Можайский — 7: Завершение

13.

«Кто бы это мог быть?» — думал Вадим Арнольдович, поглядывая на человека, сидевшего через столик от него.

Этого человека, несмотря на заверения Можайского, он не узнал. Более того: человек этот и просто знакомым ему не показался!

«Ничего не понимаю…» — думал Вадим Арнольдович, перебирая лица в собственной памяти.

Между тем, человек — полный, барственный, совсем не похожий на венецианца или итальянца — поманил к себе официанта и громко, не стесняясь собственного голоса, попросил счет.

«А ведь он — русский!» — тут же решил Вадим Арнольдович, услышав и акцент, и характерное пренебрежительное отношение к правилам чужого языка. — «Несомненно русский!»

Человек рассчитался и поднялся из-за стола. Вадим Арнольдович тоже подозвал официанта.

Еще через минуту оба — незнакомец впереди, Гесс следом — оказались на площади.

«Куда теперь?»

Человек, казалось, тоже сомневался: он огляделся по сторонам, приметив при этом и Гесса, но не моргнув и глазом; покусал губы, как бы размышляя, а затем вернулся в галерею прокураций и пошел по ней, не обращая на следовавшего за ним Гесса никакого внимания.

Из галереи человек свернул в узенький проход, рассекавший здание и соединявший площадь с крошечным мостком через речушку, названия которой Вадим Арнольдович не знал. Перешел, поднявшись по ступеням, через мостик и вошел в невероятно узкую улочку, на первом же из зданий которой Вадим Арнольдович приметил табличку с названием моста, но, как ни странно, не речушки — Cavalletto.

«Художники тут что ли обитают?»[24] — подумал Гесс, втискиваясь следом за незнакомцем в темный проход.

На слежку это уже никак не походило: укрыться было негде ни тому, кого преследовали, ни тому, кто следил. Гесс и незнакомец так и шли друг за другом и на виду. Впрочем, Гесс начал подозревать, что незнакомец и не видит в нем, в Гессе, преследователя, очевидно, принимая его за простого спутника, которому тоже нужно в эти места.

А потом улочка раздалась вширь, и оба оказались на миниатюрной площади. Незнакомец остановился и снова начал озираться. Остановился и Гесс. И тоже начал озираться, делая вид, что тоже пребывает в недоумении.

— Скузо, синьоре…

Гесс вздрогнул: озираясь по сторонам, он и не заметил, как незнакомец решительно шагнул к нему.

— Скузо, — повторил человек, — театро… э…

Гесс, пораженный, смотрел на человека во все глаза. Рука того метнулась к кармашку на груди: на свет показался сложенный листочек. Человек развернул его и прочитал:

— Театро Сан Галло… это здесь?

— Понятия не имею! — ответил Гесс, от изумления даже отступив на шаг. — Театр? Вы уверены?

— Да вот: смотрите сами!

Человек протянул Гессу бумажку. Гесс принял ее и действительно прочитал:

San Marco, campo San Gallo, teatro San Gallo.

— Так это что же: и есть площадь Сан Галло? — воскликнул Гесс, возвращая бумажку.

— Ну… да… очевидно!

Незнакомец завертел головой, и Гесс — вместе с ним.

— Чертовы макаронники! — выругался незнакомец. — Хоть бы один указатель повесили!

— Венецианцы — не макаронники, — машинально поправил Гесс, в глубине души, однако, полностью согласный со своим удивительным «подопечным».

«Может, Юрий Михайлович ошибся?»

— Какая разница! — парировал человек. — Где мы, черт побери? Вы можете это сказать?

— Нет!

Незнакомец шагнул в сторону и задрал голову:

— А это еще что такое?

Гесс последовал его примеру и обнаружил, что здание, своею боковой стеной составлявшее улочку, с портала оказалось чем-то вроде церкви… или и вправду церковью?

— Ad majorem Dei et…

— Maria…

— Да вот и крест!

Крест и в самом деле примостился сбоку, на щипце, почти неразличимый.

