Мир Гаора. Сон девятый

Очередной белый конверт, ничем не отличающийся от предыдущих. Как и раньше ни адреса, ни марки, ни хоть какого-нибудь штампа или другой какой-то пометки и — опять же как всегда — точно в середине стопки ежедневной почты. Всё-таки интересно, как это сделано. Потому что почту достаёт либо он сам, либо дежурная курьер-посыльная-уборщица, которую заподозрить в сотрудничестве с… хм, ладно не будем. Может быть, когда-нибудь и как-нибудь узнаем, а пока это несущественно, и потому не будем… как говорили предки, ворошить чужой костёр. Не ты разжигал, не тебе и угли разгребать, не обожжёшься, так замараешься.

Как всегда, внутри большой белый лист, плотно исписанный с обеих сторон мелким очень чётким разборчивым почерком. Арпан вдохнул, выдохнул, ощутил правой щекой дыхание Туала и приступил к чтению.

— Хорошо, что Моорны нет, — задумчиво сказал Туал, забирая лист для переписывания.

— Да, — сразу понял его Арпан. — Для неё это слишком.

— Только для неё? — усмехнулся Туал. — Я постараюсь писать разборчиво.

Арпан кивнул, придвигая к себе макет следующего номера. Сейчас вот это и вот это… и вот это… убираем, и как раз войдёт…

К возвращению Туала, место для очередной статьи Никто-Некто было готово. Конечно, почерк Туала несравним ни с по-школьному аккуратным почерком Моорны, ни с чётким почерком Г… Тсс, ни вслух, ни про себя не сметь! Но… когда не получилось закадрить королеву, то трахают горничную.

Арпан оглядел законченный макет. Да, можно сдавать в печать, благо тут и идти недалеко, и девчонка-курьерша уже наготове и… Страшно. Потому что это — не просто фитиль», не бомба, а… а смертный приговор ему, Туалу, остальным, всей редакции, вплоть до той же девчонки. Потому что, когда спецовики придут мстить раскрывшим их позорные постыдные тайны, то не будут выяснять детали и нюансы, а всех… именно так, как написано… Стоявший рядом Туал тряхнул головой, словно отбрасывая что-то.

— Делай что должно…

— И пусть будет, что будет, — закончил старинное изречение Арпан. И решительно взял макет. — Я в типографию. А ты…

— Почищу, — кивнул Туал. — Но до завтра у нас есть время.

— Вот его и используем, — согласился, выходя, Арпан.

Да, время неостановимо, невозвратимо и невосполнимо. И если спецовики придут громить редакцию, то вполне возможен вариант совместимости погрома с обыском, а, значит, надо успеть почистить свой стол, убрав всё, что может навести на друзей и просто даже знакомых. И Туал занялся разборкой и сортировкой бумажных груд в недрах своего стола.

Как Венн и предполагал, очередная статья Рыжего была о спецвойсках. С броским и на редкость точным названием: «Фабрика маньяков». И о её выходе он узнал не от референта, положившего ему на стол — в полном соответствии с полученным когда-то приказом — свежий номер «Эха. Свободной газеты свободных людей», а ещё по дороге в свой кабинет, в первой же попавшейся на маршруте «курилке», где шло горячее обсуждение этой статьи. Если совсем точно, то обсуждали не содержание — многие знали о спецвойсках и нюансах их использования гораздо больше написанного — и тем более не стиль изложения, а методы и способы утечки информации. А в том, что ей специально дали утечь, никто не сомневался. В такие места случайно не попадают, а попав, не выходят. К тому же группа, курирующая спецвойска, помалкивала, не выражая ни радости, ни гнева. А это значит, что это не их операция, а кого-то повыше — Венн самодовольно усмехнулся.

Немного послушав и подкинув пару реплик, Венн прошёл в свой кабинет и, небрежно отодвинув в сторону ежедневник, углубился в чтение.

М-да, разошёлся Рыжий… от всей души и с полным размахом. И ни слова, ни буквы не оспоришь. Потому что для опровержения придётся раскрыть и засветить не подлежащее разглашению и даже запретное для упоминания. И, да, похоже, ему не один спецовик интервью давал, из одного мальчишки с плотин он столько и такого вынуть не мог, не знает мальчишка таких нюансов и аспектов, не может, не должен знать. И в отчёте Фрегора этого не было, не показывают такого инспектору, даже от нашего ведомства, и не в полномочиях дело, а в доверии. Тут и опытные, со стажем, даже, похоже, ветераны были задействованы. Где только он их нашёл и как сумел разговорить? И возможно… неприятности — назовём так кастрацию наследника — у генерала Юрденала входили в оговорённые условия. Но как же чисто было сделано! Профессионально! Даже если бы генерал дал делу официальный ход и удалось бы допросить, хм, пострадавшего по всем правилам и с полным тщанием, то… возможно, удалось бы выйти на исполнителей, но не выше. К счастью — для всех участников — генерал решить смолчать и проглотить. Вот и отлично. А вот когда всё закончится, Рыжего надо будет аккуратно изъять и пристроить, такие — Венн позволил себе усмехнуться — ресурсы надо беречь.

