Молодые невольники

Глава XVI. БЕРЕГОВЫЕ ГРАБИТЕЛИ

Еще два дня утомительного пути показались невольникам целым веком страданий: голод, жажда, утомление и удушающая жара довели их до такого состояния, что они сами начинали просить смерти. Но все это было забыто, когда, наконец, подошли к источнику. Моряки с первого же взгляда узнали место, где они попали в руки Голаха.

— Храни нас Бог! — проговорил Гарри Блаунт, — мы здесь уже были. Я боюсь, что мы не найдем здесь воды: мы оставили здесь ровно столько, чтобы наполнить два ведра, а так как дождя с тех пор не было, то источник должен высохнуть.

Отчаяние изобразилось на лицах его товарищей, но беспокойство их было непродолжительно, и они могли вволю утолить свою жажду, потому что воды нашли в изобилии: довольно сильная гроза прогремела несколько дней тому назад над этой маленькой долиной.

На следующее утро караван снова тронулся в путь.

Арабы не питали никакой злобы против молодого человека, помогавшего Голаху убивать их товарищей.

Теперь негр состоял в числе невольников и, насколько можно было судить по его внешности, вполне примирился со своей участью — он только сменил хозяина.

Еще целых восемь дней шел караван по направлению к северо-востоку.

Вечером на восьмой день караван подошел к ложу недавно высохшего потока. Хотя ручей и высох, но в нем еще оставались кое-где лужи стоячей воды. Около одной из этих луж и раскинули палатки.

К северу на холме росло несколько деревьев. Туда и отвели верблюдов. Листья, и даже тонкие стволы были тотчас же съедены голодными животными.

Палатки раскинули в сумерках и в эту минуту все увидели двух людей, шедших к лагерю. Они вели верблюда и несли меха из козьей кожи, без сомнения, с целью набрать воды. Они, по-видимому, были удивлены и раздосадованы, встретив около лужи чужестранцев.

Видя, что они не могут убежать незамеченными, вновь прибывшие смело пошли вперед и стали наполнять свои мехи.

Тем временем они сказали старому шейху, что составляют часть каравана, расположившегося невдалеке отсюда, что они идут на юг и завтра утром отправятся дальше.

После их ухода арабы стали совещаться.

— Они нам сказали ложь, — проговорил старый шейх. — Они не путешествуют, иначе они сделали бы привал здесь, около воды. Клянусь бородой пророка, они солгали!

Все были того же мнения и решили, что оба этих человека принадлежат к каравану, расположившемуся возле берега и занимавшемуся собиранием добычи с какого-нибудь разбитого корабля.

Это был случай, который не следовало упускать. Арабы решились получить свою долю из находки, выпавшей на долю их соседей.

Рано утром на следующий день караван уже шел к морскому берегу, отстоявшему очень недалеко. Дуар из семи палаток виднелся почти на самом берегу. Несколько человек вышли вперед встретить прибывших.

Произошел обмен обычными приветствиями и новоприбывшие стали осматриваться вокруг. Несколько куч деревянных обломков, разбросанных на берегу, доказывали, что арабы не ошибались, предполагая, что здесь недавно произошло кораблекрушение.

— Бог един и равно добр ко всем, — сказал старый шейх. — Он выбрасывает корабли неверных на наши берега и мы пришли требовать нашу долю от Его щедрот.

— Мы охотно готовы уступить вам все, что вы имеете право от нас требовать, — отвечал человек высокого роста, по-видимому, начальник. — Магомет — пророк Того, кто посылает нам добро и зло. Осмотрите берег и постарайтесь найти что-нибудь.

На основании такого любезного приглашения верблюды были развьючены и арабы разбили палатки.

После этого новоприбывшие немедленно принялись за поиски остатков от кораблекрушения.

Но, к их удивлению, вся добыча ограничивалась несколькими обломками мачт и досок, не имевших для арабов никакой цены.

Сиди-Ахмет — так звали начальника — сказал, что они работают уже целых четырнадцать дней, вытаскивая груз, а между тем работа их еще и наполовину не кончена, так как вытаскивать грузы из корабля очень трудно. Старый шейх спросил, в чем состоит этот груз, но не получил ответа.

Тут была какая-то тайна. Семнадцать человек работали четырнадцать дней над разгрузкой разбившегося корабля, а нигде не видно и следов собранного товара!

Новоприбывшие решили ждать и во что бы то ни стало узнать правду, а затем потребовать своей доли, если окажется, что найденный груз этого стоит.

Оказалось, что арабы таскают на берег огромные камни-песчаники в несколько пудов весом каждый.

Удивление, выразившееся на лицах Билла и его товарищей, укрепило грабителей в убеждении, что они открыли нечто очень ценное. Это открытие только еще больше увеличило рвение арабов и они работали на славу.

Крумен попытался было объяснить своему хозяину, что эти камни, которым все придают, по-видимому, такую ценность, не что иное, как простой балласт.

Слова крумена были встречены улыбкой недоверия. Остальные арабы также не верили этому.

Люди Сиди-Ахмета решили, что крумен или лжец, или безумец, и продолжали свою работу с тем же усердием.

Старый шейх, услышав, что крумен настаивает на своем; покачал головой.

— Не могут же люди быть такими безумцами, — рассуждал шейх, — чтобы предпринять длинное морское путешествие только для того, чтобы перевозить ничего не стоящие камни.

