Между долгом и честью

Потери

Андриэль тихо скользнул в покои брата и замер в нерешительности. Последние два дня Рикас либо пропадал в кабинете, либо раздавал указания относительно бала. Он много разговаривал с Элайджей, но Андриэль не знал, о чем именно. Он пытался спрашивать Джеймса, но тот пожимал плечами и отмахивался, отвечая, что это не его дело. Ему куда больше нравились прогулки верхом, игры в шахматы или карты, а также вино, которое они распивали вечерами перед камином. Почти все время Джеймс проводил либо в комнате, либо с Андриэлем. Он много расспрашивал об Остовии и даже попросил показать ближайший город. Джеймса несколько удивило, что замок Рикаса стоит в некотором удалении от города. Андриэль пожал плечами и сказал, что Рикас умеет ставить порталы, поэтому в любой момент может оказаться там, где ему нужно. Семейство Вайт никогда не любило быть в центре внимания, поэтому никто из предков так и не перебрался в столицу или другой крупный город. Рикас тоже, судя по всему, этого не хотел.

— Джеймс хочет съездить в город. Посмотреть, как живет народ Остовии. Я не говорю о столице, но Керен мы могли бы посетить. Ты не против? — Андриэль подошел к столу Рикаса и сел в кресло.

Рикас его свободу не ограничивал никогда, но Андриэль всегда спрашивал брата или просто ставил в известность, куда и зачем собирается. А сейчас вопрос стоял не только о нем, но и Джеймсе. Андриэль до конца так и не понял, в качестве кого в их замке остались Джеймс и Элайджа. Рикас называл их почетными гостями, Джеймс шутил, что они скорее пленники, что не могут покинуть пределы замка, Элайджа же, услышав это однажды, напомнил, что идти им некуда. Силой их не удерживали, но и свободными они не были. Но их скорее сковывали обстоятельства, нежели Рикас.

— Ты свободен делать все, что угодно, Андри, — оторвавшись от изучения каких-то бумаг, сказал Рикас, — да и Джеймса я в пленниках не держу. Просто вам стоит быть предельно осторожными. Я не хотел бы, чтобы Грегор узнал, что ты добрался до дома в целости и сохранности, да еще и с двумя его рыцарями.

— Думаешь, он не догадывается об этом?

— Догадываться и знать — разные вещи, Андри. В войне нельзя полагаться на удачу и домыслы. Нужно действовать наверняка.

— Но разве не удача помогла мне вернуться домой? Все говорили, что моя сила меня уничтожит, но со мной все в порядке. Ничего не изменилось.

— Тебе помогла не удача, а твой дар. Тебе помогло умение понять ситуацию и быстро принять решение. Ты поступил правильно, Андри, но не стоит делать вид, что ты ничего не понимаешь. Ты сам знаешь, что истощен. Зелья дают временный эффект, а потом замедляют естественный процесс восстановления, и я не понимаю, почему говорю тебе это снова. Твоя сила вернется и ударит по тебе.

— Они снова заберут меня? Запрут в этой темнице, которую называют школой? Ты сам знаешь, каково там. Как я ненавидел это место. И этих заносчивых засранцев, что мнят себя умнее и лучше, потому что они обуздали свою силу. Но они ничего не стоят — их силы ничтожны, поэтому они и отыгрываются на тех, кто талантливее. — Андриэль и сам не заметил, как перешел на крик. По его лицу текли слезы, а сам он соскочил с кресла и даже не понял, что то отлетело к стене и ударилось.

— Неужели вы думаете, мистер Вайт, что имя вашей семьи поможет вам и здесь? — насмешливый голос Ирвинга раздражал до зубного скрежета.

Верховный чародей, глава школы, лучший наставник, которого только можно пожелать. Слабый маг воды, способный разве что вызвать небольшой дождь в помещении. Да и сильные маги не шли сюда — они вырывались из-под гнета школы и больше не вспоминали о ней. Маги, связанные по рукам приказом королевы, страхом, что на них откроют охоту. Что их будут уничтожать. Маги, чьи силы подавлялись в угоду «обучению».

— Я думаю, что мне поможет моя сила. Ведь я могу уничтожить вас, — прошипел в ответ Андриэль.