Венн аккуратно убрал газету в предназначенную для этого папку, несколько долей посидел в углу у маленького столика с бокалом вина, размышляя о вероятных, маловероятных и невероятных последствиях, и, оставив бокал нетронутым, перешёл к обычной текучке.

Его Огненное Великолепие Воистину Сверкающий Глава Храма и Хранитель Священного Огня задумчиво перечитал аккуратно выделенную рамочку статью. Вот даже как. Однако, хватка чувствуется весьма серьёзная. И позволил себе усмехнуться — волчья хватка, родовая. Родовая? Да, ненависть к генералу Юрденалу, создателю этой «фабрики» прочитывается — для знающих — вполне родственная, кровная ненависть, кровная месть. И если это совместить с недавними событиями в Орртене, то цепочка получается действенной. У него самого личных чувств к Яржангу Юрденалу нет. Когда он уходил в Храм, Яржанга ещё не было, а порог Храма режет все узы и связи даже лучше — новая усмешка — кожаного ошейника. Но стоит иметь в виду, что автор вполне возможно — родич. И генералу, и ему самому. Такие способности по сбору информации и возможности по её обнародованию — тоже ресурс и весьма ценный. А теперь…

— Мерзость. Искажение воли Огня. Нарушившие ответят перед Огнём. Понимающий кивок секретаря: Храм осуждает, но не вмешивается.

После… инцидента, назовём это так, с Гарвингжайглом каждое посещение Офицерского Клуба давалось Яржангу Юрденалу нелегко. Нет, разумеется, никто ни словом, ни взглядом не позволил себе ни малейшего намёка, но само сознание, что они все — да гореть им в Тартаре — знают, возможно, не всё, но главное… знают и… молча, а за спиной, конечно, и вслух насмехаются, и обсуждают. Да одно то, что ни один, ни разу даже для приличия, с формальной вежливостью не осведомился о здоровье единственного сына и наследника… это даже не свидетельство, а доказательству их осведомлённости!

И именно поэтому — Юрденалы не отступают — он не позволяет себе пропускать традиционные встречи в «генеральском кружке», и в положенный день, период, долю и мгновение входит в зал Офицерского Клуба, проходит к своему креслу и садится, обмениваясь с остальными вежливым общим приветствием и принимая столь же вежливые кивки.

И сегодня всё было, как всегда. Правда, улыбки… какие-то … странные. И на выдвижном столике-подлокотнике его кресла лежит… газета?! Ну-ну.

Не меняя ни шага, ни выражения лица, Юрденал невозмутимо опустился в кресло и взял газету. «Эхо. Свободная газета свободных людей». Надо же, эти либералишки добрались до Офицерского Клуба. Давно надо было передавить их, нет, выжечь. И что именно он — по мнению соратников, ибо больше некому — должен прочитать в этой пачкотне? Так, маленькая, но многозначная пометка, значок стратегической важности в левом верхнем углу. «Фабрика маньяков»? Автор… Никто и он же Некто. Трусливы штафирки, собственного имени боятся. Но — надо отдать должное — правдивы: они все никто, никем и останутся. Ну, и что тут такого, что соратники решили его познакомить с этой писаниной?

Продолжая негромко болтать о всяких пустяках, остальные ненавязчиво наблюдали, как бледнеет от страха и злобы лицо отставного генерала спецвойск Яржанга Юрденала. Некоторые с сочувствием, кое-кто с равнодушным интересом, но были и те, кто со злорадством, а генерал артиллерии Раргонтайг с почти нескрываемым удовольствием. Вот она — справедливость Огня! Ведь всё — правда, постыдная, уничтожающая не род, а честь рода, что страшнее и сильнее простого убийства, когда нет людей, но остаются имя, слава и честь, а тут… жив, но живи обесчещенным, обесчестив свой род во веки веков на семь колен и восемь сторон!

Юрденал заставил себя положить газету обратно на подлокотник и молча встать. Не глядя, нет, не видя никого и ничего вокруг, сохраняя безупречную, но заметную только очень опытному глазу напряжённую выправку, он покинул Офицерский Клуб. Генеральский кружок обменялся понимающими взглядами и продолжил свои разговоры, будто ничего, не только чем-то примечательного или значимого, а просто ничего не произошло. Раргонтайг кивком указал дежурному вестовому на оставленную газету, и тот, никак не выражая никаких эмоций, убрал её, вернув в клубную библиотеку.

Холодный осенний ветер ударом по лицу привёл Яржанга Юрденала в обычное состояние. Он уже жалел, что сорвался, проявив свои эмоции, вернее, сердился на себя, и потому пошёл домой пешком. И успокоиться, и обдумать по пути.