А так как на корабле нет ничего похожего на груз, то камни должны быть ценные.

Пока крумен старался объяснить шейху, зачем иногда нагружают корабли камнями, подошел один из грабителей и сказал, что один белый больной лежит в одной из палаток и желает поговорить с неверными невольниками, о прибытии которых он только что узнал.

Крумен сообщил эту новость морякам и они поспешно направились к больному в надежде увидеть, может быть, даже соотечественника, который, как и они, имел несчастье быть выброшенным на негостеприимный берег Сахары.

Войдя в указанную им палатку, моряки нашли там лежавшего на земле человека лет около сорока. Он страшно исхудал — кожа да кости — но вовсе не казался больным и во всяком другом месте кроме Африки он никогда бы не мог считаться белым.

— Вы — первые англичане, которых я вижу за целые тридцать лет, — сказал он им, — а я уверен, судя по вашим чертам, что вы именно из Англии. Вы — мои соотечественники. Я также был прежде белым, но и вы станете такими же черными, каким сделался я, если, как меня, вас будет сжигать африканское солнце в течение целых сорока трех лет.

— Как! — вскричал Теренс. — Неужели вы так долго невольником в Сахаре? В таком случае да хранит нас Господь! Какую же можем мы питать надежду хоть когда-нибудь вырваться на свободу?

Голос молодого ирландца звучал отчаянием.

— Вероятнее всего, что вы никогда не увидите вашей родины, милый мальчик, — продолжал больной. — Однако же, теперь у меня есть некоторая надежда вырваться из неволи, а также выручить и вас, если только вы сами не испортите всего дела. Все зависит от вас и ваших товарищей. Ради самого неба не говорите арабам, что они безумствуют, собирая, словно какое-нибудь сокровище, балласт с погибшего корабля. Если вы это сделаете — я погиб, потому что я уверил их, что эти камни имеют большую ценность. Сделал я это для того, чтобы заставить их отвезти камни в какое-нибудь такое место, откуда я мог бы бежать. Это единственный случай, представляющийся мне за все эти годы. Не лишайте же меня этой надежды, если только у вас есть хотя капля жалости к соотечественнику!

Невольник рассказал затем, как он странствовал по пустыне более сорока раз с пятьюдесятью различными хозяевами.

— Неужели вы действительно надеетесь, — спросил Гарри Блаунт, — что они повезут балласт так далеко, как вы советуете, не справившись о его действительной ценности?

— Да, я уверен, что они перевезут его в Могадор, и на этом-то я основываю свою надежду.

Пока мнимый больной говорил таким образом, Билл смотрел на него с необычайным интересом.

— Извините, если я перебью вас и скажу вам, что считаю вас гораздо моложе, чем вы думаете, дорогой товарищ, — сказал Билл, — и я никогда не поверю, что вы в самом деле уже сорок лет разгуливаете по пустыне; наверное, не так давно!

Оба разговаривавшие, посмотрев друг на друга некоторое время, кинулись затем с распростертыми объятиями.

— Билл!

— Джим!

Старые друзья нашли, наконец, друг друга.

Эта сцена не требовала объяснения. Оставив старых друзей, мичманы вернулись к крумену. Последнему, наконец, удалось доказать старому шейху, зачем именно нагружают таким камнем корабли. Но Сиди-Ахмет и его товарищи все еще не хотели этому верить.

Они передали другу Билла мнение, выраженное новоприбывшими относительно стоимости их добычи.

— Само собой разумеется, — отвечал на это Джим, — что они во что бы то ни стало будут уверять вас, что груз не имеет цены. Они очень были бы рады, если бы вы его оставили для того, чтобы им завладеть. Разве здравый смысл не доказывает, что это обманщики?

— Который из вас меня выдал? — спросил Джим у мичманов, когда они остались одни.

Ему объяснили, что так как крумен не был предупрежден, то ошибка его невольная.

— Я должен с ним поговорить, — сказал Джим. — Если только эти арабы откроют, что я их обманул, они в ту же минуту меня убьют и, кроме того, ваш хозяин, старый шейх, наверное лишится своей собственности.

Крумена и шейха привели к нему в палатку.

— Не разуверяйте моих хозяев, — сказал Джим старику, — и они будут так заняты, что отпустят вас уйти спокойно. Иначе, если они узнают правду, они отберут у вас все, что вы имеете. Вы уже достаточно наговорили им, чтобы возбудить подозрение. Они ежеминутно могут убедиться, что я их обманул. Жизни моей грозит большая опасность, если я останусь у них. Купите меня и уйдемте вместе как можно скорее.

— Вы больны, — сказал шейх, — и, если я вас куплю, вам нельзя будет идти.

— Позвольте мне сесть на верблюда, пока я буду на глазах у моих хозяев, — торопливо проговорил невольник, — а потом вы увидите, могу ли я ходить. Они очень дешево меня продадут, потому что считают меня больным, а я не болен.

Старый шейх казался расположенным сдаться на этот совет и приказал делать приготовления к отъезду.

Сиди-Ахмет охотно променял Джима на старую рубашку и палатку из верблюжьей шерсти.

Шейх и его товарищи, купив Джима, немедленно тронулись в путь, оставив Сиди-Ахмета со всей шайкой продолжать их бесцельную работу.