Морально безнравственные

Глава 12

Аллегра

Я резко просыпаюсь от того, что что-то твердое упирается мне в спину. Мгновенно растерявшись, я медленно поворачиваю голову и, ошеломленная, вижу Энцо, обнимающего меня сзади и крепко спящего.

Что происходит?

Нахмурившись, начинаю вспоминать события прошлой ночи, жар поднимается по моим щекам.

Я вижу себя, и все же это не похоже на меня.

Я была... распутна.

Боже правый, что я наделала? Я практически умоляла его сделать это со мной.

И я помню... как он прикасался ко мне, прижимался ко мне ртом... там.

Мои глаза расширяются, когда я вспоминаю ощущения, которые он выжимал из меня, как я чувствовала то, что никогда не считала возможным.

И я понимаю, что не знаю, как реагировать.

Все было не так уж плохо... не так, как предупреждала меня Лия перед свадьбой. Не было никакой боли. Была только эйфория.

Я подношу руку ко лбу, нащупывая жар. Все мое тело покалывает от тех же ощущений, что и прошлой ночью, и все они сосредоточены между бедер.

Я трясу головой, пытаясь прогнать эти мысли из головы.

Он просто пытается искусить тебя. Заставить тебя ослабить свою защиту, чтобы он мог еще больше погрузить тебя в грех.

Но если это грех, то я не понимаю, почему должна сопротивляться.

— Проснулась? — шепчет он мне на ухо, его дыхание обжигает лицо.

Я быстро отстраняюсь от него, держа два пальца в форме креста перед собой.

— Прочь от меня, дьявол! — кричу я на него. Все это произошло из-за той пузырящейся штуки, которой он меня напоил. Должно быть, в ней было что-то такое, что заставило меня так себя вести.

Энцо поднимает бровь, но лишь усмехается, садясь. Он без рубашки, но брюки все еще на нем.

И о боже, какая грудь!

Боже! Должно быть, я все еще нахожусь под воздействием того зелья. Может, это было любовное заклинание, иначе я бы не смотрела на него и не возбуждалась так... сильно.

— Что ты со мной сделал? — я выплюнула слова с отвращением, стараясь отстраниться от него на некоторое расстояние, не веря себе, что не наброшусь на него.

Да, это зелье было действительно сильным.

— Что ты имеешь в виду? — он имеет наглость спросить невинно, но его тонкая ухмылка выдает его.

— Что ты дал мне прошлой ночью? Ты накачал меня наркотиками, да? Это было приворотное зелье?

В больших городах такие тоже есть?

В моей деревне было слишком много случаев, когда мужчина поддавался на уловки женщины, и Лия говорила мне, что это все дело рук колдовства. Но я не слышала, чтобы такое зелье действовало на женщин. Возможно, здесь они просто более продвинутые — они определенно богаче и могут себе это позволить.

— Приворотное зелье? — он усмехается, глядя на меня с насмешкой в глазах. — Только не говори, что любишь меня, маленькая тигрица.

— Не будь идиотом! — прервала я его. — Это все из-за той штуки, которую ты дал мне выпить! — обвинительно сказала я, остановившись, чтобы подумать о дате. Говорят, что колдовство наиболее сильно во время солнцестояния или равноденствия. Однажды я читала текст о том, как ведьма творила свою злую магию в канун Дня всех святых, создавала языческий круг с дьяволом и занималась блудом.

— Это называется шампанское.

— Ага! Я так и знала! Это вскружило мне голову. Ты все это время планировал? — я прищурилась.

Энцо Агости... Он опасен. Опаснее, чем я думал.

— Конечно, это вскружило тебе голову! Ты напилась, — пытается объяснить он, но я не выдерживаю.

Я и раньше видела пьяных охранников. Я даже видела, как ведут себя некоторые жители деревни, когда они достаточно напьются, и никто из них не превращался в беспутное месиво. Они были неряшливы и дезориентированы, их речь была медленной и невнятной. Но они не раздевались и не просили дьявола, чтобы он с ними покувыркался.

