1.

Туман обволакивал площадь Сан-Марко так, что создавалось впечатление, будто он спускается с крыш — прокураций, нового атрия, базилики. На самом же деле он полз от пьяцетты: с Большого канала и лагуны. Площадь — пустынная — была мокра и мрачна, колокольня до половины исчезла из виду.

Приподняв воротник пальто, Можайский поежился: давненько он не был в Венеции и уже позабыл, насколько неприютным может быть этот — пропахший тиной, стоячей водой и нечистотами — город.

«И занесла же меня нелегкая…» — подумал князь и отступил под арки.

Середина марта — в Европе март уже перешагнул за середину[1] — даже на юге выдалась хмурой: с затяжными дождями, низким клочковатым небом, редким солнцем и сильными ветрами. Ветра хотя бы разгоняли туман, но нынешний день оказался исключением: в вышних сферах что-то переменилось, ветер спал, и с лагуны тотчас начало заволакивать.

Настроение у Можайского было ни к черту: он уже несколько дней находился в Венеции, но все еще не продвинулся ни на шаг. Утрами его терроризировали назойливые чиновники, днем раздирали на части торговцы, вечерами — всякие местечковые сумасшедшие, отчего-то славшие и славшие ему приглашения: извольте, мол, принчипе[2], оказать нам честь и так далее.

Проблема возникла из-за того, что о прибытии Можайского невесть как и откуда узнал Джанпьетро Таламини — венецианский репортер и владелец Иль Гадзетино[3]. Этот милый во все остальное время человек написал передовицу, согласно которой выходило, что суа эцелендза[4] — Можайский принчипе — был никто иной, как подлинный герой нашего времени: блестящий офицер, спаситель сотен душ, выдающийся сыщик и криминалист.

«Что, — задавался вопросом Таламини, — привело в наш древний город борца с преступностью из Северной Пальмиры? Ответа нет, но тайна эта — волнующая, интригующая — достойна нашего общего внимания. Ибо, — тут следовала иллюстрация: перепечатка из русской газеты фотографии страшного пожара, — его сиятельство — не тот человек, который занимается пустяками. Из достоверного источника нам стало известно, что речь — ни много и ни мало! — может идти о вовлеченности кого-то из наших важных персон в недавние чудовищные события, посеявшие страх и ужас в столице великой империи! Сами обстоятельства прибытия в наш город его сиятельства — почти без багажа, под именем без титула — дают основательный намек: отнюдь не красоты и зрелища привлекли под сень святого Марка крупнейшего российского эксперта по преступному миру. Мы — читатель должен об этом узнать…»

Впрочем, сам Можайский догадывался, откуда милейший синьор Таламини почерпнул информацию.

«Ну, Сушкин, — прочитав передовицу и в сердцах отшвырнув газету, подумал в тот день Юрий Михайлович, — ну, погоди!»

Всё складывалось не просто плохо, а хуже некуда.



Загрузка...