Молодые невольники

Глава VII. СТРАННОЕ ЖИВОТНОЕ

На полдороге они остановились, пораженные: на вершине они увидели странное животное, какого ни один из них не встречал. Оно было не больше сенбернарской собаки, но казалось длиннее. Оно имело собачьи формы, но голова его была какая-то странная, широкая и четырехугольная. Передние ноги животного были гораздо выше задних, отчего вся спина его шла покато к хвосту.

Молодые мичманы отлично могли наблюдать животное: луна сияла сверху и ни одно из его движений не ускользало от них.

Оно ходило вдоль и поперек, подобно бдительному часовому, ни на один фут не отдаляясь от вершины дюны.

Завороженные видом животного, молодые люди притаились.

Нельзя отрицать, чтобы здесь не о чем было подумать. Животное, которое от лунного света, а также, быть может, и от страха, «у которого глаза велики», представлялось им величиной с быка, вовсе не было препятствием, которым можно было пренебрегать, в особенности если оно, как это казалось, не намерено было добровольно уступить им дорогу. Даже сам Гарри Блаунт почувствовал себя смущенным.

Если бы не было опасности в возвращении назад, быть может, наши смельчаки снова повернули бы в долину; но надо было принять решение. Мичманы вытащили свои кортики и боевым строем двинулись к дюне.

Странное животное тотчас же исчезло, приветствовав их таким страшным хохотом, что не могло уже оставаться сомнения, какого именно зверя видят они перед собой.

Когда странное животное, угрожавшее им преградить дорогу, спряталось, мичманы перестали о нем думать и стали заботиться только о том, чтобы пробраться через дюну не будучи замеченными из лагеря.

Они вложили кортики в ножны и продолжали осторожно продвигаться вперед.

Быть может, они выполнили бы свой замысел, не случись обстоятельства, которого они не могли предусмотреть: хохот странного четвероногого был услышан арабами и произвел большое волнение в лагере. Многие из мужчин, узнав голос смеющейся гиены, схватили ружья в надежде на охотничью удачу. Каждый из них рассчитывал добыть шкуру, считавшуюся украшением любой палатки.

Они бежали в ту сторону, откуда донесся хохот, но увидели не гиену, а три человеческих существа, освещенных полным светом луны. По их одежде и блестящим пуговицам арабы с первого же взгляда узнали в них моряков: не колеблясь ни секунды, все мужчины кинулись из лагеря, испуская крики радости и удивления.

Бесполезно говорить, что теперь мичманы прекрасно знали, что им грозило. Они слышали крики арабов и видели, что те бегут и потрясают руками как сумасшедшие.

Они не стали больше смотреть на бегущую толпу, и все трое повернулись спиной к лагерю и прыгнули в овражек, из которого так неосторожно удалились.

Так как ущелье было не очень длинно, то они быстро спустились с холма, перебежали через дюны и снова очутились на берегу.

Предполагая, что им более нечего бояться, молодые моряки остановились, чтобы решить о дальнейших действиях. Идти берегом и держаться как только возможно далее от арабских палаток, — таково было мнение всех троих.

Сказано — сделано, они направились к югу с такой быстротой, какую допускали их дрожавшие ноги и мокрая одежда.

Едва прошли они несколько десятков метров, как были вынуждены остановиться, так как они услыхали шум в стороне овражка. То был храп, который издавало какое-то животное, и они предположили, что это опять была гиена, укрывшаяся в ущелье при их приближении. Огромное животное выходило из-за дюн и по его неуклюжим формам они узнали верблюда, а на его спине человека, вооруженного длинным ружьем. У человека было разъяренное лицо и он направлял своего верблюда прямо на них.

Мичманы сразу поняли, что пропала всякая надежда ускользнуть от этого врага. Усталые, путаясь в мокрой одежде, они не могли бы состязаться в быстроте даже с хромой уткой. Решив покориться своей судьбе, они стали ждать, не шевелясь, приближения седока.