Нет, он этого так не оставит. Надо связаться… с кем? Не с этим же мальчишкой, рохлей и хлюпиком, которого поставили на его место, а с тем, в Доме-на-Холме, который и курировал его, нет, не лично, насчёт этого он и тогда не заблуждался, что он сам для этих, да, точное дали им прозвище, серых крыс или просто серых, не более, чем даже не фигура, а разменная фишка в их играх, и тогда они его от Игровой Компании не прикрыли, оставили один-на-один, но тогда он сам был виноват, да, признание своей ошибки — основа анализа и последующего плана, не отследил, кто там сидит за спинами официальных владельцев, вот и проиграл, но сейчас речь не о нём, а обо всём, даже не подразделении, а роде войск, специфическом, но доказавшем свою необходимость, Но это только один из возможных вариантов. Нужны, как минимум, ещё два. И времени в обрез. Потому что этот пасквиль засыплют другими, столь же крикливыми и лживыми, и уже будет непонятно, за что. А надо наглядно, чтобы поняли и усвоили… И даже неофициальный вариант лучше.

К Орртену он подошёл, уже успокоившись, с принятым решением и почти составленным планом действий. Разумеется, появление такой… мерзости не обошлось без чьей-то, и весьма высокой санкции. Значит, официальная операция невозможна, а вот стихийный гнев и месть оскорблённых рядовых — это уже совсем другое. Не предписано, но допустимо. Как драка в борделе. Наказанием перевод из Аргата в провинцию, ну, от силы не более трёх суток карцера, а понижение в звании рядовым не грозит. Так и сделаем. И, минуя верхний эшелон, сразу выйдем на здешнего гарнизонного. И, разумеется, не прямым приказом — ну, нет у него сейчас такого права, и к тому же подслушка существует, а дружеским советом старшего и более опытного соратника.

И в Орртене он сразу проследовал в свой кабинет. Таур даже позволил себе шевельнуть бровями на такое двойное — во времени и пространстве — нарушение распорядка и прошёл в одну из маленьких комнатушек в хозяйственной части подвала. Открыл выкрашенный под цвет стены и потому неприметный для беглого взгляда глухой щит, пощёлкал тумблерами, вернул щит на место, снова спокойно и методично, без единого лишнего движения, запер его и вышел, заперев за собой дверь. Сам разговор он, разумеется, прослушает, но позже. Вряд ли это настолько срочно. Наверняка, очередная авантюра.

Разговор занял больше планируемого времени. Вернее, не сам разговор, а выход на нужного человека. Безобразие, как без него распустились: чтобы гарнизонного начальника больше пяти долей искали по расположению и звали к телефону! О варианте, что с ним просто не хотели разговаривать и тянули время для консультаций, Юрденал не хотел думать. Не понравился и сам разговор. Вежливый, но отстранённо… равный. Дескать не только не подчинённый, но и даже… и ни согласия, ни… аггелы копчёные, но мелькнула мысль, что звонок был не только излишним, но в какой-то мере вредным, для него, потому что там уже идёт своя игра.

Самое поганое в неприятностях — любых — это их ожидание. День за днём и ничего. Как будто ничего и не было. Нет, статью обсуждали, но, правда, без перепечаток и даже без цитирования. Что вполне понятно и объяснимо: уж слишком велик риск попасть под общую, хм, зачистку. Его даже попросили прекратить посещать Клуб Союза журналистов, а семью посоветовали убрать куда-нибудь в захолустье. Арпан невольно усмехнулся, вспомнив, как коллега из «Спортивного обозрения», замирая от собственной смелости, сунул ему в руку клочок бумаги с адресом и шепнул: «Мои родичи. Я их предупредил, примут твоих». Так что хоть этой зацепки у него сейчас нет, авось туда ни «чёрные», ни «серые» не дотянутся. Остаётся редакция. Он всех честно предупредил, и… никто не ушёл. Даже фиктивно не уволился. Даже девчонка-курьерша. А Роарр только хмыкнул и несколько туманно припомнил кого-то из своих родичей, что, конечно, не всесилен, но кое-что кое-где может. А в остальном… работаем как работали.

Обычная утро. Обычная рутина. В свежей почте ничего… экстраординарного. Это сюда… это… с этим успеется… это… в ту папку… Арпан быстро просмотрел подготовленные с вечера бумаги, и сам собрал их по порядку разноса в стопку. Курьерша бережно приняла на руки бумаги, выслушала, тоненьким из привычного кокетства голоском повторила задание и покинула закуток главного редактора.

Арпан ещё услышал, как она по-прежнему кокетливо поздоровалась с Туалом и даже усмехнулся её наивным попыткам очаровать и завлечь, ну, хоть кого-нибудь, вот ведь дурочка, как выучили в Амроксе, будь он трижды и четырежды проклят, так и… внезапная тишина, испуганный даже не вскрик, а писк и грохот упавшего стула. Началось?!