— Уведите и всыпьте ему пару десятков плетей, — усмехнулся Ирвинг и кивнул рыцарям.

Рыцари святого огня. Так называемая охрана школы, а по сути — надзиратели и мучители. Хотя, да. Магов наказывали исключительно для их блага.

— Никто тебя не заберет! — Голос Рикаса прорвался сквозь неприятные воспоминания.

Андриэль почувствовал руки брата, крепко сжимающие его предплечья. Рикас говорил что-то еще, но кроме фразы: «Тебя никто не заберет», — Андриэль не слышал ничего. Страх, боль, отвращение — все это вернулось с новой силой. Он прекрасно помнил, как плакал по ночам. После священных плетей «школы» — плети Грегора вовсе не воспринимались. Больно было там. Больно было тогда. Оказалось, это никуда не делось.

— Андри, никто не сможет тебя забрать, чего бы мне это ни стоило. Я помогу тебе — мы справимся с твоей силой, но ты не должен. Слышишь, не должен позволять себе терять контроль. Никто не должен знать, на что ты способен.

— Ты о чем? — удивленно спросил Андриэль, а потом огляделся.

Комната Рикаса была наполовину разрушена. Огромный шкаф с книгами развалился, а книги в беспорядке валялись по полу, стол перевернут, несколько кресел разлетелись в щепки.

— Они говорили, что я совершаю ошибку, блокируя твои силы, но иначе они бы не отпустили тебя, Андри. Теперь тебе придется труднее, намного труднее.

— Там было бы хуже, и ты это знаешь. Почему же ты не изменишь это? Почему, Рикас?

— Почему ты считаешь, что я всесилен? Ничего хорошего не будет, если маги восстанут — это будет кровавая бойня. Сколько среди нас тех, кто по-настоящему силен? Пара десятков? А сколько таких, как Ирвинг, кто пойдет против нас? Тех, кого устраивает система? Магов много, Андри, но их силы не безграничны. Наши предки хотели мира. И пока я не знаю, как его добиться.

— Ты мог бы стать королем и все изменить. Я знаю, что ты можешь.

— Маг на троне, благоволящий магам? Ты думаешь, корона развяжет мне руки? Андри, ты еще молод и далеко не все понимаешь. Я хотел бы, чтобы все было так же просто, как в твоей голове, но это не так. Поэтому не давай никому повода попытаться усомниться в том, что я контролирую твою силу. Не дай им повода прийти за тобой, ведь тогда кровавой бойни нам не избежать, — произнес Рикас, а следом отпустил брата, — и не забудь завести Джеймса в «Трактир у Энджи» — ему сорвет голову от эля, что там подают. Даже я пару раз еле унес ноги в трезвом уме, — усмехнулся Рикас, — и позови сюда Дрейка — нам придется потрудиться, чтобы вернуть комнате прежний вид.

Андриэль лишь растерянно смотрел на Рикаса, повернувшегося к нему спиной и внимательно изучающего ущерб, нанесенный его покоям. Никогда прежде он не задумывался, что сам Рикас перенес в стенах школы. А за ее пределами? Сколько всего свалилось на него после смерти родителей. И сколько всего он прятал внутри себя за непроницаемой маской равнодушия. Андриэль хотел сказать что-то, но слова не шли на ум. Поэтому он просто кивнул, хотя брат и не мог этого видеть, и вышел за дверь.

Как только Андриэль вышел — Рикас устало опустился на стул. Вспышка магии Андриэля его напугала. Казалось, что на восстановление еще нужно время, Рикас знал, что не так уж и много, но оно, во всяком случае, у него было. Теперь же он начал сомневаться, что магия Андри вообще существует по привычным законам. Хотя Эйдан предупреждал об этом.

— Ты и сам знаешь, что контроль разума встречается слишком редко. Скажи, кто еще из ныне живущих магов на такое способен?

— Эдгар способен влиять на настроение и эмоции. Шерил может читать чужие мысли, — назвал Рикас имена своих соседей по комнате.

— Но влезть в чужую голову и заставить думать иначе или делать то, что хочется им, они не могут. Рикас, сегодня ты покинешь школу. Ты станешь главой рода Вайтов. Ты должен защищать брата даже от него самого. Мы не знаем, на что он может быть способен.

