы арестовали Конга?

— Мы говорили вам раньше — нет, не арестовали. Зачем ставить его в известность, что мы раскрыли вашу организацию? — честно ответил Ефремов.

— Тогда вы можете использовать меня против них.

— Каким образом? — спросил офицер ФСБ.

— Я могу сказать им, что предложенная операция продолжается, но ситуация в Сибири помешала мне осуществить её в ближайшее время.

— А если Конг не сможет покинуть посольство — мы охраняем его и изолировали всех дипломатов, — как вы передадите ему эту информацию?

— По электронной почте. Да, вы можете следить за их проводной связью, но вести постоянное наблюдение за сотовыми телефонами гораздо труднее. У меня есть запасной метод связи с ним по электронной почте.

— И то, что вы до сих пор не вышли на связь, не встревожит их?

— У меня есть простое объяснение. Мой сообщник из спецназа испугался из-за начала военных действий, и я тоже.

— Но мы уже проверили все методы вашей электронной связи.

— Неужели вы считаете, что я записал все? — Суворов постучал по виску. — Я не такой дурак.

— Так в чём заключается ваше предложение?

— Я сообщу Конгу, что могу продолжить выполнение операции. Мне нужно, чтобы они дали согласие условленным сигналом — особый способ закрывать занавески на окнах, например.

— И что вы хотите за сотрудничество?

— Гарантию, что меня не расстреляют, — предложил предатель.

— Понятно, — произнёс Ефремов. Он был готов застрелить изменника прямо сейчас, но с политической точки зрения может оказаться полезным принять его предложение. Он решил обсудить это с начальством.

Самая трудная проблема при наблюдении за китайцами заключалась в том, что нужно было предугадывать всё, что они делали, а это означало, что они спали больше примерно на час. Александров выпил свой утренний чай. Сержант Буйков с наслаждением выкурил две сигареты после чая, и теперь они лежали, прижавшись к мокрой от росы земле, прижав бинокли к глазам. Китайцы тоже выставляли на ночь часовых, сидевших поблизости от своих гусеничных машин всю ночь, примерно на расстоянии сотни метров от них. Они не хотели слишком уж рисковать, — подумал капитан. Он разместил бы своих часовых гораздо дальше, по крайней мере на расстоянии полукилометра, парами, снабдив их рациями вдобавок к автоматам. Больше того, он поставил бы миномёт на случай, если они заметят что-то опасное. Но оба — Лис и Садовник — казались уверенными и осторожными, что представлялось странной комбинацией черт характера.

А вот их поведение утром было таким, как обычно. Керосиновые печки разогревали чай — возможно, чай, подумали русские, и ели с чаем то, что китайцы едят на завтрак. Затем они свернули маскировочные сетки. Часовые, стоявшие на страже ночью, подошли к офицерам и доложили о своём дежурстве, затем все разместились в бронетранспортёрах. Первый прыжок в бронетранспортёрах был коротким, даже меньше полукилометра, и снова из машин вышли пешие разведчики, которые двинулись вперёд, затем быстро вернулись обратно. Дальше последовал второй, гораздо более продолжительный утренний прыжок.

— Пора двигаться, сержант, — приказал Александров, и оба побежали к своим разведывательным бронетранспортёрам для нового перехода в лес, совершив третий прыжок в обратном направлении.

— Они снова отправились в путь, — сказал майор Таккер, проспавший целых три часа на матрасе в четырех футах от терминала, управлявшего полётом «Тёмных звёзд». На этот раз в небе снова барражировала «Ингрид Бергман», расположившаяся таким образом, что могла видеть одновременно разведывательное подразделение и остальную китайскую армию. — Ты обратил внимание на то, что китайцы строго придерживаются предписанного распорядка, верно?

— Да, похоже на это, — согласился полковник Толкунов.

— Исходя из предыдущего продвижения, сегодня вечером они расположатся примерно вот здесь. — Таккер сделал зелёную пометку на карте, покрытой ацетатной плёнкой. — Таким образом, они подойдут к золотой шахте послезавтра. Где вы планируете занять оборону? — спросил майор.

— Это зависит от того, как быстро сумеет продвинуться 201-я дивизия.

— Горючее? — спросил Таккер.

— Дизельное горючее, но я согласен, в этом заключается главная проблема передвижения такого большого подразделения.

— Да, а для нас проблемой являются бомбы.

— Когда вы собираетесь атаковать китайские цели? — спросил Толкунов.

— Это не мой департамент, полковник, но когда это произойдёт, ты увидишь это, в прямом эфире и цветном изображении.