Всё произошло быстро, очень быстро. Почти в одно мгновение. Распахнулась входная дверь, и на пороге встали три чёрные, кажущиеся огромными фигуры с бледными пятнами лиц под чёрными, сбитыми на правую бровь беретами, вскрикнула, роняя бумаги, курьерша, рванулся из-за своего стола, оттолкнув стул, так и не успевший сесть Туал и рывком, схватив девчонку за воротник, отбросил её назад, за себя, а сам встал перед пришельцами, загораживая собой, и тут же сам так же отлетел назад, отброшенный Арпаном.

— Я главный редактор, — твёрдо сказал Арпан, глядя в упор в глаза стоящего в центре спецовика. — С кем имею честь и что вам угодно?

Стоявшие по бокам насмешливо ухмыльнулись, но промолчали, сохраняя неподвижность, а Центральный еле заметно кивнул.

— Ты главный, это хорошо, — чуть шевельнул рукой, доставая газету, сложенную так, чтобы были видны и название «Эхо», и заголовок «Фабрика маньяков». — А этот где? Пусть выйдет.

— Его здесь нет, — твёрдо ответил Арпан.

— А если поищем? — ухмыльнулся Левый

Туал попытался встать рядом с Арпаном, но тот снова оттолкнул его назад, за себя.

Теперь ухмылялись все трое. Неслышной тенью вдруг откуда-то возник Роарр и застыл в углу за их спинами и чуть сбоку, глубоко засунув обе руки в карманы застёгнутой до горла куртки. Они не обернулись, но лицо Центрального стало серьёзным.

— Передай ему. Там, — и глазами показал на потолок, — на него злы. Пусть заляжет и не высовывается. Скажем, когда можно будет.

— Мы своих без приказа не бросаем, — подал голос Правый. Арпан молча кивнул, понимая, что любые его слова уже излишни.

Ещё мгновение, чёткий строевой разворот и трое страшных пришельцев исчезли за дверью.

Арпан помотал головой, словно просыпаясь, шумно выдохнул Роарр, истерически всхлипнула под столом курьерша.

— Вылезай, — скомандовал ей Роарр и подошёл к Арпану. — Давай, главный, после такого…

Он достал из-за пазухи небольшую фляжку, свинтил колпачок и, наливая, улыбнулся.

— Рисковые вы, парни.

Туал молча пожал плечами, скрывая начавшую его бить дрожь. Арпан хмуро ответил, принимая стаканчик.

— Были другие варианты?

— Ещё какие, — хмыкнул Роарр, забирая опустевший стаканчик и наливая уже для Туала. — Пей, чтобы отпустило. Ну, хотя бы нырнуть под стол первым.

— Прикрыться, а не прикрыть? — Туал выпил, как и Арпан, залпом и закашлялся. — Нет, это не моё.

— Твой ответ, твоя и плата, — кивнул Роарр. — Благородно, но неразумно. Чтобы тебя размазать, им бы и доли не понадобилось, на тебя, главный, и зачем вылез, тоже. А с ней, — он кивком показал на курьершу, собирающую с пола рассыпавшиеся бумаги, — баловаться бы стали, а это время. Могли бы успеть отсидеться. Так, теперь я глотну и пойду скажу нашим, чтоб заходили, а полиции, чтоб уезжала.

— А её кто вызвал? — по-прежнему хмуро спросил Арпан.

— А они теперь за спецовиками в увольнительной заранее присматривает, — хохотнул Роарр, наливая уже себе. — Превентивно, если по-научному. Услышали бы крики со стрельбой, так и вошли бы.

— Так, а стрелял бы кто? — Арпан требовательно смотрел на Роарра. — Ты?

— А кто ж ещё, главный? — Роарр выпил, аккуратно завинтил колпачок, качнул флягу, проверяя по бульканью размер остатка, и убрал её обратно за пазуху, небрежно, как бы случайно шевельнув плечами так, чтобы на мгновение открылись прорези — как раз под ствол пистолета или узкий нож — в полах. — Работаем, шеф?

— Работаем, — решительно кивнул Арпан.

— Я, — пискнула у него под локтем курьерша, — я побегу, да?

— Беги, — усмехнулся Роарр.

— И помалкивай, — откашлялся наконец Туал. — Ничего не видела, ничего не слышала. Поняла?

— Ага, — девчонка завороженно смотрела на него.

Мужчины переглянулись, хмыкнули, но промолчали, тем более, что в дверь уже вваливались растерянно гомонящие сотрудники.

— Все по местам, — почти по-командирски скомандовал Арпан, пресекая в зародыше все вопросы. — Работаем.

