Мир Гаора. Сон девятый

Как говаривали древние: «Неважно, сколько вышло в поход, важно — сколько вернулось», и: «Не считай приплод весной, считай доживших до осени, а ещё лучше — переживших зиму». Майор Экономического ведомства Эргайр Крайнор работал комендантом последний день. Последний день — бумажный день. Сиди и пиши. И даже не в своём кабинете — домик с башенкой уже разобрали и увезли, как и палатки, полевые кухни, забор и прочее армейское имущество, где, кстати эта ведомость? А, вот она. И с приколотой распиской о получении в соответствии и без претензий. Её в эту папку, где уже лежат списки рабочего контингента с соответствующей распиской от соответствующего Ведомства о наличии особей обоего пола и отсутствии претензий.

Последняя выверка отчётов, заполнение итогового формуляра и… и всё. Он свободен до нового назначения. Так как практически полный сезон отработал ежесуточно и круглосуточно, а потому имеет право на премию, компенсацию и отгулы. Увидит, наконец-то, семью, отоспится в своей спальне, поест домашней еды, несравнимой ни с пайковой, ни с ресторанной, лично отвезёт сына на занятия в «Училище общего направления Экономического Ведомства», а дочек в первый день первой декады осени отведёт в их гимназию. Образование детей — наилучшее вложение средств. Что давно известно и… Но мечты и предвкушения оставим на потом, а сейчас сосредоточимся на нудной писанине. Бумаг, как всегда, больше, чем дел, но — спасибо Огню — ни завышений, ни занижений не требуется, Рабское Ведомство приняло свой контингент без единой претензии и полным составом, даже — Крайнор усмехнулся — с прибылью. Ведь выжил разжалованный спецовичок. А тоже были и суматоха, и бардак… как всегда при сдаче-приёмке от одного ведомства к другому, а когда третье подключается со своими заморочками… Видите ли Ведомству Крови приспичило взять у всех ра… гм, опекаемых особей обоего пола кровь на комплексный анализ. Зачем, почему… Диспансеризацию из ведомственной сделали не только общей, но и распространили на… вот именно. А ведь входит… в общую технологическую цепочку, крутятся колёса и колёсики, вот и не спеша, но едет вся машина во вполне уже угадываемом направлении. Будем иметь в виду. Опережать не будем, но и отстать нельзя. Отстающих от общего кочевья в древности бросали как ставший ненужным груз, по-алеманнски — балласт. А ургоры сильны традициями. Так что надо будет связаться с братом-бастардом, чтобы начинал искать новое место. Скоро надзиратели окажутся лишним элементом, при массовом увольнении искать работу весьма проблематично и накладно, достаточно вспомнить ту неразбериху с демобилизованными ветеранами после войны. Ресурсы готовят заранее.

Крайнор полюбовался заполненной таблицей итоговой ведомости. Теперь последнее: выводы и рекомендации. Неофициальная, неформальная, но обязательная писанина, которая значит весьма и весьма много. Так что… соблюдая общее направление и, кстати, никаких искажений не надо… кое о чём умолчим, ну, так это же не дневник и не пошаговая инструкция, а обобщение. Вот и обобщим.

«Серый коршун» тряхнуло на ухабе, и Торр Ард вполголоса выругался. Сидевший рядом с так же скованными за спиной руками светлобородый мужчина покосился и негромко, чуть слышнее шёпота сказал:

— Не робей, паря. У первой категории торги последними не бывают.

Торр кивнул, но про себя возразил: «Если ещё её дадут». И — да, он даже не робеет, а просто боится. Чего? А того, что, оказавшись в одной камере с теми, кто его не знает, за своего не сойдёт. Хоть и выучил приветствия и самые расхожие слова, и знает, как представиться, и что с «галчонка» спрос не велик, а посмотрят ладони… Обмолвился кто-то в общем трёпе, что бывал раз в другом не дамхарском отстойнике, а там ему в камере сразу ладони смотреть стали, потому как, ну, не растёт у него борода, и чернявый, вот и чуть не посчитали… и Рыжий кивнул, подтверждая. Умному достаточно.