— Про церковь мне ничего не говорили! — пожал плечами незнакомец.

— А что вы вообще здесь делаете? — напрямую брякнул Гесс.

— Вы не поверите! — незнакомец не насторожился, не подумал увиливать, не задал Гессу встречный вопрос: он просто начал фонтанировать объяснением! — Вы не поверите! Еще неделю назад я мирно проживал в своей квартире на Васильевском острове, никого, что называется, не трогая и полагая в душе, что и меня трогать никто не собирается! Но третьего дня я получил письмо с вложенной в него вот этой запиской…

Человек опять протянул Гессу ту самую бумажку, на которой был написан адрес.

— В письме один хорошо знакомый мне человек — знакомый по прежней жизни…

Вадим Арнольдович навострил уши: «По прежней жизни? Гм-гм… А может, Юрий Михайлович и не ошибся?»

Человек как будто уловил мысль Вадима Арнольдовича и пояснил:

— Я познакомился с ним по службе. Мой полк тогда находился в Афганистане…

— Кальберг! — закричал, хватая человека за руку, Гесс. — Кальберг!

Человек отшатнулся:

— Кальберг? — переспросил он. — Почему Кальберг? Впрочем, барона я тоже знаю, но…

Вадим Арнольдович заметил, что в первый раз за всё это время во взгляде незнакомца появилось выражение недоверия и даже чего-то похожего на испуг.

— Послушайте! — отступая еще на один шаг, требовательно произнес незнакомец. — А вы-то, собственно, кто такой? Это ведь вы учинили скандал в кафе? А потом… потом я заметил вас и на площади![25] Вы следите за мной?!

Вадим Арнольдович растерялся: как быть?

— Отвечайте!

Незнакомец смотрел на Вадима Арнольдовича в упор, и взгляд его был грозен. То добродушие, которое свойственно облику многих русских, вот только что еще пребывавших в сытой уверенности своего превосходства над окружающим миром, испарилось без следа. Незнакомец теперь походил не на барственного увальня, а на готового отчаянно защищаться солдата. Вадим Арнольдович приметил то, что ускользнуло от его внимания при первой оценке: осанка незнакомца выдавала в нем отставного военного, причем, похоже, в немалом чине.

Это наблюдение вполне соответствовало и замечанию незнакомца о службе в полку.

— Минутку! — попросил тогда Гесс. — Минутку! Я вам не враг. Я… как бы это сказать…

— Уж говорите как есть!

— Я — полицейский, — признался Гесс.

Послышался вздох облегчения:

— Полицейский? — на всякий случай уточнил незнакомец. — То есть — наш, русский?

Вадим Арнольдович кивнул:

— Васильевская полицейская часть. Старший помощник участкового пристава…

— Можайского!

Внезапно незнакомец широко улыбнулся и вновь — уже без опаски и с прежним своим безобидным видом — приблизился к Вадиму Арнольдовичу.

— Ну конечно! — едва ли не проворковал он. — Как же я сразу вас не узнал?

Гесс растерялся еще больше:

— А вы должны были меня узнать?

Незнакомец рассмеялся:

— Да вы, голубчик, меня совсем не слушаете! Говорю же: я проживаю на Васильевском острове! Ну, посмотрите на меня!

Гесс всмотрелся, всё еще ничего не понимая: ведь он уже «производил осмотр», но так и не узнал этого человека!

— Не узнаете?

— Нет.

— Давайте вернемся в кафе, — предложил человек и, не дожидаясь согласия, начал протискиваться обратно в улочку.

— Эй! — закричал Гесс. — Подождите!

Человек обернулся:

— Да полноте! Идите за мной! Не знаю пока, что вы тут с Можайским затеяли, но, кажется, это интересно!

— Но…

Человек махнул рукой и бодро зашагал по улочке. Вадиму Арнольдовичу не оставалось ничего, как следовать за ним.

«Фантасмагория какая-то, честное слово!» — подумал он.

А затем подумал и вот еще что:

«У Юрия Михайловича глаза на лоб полезут!»