Три спецовика в полной форме, но без оружия, как и положено в увольнительной, а не на задании, не торопясь, спокойным деловым шагом шли по Аргату, направляясь к Арботангу. Полицейская машина давно отстала, встречные торопливо, почти шарахаясь, уступали дорогу. В квартале от улицы борделей пересеклись с сослуживцем в штатском — надо же как приказ не светить форму в городе блюдёт — и обменялись краткими кивками и несколькими, понятными только своим жестами, продолжая свой маршрут. А куда ещё идти в увольнительной? Сутенёры, правда, цены здорово взвинтили и плату вперёд требуют, и опять же приказ о недопустимости конфликтов и эксцессов, во как начальство загибать стало, нет, чтобы просто и понятно, а чтоб сам догадался, и полиция настороже, чтоб взять и всё нераскрытое повесить, как же «маньяки», но на двух «игралочек» им складчины хватит. Задание «пугануть без шума и последствий» выполнено, и хоть перед начальством, хоть перед Огнём с его требованием о непролитии невинной крови, да и перед этим, ну, что рискнул рассказать, и нашёл же таких рисковых и отчаянных, ведь штафирки, а держались, ну, очень даже и весьма, они чисты, что большая редкость и удача. Всё это вслух, конечно, не говорилось, но они давно научились понимать друг друга и действовать сообща.

Начальник аргатского гарнизона спецвойск искренне поблагодарил собеседника, положил трубку городского телефона и удовлетворённо откинулся на спинку кресла. Нет, кровное родство — всё-таки великая сила, особенно, когда оно ни в каких документах не зафиксировано. Вот так, тихо, без шума и пыли сделали, и все довольны. Даже старому пердуну не к чему придраться. А ведь так и не понял старый дурак, что времена совсем другие, и вся его, хм, методика, на хрен теперь не нужна и даже вредна. Ясно же, что с кем-то там, на самом верху, пересёкся по-глупому, вот и сам всё потерял и всех подчинённых подставил. И продолжает терять. Ну, на всё воля Огня, сам заварил, пусть сам и расхлёбывает. А вот нам… Набор в училище прикрыли, тасуют мелкими подразделениями, распихивая по дальним гарнизонам, где ни дохода, ни карьеры, а тут ещё и такую утечку разрешили… как бы не к полному расформированию готовят. Вот тоже ещё один дурак, Реганг, майор, ну, сунули тебя на плотины в Дамхаре, место, да, глухое, но пойми, что это тебе помогают, позволяют отсидеться в тиши, так нет, разошёлся, расшумелся, устроил… цирк, ну и допрыгался-доигрался до преступления крови. Туда и дорога дураку, из подвалов Королевской Долины, как из Храмовых, ещё никто живым не выходил. Так что, осторожность и осмотрительность прежде всего. Приказано: «Без эксцессов». Пожалуйста, мы и так можем. И со стариком ссориться тоже не надо, рано ещё неповиновение демонстрировать. «Пугануть!» Пожалуйста. Для испуга одной нашей формы достаточно. А обмочились штафирки или обделались… так это — мелочи, недостойные упоминания. Ни труповозку, ни медиков, ни полицию не вызывали. Пришли, сделали и ушли, и докажите, что мы вообще там были. Любое задание выполнимо при правильно подобранных исполнителях.

«Отцы-командиры» военных училищ собирались теперь не сказать, чтоб регулярно, но достаточно часто. Летняя свистопляска с новыми отделениями показала эффективность личных контактов и совместных обсуждений. И потому оттрубив первую — самую сложную — декаду нового учебного года — собрались и обменялись впечатлениями. О «лохмачах», «лохматиках» и всяком прочем, связанном с вышесказанным. И внезапный вызов Артиллериста удивил и даже как-то немного, нет, не встревожил, а насторожил остальных. Потому собрались оперативно в одной из «разговорных» Офицерского Клуба.

Круглый, ничем не покрытый стол, жёсткие стулья, на столике у двери бутылки с минеральной водой и чистые стаканы.

— И в чём дело? — прямо с порога начал приехавший последним Десантник.

На него обернулись, скрестив взгляды на медленно закрывающейся двери, и снова повернулись к Артиллеристу.

— В этом, — Артиллерист выложил на стол газету. — Читали?

— Ещё бы! — хмыкнул Авиатор.

— Да, — кивнул Войсковик, — мне мои сразу показали.

— И что? — пожал плечами Десантник, присаживаясь к столу. — Читал, конечно. Нам-то что? Мы эту… — последовало длинное, одобренное общими улыбками и кивками, ругательство, — методику не применяли, не применяем и применять не будем.

— Да, — согласился Артиллерист, — затратно во всех смыслах и мало эффективно. Но, раз это, — он прихлопнул газету ладонью, — пропустили, и «чёрные береты» не трепыхнулись… Соратники, это уже тенденция. Набор им уже прикрыли.

— Думаете, расформируют?

— Судя по направлению удара, — невесело усмехнулся Танкист, — вполне вероятно.

— Вот именно. Преподавательский состав и старшие курсы, скорее всего, распихают по частям, а вот младших…

— Да, невесёлая перспектива.

