Мишка

ВСТРЕЧА

Лесная дорога шла в глубокой ложбине с крутыми обрывистыми краями. Первое, что увидел медвежонок, были лошади. Они двигались на него парой, остро выделялись поочерёдно их колени. Лошади фыркали, мотая при ходьбе головой. Позванивали удилами. Лошади шли с наветренной стороны, неведомый запах конского пота забил дух.

Всё это показалось так страшно, что Мишка не мог двинуть лапой. Стоял, закаменев на месте, соображая, как быть. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза остро сверкнули звериным блеском. Лошадей он, ясное дело, никогда не видел, потому принял их за каких-то страшных чудовищ. Кинулся назад, еле выбрался на пригорок и нырнул в чащу. Глубоко забился в зарослях лещины. Притаился, закрыв лапой глаза. Прижал уши.

Его заметили. С передней брички соскочил совсем молодой парнишка в форме военного лётчика.

Он взобрался по крутому склону обочины, разыскал в кустах живой комочек шерсти. Вытащил на свет.

Медвежонок дрожал. У него звонко билось сердце. Он часто дышал. И всё пытался вырваться. Но ничего не вышло: офицер крепко держал его в руках.

Прибежали солдаты с ближних повозок, окружили лётчика. Всем хотелось погладить косолапого по шерсти. Медвежонок вздрагивал каждый раз, когда приближалась чья-либо рука. Скалил зубы. Диким, затравленным зверьком смотрел на неведомых существ.

— Будет вам! — сказал офицер. — И так сирота, наверное…

Сел на бричку поудобнее, устроил медвежонка у себя на коленях.

Обоз тронулся. Косолапый попробовал ещё раз освободиться, да не смог. Следил строго глазом за каждым движением лётчика.

— Ну, что ты? — ласково спросил офицер.

Это оказался ещё совсем молодой, похожий на мальчишку паренёк с русыми волосами и веснушками на лице. Веснушек было так много, что казалось, будто кто-то взял и сыпнул их в лицо щедрой пригоршней. На счастье. Грудь героя была вся в орденах, поблёскивала выше орденов совсем новая “Золотая Звезда”. Во время движения звёздочка вспыхивала на гранях солнышком. Лётчик мало чем был похож на взрослого, что-то детское просматривалось на его удивлённом, с заострённым подбородком лице. Снять бы с него офицерскую форму, дать в руки удочку, пустить босиком по пыли — впору пришёлся бы он в друзья деревенскому сорванцу. Особенно выдавала его мальчишеская улыбка. Зная это, лётчик старался держать лицо в строгости.

— Ну, косолапый, куда мать подевалась?

Медвежонок пытался зарыться в куцый подол военной гимнастёрки, прятал круглую, с пуговками глаз, морду и вздрагивал при каждом слове.

Медленно катилась бричка. Устало шли лошади. Колёса глубоко просаживались в песок. В лесу стояла настороженная тишина. Лишь медали и ордена позванивали на груди у белобрового лётчика с веснушками на лице, когда по дороге попадались толстые корневища и через них с глухим стуком перекатывались тяжёлые колеса.

— Что, проголодался?

Лётчик достал кусочек сахару, сунул в пасть медвежонку. Зверёк хрумкнул зубами, глотнул слюнки. Заморгал удивленно глазами, подняв морду.

Где-то за лесом садилось солнце. Рваными тучками залегал на ночь в ложбинах туман, проколотый стволами деревьев.

Паренёк накинул на плечи шинель, укрыл полою зверька, и медвежонок, свернувшись на тёплых коленях калачиком, задремал. Снилось ему, наверное, материнское молоко. Или белые кремешки сахара. Потому что зверёк, захватив край гимнастёрки, сладко сосал её во сне.

А лётчик думал. Он думал о том, что на войне сиротеют не только люди. Сиротеет всё живое. И что этот медвежонок остался без матери, наверное, тоже из-за войны.