Торр вздохнул, поёрзал затылком по металлу внутренней обшивки «серого коршуна». Сволочи, конечно, ведь летом жарко, а зимой холодно, могли бы… Ладно, что будет, то и будет. Пока у него всё обходилось. Даже — он невольно усмехнулся — родня нашлась…

…Он уже продышался, осмотрелся и, признавая правоту старинного изречения, что в каком полку служишь, так по тому Уставу и живёшь, старательно, потому как жить хочется, а нравы здесь тоже … простые и строгие, и цацкаться с тобой никто не будет, приучал себя к здешним порядкам. Тем более, что уж слишком особо от привычных они не отличались. Ну, прописку ему ни в первую ночь, ни в последующие не устроили. Думал, что пока приглядываются и принюхиваются, но, не выдержав ожидания, где-то на третий или четвёртый день вечером после ужина подкатился к Рыжему с вопросом, дескать, когда, а то которую ночь вполглаза спит, а тот сначала хохотнул, а потом объяснил, что здесь этим не балуются, потому что люди, а не лягвы голозадые, и не спрашивай больше, а то обидишь подозрением, получишь по полной… Эти ругательства он уже знал и понимал. Ну и… решил, что всё, что уже можно и себя ставить, чтоб не на самом низу. И вроде бы ни в чём его не обделяли, и работа оказалась по нему — генераторы обслуживать — и по силам, и по знаниям, и не обидно, вот и стал по сторонам да на девок поглядывать, ну, и увидел. Ту самую, с которой у него всё и началось, чернявую девчонку. И рослого белобрысого парня, который её сзади обхватил и не выпускает. И ржёт ещё, сволочь белёсая. А она пищит и выкрутиться не может. Ну, и рванул на выручку. В последний миг удержал удар, чтобы не убить, а только вырубить и отбросить. Ну и… тот лежит и не кричит, а скулит и встать не может, девчонка в рёв от страха, а он… ну, тут сразу со всех сторон набежали, зажали в кольцо, но — не сразу, но всё же понял — не для битья, а загораживая, вот и стоял почти смирно, даже глаза опустил. И стали разбираться… Нет, по шее он справедливо получил. И что полез, не разбираясь, в чужую игру, и что удара не соразмерил.

— И чего полез? Он молча мотнул головой, отказываясь отвечать.

Но Рыжий — как раз перед обедом дело было, и гаражные уже пришли — догадался:

— Это с неё у тебя и началось?

Пришлось, признаться. А как шагнул, так и иди. И на следующий добродушно-насмешливый вопрос он ответил, по-прежнему глядя в землю, но честно:

— И чем она так тебе приглянулась?

— Она на Тийрну похожа, — и, не дожидаясь новых вопросов, нехотя стал объяснять: — Ну, в той семье, где доращивали меня, девчонка, на два года младше, она одна жалела меня.

Наступила почему-то тишина, а потом заговорили сразу в несколько голосов. Он по-прежнему смотрел в землю и потому не видел говорящих, а только слышал. От некоторых слов начинала дёргаться в глубине головы боль, но не сильно, а коротко и терпимо.

— Вон оно как…

— Сестрёнка значит…

— Ну, за сестрёнку это можно…

…Торр снова усмехнулся. Вот так и появилась у него родня: младшая сестра и её, а, значит, и его дядя — Бусинка и Уручник. Родня по местным понятиям неплохая. Уручник не абы кто, а толковый плотник, а Бусинка — про себя он называл её по-ургорски, перевели ему прозвища — девка разумная. С голоса Уручника заучил имена и степени родства, удивляясь, конечно, что «у ейной матки и мово вотчима сеструха общая» считается роднёй. Ведь если перевести, то приёмная мать Бусинки и приёмный, опять же, отец Уручника имеют общую сестру, то есть они-то родня, но у Уручника и Бусинки общей ни крови, ни утробы нет, это ж с ума сойти. А он сам им теперь принятой…

Машина резко затормозила, так что сидящих в кузове побросало бы друг на друга и борта, если бы не прикреплённые к скобам наручники. Кто-то охнул от боли, кто-то шёпотом выругался. Шёпотом, потому что открылась задняя дверца и сержант с зелёными петлицами отцепил двух сидящих у самого входа.