— Я тебе не верю! — отвечаю я, продолжая придерживаться своей теории о зелье. Это единственное разумное объяснение.

— Аллегра, — качает он головой, в уголках его глаза собираются морщинки, зелень его радужки сверкает в свежем дневном свете и делает его слишком привлекательным.

Боже! Это навсегда?

— При всем своем уме ты слишком быстро веришь в колдовство. Я думал, ты более благоразумна.

— Держись подальше, — я сжимаю пальцы в крест, призванный отгонять дьявола. — Колдовство очень реально! Оно было задокументировано на протяжении веков. — Оттолкнув его насмешливую улыбку, я начинаю перечислять все авторитетные источники, в которых упоминается магия, начиная с древних текстов и заканчивая более современными. — Я читала о показаниях, знаешь ли. Оккультизм реален и опасен, и я требую, чтобы ты снял с меня заклятие, которое наложил.

— Аллегра, — он делает шаг ко мне, и я готовлюсь бежать. — Нет никакого заклинания, даю слово.

Он садится напротив меня проводя пальцем по моей груди, проходя мимо соска.

В этот момент я понимаю две вещи.

Я спорила с ним голой, и мои соски напрягаются под его прикосновением, дрожь проходит по позвоночнику и делает меня более возбужденной.

Мои глаза расширяются, и я устремляю на него свой смертоносный взгляд.

— Это естественная реакция твоего тела, маленькая тигрица, — он опускает голову, поднимая глаза на один уровень с моими. — И это означает только одно. — Он не уточняет, выходя из комнаты.

Но он знает, что я восполню пробелы.

Я хочу его.

Черт! Почему это не могла быть магия? По крайней мере, тогда бы я не была добровольным участником.

Глубоко вздыхая, опускаюсь на кровать, чувство опустошения охватывает меня.

Вот и все... Начало конца.



Ана уверяет меня, что Лючия гуляет с друзьями, и я пользуюсь этим, чтобы выйти из комнаты. Она не так часто не бывает дома, и иногда я предпочитаю оставаться в своей комнате, просто чтобы избежать конфронтации.

Я иду прямо в библиотеку, надеясь выбросить Энцо из головы. Закрыв за собой дверь, я издаю разочарованный вздох.

— Разве ты не должен быть на работе или что-то в этом роде? — спрашиваю я, когда вижу, что он сидит в кресле и читает газету.

Он всегда уходит из дома в это время, поэтому для меня неожиданно увидеть его здесь.

Черт возьми!

Он последний человек, которого я хотела видеть — после Лючии.

— У тебя было время успокоиться, маленькая тигрица, или ты здесь, чтобы снова устроить ссору? — он опускает газету, чтобы посмотреть на меня, улыбка грозит захватить все его лицо.

— Лучше бы ты был огром, — бормочу я себе под нос.

Если бы я и вправду считала его уродливым, возможно, я могла бы ненавидеть его всей душой. Мне не нравится, что я колеблюсь в своих убеждениях.

— Что ты сказала? — его брови взлетают вверх, но я просто качаю головой и беру случайную книгу, готовая уйти. — Нет, нет, нет, — он машет на меня пальцем, как будто я ребенок. — Ты не можешь взять книгу. Если хочешь почитать, то делай это здесь.

Я наклоняю голову в сторону, раздраженная этим внезапным правилом. Но не могу винить его, если он хочет быть особенно осторожным со своими книгами. Я смотрю на экземпляр в своих руках, раздумывая, остаться ли мне и почитать или просто уйти.

Не позволю ему издеваться надо мной.

Со звучным хмыканьем я плюхаюсь в кресло, открываю книгу и начинаю читать.

Только когда его хихиканье усиливается, я поднимаю глаза.

— Что?

