Молоко для вредного ректора

Глава 24.

Посреди темного леса стояла большая медная ванна, наполненная доверху водой. Мы ждали, когда же прилетят птицы Гертруды. Ждали и надеялись. Повисла тишина. Не неуютная тишина, какая бывает, когда двое малознакомых людей оказываются в одном помещении и не знают, что сказать и как прервать неловкое молчание. Ожидание и тревога растеклись между нами, поглощая любую неловкость, какая могла бы возникнуть при иных обстоятельствах. В этот момент мы были бойцами, сражающимися по одну сторону фронта. Нам нужно вернуть профессора Эхои Шикоби и разобраться в том, что происходит.

— Профессор Маккой, — доселе неслыханные шутливые нотки послышались в голосе ректора. — Неужели вы из тех женщин, что воюют против мужчин? Или дискриминируют людей по половому признаку?

Даже если так, то Бриар Корвус не казался обеспокоенным этим обстоятельством. Он говорил с искренним любопытством, таким непривычным со стороны ректора, рассматривавшего преподавательский состав как солдат, которыми нужно командовать, но совершенно ни к чему знать, чем они живут и дышат.

— Не терплю войн, — фыркнула я. — Всегда и во всем предпочту мир.

— Хорошая война лучше плохого мира, не находите?

— Ну, уж точно не война между мужчинами и женщинами. В этой войне вообще нет смысла. Как не победителей. Так что никакой дискриминации, — улыбнулась я и, на всякий случай, добавила в конце уважительное: — ректор Корвус. Просто в силу воспитания некоторым людям, зачастую мужчинам, бывает сложнее принять тот факт, что рядом находятся компетентные люди, готовые помочь. А посему я сочла нужным напомнить вам, что я, как и каждый преподаватель Форише Глас, готова на многое, чтобы защитить академию, отстоять ее перед министерством. Эгоистично думать, что это касается только вас. Судьба академии волнует всех нас. Уверена, и студентам есть до нее дело. Они могли бы писать в министерство, строчить жалобы и запросы. Общественное мнение могло бы обернуть ситуацию в нашу пользу.

— Думаете? Не припомню, чтобы общественное мнение хоть раз кого-то спасло. Драконьи пещеры, к примеру? Как они там поживают?

Мы оба знали, что Драконьи пещеры оказались слишком ценной добычей, чтобы оставлять их неприкосновенности. Там обнаружили залежи димагния несколько лет назад. Общественность возмущалась, требовала оставить памятник драконьей культуры в покое. Драконьи пещеры это ведь не только ценный памятник архитектуры, там по-прежнему живет магия драконов, магия этого места отличается от той магии, что переполняет сейчас наш мир. Находиться там это все равно что переместиться в прошлое и прикоснуться к тому, что считалось давно утерянным. И вот эти пещеры, стоимость которых невозможно оценить в золоте или драгоценностях, разорены лишь потому что там был найден ценный металл из которого делают магические артефакты. Димагний нужен для таких вещей как железные хлебы, посохи и шапки. Частицы димагния есть в коврах-самолетах и сапогах-скороходах, в волшебных палочках и прочем магическом оборудовании. Разумеется, можно обойтись и без этого материала, но тогда магия артефакта будет не такой послушной и долговечной. Куда проще разрушить нечто очень старое и бесценное, чем пренебречь собственным удобством и идти по пути прогресса, изобретая новые пути увеличения силы артефактов. Верно?

— Ваша правда, — нехотя признала я. — Однако я все равно считаю, что угроза, нависшая над академией слишком серьезна, чтобы вы замалчивали ее и играли в свои игры.

— Возможно, — тихо и устало согласился Бриар.

Я вновь подумала, насколько тяжело ему нести это бремя. Насколько сильна эта тяжесть и как она давит на неизменно прямые плечи. Бриар Корвус не из тех, кто сгибается. Он не тростник на ветру, что склонится, а после выпрямится, когда буря минует. Этот человек будет стоять ровно и прямо до тех пор, пока не сломается, пока буря не сломает его пополам. Слишком горд и независим, чтобы это шло ему на пользу. Безжалостен к себе и окружающим. Он сурово оценивает каждого из нас, отчитывает преподавателей и студентов, когда мы не соответствуем тем высоким стандартам, что существуют лишь у ректора в голове. Ему бы понять, что эти стандарты несовместимы с реальными людьми. Да, по правилам мы должны делать на занятиях это и то, но ведь реальность… Реальность так отличается от сухих инструкций министерства. Иногда приходится пожертвовать ореолом непостижимости преподавателя и стать ближе к студентам, ведь только так мы можем научить их чему-то. Иногда приходится пренебречь дистанцией и попытаться помочь студенту или коллеге.

