Молодые невольники

Глава I. ДВЕ ПУСТЫНИ

Мореплаватели всех стран знают и больше всего боятся опасностей, грозящих им около западных берегов Африки, между Сузом и Сенегалом. Но, несмотря на все предосторожности, здесь чаще всего и случаются кораблекрушения.

Две необъятные пустыни, из которых одна — Сахара, а другая — Атлантический океан, идут бок о бок на протяжении целых десяти градусов широты. Пустыни эти разделяет только одна воображаемая линия. Водная пустыня обнимает песчаную, которая также опасна, как и первая, для тех, кто потерпел крушение около этого негостеприимного берега, справедливо называемого Варварийским.

Частые кораблекрушения объясняются тем, что здесь проходит одно из течений Атлантического океана, настоящий Мальстрем для тех, кто, по несчастью, оказался в этом районе.

Образовалось это течение под влиянием страшной тропической жары Сахары, иссушающей всякую влагу и убивающей растительность, присутствие которой безусловно умерило бы нестерпимый зной на поверхности земли. Но зелень здесь видна только в оазисах. Раскаленный воздух беспрепятственно поднимается в более холодные слои атмосферы, и в то же время к земле устремляются влекомые непреодолимой силой воды океана.

Между Боядером и Бланко, этими двумя хорошо известными каждому моряку мысами, на несколько миль в море выдается узкая песчаная коса земли, высохшая, побелевшая под тропическим солнцем и похожая на длинный язык змеи, стремящейся утолить свою жажду в море.

В один июльский вечер четверо потерпевших кораблекрушение плыли к этой песчаной полоске земли; все они держались на довольно большом обломке мачты. Их едва ли можно было бы рассмотреть с берега даже и в очень сильную зрительную трубу: так ничтожна была эта черная точка, подвигавшаяся к берегу, и так мало выделялась она из окружавшей ее почти такой же темной массы воды.

Что касается самих потерпевших крушение, то, как ни напрягали они свое зрение, они видели только воду.

Трое из плывших на обломке мачты были одеты совершенно одинаково: голубого сукна куртки, украшенные медными полированными пуговицами, воротники с вышитыми на них короной и якорем. Одного взгляда на эту форму было достаточно, чтобы сказать, что потерпевшие кораблекрушение — мичманы английского флота. На вид они были ровесники: самому младшему могло быть приблизительно лет семнадцать.

По первому же взгляду можно было узнать в одном из них англичанина, в другом ирландца и в третьем шотландца. Каждый из них был настолько типичен, что во всем Соединенном королевстве нельзя было бы найти более подходящих представителей для каждой из этих наций.

Звали их Гарри Блаунт, Теренс О’Коннор и Колин Макферсон.

Что касается четвертого из пловцов, то лета всех троих его товарищей все-таки не составили бы еще числа его лет.

Ни по каким признакам положительно нельзя было угадать, какой именно из этих трех наций принадлежит честь считать его своим. На нем была надета обыкновенная матросская одежда и звали его Биллом; но на погибшем фрегате его все называли не иначе, как старый Билл.

Все четверо были с потерпевшего крушение фрегата, крейсировавшего около Гвинейских берегов. Застигнутый бурей, он получил пробоину и стал быстро погружаться в воду. Многие искали спасения вплавь, хватаясь за сброшенные за борт шлюпки, за обломки мачт или просто за доски. Кто из экипажа спасся, — не знал ни один из четверых моряков, добиравшихся теперь к берегу.

Наверняка они знали только то, что фрегат пошел ко дну.

Весь остаток этой долгой ночи они носились по волнам. Не раз волны почти вырывали у них из рук ненадежную опору, не раз за эту ночь они с головой погружались в морскую пучину. Когда же, наконец, настало утро, их взорам предстали только бескрайние просторы океана.

Буря стихла, и, судя по восходу, день предстоял солнечный и спокойный; впрочем, волнение моря еще продолжалось и потерпевшие крушение, чтобы добраться до берега, энергично стали работать руками, наудачу подвигаясь вперед.

Весь день они видели лишь море и небо. Еще с утра они решили плыть все время на восток, потому что только там надеялись найти землю. Закат помог им скорректировать направление, которого следовало держаться.

Когда солнце зашло и наступила ночь, звезды заменили им компас.

Снова настал день, но желанной земли все еще не было видно. Страдая от голода и жажды, истомленные непрестанными усилиями, они готовы были впасть в отчаяние, когда вдруг заметили под собой отблеск солнечных лучей. Морское дно было совсем близко, белый песок отражал солнечный свет.

Такое мелководье предвещало близость берега; ободренные надеждой скоро ступить на твердую землю, моряки удвоили усилия.

Но еще до наступления полудня им пришлось на время прекратить работу. Они находились почти под самой линией тропика Рака. Стояла как раз середина лета и в полдень тропическое солнце с зенита невыносимо палило им головы.

Несколько часов провели они в безмолвии и бездействии, отдаваясь на волю течения, гнавшего их потихоньку к берегу. Они не могли сделать ничего больше для улучшения своего положения. Оставалось только ждать.

Когда солнце стало склоняться к горизонту и жара спала, моряки опять принялись грести руками, направляя обломок мачты к востоку. Вдруг при последних лучах светила они заметили несколько белых вершин, которые точно поднимались из океана.

Линии вершин были ясно обрисованы на тускнеющем фоне неба.

Крик «Земля!» одновременно сорвался со всех уст. Руки стали работать энергичнее, обломок мачты быстрее заскользил по воде. Голод, жажда, утомление — все было забыто!

Моряки полагали, что остается преодолеть еще несколько миль, прежде, чем они достигнут берега, но старый Билл, подняв глаза, издал веселый возглас, который тотчас же повторили его спутники: они увидели длинную песчаную косу, точно дружественную руку, протянутую им в виде радушного приветствия.

Почти тотчас же они вдруг почувствовали, к великой своей радости, что ноги их скользят по песку.

В ту же минуту все четверо оттолкнули мачту, погрузились в воду и побежали к берегу. Они остановились только тогда, когда достигли крайней точки полуострова.

Выбравшись на берег, они, казалось, забыли, что больше двух суток во рту у них не было ни крошки, ни маковой росинки. Да это и понятно: страшное напряжение физических сил и долгая бессонница, — а бодрствовать они должны были поневоле, чтобы не сорваться с мачты, — требовали прежде всего отдыха. И все четверо, шатаясь, едва-едва смогли пройти несколько шагов по песку, а затем улеглись и заснули как убитые.

Оконечность косы всего на несколько футов поднималась над уровнем моря, а середина ее, несмотря на то, что находилась ближе к земле, едва возвышалась над поверхностью воды.

Моряки спали уже около двух часов, когда их разбудило ощущение холода: вода заливала их песчаное ложе, кипела и пенилась вокруг них.

Умирая от усталости и больше всего на свете желая уснуть, они совсем забыли про прилив, который теперь так неприятно вывел их из оцепенения.

Оставаться там, где они находились, было верной погибелью — следовало как можно скорей искать другого убежища. Они решили идти за волнами спиной к ветру, но скоро увидели, что вода быстро поднимается и доходит им почти до плеч.

Несчастные повернули в другую сторону и, после некоторых усилий, нашли более мелкое место; но как только они опять попытались идти навстречу волнам, то снова погрузились до плеч.

Скоро валы стали разбиваться уже над их головами. Времени для раздумий не оставалось — надо было вооружиться храбростью и плыть до берега.

Из четверых моряков только трое умели плавать!

Для того, чтобы спастись этим троим, надо было покинуть четвертого…