Слово прозвучало немного грубовато. Он встает, садится на подлокотник моего кресла и смотрит в книгу.

— Я вижу, ты больше не боишься попасть под мои чары, — передразнивает он меня.

Я закрываю книгу и кладу ее рядом с собой, поворачиваясь так, чтобы смотреть ему в глаза.

— Ты воспользовался моим опьянением, — обвиняю я.

— О, теперь ты признаешь, что была просто пьяна, а не одержима, — его губы дрожат от удовольствия, и это только сильнее злит меня.

— Почему тебе так нравится мучить меня? — спрашиваю я его, выражение моего лица серьезно. Иногда я чувствую себя измотанной от нашего общения.

— Потому что тебя так легко разозлить, — удивляется он, опускаясь на пол передо мной. Одной рукой он касается моего лица, откидывая волосы в сторону. — Почему тебе нравится всегда идти против меня? — в ответ он задает свой вопрос.

— Потому что победа сладка. — Я поднимаю подбородок, готовая не показывать слабость.

— Знаешь, — начинает он, его рука все еще лежит на моем лице и мягко скользит по шее. И что-то внутри меня воспламеняется от одного этого жеста.

Боже мой! Неужели мое тело сломалось?

— Подчинение — это не проигрыш. Ты обнаружишь, что конечный результат может быть намного слаще... как прошлой ночью, — говорит он, облизывая губы. Мой взгляд останавливается на его губах, и картинки прошлой ночи проносятся в моем сознании и теле.

Его рука продолжает оставлять за собой пылающий след, спускаясь все ниже — пока я не ловлю ее.

— Прекрати это, — шепчу я, в моем голосе не хватает уверенности.

— Почему ты должна бороться со мной до последнего? — игривость исчезла, его тон стал серьезным.

И я впервые отвечаю ему честно.

— Потому что это единственное, что я могу контролировать, — мой голос звучит негромко, когда я признаю это, и его глаза темнеют. Я отворачиваюсь, не желая, чтобы он увидел уязвимость, отраженную в моем взгляде.

— Аллегра, — его рука нежно касается моей челюсти, когда он уговаривает меня посмотреть на него, — что ты имеешь в виду?

Все притворство исчезло, и впервые чувствую, что он может воспринимать меня всерьез. Я делаю глубокий вдох.

— Ты не представляешь, каково это — расти вдали от дурного влияния, потому что только тогда ты будешь достаточно чиста для своего будущего мужа. Чтобы кто-то ограничивал то, как ты одеваешься, ешь и даже думаешь. Хочешь знать, почему все смеялись над моим акцентом? Потому что у меня никогда в жизни не было нормального урока английского. Все, чему я научилась, я узнала через чтение — и даже это было мне запрещено. Мои родители хотели сделать из меня идеальную невесту — послушную и невежественную.

— Им это явно не удалось, — добавляет Энцо под вздох, и я отдергиваю его руку. — Прости, — говорит он, но не выглядит ничуть не извиняющимся.

— Мне никогда не позволяли делать то, что я хочу.

Энцо на мгновение задумывается, прежде чем спросить.

— Тогда почему ты была так подавлена, что вышла замуж за меня, а не за Франце? Он же не дал бы тебе никакой свободы.

— Потому что тогда, по крайней мере, все было бы не напрасно! — слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их остановить. — По крайней мере, у меня было бы одобрение родителей.

— Ты понимаешь, что ничто из того, что ты могла бы сделать, не принесло бы тебе их одобрения. Боже, Аллегра, они хотели только использовать тебя. Как ты думаешь, они сделали бы что-нибудь, как только увидели бы твое избитое и покрытое синяками тело — потому что, поверь мне, Франце далеко не самый нежный человек. — Я признаю правду в его словах, но от этого лучше не становится.

— Значит, я должна просто поблагодарить тебя, вот и все, да? — я весело смеюсь. Он все еще не понимает.