— Я вам рассказывала о доне Гамбрели?

— Не очень понимаю, о чем именно идет речь, но вы прекрасно знаете, что не рассказывали. У нас с вами было не так уж много бесед, чтобы не помнить их.

— Ооо, так вы бережно храните в памяти каждый наш разговор? — лукаво усмехнулась я. — Осторожнее, иначе я начну думать, что вы ко мне неравнодушны.

— Не преувеличивайте, — неуклюже отмахнулся Бриар. — В этой академии не так уж много преподавателей, чтобы не запомнить каждого из них. А вы известны своим, — он сделал едва заметную паузу, явно подыскивая наиболее безобидное слово, — достаточно вольным подходом к процессу обучения, чтобы это прошло мимо моего внимания.

— То есть вы выделяете меня из-за нетрадиционного подхода? Я вас этим раздражаю, — я понизила голос, совершенно непрофессиональным образом пародируя ректора: — Профессор Маккой, чего же еще ожидать от преподавателя с вашим образованием?

— Я всего лишь пытался добиться от вас лучшего, на что вы способны, — пожал плечами ректор.

Тихонько хмыкнув, я бросила быстрый взгляд на его спокойное и практически расслабленное лицо. Бриар стоял чуть впереди, будто готовясь в любой момент закрыть меня от любой опасности, но на лице его не было и тени тревоги. Только спокойная готовность ко всему, что может произойти.

— Попрекая меня образованием? Интересные у вас методы, Бриар Корвус. Как думаете, почему птиц все еще нет? Может, мы теряем время?

Тревога, которую я старательно глушила, начала прорываться наружу. Эхои где-то там, может еще болтается под облаками, спутанная лентой, может, уже приземлилась тролль знает где, а может… Нет, о худшем я не хочу даже думать.

Разговоры на отвлеченные темы, конечно, отвлекали, но недостаточно хорошо. Тревожные мысли роились вокруг, выискивая малейшую слабость, чтобы остаться со мной, поглотить меня целиком, погружая в пучину паники.

— Отсутствие у вас педагогического образования не умаляет вашей компетентности в других вопросах. Вы знаете природу птиц Гертруды. Разве не в вашем учебном плане для второго курса присутствует практическое занятие, посвященное именно этим существам?

— Вы хорошо помните мои учебные планы, — криво усмехнулась я, теребя рукава своей одежды. Ожидание убивало. Нет ничего хуже, чем просто ждать, не зная, чем все закончится и закончится ли вообще. Такие моменты растягиваются в полноценную вечность, беспросветную и окрашенную лишь слабым цветом надежды.

— Не только ваши, Мередит, — пожал плечами он. — Мне приходится знать все, чему учат преподаватели студентов в стенах этой академии. Я должен быть способен отстоять любые, даже самые нетрадиционные методы преподавания, а значит, должен знать, в чем их смысл и для чего они нужны. Водить второкурсников в лес Холлерда…

Бриар покачал головой и обратил свой взор на темное небо. Небо, на котором не было ни следа птиц Гертруды.

— Шестнадцатилетних юношей и девушек, которые, так или иначе, уже бывали здесь? Привести их в лес под присмотром преподавателя в научных целях? Разумеется, это страшное преступление.

— С точки зрения здравого смысла нет. С точки зрения бюрократов? Определенно, здесь есть, как бы это назвала проректор Каллахан, к чему прицепиться.

— Перенимаете стиль речи коллег? — легкомысленно поинтересовалась я, отгоняя мрачные мысли прочь. — Да вы ассимилируетесь, Бриар.

— Полагаю, это неизбежный процесс. Постараюсь стоически снести то, что выпадет на мою долю.