Райан поспал пару часов днём, пока Арни ван Дамм занимался встречами с людьми, которым было назначено (глава администрации тоже нуждался в сне, но, подобно большинству людей в Белом доме, он считал, что нужды президента важнее его собственных). Теперь Райан смотрел на экран телевизора, на который поступало изображение с «Ингрид Бергман».

— Это удивительно, — заметил он. — Создаётся впечатление, что ты можешь снять телефонную трубку и сказать водителю, куда вести свой танк.

— Мы стараемся избегать этого, — тут же ответил генерал Мур. Во Вьетнаме это называлось «Командир в небе», когда командиры батальонов отдавали приказы своим сержантам, куда направлять патрули, причём это не всегда приносило пользу рядовым. Чудо современных коммуникаций может быть одновременно и проклятием, с ожидаемым результатом, что люди на переднем крае перестанут обращать внимание на приказы, переданные по радио, или просто выключат проклятые аппараты, пока им самим не потребуется что-то передать.

Райан кивнул. В своё время он служил вторым лейтенантом в корпусе морской пехоты, и хотя служил недолго, он помнил, какая это трудная работа для молодого парня, только что закончившего колледж.

— Китайцы знают, что мы наблюдаем за ними?

— Насколько нам известно, нет. Если бы знали, то обязательно попытались сбить «Тёмную звезду», и мы заметили бы такую попытку. Впрочем, это совсем не так просто. Наши звёздочки практически невидимы на экране локатора, а заметить их визуально тоже нелегко, как говорили мне лётчики ВВС.

— Далеко не каждый истребитель может подняться на высоту в шестьдесят тысяч футов, не говоря уже о том, чтобы лететь на ней, — согласился Робби. — Такая задача трудна даже для «Томкэта». — Его глаза тоже были прикованы к экрану. Ни один офицер в истории военных операций не обладал подобной возможностью, даже двумя процентами её, в этом Джексон не сомневался. Цель большинства военных сражений заключалась в том, чтобы найти противника и знать, где он, чтобы уничтожить его. Эти новые аппараты сделали войну чем-то вроде голливудского кино — и если бы китайцы знали, что за ними наблюдают так пристально, с ними случился бы удар. Значительные усилия при проектировании «Тёмных звёзд» были потрачены на то, чтобы сделать их невидимыми. Их передатчики были узконаправленными и замкнутыми на спутники, вместо того чтобы излучать радиоволны во все стороны, подобно обычному радио. Таким образом, они вполне могли оставаться чёрными дырами в небе, барражируя на высоте двенадцати миль над полем битвы.

— Что же важного в этой войне? — спросил Джек у генерала Мура.

— Логистика, сэр, всегда логистика. Я сказал вам сегодня утром, что они жгут огромное количество дизельного топлива, а пополнить запасы — задача исключительно трудная. У русских такая же проблема. Они пытаются перебросить свою свежую дивизию на север, чтобы преградить путь китайской армии, выстроить оборону перед Алданом, недалеко от которого находится золотая шахта. У них равные шансы с китайцами достигнуть этой воображаемой точки, несмотря на то что русские движутся по дорогам и никто им не препятствует. Им приходится везти огромное количество топлива. Ещё одна проблема заключается в том, что они изнашивают гусеницы на своих машинах. У них нет трейлеров, как у нас, так что их танки вынуждены делать все сами. Нужно иметь в виду, что танки гораздо более деликатные машины, чем кажутся. Можно предположить, что они утратят четверть или даже треть своего ресурса только из-за этого стремительного марша.

— Смогут они воевать после этого? — спросил Джексон.

— В составе этих дивизий танки Т-80У. Они могут выстоять против наших М60АЗ, но заметно уступают нашим новым M1, не говоря уже о М1А2. Если сравнивать их с китайскими М-90, русские танки ничем им не уступят, с качественной точки зрения. Проблема заключается в том, что у китайцев гораздо больше танков. Кроме того, возникает вопрос подготовки. Русские дивизии, прибывшие с запада, являются их лучшими соединениями, с точки зрения подготовки и снабжения новейшим снаряжением. Вопрос заключается в том, достаточно ли они хороши. Скоро увидим.

— А наши парни?

— Они начнут прибывать в Читу завтра утром. Русские хотят, чтобы они двинулись на восток и восток-юго-восток. Оперативная концепция заключается в том, что русские остановят продвижение китайских армий, а мы затем перережем их пути снабжения около реки Амур. Теоретически это разумно, — сказал генерал Мур нейтральным голосом, — и русские говорят, что у них сколько угодно топлива в подземных хранилищах, находившихся здесь почти пятьдесят лет. Посмотрим.