— Он никому и никогда не причинит вреда намеренно. Это же Андри.

— Но случайностей никто не отменял, — покачал головой Эйдан.

— Это не повод запирать его в клетке, — отчеканил Рикас, — ты прав — я глава рода Вайтов и я сам решу, что делать и как поступать. И я не позволю ни тебе, ни кому-то еще забрать у Андри его дар. Без магии мы всего лишь пустые сосуды.

— Это не так. Он будет жить, — возразил Эйдан.

— Это не жизнь, — ответил Рикас, а на его пальцах непроизвольно вспыхнул огонь.

Эйдан лишь покачал головой, но спорить не стал.

Сколько лет ему твердили, что Андриэль опасен, что его магию нужно уничтожить. Рикас был уверен, что отцу говорили то же самое, причем, скорее всего, о Рикасе тоже. Любой сильный маг пугал. Любой, чьи способности оценивались выше среднего, становился угрозой. Но отец учил Рикаса, что забота о семье и народе — это главный долг. Причем под народом подразумевались маги, а не жители Остовии. Откуда бы родом ни был маг, если Рикас может ему помочь, то он обязан это сделать. Поэтому меньше всего Рикасу хотелось выходить на битву против своих. Должен быть другой способ все изменить. Стать до конца свободными. И Рикасу казалось, что он близок к тому, чтобы его найти. А может, он уже его нашел. Может, именно Андриэль помог его найти.

— Он опасен, и ты сам прекрасно это знаешь. Я не хочу, чтобы ты рисковал собой ради Андриэля.

— Недавно ты утверждала, что я гублю его потенциал. Твои слова меняются в зависимости от твоего настроения или выгоды, Мэдисон? — с пренебрежением произнес Рикас.

— Я пытаюсь найти с ним общий язык. Хочу понять его, но я по-прежнему боюсь его.

— Или того, что он может увидеть в твоей голове? Может, ты что-то скрываешь от меня?

— Ты сам знаешь, что мне нечего от тебя скрывать, но порой я думаю, что отец был прав. Мне просто страшно жить рядом с ним. Я пытаюсь, но не могу, Рикас, не могу.

— Ты дорога мне, Мэдисон, но не заставляй решать, кто из вас мне дороже.

— Мне есть место в твоей постели, но не в твоем сердце, — холодно сказала она, — там есть место только для Андри. Так ты пустишь меня на поле боя? — вернулась она к тому, с чего начала разговор.

— Я уже сказал, что нет. И не начинай снова про дочь Эйдана. Ты все время пытаешься доказать, что достойна носить его имя, но ты целитель. Вот и лечи тех, кому это надо. Битва — не твое дело.

— Но я обладаю…

— Твои навыки слишком слабы, и на этом мы закончим разговор.

— Но нам придется вернуться к нему снова. И знаешь, если ты так не хочешь лишать брата магии, то и не сдерживай ее. Иначе, когда она вырвется, убьет всех нас.

Мэдисон всегда была полна противоречий. Андриэля она любила, его же она и боялась. Она то просила дать ему свободу, то уничтожить его. В конце концов, она бы все равно не выдержала дольше в этом замке. Скорее всего, то, что она сама не могла понять, как относится к Андри, мучало ее. Рикас хотел ей помочь, но не мог. Он не мог никого заставить смотреть на Андриэля своими глазами, даже Мэдисон. А уж предать брата и изменить собственное отношение к нему…

Там есть место только для Андри.

Рикас усмехнулся и нащупал на столике открытую бутылку вина, сделал глоток прямо из горла. Мэдисон была не права — ее он тоже любил, просто не совсем так, как ей хотелось. Они были дружны с детства, выросли вместе, она помогала ему учиться сдерживать магию. Никто, кроме нее, никогда не видел, как плавилась кожа или обгорали волосы на теле Рикаса, когда он не мог удержать силу внутри. Она готовила целебные мази, смазывала его ожоги, поила настойками, снимающими боль. С самого детства наставником Рикаса был Эйдан. Только ради этого Рикас пошел в школу, только ради этого принял звание чародея. У него всегда были особые условия, и поэтому никто не знал, как далась ему его сила.