— Пошли вон, обалдуи, — и кому-то невидимому: — Принимайте своих.

Хлынувший в открытую дверцу солнечный свет заставил всех зажмуриться, а, когда дверца захлопнулась и машина сорвалась с места, снова побив их слегка друг о друга, шёпот стал общим.

— Так чо? И впрямь…

— Не обманули, выходит…

— Это ж…

— Заткнись, пока не сглазил…

Светлобородый сосед — Торр всё-таки вспомнил: Беляк из третьей общей бригады — вполголоса выдохнул:

— Ну, Судьба-сестра, если впрямь по своим посёлкам отправляют… Торр понимающе кивнул, безмолвно всхлипнув: «А меня-то куда?»

Глава дамхарского филиала Ведомства Учёта Несамостоятельного Контингента с брезгливым интересом рассматривал стоящего перед ним голого поджарого, но не тощего парня с синим кружком клейма над переносицей и топорщащимися жгуче-чёрными короткими волосами. Чистокровный ургор… рядовой спецвойск… да, такого в его многолетней практике ещё не попадалось. То-то почти весь состав сбежался посмотреть на эту сортировку. Формально — ничего особенного, обычная рутина, а фактически… Ну и… указания были даны точные и тем ведомством, с которым не то что спорить, а даже мысленно сомневаться в его правоте весьма и весьма опасно. Тем более, что проконсультироваться с коллегами, проводившими перерегистрацию в Королевской Долине было и разумно, и выполнимо. Так и сделали. Заодно узнали кое-что интересное и позволяющее оглядеть и оценить намечающиеся перспективы и тенденции. Сказано заполнять со слов, значит и заполним, а то, что карточка учёта из части так и не поступила, проигнорируем.

Трое суток в общей камере прошли, по мнению Торра, вполне нормально. «Галчонком» его признали сразу, ладони смотреть не стали, порядков и правил, писаных и неписаных, он не нарушал, так что здесь у него порядок. Паёк, правда, уж очень скудный, хуже карцерного, но твой полностью, ни с кем делиться не заставили — уже хорошо. Врачебный осмотр оказался вполне обычным, ничем по сути не отличавшимся от ежегодной диспансеризации, к которой его ещё в Амроксе приучили. Кровь зачем-то повторно взяли, но меньше, чем там, у плотин, когда в последний день брали у всех подряд и помногу. Там спрашивали только номер, а здесь, похоже, захотят подробности, потому как на сортировке… Про сортировку ему рассказывал Рыжий — вот же опытный мужик, всё-то знает, всё умеет, и даже слушает с полным пониманием, не то что… есть такие говоруны, никому слова сказать не дадут, а Рыжий…

Ну, приступим к заполнению карты уже нового образца. И кивок капитану, ответственному за картотеку — пришлось завести отдельное подразделение.

— Номер?

Торр отбарабанил ряд цифр, не забыв прибавить в конце положенное по «рабскому Уставу» обращение «господин», но проигнорировав звание спрашивающего. Ни окрика, ни удара не последовало, значит, сказал правильно. Опять же спасибо Рыжему и другим, что предупредили и научили.

— Прозвище?

— Четырок, господин.

— Как-как? — удивился капитан. — Это что ещё такое?

Торр промолчал: не будет он объяснять за что получил такое — если не знать, то и не обидное — прозвище.

— Пишите, как есть, — недовольно сказал майор.