— Но, соратники, вряд ли их будут переводить отдельным классом или курсом, а один-два…

— Думаете, переварим?

— Надо настоять на серьёзной диспансеризации с обязательной проверкой психики.

— Согласен.

— Ну, в этом варианте большинство окажется у Ригана.

— У него есть детское отделение?

— Сделает. Нам только этой нервотрёпки с недоученными психами не хватает.

— Соратники, но пока это только газетная статья.

— Вот и надо использовать…

— Да, похоже, нам дают время для подготовки.

— Используем.

Ещё несколько уже вполне технических соображений без упоминания имён и должностей, и собеседники покинули «разговорную».

Как аттестованный рядовой и командир полудюжины, Ангур Тарр имел право на суточную увольнительную и мог не беспокоиться о времени возвращения в казарму. С семьёй удалось договориться, что отношения остаются прежними: он приходит, переодевается из формы в штатское или в обратном порядке и уходит. Хватило одной фразы, когда «отец» попытался, потрясая газетой, запретить ему приходить и потребовал вообще забыть о них. Ну, так, ни в слове не соврав, и ответил: «Если я вам чужой, так и вы мне не свои», — и уже для окончательного вразумления добавил: «Что прикажут, то и сделаю», — и с удовольствием полюбовался мгновенно побелевшим лицом и беззвучно разевающимся ртом. Ну да, хорошо в статье прошлись по экзаменам и практикумам. Тогда он сумел обойтись «причинением телесных повреждений лёгкой и средней тяжести группе», предъявив курсовому командиру — гореть в Тартаре садисту — медицинскую справку освидетельствования жертв, вот и уложился, хоть и на минимуме, в норматив. Но… ладно. Вот и закуток подходящий, постоим-подождём, не будет же писака ночевать в редакции.

Суматошный и бесконечно длинный из-за этой сумятицы обычный, ну, почти обычный редакционный день, наконец, закончился. Начавшийся, хм, несостоявшейся смертью и продолжившийся нескончаемым потоком звонков и визитёров, желавших лично увидеть и выразить… Даже — Туал усмехнулся — брат позвонил. Соизволил вспомнить. Выразил, так сказать, братские чувства. А ведь отношения ещё когда прекратились, да нет, фактически разорвались: брат — журналист в оппозиционной газете мог оказаться серьёзной помехой в карьере, и вот… значит, что? Значит, он теперь — не помеха брату? Это стоит обдумать. Но не сейчас, не сегодня. Как и то: спецовики выполняли приказ или по собственной инициативе? А если приказ, то приказали не трогать, или не приказали… физического воздействия? Роарр очень интересно объяснял разницу.

Туал шёл, устало волоча ноги, не глядя по сторонам и, тем более, не оглядываясь. Пожалуй, вот только сейчас он начал в полной мере ощущать пережитые утром страх и чувство обречённости. Да, конечно, это было глупо, очень глупо, слишком глупо и глупость, окончившаяся благополучно, остаётся глупостью, ну, как он смог бы кого-то защитить, если бы… началось то, скупо, но предельно точно описанное Г… в статье. Да и слышать приходилось кое-что от кое-кого, ну, и умер бы на долю раньше остальных, но… Нет, он не жалеет, иначе… да, иначе он не мог, в его роду, древнем и почти угасшем, растворившемся в путанице младших, боковых и бастардовых семей — Туал на мгновение скривил губы в горькой усмешке — были глупцы, но трусов и предателей не было, потому, кстати, и…

Он уже дошёл до своего дома, открыл своим ключом дверь подъезда, поднялся по полутёмной из-за позднего времени лестнице, привычной ощупью нашарил скважину уже квартирного замка, открыл дверь и получил в спину между лопаток сильный толчок, почти удар, от которого влетел в прихожую, больно ткнувшись лицом в вешалку.

Хлопнула, закрываясь, дверь, дважды лязгнул замок, щёлкнул выключатель и мужской голос насмешливо, нет, издевательски вежливо сказал:

— Приветствую высокородного урга. Туал устало ответил:

— Я не высокородный. И обернулся. Ангур пожал плечами.

— А мне всё равно. И резким выпадом показал татуировку на правой ладони.

— Не боишься? Теперь пожал плечами Туал.

— Свой вьюк страха я давно взял.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и уже совсем другим тоном Ангур спросил:

— А другие его статьи у тебя есть? Туал решительно кивнул.

— Да, — и показал на дверь комнаты. — Проходи.

Ангур вполне искренне и даже убеждённо считал, что удивить его ничем нельзя, ведь такое видел, что… Но полки от пола до потолка, набитые книгами, папками, просто стопками бумаги… стол, тоже весь в книгах и бумагах, приткнувшаяся в углу даже не кровать, а койка и тоже вся в бумагах…Да-а, такого…

Туал сразу — обыска допускать нельзя, ведь всё равно найдёт, но при этом перепутает и перепортит всё остальное — достал с полки для вырезок нужную папку и протянул её странному спецовику в штатском.