— Я не твой враг, Аллегра. И никогда им не был.

— Правда? — я откинулась назад, приподняв бровь. — Тогда, похоже, мы в тупике.

— В нашем мире не так много свободы, особенно для женщин. Но я не твои родители и не Франце. Я не хочу, чтобы ты морила себя голодом, и не хочу ограничивать твои мысли — они мне нравятся, — он слегка улыбнулся, — мы теперь в одной упряжке, и к лучшему или к худшему, мы связаны друг с другом навсегда.

— Это не значит, что мне это должно нравиться, — ворчу я, мой запас аргументов истощается с каждой секундой.

— Нет, но, возможно, мы сможем извлечь из этого пользу. Поэтому в качестве мирного предложения скажи мне, чего ты хочешь?

Я уставилась на него, все мысли внезапно развеялись.

Чего я хочу?

— Я… — я начинаю паниковать. У меня есть список желаний, верно? Сходить в оперу, в музей, водить машину... так много всего, что я хочу сделать, так почему я не могу выбрать только одно?

— Давай сделаем так, — Энцо берет мои руки в свои, его глаза сосредоточены на моих, — каждый день мы будем делать что-то новое, то, что ты хочешь. Как тебе это?

Он как будто читает мои мысли, понимая, что я хочу сделать так много вещей, что не могу выбрать только одну.

— Хорошо, — медленно киваю я, немного шокированная результатом нашего разговора. В лучшем случае я думала, что выкрикну еще несколько оскорблений в его адрес, а в худшем — что повалю его на землю.

— Хорошо, — он встает и делает еще одну вещь, которая удивляет меня до глубины души — целует меня в лоб.

Я с трепетом наблюдаю, как он возвращается в свой кабинет, снова берет газету и читает, как будто ничего не произошло. Как будто он только что не перевернул весь мой мир с ног на голову.

Опасен. Он опасен, и не только для моего тела, но и для моего сердца.

Я не хочу любить его, потому что он олицетворяет все, что я ненавижу в этом мире. Но почему я не могу заставить себя ненавидеть его?

Потому что он не укладывается в рамки.

В один момент Энцо может быть жестоким и властным, а в другой — добрым и нежным. В нем есть двойственность, которая не имеет смысла.

Ты хочешь его разгадать.

Нет! Конечно, не хочу. Я стараюсь отгонять свой внутренний голос. Лучше оставаться отстраненной. Даже когда он смотрит на меня такими сексуальными глазами…

Я тряхнула головой, пытаясь отогнать эти мысли. Зацикливание на них не принесет мне ничего хорошего.

Взяв в руки книгу, я снова сосредотачиваюсь на чтении. В какой-то момент я засыпаю, потому что, когда просыпаюсь, на улице уже темно.

Немного потягиваюсь, и одеяло спадает с моего тела.

— Проснись и пой, маленькая тигрица, — приветствует Энцо, передвигая столик с едой перед моим креслом.

— Для меня? — тихо спрашиваю я, рассматривая все, что стоит на столе. Это пир, достойный королевы.

— Ешь, — призывает он, но я уже опережаю его, набивая рот горячими булочками.

— Эй, полегче, никто у тебя их не отнимет, — пытается он меня успокоить, но я не могу остановиться.

Не тогда, когда его мать позаботилась о том, чтобы я получала только самый минимум, чтобы выжить.

— Полегче, — он нежно гладит мои волосы, наблюдая, как я с упоением ем.

— Спасибо, — успеваю сказать я между укусами. Теперь, когда первая реакция проходит, я вспоминаю то время в Агридженто и то, как я потом болела. И было бы жаль тратить эту еду впустую...

Я замедляю темп, но все еще не останавливаюсь.

— Почему ты улыбаешься? — я хмурюсь, когда замечаю, что он смотрит на меня.