— Еще и философский взгляд на жизнь… Знаете, если академию не закроют, вы неплохо приживетесь в нашем коллективе. Конечно, если сами того пожелаете.

— Лишь в том случае, если это не сопровождается унизительными для новичка ритуалами вхождения в «стаю».

— Ага. Заставим вас голышом пробежать три круга вокруг академии, потом нырнуть в пруд и лишь после этого получите значок члена клуба, — пошутила я, вспоминая, как поймала в прошлом году какого-то бедолагу-первокурсника, пытавшегося украсть из башни Визисерда шляпу бедного прорицателя. Студента обещали сделать членом братства, если он добудет шляпу, коей и в природе даже не существовало. Ну, может, когда-то у провидца Визисерда и была шляпа, но она явно канула в небытие, затерявшись в веках. Какие-то старшекурсники просто сочли забавным отправить бедолагу разыскивать нечто невозможное.

— Не ваши ли птицы там летят? — спросил вдруг ректор, с энтузиазмом вглядываюсь во тьму.

— Если вы думаете, что можете менять тему, когда вам вздумается, — усмехнулась я и осеклась, увидев то, на что указывал мой спутник. — Роре-трольда мне под мантию, действительно, птицы Гертруды. Наконец-то!

От радости и переполняющего меня облегчения я готова была взмыть в воздухе в самом прямом смысле. Ожидание угнетало и погружало в пучину безвременья. Теперь же это бесконечное ничегонеделание подошло к своему логическому завершению, и мы сможем продолжить путь.

Взмахнув в порыве воодушевления крыльями, я тут же поморщилась от боли. Придется, когда вернемся в академию, заглянуть к доктору Агро за какой-нибудь мазью.

Птицы Гертруды гомонящей стайкой снизились над ванной. Как это бывает часто с шумною толпой, сперва показалось, что она куда более многолю.. многоптична, чем оказалось на деле. Стая состояла из полудюжины птиц, каждая из которых издавала столько звуков, что посрамила бы группу нетрезвых выпускников, отмечающих освобождение от удушающих рамок своей альма-матер.

— Вода! Вода! Вода! — щебетали они, делая, несомненно, чрезвычайно ценное наблюдение.

— Вода для нас! Вода для нас! — перешли птицы, наконец, к более глубокому анализу.

— Угощайтесь, — милостиво улыбнулась Бриар, словно гостеприимный хозяин, потчующий гостей самыми изысканными блюдами, каковые только существуют в мире.

Повторного приглашения не потребовалось. Птицы набросились на воду, набирая ее в клювы и запрокидывая головы к небесам, будто вознося богам хвалу за столь щедрый подарок судьбы. Они пили жадно и поспешно, по-видимому, опасаясь, что предложенное будет вот-вот отобрано и, стремясь поглотить как можно больше живительной влаги.

Резко и громко хлопали крылья. Брызги воды летели во все стороны.

— Вода! Вода! Пить! Пить! — не переставали болтать птицы, явно не знакомые с правилами этикета, предписывающими хранить молчание во время подобных процедур.

— Полагаю, пришло время приступить к допросу? — шепнул ректор.

— Подождите еще немного. В таком состоянии от них проку мало.

— Если, напившись, они улетят, проку будет еще меньше.

— Доверьтесь мне хотя бы раз, — попросила я, дергая явно собирающегося приблизиться к птицам, Бриара за рукав.

— Хотя бы раз? — лохматая черная бровь приподнялась в немом укоре. Суровый рот тоже на укор не поскупился: — Разве я не доверял вам все это время, Мередит? Судя по тому, что мы стоим посреди леса ночью в компании ванны и, — он бросил косой взгляд на стаю, — существ, производящих больше шума, чем студенты во время лиатройдных матчей*, мое доверие к вам принимает поистине колоссальные масштабы.

Похоже, ректор, как и я, полагает, что нет никого более громкого, чем наши студенты.

— Ну что же, я вам чрезвычайно благодарна, — улыбнулась я. Только бы вся эта возня с птицами окупилась. Только бы Эхои была в порядке! Только бы все сложилось хорошо!

________________________________________

* Лиатройд — популярная игра в мяч, выдуманная автором для вселенной книги «Профессор против!». Название игры это немного искаженное слово «мяч» в переводе с ирландского языка.