Можайский — 7: Завершение

39.

Гесс и Владимир Львович, выйдя из Флориана, едва успели нырнуть в рассекавший Прокурации проулок и затаиться в нем: через площадь торопливым шагом — и явно не только из-за дождя — шли трое мужчин, один — в статском и два — в форме карабинеров. Дождь застил им глаза, укрывал аркаду пеленою водяной взвеси, поэтому, даже несмотря на ярко освещенные витрины, агент и карабинеры не заметили поспешного отступления Вадима Арнольдовича и генерала.

— Держу пари, — усмехнулся Гесс, — это за мной!

— Не буду спорить! — согласился Владимир Львович. — Смотрите!

Агент и карабинеры вошли в аркаду, карабинеры встали около двери Флориана, агент направился внутрь. Через минуту он выскочил обратно и принялся с растерянным видом озираться. Один из карабинеров задал какой-то вопрос — с расстояния не было слышно, какой именно — и тогда агент начал что-то говорить, бешено жестикулируя. Карабинеры — один вправо, другой влево — побежали. Сам агент остался у входа во Флориан, как будто больше ему нечем было заняться. Однако лицо его, несмотря на то, что тело проявило такую нерадивость, оставалось отчасти растерянным, отчасти взволнованным: агент явно терзался в душе осознанием не только проваленного задания, но и того, что не носится теперь вместе с карабинерами в поисках беглецов.

— Вы хорошо знаете город? — спросил Гесс очевидную глупость.

Владимир Львович нахмурился:

— И двух шагов без поводыря не сделаю! Вы же видели…

— Да, верно, — вздохнул Гесс и потянул Владимира Львовича дальше в проулок.

Карабинер стремительно приближался. Даже не выглядывая из проулка, можно было по топоту понять, что еще секунда-другая, и взгляд карабинера обшарит проход. Укрыться в нем было решительно негде, но дальше — метров через двадцать — виднелся горбатый мост: настолько изогнутый, что с одной стороны крохотной набережной не было видно другую сторону. Что побудило старинного мастера выстроить такую нелепицу, было загадкой, но для Гесса и Владимира Львовича она пришлась весьма кстати.

— Бежим!

Двадцать метров они преодолели словно на крыльях. Даже генерал, несмотря на давно не тренированное тело и выражавший протесты желудок, парил, казалось, над древней мостовой, вознесся по выщербленным ступеням и слетел по таким же, но уже с другой стороны моста, ступеням в спасительное укрытие.

— Не понимаю, зачем я это делаю! — пробурчал, оказавшись в безопасности, генерал. — За мной-то никто не охотится!

— Во-первых, — немедленно ответил Гесс, — ваше утверждение спорно. А во-вторых, вы мне нужны.

— Для чего?

— Вы должны помочь мне связаться с князем. Дело не терпит никаких отлагательств. Сейчас я напишу записку, а вы отнесете ее в палаццо…

Гесс дернул головой, скривился, даже притопнул ногой.

— В чем дело?

— Да как его бишь!

— Вы забыли название?

Гесс утвердительно и яростно кивнул:

— Черт меня дернул порвать бумагу! Ма… мо…

— Мантони?

Гесс так и подпрыгнул:

— Точно! А вы откуда знаете?

Владимир Львович пояснил:

— Просто предположил. Палаццо Мантони — известная достопримечательность местного масштаба. В путеводителе прочитал… нужно было, — добавил Владимир Львович с некоторым смущением, — что-то читать в дороге!

— Лучше бы и я хоть что-то прочитал… — пробормотал Гесс, но объяснение его удовлетворило. — Найдете этот дворец?

Владимир Львович пожал плечами:

— Спрошу. Насколько я понимаю, в одиночку мне бояться нечего. Это лишь в вашем обществе, — Владимир Львович по-доброму улыбнулся, чтобы сгладить немного грубоватую шутку, — я рискую тем, что первый же встречный может схватить меня за шиворот и поволочь на съезжую!

— Да, пожалуй…

Гесс вынул из внутреннего кармана памятную книжку и быстро набросал текст адресованной Можайскому записки:

Юрий Михайлович!

Вот человек, обратить внимание на которого Вы мне посоветовали: он лично расскажет Вам о произошедших после Вашего ухода из Флориана событиях, а заодно и ту историю, которую он рассказал мне. История весьма любопытная и на многое, как мне кажется, проливающая свет.

Выслушайте его и примите решение.

Вы узнаете, что некоторые из наших предположений — в частности, на предмет отеля Сан-Галло — оказались ошибочными. Вы узнаете, что всё — прямо déjà vu, ей Богу! — пошло наперекосяк.

Я буду ждать в моей гостинице — Вы знаете, где это. Полагаю, местным церберам еще нескоро удастся меня обнаружить, принимая во внимание их нерасторопность и не слишком большое желание думать головой. И всё же, прошу Вас: поспешите. В любом случае, время нас поджимает и от этого никуда не деться!

Если до ночи (в крайности — до утра) я не получу ответ, буду считать, что дело совсем плохо и начну поступать по собственному разумению. Боюсь только, этого окажется недостаточным для выполнения нашей с Вами миссии.

Гесс.

Вырвав листок из книжки и сложив его пополам, Вадим Арнольдович вручил его Владимиру Львовичу, а далее дал генералу краткую напутственную инструкцию:

— Скорее всего, Владимир Львович, вы правы, думая, что вам — вне моего общества — опасаться нечего. Тем не менее, настоятельно прошу вас проявить осторожность и действовать не столько сообразно обстоятельствам, сколько предвосхищая их. Вы — человек военный, и вам как никому другому лучше знать: предупрежден, значит — вооружен. Постарайтесь проникнуть во дворец… да как его, черт бы его побрал!

— Мантони.

— Постарайтесь проникнуть в этот проклятый Мантони как-нибудь так, чтобы вызвать не слишком много вопросов. Понимаю теперь, когда и во дворце наверняка предупрежден о моем появлении, сделать это не так-то просто. Но вы что-нибудь придумайте: попробуйте, прошу вас! На карту — поверьте, я ничуть не преувеличиваю — поставлена безопасность нашего с вами Отечества. И от того, как мы — теперь уже, слава Богу, втроем — справимся здесь, многое зависит и там. Но если придумать ничего не получится, действуйте прямо: как бы там ни было, но сейчас нам важно установить связь и принять соответствующие решения. Это важнее конспирации. Ну, с Богом!

Владимир Львович с сомнением покрутил бумагу в руках, а затем сунул ее в карман.

— Не нравится мне идея письменных переговоров!

— Мне тоже. Боюсь, однако, — Гесс удрученно вздохнул, — иного выбора у нас нет. Без этой записки Юрий Михайлович может вам не поверить. Считайте, что она — верительная грамота.

Владимир Львович тоже вздохнул:

— Дожили: русскому офицеру уже без верительных грамот обойтись нельзя… ну да ладно! С Богом, говорите? Что ж, молодой человек: с Богом!

Вадим Арнольдович и Владимир Львович пожали друг другу руки и разошлись. Вадим Арнольдович, убедившись в том, что карабинеры и агент покинули площадь, направился в гостиницу. Владимир Львович — блуждать по улицам и улочкам в поисках пресловутого палаццо Мантони.