— Мне нравится смотреть, как ты ешь, — отвечает он, и на мгновение я задумываюсь, не должно ли это быть для нас обоих. Мои глаза расширяются от страха — перспектива того, что мне придется делиться едой, пугает меня.

Он замечает мою реакцию, потому что быстро поправляет, что это только для меня.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Ты можешь взять это. Только это. — Я неохотно подталкиваю к нему последнюю булочку.

Его брови взлетают вверх от моего предложения, но он не отказывается.

Я продолжаю есть, но при этом наблюдаю, как он медленно вгрызается в булочку, как его рот обхватывает ее.

Я все еще с открытым ртом наблюдаю за эротизмом этого маленького жеста. Это напоминает мне о прошлой ночи, о том, как он также пировал...

— Осторожно, — говорит он, его рука ловит кусочек еды, выпавший у меня изо рта.

Если раньше я не вызывала у него отвращения, то теперь точно вызываю.



На следующий день я пытаюсь найти хороший наряд для того, что запланировал Энцо. Я проснулась от того, что рядом со мной лежала записка, в которой он подробно описывал, что задумал на сегодня — научить меня водить машину. Я рассказала ему о некоторых вещах, которые всегда хотела сделать, но за всеми его милыми разговорами я не подумала, что он может мне потакать. Особенно после того, как я закрыла перед его носом дверь в комнату той ночью.

Возможно, мы только начинаем ладить, но я не уступлю ему только из-за этого.

Я нахожу пару брюк, которые кажутся приемлемыми, и надеваю свитер, так как на улице довольно холодно. Когда я чувствую, что готова, выхожу из комнаты и направляюсь вниз, где Энцо ждет меня у своей машины.

Когда я собираюсь выйти из дома, то сталкиваюсь с Лючией, и мой день сразу же портится.

Я пытаюсь не обращать на нее внимания, но она хватает меня за руку и прижимается ртом к моему уху.

— Ты не первая, с кем он кончает в этой постели, — ухмыляется она, коварная улыбка, от которой мне становится плохо. Оттолкнув меня, она уходит, ее слова все еще звучат у меня в ушах.

О чем она говорит? Откуда она вообще знает?

Я рассеянно иду к входу в дом, где меня уже ждет Энцо.

Я смотрю на него. На нем черные джинсы и темно-синий вязаный свитер. Даже в своем помутненном состоянии я могу согласиться, что у Энцо просто мечтательное телосложение. Его мышцы проступают даже сквозь толстый материал свитера, плечи широкие и сужаются к небольшой талии. А еще его бедра... Мой взгляд следует за естественным контуром его тела, и я тяжело сглатываю.

Ты не первая, с кем он кончает в этой постели.

— Закончила пялиться?

Уголок его рта приподнимается, и он открывает дверь, чтобы я села на водительское сиденье.

Я даже не отвечаю, слова его матери повторяются у меня в голове.

Что она имела в виду?

— Аллегра! — слова Энцо наконец-то доходят до меня. Он хмурится на меня, и я пытаюсь избавиться от своих сомнений.

В этот раз я не хочу спорить.

— Ты боишься? Это не так уж сложно..., — он объясняет, что мне нужно делать, подробно описывая каждый шаг. Я заставляю себя сосредоточиться и киваю.

— Спасибо, — добавляю я, когда он заканчивает, и он одаривает меня одной из своих лукавых улыбок.

Черт! Почему мое сердце сходит с ума?

Я прочищаю горло, стараясь казаться незатронутой. С той ночи у меня возникают очень грязные мысли, когда я вижу его.

Но они становятся более яркими, когда он рядом со мной.

Раньше я изо всех сил старалась не обращать внимания на его идеально точеный взгляд, или на то, как образуются маленькие ямочки, когда он улыбается, или даже на то, как искрятся его глаза, когда он находит что-то забавным, зеленый цвет его радужки становится более глубоким, более поразительным.