— Вот, — и, сам не ожидая от себя такого, строго предупредил: — Без выноса. Читай здесь.

Парень оторвался от созерцания полок, взял папку и огляделся, уже явно выискивая, куда сесть. Туал быстро переложил стопку книг со стула на стол. Странный спецовик кивнул и сел, раскрыл на колене папку, едва не разроняв её содержимое. Туал сел на кровать, небрежно раздвинув сваленные тем бумаги — вот вечно у него вместо сортировки и уборки получается простое перекладывание с места на место — и стал наблюдать.

Чтением Ангур никогда не увлекался: ну, не его это, и вообще… по Уставу не положены им увлечения, кроме стрельбы и рукопашки, ну, траханье ещё допустимо, а всё остальное… И до той статьи об Амроксе он после училища вовсе не читал. А тут… надо же, сколько накропал этот… Никто-Некто. Никто — понятно, а Некто — это как? Незаметно для себя он произнёс это вслух. Очкарик ответил спокойно и без насмешки. И объяснил просто и понятно. Надо же. А здорово придумано, и без имени, и понятно.

Туал молча следил, как медленно, явно застревая на каких-то местах, но с упрямой сосредоточенностью читает… парень, спецовик, но не маньяк. Надо же… им ещё в первый день после выхода статьи рассказали, что у Центра Занятости видели спецовиков, приходили тройками, один читает, а двое блокируют подходы, потом меняются, и уходят. Даже посмеялись немного, что для спецовиков чтение как боевая операция. А ведь… ведь и в самом деле… совсем не смешно, так оно и есть.

Первая статья далась нелегко: много непонятного, но вот имя главной сволочи — Крайнтир Таррогайн — запомним, может и встретимся, пересечёмся… на узкой дорожке в тёмном месте. А вот дальше… пошло и пошло… Ангур сам не ожидал, что может столько читать, не отрываясь и всё понимая, а где не понимал, там догадывался, а про Амрокс он и раньше читал, ну да, ходила по рукам вырезка. Ну, а последнюю, нет, крайнюю, храни Огонь этого парня, он ещё напишет, эту он уже читал. Вот ведь ухарь, ну, про всё-то он знает, и не со стороны, это ж надо изнутри, на своей шкуре всё прочувствовать, чтоб так написать… Маньяки, да? А вот хрен вам всем, мы и такое можем, просто молчим покуда, а вот… Ангур решительно оборвал поехавшие явно не туда мысли и закрыл папку, с удивлением обнаружив, что у него болят и слезятся глаза. С чего бы это? Он сунул папку в бумажный развал на столе — ну, штафирка штафиркой, лень ему хоть по стопкам разложить и подровнять — и потёр глаза. Защипало ещё сильнее.

— Холодной водой промой, — посоветовал Туал. Спецовик как-то удивлённо посмотрел на него и встал.

Хорошему совету грех не последовать, да и… остальное тоже не помешает. В крохотном, но в отличие от комнаты, чистом и не замусоренном санузле Ангур привёл себя в порядок и вернулся в комнату. Прочитанное требовало разговора, не в казарму же ему с этим идти, а писака… вроде бы нормальный, без закидонов, когда одно желание — врезать, чтобы заткнулся. Вот только… как начать? Ну, чтобы… пошло без всяких там «отвечай» и прочего.

Туал по-прежнему молча ждал дальнейшего развития событий. Да, он вполне сознательно отдавал инициативу, потому что: «Не отвечай на незаданные вопросы». Как и: «Не умирай до расстрела». Тем более, что ответы, в принципе, давно готовы: «Нет», «Не знаю», «Не видел», «Не слышал» … Тебя самого они, конечно, не спасут, но… «Не можешь творить добро, тогда, хотя бы, не помогай злу». И Огонь тебе в помощь. А предпоследнюю статью, об Амроксе, парень явно уже раньше читал, по ней прямо-таки проскочил, и последнюю тоже

— Я Ангур. Ангур Тарр, аттестованный рядовой спецвойск. Промедлив для осмысления не более половины мгновения, Туал встал.

— Я Туал. Туалренг Стейранг. Аттестации не имею.

— Ты что, наследник?! — изумился Ангур.

— Нет, — Туал невольно улыбнулся не слишком весёлой улыбкой. — Отец решил по-другому, а документы менять не стали, — и твёрдо, почти приказом повторил: — Я Туал.

— Ну, понятно, — кивнул Ангур. — Отцы… они такие, да.

Вновь возникшую паузу на этот раз прервал Туал, предложив выпить кофе. Всё-таки традицию кормить гостя всем, что есть в доме, надо блюсти. Ангур удивлённо согласился. Такого в его жизни ещё не было. Хотя… всё здесь и сейчас по-другому, никаким Уставом не предусмотренному.