Его Торр узнал, почти сразу вспомнив судилище. Местное начальство, значит, ну и хрен с ним. Здесь пыжится, а там стоял бледный, штаны мокрые. Дату рождения тоже записали с его слов, а вот место рождения, прозвища и номера родителей… Он уже приготовился назвать Амрокс вместо значившегося в его деле какого-то городишка в предгорьях Кроймарна — тогда ещё понял, что фуфло, ничего общего с правдой — и посмотреть на их морды, но его опередил аггелов майор.

— По месту первичной регистрации.

— Плотины? — растерянно переспросил капитан.

— Какой там ближайший посёлок? Его и пишите.

— С-20? Майор кивнул.

— Подойдёт, остальное в прочерки, — и, глядя в упор уже в глаза парня, не просто сказал, а скомандовал, жёстко, намеренно выделив голосом обращение: — Запомни, раб, место рождения посёлок С-20, родителей не знаешь. Ответить положенной формулой повиновения Торр не успел.

— Да знает он, — вдруг вмешался стоявший с краю толпы и разглядывавший его с откровенной ненавистью лейтенант. — Отец сволочь, а мать — шлюха, дешёвая подстилка. Других у таких не бывает.

Торр медленно перевёл взгляд… «Ага, и тебя помню, штафирка, хоть и при звании, это ты меня клеймил и ошейник надевал. И тоже… и обмочился, и обделался, глиста бледная, лягва голозадая… Я и там смолчал, а сейчас-то…но я тебя срисовал, у Огня, а может, и раньше встретимся…»

Майор перехватил этот взгляд и понял, что решение отправить парня по заявке, а не оставлять в ведомственной обслуге правильно. Нет, здесь они неизбежно пересекутся, а навыки рукопашного боя… хм, спецназначения не конфискуешь, и как бы парень ни старался, но несчастного случая он не сделает, будет прямое убийство, неизбежное расследование… К аггелам! Сплавим подальше, но в своём регионе, такими… ресурсами не разбрасываются. А сейчас уберём… зрителей.

Призывать вернуться к своим прямым обязанностям никого не пришлось, хватило одного начальственного взгляда, и толпа послушно рассосалась. Майор сверху вниз посмотрел на заполненный наполовину формуляр и кивнул.

— Возраст… первая, здоровье… первая, займёмся использованием, — и уверенно продолжил, диктуя капитану и глядя в глаза рабу, чтобы тот понял и запомнил: — Грамотный, водит машину, знает технику…

— Шофёр? — уточнил капитан, быстро заполняя нужную графу.

— И механик широкого профиля, — кивнул майор и, по-прежнему глядя в упор: — Всё. Этого вполне достаточно.

— Полная первая, — подвёл итог капитан. — Аукцион?

— Нет, посмотрим заявки.

— Озёрный просил…

— У него уже есть экзекутор.

«Так, — быстро соображал Торр, — рукопашный бой и владение оружием не вписали, а Рыжий предупреждал, что невписанное ни показывать, ни применять нельзя. Ну и не будем. А экзекутор… а, так это ж палач по-алеманнски, ну…» Об этом варианте использования раба он и раньше слышал, и потому невольно передёрнул плечами от проскользнувшего по спине холодка. Но — спасибо Огню — именно в этот момент ему вкатывали положенные уколы то ли прививки, то ли ещё какой гадости, так что обошлось только недовольным из-за спины: «Не дёргайся, раб!».

— В камеру, — распорядился майор, демонстративно теряя интерес к оформленному уже по всем правилам рабу.

Трава и листва ещё зелены, скотина на вольном выпасе, поля и сады усыпаны работающими людьми. В просветах между серыми тучами блёклое по-осеннему небо, но тепло. Привычный руль в руках, бегущие навстречу то серый бетон секторных шоссе, то грунтовки поселковых дорог. И всё хорошо, и жизнь хороша!