Сейчас? Я едва могу оторвать взгляд от его рук, от того, как заметно выступают вены, когда он напрягает мышцы, как легкая впадина заставляет меня сжимать бедра вместе, воспоминания о прошлом все еще свежи. Эти самые руки гладили и ласкали меня в тех местах, о которых я даже не подозревала. И каким-то образом он разжег во мне огонь, который грозит превратиться в ад.

Боже!

Я дважды моргаю, понимая, что он все это время что-то говорил, а я просто смотрела на его руки, думая о том, каково это — снова ощутить его пальцы внутри себя...

— Да! — выкрикнула я, расширив глаза от направления своих мыслей. Я становлюсь развратной. А знакомая ухмылка, появившаяся на его лице, заставляет меня подозревать, что он точно знает, о чем я думала.

— И ты крепко сжимаешь его, обхватывая рукой рукоять, — продолжает он, и я просто киваю, снова потерявшись в его глазах.

— Давай посмотрим, что у тебя получилось. — Это происходит из ниоткуда, и я удивленно смотрю на него.

Я сажусь на свое место, пристегиваюсь ремнем безопасности, а затем пытаюсь вспомнить кое-что из того, что он говорил. К счастью, он снова перечисляет свои инструкции, и я следую им.

Нога на сцеплении, я включаю первую передачу и с трепетом наблюдаю, как машина начинает двигаться. Я направляю ее к воротам, и вскоре мы выезжаем на дорогу.

— Аккуратнее со сцеплением, — комментирует Энцо, его взгляд сосредоточен на дороге, — теперь переключись на вторую.

Я делаю то, что он говорит, и по мере набора скорости мне даже удается включить третью передачу.

— Вау! — восклицаю я, чувствуя, как во мне бурлит адреналин.

— Полегче, давай не будем слишком самоуверенными, — замечает Энцо, когда моя нога слишком сильно нажимает на педаль газа.

— Это… — я сбиваюсь, слова не идут. Я чувствую, как в уголках моих глаз скапливаются слезы, переполняемые чувством свободы.

— Я знаю, — Энцо причудливо улыбается, и я отвечаю ему застенчивой улыбкой, после чего возвращаю свой взгляд на дорогу.

Из ниоткуда, однако, что-то появляется в поле моего зрения, и я паникую, одновременно нажимая на сцепление и тормоз. Это так неожиданно, что я не знаю, что именно происходит, но в одно мгновение мы едем на полной скорости, а в следующее машина останавливается, и меня бросает вперед, а ремень безопасности - единственное, что удерживает меня от полного столкновения с рулем.

— Черт! — я слышу, как Энцо восклицает, но все мое тело все еще в шоке и едва двигается. — Маленькая тигрица? Аллегра? — его слова регистрируются в моем мозгу, но я как будто не могу ответить. Он встает со своего места, подходит, чтобы открыть мою дверь и расстегнуть ремень безопасности. В этот момент я дрожу, и он берет меня на руки, прижимая к своей груди. — Шшш, — гладит он одной рукой мои волосы, а другой крепко обхватывает мою талию. — У нас все хорошо. Ничего не случилось. — Его голос такой мягкий, такой нежный, и я смотрю на него сквозь мокрые от слез ресницы, пытаясь вымолвить хоть слово. — Не говори, — шепчет он мне на ухо, за чем следуют новые слова убеждения.

Проходит минута, и я нахожу в себе силы сжать в кулаке материал его свитера.

Подняв голову, я встречаюсь с его глазами и вижу в них искреннее беспокойство.

Ему не все равно.

Возможно, это просто притворство, и если это так, то он блестящий актер.

Но когда я вижу безошибочную привязанность в его взгляде, то делаю то, что для меня наиболее естественно — прижимаюсь к его губам для поцелуя.

Сначала он удивлен, но его губы идеально прилегают к моим. Энцо открывает рот и углубляет поцелуй.

Рядом с ним чувствую уют… и даже нечто большее.