— В этот раз ты сжег на голове лишь половину волос, — рассмеялась Мэдисон, — ты делаешь успехи. Глядишь, скоро твоя идеальная прическа и вовсе не пострадает.

Им тогда было всего по двенадцать. Рикас никогда не думал, кому из них было тяжелее. Ему, получившему раны, или ей, смотрящей на них. У Мэдисон было доброе сердце, она тяжело воспринимала чужую боль или только его. Во всяком случае, Рикас не был уверен, что выжил бы, если бы не она. Ее шутки, улыбка, слова поддержки. Тот факт, что она у него была. Не боялась, не кривилась при виде его ожогов, не шепталась за его спиной. Ей единственной было плевать на его имя, а так же на его силу. Она видела в нем только Рикаса Вайта. На тот момент перепуганного мальчишку, неспособного справиться со своей силой.

— Если бы я только знал, что ты не вернешься. Я бы никогда тебя не отпустил, — прошептал Рикас.

Он надеялся, что Мэдисон это знала. Ведь она знала его, как никто другой. Просто вместе ужиться они не смогли бы.

— Ты слишком привязался к мальчишке! — Не притронувшись к кубку с вином, Элайджа пристально посмотрел на Джеймса.

— Ты пришел в мои покои, чтобы сказать, что я неправильно себя веду, — усмехнулся Джеймс и сел в кресло. — Лучше бы пил вино. Оно здесь превосходное. — Он сделал глоток.

— Вино и Андриэль — это единственное, что тебя волнует, — возмутился Элайджа. — Нам нужно решить, что делать дальше. Что с тобой происходит?

— Я пошел за тобой, не спрашивая, есть у тебя план или нет. Я всегда поддерживал тебя, но все эти интриги, что плетете вы с Рикасом — это не для меня. Я воин. И я пойду воевать за тебя, потому что больше у меня не осталось ничего. Я потерял семью, я видел, как умирают мои друзья из-за этой чертовой войны, которая не нужна никому. Я убивал. Знаешь, скольких я убил? Если вы с Рикасом знаете, как это прекратить, то просто скажи мне, что делать, а до этого — не мешай мне наслаждаться.

— Думаешь, безделье — это лучшее, что ты можешь? Ты способен на большее, — заявил Элайджа.

— Знаешь, почему на самом деле я пошел с тобой спасать неизвестного мне паренька? Знаешь, почему меня не так уж разозлило то, что он заставил тебя это сделать?

Джеймс не сводил взгляда с лица Элайджи, и тот понимал, что слишком давно не говорил с другом просто так. Не о политике, войне, потерях и раздражении, которое вызывает Грегор. Как давно он не спрашивал, что чувствует Джеймс на самом деле. Они ловко избегали этих тем, потому что оба потеряли на этой войне многое. У обоих, кроме дома, где не осталось ни одной живой души, не было ничего. Дома, который каждый раз, когда в него возвращаешься, напоминал о том, чего уже никогда не будет. В их домах была только пустота да портреты погибшей семьи.

— Что же? — спокойно спросил Элайджа.

— То же, что и во всех битвах. Мне нечего терять. И я не боюсь умереть. Просто хочу умереть достойно. Так давайте вы с Рикасом сделаете то, что можете, чтобы остановить эту войну. И помни, Элайджа, что это не предательство — это спасение. Чем дольше идет война, тем больше становится тех, кому терять нечего. А пока выпей вина.

Элайджа лишь согласно кивнул и взял кубок со столика. Пожалуй, он не мог ничего требовать от Джеймса. Он и сам толком не знал, как стоит поступить в сложившейся ситуации. Слова Рикаса пугали, но вместе с тем не казались бессмысленными. Элайджа ведь и правда мог стать королем, куда лучшим, чем Грегор, а с такой поддержкой, как Рикас — он быстро уладил бы разногласия между Остовией и Анталией. Они могли бы добиться мира, который заслуживают обе страны.

— Рикас предполагает, что избавиться от Грегора — это единственный способ достигнуть мира.

— А разве это не так?

— Так.

— Тогда я не понимаю, почему ты сомневаешься?

Элайджа хотел было что-то сказать, но понял, что не может найти слов. Он сомневался, но не мог объяснить причины сомнений Джеймсу. Он был уверен, что друг его не поймет.