Гаор гнал фургон по в общем-то привычному маршруту и даже мурлыкал себе под нос памятные с училища не совсем приличные, а то и совсем неприличные песенки. Осень, а по-нашенски… припасиха ещё, или уже вересень? Да нет, вроде, страда ещё, прибериха, ну так, месяцы не по бумаге, а по жизни меняются. Как юность со старостью. Могут запоздать, а могут и поспешить, но никого не минуют. А лето неплохое было. И закончилось удачно…

…Последний день на плотинах: суматоха разборки и погрузки армейского имущества, непонятка с забором крови… нет, кровь ему приходилось сдавать, но по стольку ещё ни разу не выкачивали, последняя перекличка, тряска в «сером коршуне» и высадка его одного прямо на перекрёстке, так сказать из рук в руки пред светлый хозяйский лик. Коррант расписался в подставленной ведомости, что принял без претензий, и серый закрытый фургончик с зелёной диагональной полосой по борту умчался так, будто спасался бегством. А то вот сейчас хозяин рассмотрит возвращённого из госаренды раба и предъявит…

Две доли — не меньше — хозяин и раб стояли на опустевшем перекрёстке, разглядывая друг друга, словно заново опознавая. Потом Коррант поглядел на свои часы и кивнул.

— Сбегай на оправку и за руль.

— Да, хозяин, — он ответил так невозмутимо, будто ничего такого особого за эти декады не случилось. А ведь тянуло страхом по спине, что госаренда в счёт патриотического долга закончится торгами и безвозвратной разлукой со всеми, к кому успел привязаться. Приказав ехать домой, Коррант сразу закрыл глаза и заснул.

А он, поглядев на столб-указатель, достал из бардачка карту и, проверяя себя, прикинул маршрут. Ну что, не так уж и далеко, а здесь и спрямить можно. Вперёд, водила. А хозяин, похоже, весь сезон сам за рулём сидел, вон, даже с лица спал. Ну да, ни Тихоню, ни Гарда в одиночку в рейс не выпустишь, и в паре тоже. Так что… всё ясно, понятно, что все недоделки и задержки теперь на тебе будут. А ни хрена! Не самое сложное. В общем… он был доволен. И в частности тоже. Всё прошло более чем благополучно, и, если остальных развезли, как обещали, по своим посёлкам и хозяевам, то совсем хорошо и даже отлично. Всё-таки к лучшему жизнь поворачивается. И листы пополнились. Разговорить спецовичка удалось без проблем, да и не сам расспрашивал, а только слушал, ну и реплики подкидывал, остальным-то тоже интересно, кое о чём парень — понятное дело — умалчивал, но и сказанного хватало, чтобы многое стало понятно. Нет, о том, как обходить электроды, избавляясь от боли, и о других способах дурить начальство, об этом, что тоже понятно, писать нельзя, но и другого вполне хватает. Как любил выражаться Туал: «Концептуально ничего нового», — и переделывать практически готовую статью не надо, а так, чуть-чуть дополним, иллюстрируя и не перегружая. Был, правда, ещё один весьма неприятный эпизод, когда парнишка упомянул, как на его глазах, ну, в общем строю стоял, наказывали за «потерю стойкости», но удалось быстро переключить, и что затрахивали насмерть проштрафившегося аборигены, сказано не было. Обошлось. Да и… вряд ли так совпало, чтобы они оба там в одно время и в одном месте… Не узнал его малец, не мог узнать. И думать об этом нечего. А вот кое-что другое, но тоже интересное из рассказов пацана в дело пойдёт.

Он покосился на спящего рядом хозяина и всё-таки не стал рисковать — открывать заветную папку. Успеется и дома. Полдекады ему на доделки и окончательный вариант хватит…

…Как тогда планировал, так и сделал, статья готова, «вылизана» и проверена на нестыковки и обмолвки. Теперь только ждать, потому как связи у него нет. А вон и нужный поворот на лесную грунтовку. А в заведение в этот рейс уже не получится, ну, так в следующем обязательно.