В кухонной нише Туал включил электрочайник, достал две кружки и банки с сахаром и кофе. Стоя за его спиной — двоим в этом отсеке, чуть-чуть большем, чем карцерный шкаф, не поместиться, Ангур с интересом наблюдал за действиями пи… стоп! Ни писакой, ни штафиркой, ни ещё как ты теперь его не называешь, была бы аттестация, так можно было бы по званию, а так — только по имени. Да, вот что…

— А ты чего без аттестации? Выгнали?

— Нет, — Туал, говорил, не оборачиваясь, стараясь не упустить момент закипания, потому что старый чайник мог перегореть или устроить микро-пожар, бывало уже как-то и то, и это, в любой, но всегда самый неподходящий момент. — Исторический факультет Университета не даёт аттестации.

— А чего ты тогда туда попёрся? — искренне поинтересовался Ангур.

— Люблю историю, — пожал плечами Туал. — Так, готово.

Он налил кофе в кружки, привычно бросив в каждую по ложке сахара, и, покопавшись на полке, достал початую пачку каких-то галет.

Ангур, по-прежнему стоя за его спиной, невольно отметил, что его действительно угощают всем, что есть, потому что больше ничего съедобного не было. И выпивки тоже. Об этом он и спросил, когда они вернулись в комнату и сели как раньше: Туал на кровать, а он на единственный не занятый бумагами стул.

— А ты чего? Выпивку дома держать не разрешают?

— Да нет, — честно ответил Туал, — живу как хочу, но мне как-то не нужно.

— Живу как хочу, — повторил Ангур и вздохнул с откровенной завистью. — Это ты здорово устроился, — отхлебнул почти чёрной горькой жидкости. — А вот парень этот, ну, кто написал, он где?

— Здесь его нет, — спокойно ответил Туал.

Ангур быстро посмотрел на него и, кивнув, снова стал разглядывать свою кружку, невольно отметив и старую щербинку на краю возле ручки и полустёршийся от частого мытья рисунок. Ну, понятно, что когда столько книг накуплено, не дарили же их, то на посуду уже, да и на жратву, не то что гемов, соток не останется.

— Это ты правильно, — наконец, сказал он. — Этого и держись. Если что. Туал кивнул и ответил старинным афоризмом:

— Чего не сказано, того не знаешь. Чего не знаешь, о том не проболтаешься.

— Ты… — потрясённо уставился на него Ангур. — Ты откуда это знаешь? Это ж мне… — и оборвал фразу явно перед нежелательным или запретном к произнесению именем.

— Это очень старинная фраза, — спокойно сказал Туал и улыбнулся. — Ещё из Тёмных веков идёт.

— Да-а? — совсем по-детски протянул Ангур. — Что и тогда…

— А это всегда было, — усмехнулся Туал и начал перечислять: — Длинный язык вместе с головой отрезают. Дурак не подумал, что говорит, дважды дурак не подумал, при ком говорит. Не говори, что думаешь, а думай, что говоришь…

Ангур, невольно улыбаясь, кивал: он тоже все эти… истины знал, с детства слышал.

— Ну да, — он восхищённо выругался, — так оно и есть.

Туал с улыбкой кивнул, пропустив мимо ушей ругань: он и похлеще слышал, и от коллег, и… да, в Университете, на филологическом был такой… энтузиаст, доказывал информативность ругани как исторического источника, даже сезон отходил к нему на семинар, и во многом он прав, но… Ангур снова оглядел полки.

— Это ты всё прочитал?

— И ещё больше в библиотеке, — улыбнулся Туал.

— Ну да, — кивнул Ангур. — Потому и не видишь ни хрена. Я за тобой считай в открытую шёл, а ты и не обернулся ни разу. Неужто не почуял?

— Привык, наверное, — пожал плечами Туал и пояснил: — За мной одно время много ходили, потом отстали.

— Та-ак, — задумчиво протянул Ангур, — вот оно что… а почему отстали?

— Мне не сообщали, но думаю… — Туал снова пожал плечами. — Сочли неопасным, скажем так. Так что… прими к сведению, что ты, возможно, тоже засветился.

— Приму, — кивнул Ангур. — Ладно. А этому, — он кивком показал на папку с газетными вырезками, — шумните ему по-тихому, пусть заляжет пока. Он, конечно, правду написал, но не всю. О самом страшном промолчал, а, может, и не знает всего. Так что… Пусть и не знает.

Туал молча кивнул, воздержавшись от уточнений и, что этот совет не первый, и не только от спецовиков, и, что связь с… автором у редакции сугубо односторонняя.

Они ещё пару мгновений постояли, разглядывая друг друга и, обменявшись уже прощальными кивками, разошлись. Ангур ушёл, плотно, но без стука, чтобы не привлечь чьё-то совсем не нужное сейчас внимание, закрывая за собой двери квартиры и подъезда, а Туал отправился в кухонную нишу мыть и убирать чашки, ну, на всякий случай, чтобы нельзя было определить количество пивших.